и, красноречивые обещания: не  будет  денег,  отрежем
все подряд и отправим в посылке. Сначала один  палец,  потом  второй,  затем
руку, ногу... голову... Таких сцен Антон  за  последний  год  насмотрелся  в
избытке.  Это  самое  действенное  и  проверенное  средство  общения   между
похитителями и родственниками похищенного.
   Запись сделана с кассеты, которая находится в разработке  Махачкалинского
УФСБ. Похитители - явно не новички в  своем  грязном  деле.  Никаких  особых
примет - татуировок,  шрамов,  речевых  особенностей,  характерных  штрихов,
никаких привязок к местности. Есть надежда, что Саид ненароком узнает злодея
- тот говорит достаточно долго, двигается перед камерой, машет  ножом  перед
лицом мальчишки.
   - Чей парень?
   - Понятия не имею, - Саид  пожимает  плечами  -  содержимое  кассеты  его
интересует мало. Ему камера нравится.  Хорошая  камера,  одна  из  последних
моделей.  Стоит  дорого.  Саид  -  доморощенный  коммерсант  "новой  волны".
Образования никакого не имеет - да и ни к чему ему  образование.  Достаточно
того, что он умеет хорошо считать и обладает  великолепной  памятью.  А  еще
Саид имеет разветвленный и многочисленный тейп - родовой клан, расселившийся
по всей Ичкерии и далеко за ее пределами. Отсюда связи, доступ к  информации
конфиденциального характера и желание иметь вес в своей клановой системе.  А
вес - это в первую очередь деньги.
   Саид торгует всем, что под руку подвернется. Не столь важно, что он не  в
состоянии  прочитать  на  иностранном   языке   некоторые   наименования   и
характеристики товара. Главное,  чтобы  неукоснительно  соблюдалось  правило
прибыльной коммерции: в одном месте взять товар подешевле, потому что там на
него нет спроса, вывезти в другое место, где  этот  спрос  есть,  и  продать
подороже.
   Так вот - камера Саиду сразу запала в душу. Хочет  он  ее,  как  любовник
молодой, что с нетерпением ждет прелестное создание...
   - Значит, не признал? - Антон забирает камеру и упаковывает ее в  футляр.
- Жаль... Зря прогулялись. Теперь  нужно  подумать,  стоит  твоя  информация
того, чтобы за нее заплатить, или...
   - Ты расскажи, что за мальчишка, как взяли, где взяли, - искоса глядя  на
футляр, поспешно предлагает Саид. - Может, я вспомню что-нибудь полезное...
   - Ладно, слушай...  -  Антон  излагает  -  намеками  тут  не  обойдешься,
придется посвящать охотника за секретами в суть дела. - Три недели  назад  в
приграничном районе Дагестана похищен юноша. Вот этот самый, что на  записи.
Точное место изъятия не установлено:  утром  выехал  на  машине  от  дяди  и
пропал. Известен только район. Район большой... Есть оперативная  информация
из непроверенных источников. Примерно в это же время в данном  районе  якобы
замечены люди полевого командира Беслана Сатуева, а  также  люди  из  тейпов
Ахмеевых и Гулаевых. Зыбкая такая информашка, из серии ОБС.
   - Это что такое? - Саид заинтригованно приподнимает правую бровь.
   - Одна бабушка сказала,  -  поясняет  Антон.  -  Сплетни,  одним  словом.
Оперативные сплетни. Ну, думай давай...
   Саид думает. Лоб морщит. Лишних вопросов  не  задает,  знает,  как  важно
определить  принадлежность  похитителей  к   конкретному   фигуранту.   Есть
персоналия  -  значит  есть  характерные  особенности,  район   обитания   и
жизнедеятельности,  маршруты  передвижения,   ранее   установленные   связи.
Практически на всех крупных хищников ЗОНЫ у Шведова имеется досье - с  этого
и кормится команда.  Определить  принадлежность  похитителя  -  это  вазари,
полпобеды.
