не сможешь врать во  время  пытки.
Это все, что мне требовалось  на  данный  момент,  -  полная  уверенность  в
правдивости показаний  подопытного...  Так,  так.  Теперь  надо  действовать
быстро. Если он начнет причитать, я не даю гарантий, что сумею это сделать.
   - Ну-ка, ну-ка, - я отвел взгляд от лица пленника. -  Так  ты,  говоришь,
сделал кровотечение одной девчонке?
   - Это не я, не я! - отчаянно прошипел сквозь пластырь Беслан. - Там у нас
Дука есть - у него такая огромная елда! Ну, у этой бабы там хлюпать начало -
насовали ей уже, так он, дурак, ну... ну-в жопу  ей  вдул...  Так,  наверно,
что-то там ей повредил - кровища как хлынет! Ну и...
   - Спасибо тебе, говнюк, - вполне искренне сказал я  вол-чаре  и,  ухватив
его нож из костра, извинился:
   - Прости, но молиться не даю - не в моих правилах, - после чего аккуратно
всадил нож под левый сосок молодого кобеля.
   Дождавшись прекращения конвульсий, я натолкал  Беслану  в  штаны  камней,
затащил труп на середину лужи и, быстро уничтожив следы кострища, направился
к месту стоянки нашей машины.
   Итак, задел имел место: на огромной территории, среди сотен тысяч людей я
в почти безвыходной ситуации отыскал вполне реальный  след  своей  пропавшей
жены и получил какую-то надежду на то, что она жива - пусть ничтожно  малую,
тем не менее...
   При этом я впервые в жизни убил связанного безоружного врага  и  даже  не
почувствовал каких-либо  угрызений  совести  -  будто  манекен  пропорол  на
тренировке.  Тем  самым  я  уподобился  выродкам,  не  имеющим   совести   и
сострадания, против  которых  мне  приходилось  бороться  всю  свою  военную
жизнь... Более того, очень возможно, что довольно  скоро  мне  придется  при
аналогичных же обстоятельствах укокошить еще  немало  чеченцев  определенной
категории.
   Однако вы сами в этом виноваты, ребята! Я  этого  не  хотел!!!  Ну  какой
черт, спрашивается, дернул вас умыкнуть жену офицера спецназа?!

ГЛАВА 9

   То обстоятельство, что дурдом  находился  на  территории,  контролируемой
нашей тактической группировкой,  некоторым  образом  облегчало  мою  задачу.
Однако оно же чуть было не внесло сумятицу в стройный план поисков и едва не
подвигло меня на безрассудство.
   Пока нашу машину  шмонали  пацаны  из  сводного  полка  милиции,  в  зоне
ответственности которого  располагался  дурдом,  я  нервно  прохаживался  по
обочине шоссе и безотрывно глядел на  ворота  психбольницы,  находящиеся  на
удалении четырехсот метров от КПП заставы.
   В этот раз процедура кропотливого досмотра меня  здорово  разнервировала:
страшно хотелось броситься к старшему досмотровой группы и заорать: "Да свой
я, пацаны!!! Там моя жена, ну что же вы!"
   Поскрипев зубами, я с большим трудом  сдержался  и  бросаться  в  объятия
хмурых сосредоточенных бойцов не стал: во-первых, мою  несдержанность  могут
превратно истолковать ребятишки из  группы  прикрытия,  которые  в  процессе
досмотра держат пассажиров на мушке, -  на  всякий  случай;  во-вторых,  без
представителей правоохранительных органов и местной администрации  наши  все
равно  не  имеют  право  производить  проверку  лечебного  учреждения.   Это
идиотское правило, но оно жестко выполняется, поскольку тот, кто  попытается
куда-либо вторгнуться в частном  порядке,  рискует  заполучить  обвинение  в
мародерстве - такие прецеденты уже  имели  место.  Вот  потому-то  и  гуляют
"духи" как им  заблагорассудится  на  подконтрольной  федералам  территории,
шмыгая меж заставами.  И  так  по  всей  группировке:  стоит  себе  застава,
обеспечивает проводку колонн по военно-полевой дороге и контроль на  трассе,
а рядышком, совсем неподалеку, - село или учреждение, в которые "духи" могут
средь  бела  дня  заявиться  по  любой  другой  дороге,  которая  никем   не
контролируется. Есть мнение, что такой бардак  кому-то  на  руку,  и  потому
никто не меняет положение дел, несмотря  на  то,  что  от  этой  неразберихи
гибнут люди, а некоторые села - ну, например, такие, как Хамашки, приходится
по несколько раз брать с  большими  потугами.  Собрались  с  силами,  выбили
"духов", отошли и сели в двух километрах на заставе - контролируем. А "духи"
перекурили и тем же вечером опять пришли в  село  -  в  нем-то  никого  нет!
