в предположениях.  -
Мюррей постарался скрыть свое недовольство. Его товарищи привыкли  иметь
дело со шлюхами. Даже их возлюбленный предводитель,  принц  Карл  Эдуард
Стюарт,  не  отличается  строгими  нравами.  Майкл  Мюррей  не  стал  бы
опускаться так низко, но он понимал, что другие лишь посмеются  над  его
добропорядочностью, и это скажется на его авторитете.
   Мак бросил на него хмурый взгляд, но подчинился приказу.
   - Ну и что делать, если он ее отошлет? Следить за ней?
   - Разумеется, нет. Убейте ее.

Глава 4

   Эльф не приходилось раньше  бывать  в  Уолгрейв-Хаусе.  До  того  как
Частити и Шон - так некстати!  -  полюбили  друг  друга,  их  семьи  не.
поддерживали между собой никаких отношений.
   Леди Эльфлед Маллоран не стала  бы  глазеть  по  сторонам,  вытаращив
глаза,  но  глупенькая  Лизетт  Белхарди  могла  себе  позволить   такое
удовольствие и с любопытством озиралась вокруг.
   Довольно мрачный,  решила  она,  осматривая  громадный  прямоугольный
холл. Нет, скорее тяжеловесный. Стены были  отделаны  темными  панелями,
потолок соответствовал моде по крайней  мере  сорокалетней  давности,  а
единственным  украшением  служили  четыре  статуи  -  фигуры  выдающихся
римлян, суровых и несгибаемых, закутанных в тоги и увенчанных  лавровыми
венками.
   Несомненно, таким видел себя старый граф, Неподкупный,  с  неприязнью
подумала она.
   Ну а каким представляет себя молодой?
   Ей не дали возможности как следует все  разглядеть.  Уолгрейв  подвел
девушку к  массивной,  изгибающейся  дугой  дубовой  лестнице,  явно  не
собираясь задерживаться.
   Отложив на время смутные  планы  побега,  Эльф  решила  прибегнуть  к
уловке, которой когда-то воспользовалась Порция.
   -  О,  милорд,  так  неловко  причинять  вам  беспокойство,  но   мне
необходимо облегчиться.
   - Разумеется. Пойдем.
   Он двинулся вверх по лестнице и ввел ее в комнату. Это была спальня.
   Ей еще не приходилось  находиться  в  спальне  наедине  с  незнакомым
мужчиной, но  она  заставила  себя  расслабиться.  В  конце  концов  это
соответствует ее намерениям - граф оставит ее одну, и она убежит.
   Уолгрейв помог ей снять домино и указал  на  ночной  горшок,  скрытый
ширмой:
   - Прошу. Я вернусь через минуту.
   В комнате было две двери: та, через  которую  они  вошли,  и  другая,
ведущая в смежную комнату. Он запер  вторую  дверь  и,  положив  ключ  в
карман, вышел в коридор. Девушка услышала, как ключ повернулся в замке.
   Окно! Порция сбежала через окно.
   Граф, несомненно, не шутил, дав ей одну минуту. Поэтому она  кинулась
к окну и распахнула его. Достаточно было одного взгляда, чтобы  потерять
всякую надежду на побег таким образом, - она увидела отвесную  кирпичную
стену.
   Порция воспользовалась шнуром от балдахина вместо веревки, но в  этой
комнате не было подобных излишеств, к тому же Эльф понимала, что  у  нее
нет времени. Заслышав шаги, она захлопнула окно и, бросившись за  ширму,
едва успела скрыться за ней, как ключ повернулся в замке.
   - Все еще там? - поинтересовался граф, демонстрируя полное отсутствие
деликатности. - Надеюсь, ты не страдаешь расстройством желудка?
   Эльф обнаружила, что ей и в  самом  деле  необходимо  воспользоваться
предоставленной возможностью. Отчасти стараясь  заглушить  смущавшие  ее
звуки, она откликнулась:
   - Вовсе нет, милорд. Я просто затягивала шнуровку.
   - Напрасная трата времени. - Его реплика напомнила ей, что ее ожидает
судьба, более ужасная, чем смерть. Девушка ощутила нервную дрожь.
   До сих пор ей не верилось, что все зайдет так далеко.  Конечно,  было
приятно рассуждать о близости с мужчиной, но теперь, когда все стало так
реально, у девушки пропало желание пробовать. Эльф не хотела вступать  в
интимные отношения с человеком, которого едва знала. А то, что она знала
о нем, ей не нравилось.
   Более того, в нем нет ни тепла, ни пыла. Она содрогнулась при  мысли,
что ее телом овладеют с таким безразличием. А что, если он  наградит  ее
ребенком?  Только  представив,  как  рассказывает  Ротгару,   что   ждет
незаконного ребенка от  графа  Уолгрейва,  она  испытала  непередаваемый
ужас.
   Тем не менее придется притворяться  кокетливой  жеманницей  и  молить
Бога дать ей шанс бежать.
   Эльф поспешно затянула шнуровку. Затем, убедившись, что маска надежно
скрывает ее лицо, она вышла из-за ширмы.
   - Извините, милорд, я заставила вас ждать.