   - Сколько даешь? - бородатая личина абрека неожиданно озаряется  какой-то
неопределенной улыбкой.
   - Как обычно, - Антон хлопает себя  по  нагрудному  карману  куртки.  Как
обычно  -  две  тысячи  долларов.  Встреча  -   ежемесячно.   Саид   неплохо
зарабатывает на информации. Правда, у Антона имеются  премиальные,  еще  две
тысячи. Этими деньгами он волен распоряжаться  по  своему  усмотрению.  Если
вдруг будет информация, заслуживающая особого внимания и отдельной оплаты, -
Саид эти две тысячи получит. Только Антон никогда не торопится  расставаться
с премиальными. Если окажется, что информашка - так себе, Шведов  потом  три
шкуры спустит за свои деньги.
   - Давай премиальные, - Саид энергично  тычет  изуродованным  указательным
пальцем в грудь собеседника. - Давай-давай, не пожалеешь!
   - Сначала - информация. Утром - информашка, вечером - премиальные.
   - Зачем вечером? Давай сейчас, не пожалеешь!  Да,  разумеется,  классиков
Саид не читал - все принимает буквально. Дать, что ли? Антон в задумчивости.
   - Давай премиальные и... и камеру, - Саид вдруг слегка запотевает широким
лбом, с вожделением глядя на футляр в руках Антона - глаза нешуточно блестят
в предвкушении удачной сделки.
   - Давай-давай, оно стоит того!
   - Ну, раз ты так уверен... - Антон тащит  из  нагрудного  кармана  пакет,
отсчитывает двадцать сотенных купюр, протягивает собеседнику. Оставшиеся две
тысячи демонстративно прячет в карман.
   -  Ахмеевы  теперь  работают  на  Шамиля,  -  Саид  заметно   оживляется,
почувствовав в кармане солидное прибавление. - Они людей не  воруют.  В  тот
раз они наркоту привезли - это я точно знаю.
   - Отвечаешь?
   - Обязательно, дорогой. Чем хочешь отвечаю.
   - А чего раньше не сказал? Мог бы и поделиться.
   - Так ведь уже привезли - три недели назад, - Саид хитро  подмигивает.  -
Уже ведь ничего сделать нельзя, так ведь?
   Правильно мыслит. Что с возу упало, то пропало... Итак -  минус  один  из
троицы. Остаются двое кандидатов: Сатуев и Гулаев. Кто из них?
   - Давай другие две штуки, - Саид опять  тычет  корявым  пальцем  в  грудь
собеседника, лучится в доброжелательной улыбке. - Давай, не пожалеешь!
   - На, - Антон отдает пакет с деньгами. - Смотри, Саид, не разочаруй меня!
   - Гулаевы просто к родственникам ездили - обрезание было, - Саид  смотрит
на футляр с камерой и блаженно жмурится. - У них там  родственники  живут  -
давно уже. Они не могли там напакостить.
   - Сомневаюсь, - Антон недоверчиво качает головой.  -  Что  мешало  им  на
обратном пути прихватить мальчишку?
   - Ни в коем случае, - Саид решительно машет  рукой.  -  Не  могло  такого
быть.
   - Ну, это бабушка надвое сказала. Твоя информация недостаточно ценная.  А
камера... Седой меня убьет за камеру - она у нас единственная, -  сокрушенно
вздыхает Антон. И, естественно, кривит душой:  у  Шведова  имеются  еще  три
точно таких же "Кэнона", на материально-техническую базу полковник денег  не
жалеет, зная,  что  профессиональное  оснащение  операций  всегда  с  лихвой
окупает затраты.
   - Нет, пожалуй, не будет тебе камеры.
   - Я не все сказал.
   - Не все?
   - Нет. Есть кое-что, еще.