Каждый штурм населенного пункта - это куча трупов и калек как с той так и  с
другой стороны. Короче, беспредел...
   Так вот, быстренько проанализировав ситуацию, я подавил эмоции и решил не
форсировать события. Конечно, можно было бы заявить начальнику заставы,  что
я - такой-то, и потребовать произвести осмотр дурдома. Очень скоро из Центра
подтвердили бы информацию по  поводу  моей  персоны,  и  сюда  прикатили  бы
представители Хакановской администрации, а из Грозного прислали  бы  парочку
местных ментов. И всем гуртом поперлись бы осматривать психушку. Это  решило
бы все проблемы, при условии, что моя жена находится там... А  если  ее  там
нет?! Такой вариант тоже нельзя исключать, мало ли что? Так вот  -  если  ее
там нет, тогда мой  чеченский  вояж  можно  считать  успешно  завершившимся.
Нарисовавшись единожды, забраться обратно под  удобную  во  всех  отношениях
крышу британского журналиста мне не удастся никоим образом...
   В дурдом нас впустили довольно безболезненно и весьма радушно приняли, но
перед этим Тэд довольно долго пытался через меня внушить дородному главврачу
Али, заросшему до самых глаз бородой, что  мы  -  международные  журналисты.
Поэтому  он  просто  обязан  принять  нас  со  всем  радушием  и  кавказским
гостеприимством. В ответ Али резонно возражал, что, дескать, еды у него  нет
- война, мест тоже нет, и вообще не положено нормальных к психам пускать.
   Закончилось сие препирательство тем, что я, махнув рукой на щепетильность
Тэда, вручил Али 100 баксов: заведующий тут же расплылся в улыбке и пообещал
все организовать на высшем уровне. Британцу мой  жест  не  понравился,  и  я
долго влиял на него - если бы понадобилось, так я бы и догола разделся, лишь
бы нас тут приютили. Англичанин надулся и некоторое время  пыхтел:  как  же,
его, маститого журналиста и литератора с мировым именем, заштатный  врач  не
пожелал пустить в какой-то вшивый дурдом на 50 коек!
   - Это тебя в первом селе разбаловали, - сказал я коллеге. - Не думай, что
если ты британец, так здесь тебя будут в задницу везде целовать. За все надо
платить. Скажи спасибо, что вообще еще самостоятельно  перемещаешься,  а  не
сидишь в каком-нибудь вонючем подвале и не ожидаешь, когда  за  тебя  внесут
выкуп! - Так вскользь пошутил я, пытаясь смягчить Тэда.
   После вручения ста баксов главврачу в  дурдоме  моментально  образовалась
отдельная палата с высокими сводчатыми потолками, накрахмаленным  бельем  на
широких пружинных матрацах и душ неподалеку - все, как в лучших домах.
   Подавив острое желание прямо с ходу броситься переворачивать  вверх  дном
все подряд в поисках Светланы,  я  на  автопилоте  принял  душ,  побрился  и
проследовал в кабинет заведующего клиникой, где для нас накрыли  обед.  Убей
меня Бог, если я помню, что тогда было на обед. В процессе работы челюстей я
изо всех сил старался иметь непринужденный вид  и  ничем  не  выдать  своего
волнения.
   Главврач Али,  который  удостоил  нас  чести  присутствовать  за  столом,
похоже, меня не вспомнил: имидж, он здорово влияет на  обличье.  Переоденьте
парня в цивильный костюм, побрейте его, легкий акцент - и  вот  вам  уже  не
придет в голову идентифицировать этот облик с пропыленным  мужиком  усталого
вида, в потрепанном "комке" и с волчьим взором на обветренном лице...
   Да, как ни странно, с хитрозадым Али я также ранее  встречался  -  весьма
мимолетно, но тем не менее...
   В мае прошлого года мы гонялись по здешним  овсяным  полям  за  чеченским
сапером, который пакостил на маршруте движения наших колонн, и  преследуемый
в конечном итоге вывел меня на Али.
   Накануне в промежутке между заставами подорвалась  одна  машина,  и  наши
инженеры, расчищая колонный путь, наряду с тремя  настоящими  "ТМ"   обнаружили  38  консервных  банок,  к  крышкам  которых  был
привязан  телеграфный  провод.  Банки  были  установлены  по  всем  правилам
саперного искусства, как противотанковые мины.
   Добросовестный инженерный начальник так и не сумел допереть, что  же  сие
означает, и по простоте душевной доложил по команде все, как есть.
   Наше начальство похихикало немного, но распорядилось  -  а  ну-ка,  орлы,
поймайте этого идиота. Мы вычислили его уже на следующее утро и очень  долго
гонялись за ним на бээрдээмке по овсяным полям - он, сволота, клал прибор на
очереди, которые ложились впритирочку с обеих сторон, и, как  горный  козел,
скакал по балкам, вскрикивая и махая руками.
   В конечном итоге мы его все же отловили и на первый же  обычный  в  такой
ситуации вопрос идиот напыщенно заявил:
   - Я боец Ичкерского  сопротивления!  Я  сапер-профессионал!  Устанавливаю
мины на колонных путях федеральных войск! Смерть российским оккупантам! -  И
заорал дурным голосом:
   - Аааалллллх акбаррр!!! Вуаааллахх акбар!!!
   Мои пацаны, естественно, слегка его  помяли,  после  чего  чеченец  орать
прекратил, попросил закурить и доложил, что в дурдоме  у  него  перевалочная
база, а командир их отряда  доктор  Али.  Ну  что  ж,  тут  все  было  ясно,
соблюдать положенную в случаях  с  поимкой  "духов"  процедуру  было  бы  по
меньшей мере глупо.
   Подкатив на БРДМ к воротам дурхауса, я вызвал  заведующего,  торжественно
вручил ему психа и слегка попенял на плохую систему изоляции пациентов.  Али
слегка пооправдывался, ссылаясь на отсутствие персонала, а когда  я  в  упор
спросил:
   "А откуда  это  у  вас  такой  шустрый  пациент  со  столь  специфическим
отклонением, а?" - доктор  изрядно  покраснел  той  частью  лица,  что  была
свободна от бороды, и пробормотал что-то невразумительное. Типа: "Давно  это
уже, еще до войны, ага, точно до войны поступил!" И  показалось  мне  тогда,
что врет доктор, хотя мимика лица его не выдала - оно у  него,  как  камень,
поросший обильным мхом.
   Отъезжая от ворот дурдома, я ощутил пристальный взгляд Али - казалось, он
просверлит дырку на моем затылке. Я обернулся - доктор поспешно отвел  глаза
и скрылся за воротами. Вот, собственно, и все. Давать информацию особистам я
не стал - мои подозрения не являлись  основанием  для  проверки  дурдома  на
предмет обнаружения каких-либо  ухищрений,  нужны  более  веские  основания.
Конечно, можно было настоять на своем, но не хотелось  рисковать.  Ошибешься
один раз, потом тебе никто не будет доверять, скажут  -  а,  это  тот  самый
балабол, что дал дезу по хакановскому психушнику! Пакостей от этого  дурдома
за весь военный период  не  было  -  ну  и  ладно,  живите  себе  со  своими
недомолвками! Благоденствуйте...
   Да, похоже, заведующий, он  же  главврач,  меня  не  вспомнил  -  хотя  и
посмотрел пару раз  более  пристально,  чем  положено  хозяину  смотреть  на
впервые встретившегося ему гостя, который, между прочим, платит валютой.
   С  трудом  дождавшись  окончания  обеда,  я  не  счел   более   возможным
сдерживаться и решил попытать счастья в  прямолинейной  атаке,  безо  всяких
ухищрений.
   Сыто икнув,  я  перекинулся  с  Тэдом  парой  ничего  не  значащих  фраз,
изобразил похотливый смешок и доверительно сообщил хозяину: все-то, мол, нам
у вас нравится, все-то у вас хорошо - ну,  подумаешь,  война  мал-мал!  Зато
природа  великолепная,   люди   добрые,   отзывчивые,   гостеприимные,   еда
классная... Вот только одно-единственное неудобство: две недели в дороге,  а
ни одного публичного дома!  Ведь  без  женской  ласки  и  озвереть  можно  в
одночасье! Хи-хи-хи... Ну что за дикость, а? Ни одного  борделя...  Вот  мы,
например, там, у себя в Британии, привыкли, чуть только  эрекция  наметилась
мало-мальская -  шасть  в  бордель  -  и  все,  ноу  проблем!  У  нас,  мол,
европейских народов, что ни хаус или билдинг - так обязательно публичный дом
со всеми вытекающими... А то, мол,  два  здоровых  мужика,  да  при  цветной
капусте, а похоть свою реализовать никак не получается. Нехорошо!