   - Ох, Саид, смотри, отвезу тебя к  Седому,  -  Антон  раскрывает  футляр,
извлекает кассету и отдает камеру вместе с футляром  Саиду.  -  Он  с  тобой
по-свойски побеседует.
   Саид опять улыбается, только в уголках  глаз  мелькает  какая-то  неясная
тень. Помнит он про Седого -  такие  вещи  не  забываются.  Неудачная  шутка
получилась. Антон и сам понимает  -  невольно  отводит  взгляд,  смотрит  на
камеру в руках Саида.
   - Я тебе говорил - Гулаев племянника в Черноводск привез. Избитого.
   - Ну?
   - Вот они ездили в гости к родственникам - в Дагестан. Обрезание было.  А
оттуда - сразу в Черноводск.
   - Дальше! - нетерпеливо  подбадривает  Антон  -  ясно  уже,  что  имеется
какая-то связь между побитым племянником Гулаева и похищением  мальчишки.  -
Дальше давай!
   - Племянник этот - Арзу его зовут - лежит себе и говорит вот  что:  пусть
Ахмед теперь в Черноводске не появляется. Убью, говорит.
   - Ахмед?
   - Да, Ахмед Сатуев, двоюродный брат Беслана по отцу.
   - За что - "убью"?
   - Арзу говорит, что Ахмед пришел на его землю и без спросу взял товар.
   - Да какая же это его земля? - возмущается Антон. - Это же Дагестан!
   - Но там живут его родственники, - невозмутимо парирует  Саид.  -  Ты  же
знаешь - у нохчи дом там, где живет его тейп... Так вот, пришел Ахмед и  без
спросу взял товар. А когда Арзу вмешался, люди Ахмеда его оскорбили:  избили
и отобрали оружие... Теперь понятно?
   - Непонятно, - говорит Антон, едва сдерживая радость - на самом деле  все
ясно, нужно только заставить Саида окончательно сформулировать мысль,  чтобы
полностью исключить превратное толкование прозрачного намека... -  Тупой  я,
тупой!
   - Люди Гулаева гуляли у родственников. В том  же  районе  оказались  люди
Сатуева. Ахмед Сатуев взял какой-то товар, Арзу Гулаев по этому поводу с ним
крупно поссорился... Какой товар мог взять  Сатуев?  Делай  выводы,  Сыч!  И
смотри - если что, я тебе ничего такого не говорил!  Если  меня  спросят,  я
скажу - нет, ничего такого не говорил...
   Оба смеются. Оба прекрасно понимают - шутка. Если что - никто  не  станет
спрашивать, что говорил Саид санитарам ЗОНЫ. Сразу башку отрежут безо всяких
разговоров.
   Но в настоящий момент это шутка. Мелочи это. А важно то, что обе  стороны
остались  довольны  друг  другом.  Саид,  сам  не  ожидая,  благодаря  своей
незаурядной осведомленности о многих житейских  делах  получил  больше,  чем
рассчитывал, и вдобавок  разжился  прекрасной  видеокамерой  за  две  тысячи
долларов. Антон же получил, что хотел. Не зря прогулялись...

Глава 6
ШЛИ БЫ ВЫ...

   ...Предоставленные самим себе  события  имеют  тенденцию  развиваться  от
плохого к худшему...
   Эдвард Мерфи

   Возвращение в бытие было  не  просто  нехорошим,  а  прямо-таки  мерзким.
Сначала на фоне сплошной черноты забрезжило  микроскопическое  нежно-зеленое
световое пятно, подмигивая наподобие светофора. Затем  пятно  разрослось  до
размеров арбуза и, наконец, трансформировалось  в  абажур  ночника,  интимно
освещавшего мрачную картину места происшествия.
   Именно так, не гостиной, а - места происшествия...
   - Господи, да как же... -  потерянно  пробормотал  Александр  Евгеньевич,
осторожно ощупывая голову и слезящимися глазами глядя на Лену.