   Распространяясь  подобным  образом,  я  вдруг  почувствовал  себя  крайне
неуютно: ощутил внезапно, что главврач - не мой объект.  То  есть  я  привык
иметь дело с типами здоровыми и кровожадными, у которых  основные  инстинкты
обострены до  чрезвычайности,  и,  вполне  естественно,  сфера  чувственного
восприятия преобладает над умением мыслить абстрактно. Эти люди более похожи
на зверей: ловкие, сильные, чуткие, но крайне ограниченные рамками специфики
своего образа  жизни.  В  докторе  явственно  ощущался  мощный  интеллект  и
глубокая проницательность. Мне даже не по себе стало, когда я  напоролся  на
его всепонимающий взгляд.
   Завершая  свой  детский  лепет  с  ненатуральным  акцентом,  я   задницей
почувствовал, что доктор давненько раскусил мою фальшь и теперь с  интересом
ожидает  окончания  спектакля,  ухмыляясь  про  себя  самым   издевательским
образом.
   Выслушав инсинуации по поводу публичных домов, Али улыбчиво посмотрел  на
меня и, покачав головой, изрек:
   - Возможно, кто-то по дороге сказал  вам,  что  у  меня  здесь  публичный
дом... Хм! Это заведомая чушь! Можете плюнуть тому в рожу, кто это сказал...
- Выслушав мои заверения по  поводу  необоснованности  его  подозрений,  Али
невозмутимо пожал плечами и заявил:
   - Ну что ж, слава Аллаху, что никто такого не говорил... Увы, я ничем вам
не могу помочь. Возможно, я не исключаю такого варианта, где-то  в  Чечне  и
есть подобного рода заведения, но...  Ведь  мы  народ  высокой  нравственной
чистоты и всячески искореняем блуд. Так что придется вам в  процессе  вашего
круиза запастись терпением... Либо самоудовлетворяться вручную. Кстати,  как
медик, я вам настоятельно рекомендую последний способ - в вашем положении он
наиболее приемлем. Угу... А сейчас я желаю  вам  хорошо  отдохнуть.  У  меня
дела. Если вам что-то будет нужно, можете обратиться к  моему  завхозу,  его
зовут Рустем. У него вы можете обнаружить некоторые странности в  поведении,
но не обращайте особого  внимания.  Он  из  выздоравливающих,  он...  вполне
нормален. Знаете  ли,  нет  персонала,  в  больнице  осталось  двадцать  три
пациента, платить нечем даже минимальному составу, угу... Вот мы с  завхозом
и управляемся сами. - Замолчав, доктор громко постучал  вилкой  по  тарелке:
спустя минуту в дверном проеме возник худющий мужик за пятьдесят, с бегающим
взором, загорелый, как африканец. Всмотревшись в его личину, я чуть было  не
звезданулся со стула. Это был сапер-идиот, которого я отловил в мае прошлого
года за установкой консервных банок!!! Вот так завхоз...
   - Сегодня Рустем ночует здесь,  -  объяснил  нам  доктор  и  обратился  к
завхозу по-чеченски:
   - Проводи гостей, парень. А потом подойдешь ко мне, только побыстрее...
   Сопровождаемые  завхозом,  мы  отправились  в  палату  и,  оставшись  там
наедине, некоторое время обсуждали ситуацию. Я был близок к нервному срыву и
уже хотел было, наплевав на последствия, немедля произвести в этом бардачном
заведении высокой нравственной чистоты  тривиальный  обыск,  придушив  между
делом проницательного доктора и идиота-завхоза, но  Тэд  очень  своевременно
высказал трезвую мысль о том, что доктор вот-вот отчалит домой и можно будет
попытаться решить вопрос с завхозом, не прибегая к телесным повреждениям.
   Спустя минут двадцать доктор действительно отчалил: я слегка задремал,  в
нервном ожидании истощив свои силы, и  вздрогнул,  проснувшись  от  скрежета
ржавых воротных петель.
   Выглянув в окно, я обнаружил, что "Волга" Али выехала  за  территорию,  а
Рустем задвигает ворота на место, оживленно напевая себе под нос.
   Выскочив на улицу, я обогнул корпус и, столкнувшись лицом к лицу с быстро
перемещающимся в направлении второго корпуса завхозом, ухватил его  за  руку
и, скорчив заговорщицкую рожу, спросил с сильным акцентом:
   - Хочешь заработать сто  баксов,  а?  Хочешь?  Рустем  пару  раз  хлопнул
ресницами, и на его высохшем лице обозначилась легкая степень озабоченности.
Пару раз безуспешно дернув свою  руку,  зажатую  моей  железной  дланью,  он
плаксиво крикнул:
   - Пусти, дяденька, пусти! Я должен работать!