   Голова гудела, как церковный колокол  в  день  поминовения,  у  основания
черепа вздулся  здоровенный  желвак,  который  при  прикосновении  отдавался
острой болью в глазах и носовых пазухах.  Рациональное  мышление  спряталось
куда-то вглубь, не желал мозг работать после  такого  сотрясения.  В  общем,
нехорошо было сибиряко-вой  голове  -  нельзя  так  бить  по  аналитическому
устройству.
   Лене тоже было нехорошо. До того нехорошо, что она страшно выпучила глаза
и показывала Александру Евгеньевичу опухший синий  язык,  накрепко  прикусив
его чуть ли не у самого корня.
   - Ой, бля-я-я-яааа, -  застонал  Александр  Евгеньевич,  прикладывая  два
пальца к девичьей шее чуть выше странгуляционной борозды  и  не  обнаруживая
пульса. Какой, к черту, пульс?! И так все ясно...
   - Кто?  За  что?!  -  прохныкал  Александр  Евгеньевич,  слезая  с  софы,
осматриваясь по  сторонам  и  осторожно  вытряхивая  из  слипшейся  прически
крупные бляшки непрозрачного стекла. Рядом, на ковре,  валялись  разорванные
колготки, скрученные в веревку, - судя по всему, ими и удавили.  На  светлом
пледе  были  отчетливо  видны  пятнышки  крови  -  небольшие,   но   обильно
разбрызганные как раз в том месте, откуда только что слез ударенный сибиряк.
   - Сволочь ты, Кочергин, -  проскрипел  Александр  Евгеньевич,  сообразив,
какова природа пятнышек. - Голая, лохматая,  гадкая  сволочь...  -  и  вдруг
заметил, что он действительно совсем гол! А до  потери  сознания,  насколько
помнится, был только без штанов  -  рубашка,  майка,  даже  галстук  на  нем
присутствовали.
   Собрав свои вещи, валявшиеся тут же у софы, Александр Евгеньевич  кое-как
облачился, с трудом натянул носки и туфли -  при  наклонах  голова  начинала
пульсировать, обещая сей момент  лопнуть  по  швам,  -  и,  распахнув  дверь
гостиной, шагнул в прихожую.
   А в прихожей все обстояло ненамного лучше.  В  том  плане,  что  капельки
крови отсутствовали да  лежавшее  на  полу  головой  к  входной  двери  тело
бабульки - хозяйки квартиры - было полностью одетым. Но факт,  что  задушили
примерно таким же способом  -  странгуляционная  борозда  была  различима  с
первого взгляда, и приближаться не нужно было.
   - Да что за еб твою мать,  а?  -  плачущим  голосом  простонал  Александр
Евгеньевич, осторожно огибая  тело,  снимая  с  вешалки  свое  пальто  и  на
цыпочках направляясь к входной двери. - Это что же такое творится, а?!
   Входная дверь оказалась слегка приоткрытой - из блока тянуло  сквозняком.
Выйдя на площадку, Александр Евгеньевич замер  как  вкопанный.  Из  блочного
окна  меж  этажами  вдруг  понесло  синими  сполохами  милицейской  мигалки,
послышалось  дружное   хлопанье   отечественными   автомобильными   дверьми.
Приехали! С мигалкой. Но без сирены...
   Перегнулся через перила, прислушался: внизу  крадучись  топали  несколько
пар ног, бормотанье какое-то невнятное раздавалось,  показалось  -  лязгнуло
что-то.
   Справившись с оторопью, Александр Евгеньевич осторожно отступил  назад  и
юркнул за дверь. Быстро запер оба замка, накинул цепочку, забыв про головную
ломоту, бросился в гостиную.
   Окно гостиной выходило на проспект. Обдирая  в  кровь  пальцы,  Александр
Евгеньевич  после  недолгой  борьбы  открыл  тугие   шпингалеты,   распахнул
законопаченные на зиму рамы и высунулся наружу.