   - Я тебе дам сто баксов, - медленно проговорил  я  по  слогам  и  ласково
улыбнулся. - Ну? Сто долларов! Хочешь?
   - Гы! Сто долларов, - Рустем вдруг расплылся в широченной щербатой улыбке
и пустил слюну. - Гы! Дай!
   - Давай так, - я опять заговорщицки подмигнул и отпустил руку завхоза.  -
Мы хотим трахаться, понятно? Тра-хать-ся,  -  я  изобразил  движение  сильно
спешащего лыжника и скорчил блаженную гримасу. - Ясно?
   - Гы! Трахаться! - Рустем осклабился  и  тоже  пару  раз  дернул  руками,
боднув воздух костлявым тазом. - Трахаться! Хорошо!
   - Ну вот, - я похлопал завхоза по плечу. - Ты нам дай хорошую бабу, а  мы
тебе дадим сто баксов. Бабу на полчаса. И - сто баксов. И - никому ни слова.
Идет?
   - Идет! - Рустем согласно закивал головой, затем испытующе  уставился  на
меня и вдруг спросил:
   - Ты военный, да? Ты русский, да?
   Я аж поперхнулся. Интересное кино!  Как-то  один  знакомый  психоаналитик
сказал мне между делом, что шизоиды обладают повышенной чувствительностью  и
в некоторых случаях даже слабо выраженным даром  прорицания...  Так,  так...
Черт, насчет памяти шизоидной я не припоминаю - что там они помнят,  что  не
помнят... Да, вот это залепуха!  На  практике  с  таким  вот  проявлением  я
столкнулся впервые.
   - Ну что ты, что ты! Что ты, Рустемчик! - Я ласково погладил  завхоза  по
спине и взял его под руку. - С чего  ты  взял,  что  я  военный,  да  еще  и
русский, а? Тебе кто-то сказал? Или ты меня еще где-то видел?
   - Ха! - завхоз высвободил руку  и  погрозил  мне  пальцем.  -  Ты,  когда
стоишь, постоянно засовываешь большие пальцы рук под мышки,  -  сообщил  мне
завхоз и лукаво шмыгнул носом. - Гы! Так делают военные - они пихают  пальцы
под лямки разгрузки, - Рустем плутовато хихикнул и причмокнул губами.  -  Ты
шпион, да?
   - Я журналист, понятно? - Я изобразил в воздухе вращательное  движение  и
чуть  было  снова  не  поставил  большие  пальцы  рук  под  мышки  -   черт,
действительно, как это так просто можно проколоться! Идиот, идиот - а узрел!
   - Я постоянно ношу  кинокамеру  и  потому  привык  поправлять  ремень,  -
пояснил я завхозу. - Кино, понимаешь, телевизор. Ясно?
   - Ясно, - Рустем опять шмыгнул носом. - Бабу, говоришь?
   - Бабу, бабу, - подтвердил я. - Доктору - ни слова.
   - Ни слова, - подтвердил Рустем и  пригласил  жестом  следовать  за  ним.
Дойдя до последнего, шестого по счету, корпуса, расположенного в самом конце
обширного дурдомовского двора, Рустем показал на дверь. - Туда, они там...
   Войдя в корпус, я обнаружил, что справа по узкому коридору имеются восемь
обитых  жестью  дверей  -  посреди  каждой  двери  был  застекленный  глазок
диаметром сантиметров в 20.
   - Смотри, выбирай, - предложил Рустем. - Кто понравится, скажи.
   Я судорожно сглотнул и молча покивал головой - слова  не  мог  вымолвить.
Сердце мое застучало,  как  большой  барабан  на  полковом  разводе.  Сделав
длинный выдох, я приник оком к "глазку" первой  по  счету  двери.  В  палате
находились две женщины, закутанные в черные  платки.  Они  сидели  на  голых
матрацах, брошенных прямо на пол, и молча чего-то месили в большом  тазу.  Я
стукнул по двери пальцами - женщины одновременно повернули  ко  мне  лица...
Нет, это были какие-то зрелые  дамы  неопределенной  национальности  -  моей
женой тут даже отдаленно не пахло.
   Я перешел к следующей двери, затем к третьей, затем далее... Не бьыо моей
супруги в этих скорбных пенатах.
   - Слушай, а больше у вас никого нет? - обратился я к Рус-тему. - Это  все
женщины? Или где-нибудь еще есть?
   - Это все, - подтвердил завхоз и изобразил недоумевающий жест. - А что  -
тебе никто не понравился? Сов