   По  проспекту  неспешно  катились  машины  -  прямо  у  дома  висит  знак
ограничения скорости, через сто метров шоссе делает крутую петлю,  опоясывая
зону реставрационных работ. На тротуаре никого не  было.  Идиллия!  Если  не
обращать внимания на выскакивающие из арки на шоссе шальными чертиками синие
блики стоящей во дворе "канарейки"...
   Входная дверь  дрогнула  под  чьим-то  молодецким  плечом,  жизнерадостно
зареготал преотвратным менуэтом звонок, затем  кто-то  начал  сосредоточенно
долбить по мягкой обшивке ногой.
   - Ах ты, черт... - пробормотал Александр Евгеньевич, лихорадочно  обдирая
гардину и при помощи лежавшего на столе ножа из  прибора  распуская  плотную
материю шторы на три продольных лоскута.
   Распустил. Ломая ногти, связал лоскуты,  приторочил  конец  к  батарейной
трубе и, перемахнув грузным телом через  подоконник,  за  считанные  секунды
спустился  примерно  до  уровня  потолочного   перекрытия   первого   этажа,
умудрившись не угодить  ногами  в  окно  нижней  квартиры  -  откуда  только
сноровка взялась!
   А дальше - штора кончилась. На узлы много ушло. Сгруппировавшись,  беглец
оттолкнулся от стены и прыгнул в неглубокий сугроб между тротуаром и  шоссе,
больно отшибая пятки и сбивая дыхание.
   Выкарабкавшись из сугроба, припустил трусцой к своей машине: в  ударенной
голове вдруг колыхнулась счастливая мысль - а ведь послушай  он  Ибрагима  и
загони машину во двор, черт его знает, как бы оно тогда обернулось!
   Открыв дверь, Александр Евгеньевич выключил блокировку, напрягся изо всех
сил, упираясь в рулевое колесо и стойку, и, сдвинув машину с места, принялся
толкать ее задом по шоссе к углу  дома.  Пару  раз  сердито  бибикнули  мимо
проезжавшие авто, кто-то, проскочив и чуть не задев толкача  левым  фонарем,
притормозил впереди и красноречиво высказался -  но,  вовремя  рассмотрев  в
свете проспектных ламп габариты  нарушителя  и  марку  машины,  чертыхнулся,
перегазовал и умчался прочь.
   Зарулив за угол, вспотевший  от  усилия  Александр  Евгеньевич  уселся  в
салон, включил двигатель и с минуту приходил в себя, сжимая  раскалывавшуюся
на части голову руками, - казалось, отпусти сейчас, непременно лопнет! Такая
нагрузка и здоровому организму противопоказана, а уж после травмы головы - и
подавно.
   Слегка  отдышавшись,  Александр  Евгеньевич  приспустил  стекло,  высунул
голову на улицу и прислушался. Как будто дожидаясь этого момента, из-за угла
дома раздался нервозный вскрик, полный злобы и  растерянности,  затем  сочно
треснуло разбиваемое стекло, срикошетив от кирпичной  стены  звонкой  трелью
осколков.
   - Крепкая дверь, бляха-муха. Не железная, а ломали долго, -  одобрительно
пробормотал Александр  Евгеньевич,  включая  передачу.  -  И  башка  тоже  -
крепкая. Не рассчитали маленько...
   ...Минут через двадцать Александр Евгеньевич уже сидел в квартире  юриста
"Иры" Левы Коновалова - в его кабинете,  пил  апельсиновый  сок  и  сбивчиво
излагал очередность событий последних двух часов. Просачивающийся под  дверь
аромат  кофе,  который  готовила  на  кухне  супруга  Левы  для  гостя,  наш
горе-любовник не ощущал: после удара  по  заднице  черепа  у  него,  как  ни
странно, наглухо забился нос - как при сильнейшем насморке. Почему-то в  эти
минуты данный факт особенно сильно огорчал могучего  сибиряка,  и  без  того
пребывавшего в состоянии, близком к прострации.
   - Что же это  такое,  а?  -  огорченно  пробубнил  Александр  Евгеньевич,
закончив рассказ и пробуя просморкаться в платок. - Обычно мне, чтоб насморк
заработать, уж так расстараться надо! А тут...
   - Потерявши голову, по  волосам  не  плачут,  -  сурово  сказал  Лева,  с
каким-то нездоровым интересом рассматривавший шефа.  -  Ах,  какой  красивый
наезд! Замечательный, продуманный, выдержанный в лучших тонах... Ммм! Просто
прелесть. "Медовая ловушка". Классика. Одно не учли, олухи: бить  надо  было
сильнее.  Все  было  прекрасно  до  последнего  момента.  Последний   момент
обосрали. Тот, кто у них "ударником" работал,  явно  сплоховал.  Неужели  не
сообразил, что такого зверюгу, как ты, нужно было гантелью бить?  Тоже  мне,
инструмент нашел - бутылка шампанского!
   - Я  влип  по  самые  уши,  -  с  ужасным  прононсом  произнес  Александр
Евгеньевич, с надеждой  пытавшийся  рассмотреть  хоть  искорку  оптимизма  в
непроницаемом взгляде мудрого Левы, который  -  как  показывала  практика  -
всегда  находил  выход  из  самых  замысловатых  ситуаций,   подчас   совсем
тупикового характера. - Ничего нельзя сделать, да?
   - Мы влипли, - с нажимом сказал Лева.  -  Мы.  За  твою  свободу  возьмут
"Иру". Ты останешься без штанов, мы все - те,  кто  был  с  тобой  с  самого
начала, - останемся без работы. Мы  им  не  нужны  -  своих  хватает.  Да  и
мстительные мы - они же прекрасно понимают...
   - "Концерн"? - без особой  надобности  уточнил  Александр  Евгеньевич.  -
Других вариантов... А?
   - Да какие тут варианты! - поморщился Лева. - Какие тут  варианты  -  все
ясно... А чего недоговариваешь? Давай договаривай!
   - Ибрагим? - проскрипел Александр Евгеньевич. - Ибрагим... Гхмкхм... Чушь
какая-то... Предан был как собака! Друг... А?
   - А я тебе говорил - присмотрись, - напомнил Лева. - А ты? Ноль внимания.
Предан! Сколько волка ни корми, он все в горы смотрит. Это тот волк, который
горный. Горец, одним словом. Маклауд фуев. Ах, какой  ты  доверчивый,  Саша,
какой ты... глыба, матерый человечище, добрейшей души мудачина!
   - А побороться? - с ожесточением прогундел "глыба". -  Сам  сказал  -  на
последнем этапе у них осечка получилась. Меня  планировали  взять  на  месте
преступления. А не взяли! Гантелью надо было бить, ага... А вот теперь  поди
возьми меня да докажи, что это я был!
   - Бороться будем, когда следствие  начнется,  -  скучным  голосом  сказал
Лева. - Через семьдесят два часа после оформления явки с повинной.  То  бишь
добровольной сдачи - виниться-то тебе не в чем.
   - Да какая, к ебеней матери, повинная! - вскинулся Александр  Евгеньевич.
- Какая добровольная  сдача?!  Ты,  "сын  юриста"  фуев,  -  за  что  деньги
получаешь? Борись давай, перебирай варианты!
   - Десять минут, - Лева деланно  зевнул.  -  И...  и  полтора  часа.  Нет,
пожалуй, два, а то и два с половиной.
   - Не понял? - озадаченно нахмурился Александр Евгеньевич. - Что ты имеешь
в виду?
   - Мне нужно десять минут, чтобы ты понял бесполезность этой самой борьбы,
- пояснил Лева. - Час - все переоформить на  Ирину.  Твои  деньги  и  личное
имущество, твою долю корпоративной