   - Не страшно. У нас  предостаточно  времени.  -  Он  чувствовал  себя
непринужденно и улыбался, но Эльф отнесла это  скорее  на  счет  хороших
манер, чем душевного тепла, - видимо, полагается проявлять любезность по
отношению к женщине, с которой собираешься провести ночь.
   Он отпер дверь в  соседнюю  комнату  и  жестом  пригласил  ее  войти.
Повиновавшись, девушка оказалась еще в одной  спальне,  ярко  освещенной
двумя канделябрами  со  множеством  свечей.  Очевидно,  это  собственная
спальня  графа,  так  как  везде  были  разбросаны  его   личные   вещи:
приспособления для бритья на умывальнике, пудреный парик,  натянутый  на
болванку, стопка книг с позолоченными корешками.
   Обернувшись, она наблюдала, как  он  неторопливо  подошел  к  столику
орехового дерева, на котором стоял хрустальный графин, и налил в изящные
бокалы вино цвета темного янтаря.
   - Иди сюда, Лизетт, - подозвал он девушку  и  протянул  бокал.  -  Ты
получишь от этого не меньше удовольствия, чем от моих ласк.
   Чувствуя, как щеки  ее  загорелись  под  маской,  Эльф  с  притворным
восхищением взяла вино, рассчитывая выиграть время.
   - О, милорд, какая красивая рюмка!
   Может быть, ей удастся напоить  его?  Вряд  ли.  В  этом  граф,  надо
полагать, не уступит ее братьям, а те могут выпить  изрядное  количество
кларета и портвейна и лишь слегка захмелеть.
   Она пригубила вино. Отличный портвейн. Однако Эльф изобразила на лице
простодушный восторг:
   - Какое прекрасное вино, милорд! Что это?
   - Портвейн. Одно из немногих вин,  которое  не  производят  на  твоей
родине. Возможно, мне удастся привить тебе вкус к винам, так же как и  к
другим вещам.
   - О, милорд... - жеманно улыбнулась Эльф,  медленно  потягивая  вино.
Она лихорадочно размышляла, как избежать грозящей ей  участи.  Что-то  в
поведении Уолгрейва подсказывало ей, что, задавшись целью, он непременно
добьется своего. Может быть, опять прибегнуть к помощи кинжала?
   Обворожительно улыбнувшись, она сделала еще один крошечный глоток.
   Он осушил бокал и, поставив его на столик, подошел к ней.
   - Входишь во вкус? - Взяв бокал  из  ее  руки,  он  небрежным  жестом
отшвырнул его. Вино выплеснулось, залив ковер. - Это хорошая примета.
   Эльф изумленно уставилась на бокал, утешаясь, что он не разбился,  но
озабоченная пятнами на ковре.
   В этот момент граф схватил ее.
   - Милорд!
   Он крепко сжал ее в объятиях, запечатав ее уста поцелуем.
   - Прекратите! - вырывалась Эльф. - Милорд, имейте жалость!
   - Почему? - На его лице не было и тени сожаления.
   - Я... я боюсь.
   - Тебе не будет так уж больно.
   - Дело не в этом, милорд! Но потерять невинность -  важный  шаг.  Мне
надо подумать!
   - Не будь дурочкой, - произнес он и поцеловал ее.
   Выйдя из себя, Эльф со всей силы пнула его в  голень.  В  отличие  от
капитана граф не  носил  сапог.  Он  разразился  проклятиями,  но  ловко
увернулся, не выпустив при этом ее руку.
   Сжав кулак, она размахнулась, целясь по выпуклости  на  его  бриджах.
Граф отклонился, и удар пришелся по бедру. Он поймал ее  вторую  руку  и
больно сжал. В следующее мгновение она лежала на кровати  лицом  вниз  с
заведенными за спину руками. Он держал ее за запястья, упираясь  коленом
в деликатную часть ее тела пониже талии.
   - Что, черт возьми, на тебя нашло?! - рявкнул он.
   - Не хочу этого делать, -  заскулила  Эльф,  поспешно  возвращаясь  к
своей роли. -Я боюсь. - Теперь она говорила правду.
   - Да ты настоящая мегера! Отлично, Лизетт, как  угодно.  Но  вряд  ли
тебе понравится это.
   Выпустив ее руки, он прижал девушку к кровати всем своим  весом,  так
что она едва могла дышать, не говоря уже о сопротивлении,  и  задрал  ей
юбки.
   Она опять начала бешено вырываться, извиваясь  и  лягаясь,  насколько
возможно в таком положении.  Граф  снял  вначале  одну  подвязку,  затем
другую и, опять поймав ее руки, связал их.
   Когда Эльф поняла, что он не собирается бить ее или делать что-нибудь
похуже, она перестала сопротивляться. Сняв  чулки,  он  использовал  их,
чтобы связать ей лодыжки. Затем поднял ее на руки  и  перенес  в  другую
комнату. Там он довольно деликатно опустил ее боком на середину  большой
кровати.
   Она настороженно замерла, когда его  руки  опять  скользнули  ей  под
юбку, но он только развязал шнурки кринолина  и  стянул  с  нее  жесткую
конструкцию.
   - Ну вот, - сказал граф, отбрасывая его в  сторону,  и  пригладил  ее
растрепанные волосы. - Это самое большее, что я могу сделать  для  тебя,
глупышка. - Он накинул на нее покрывало.  -  Я  буду  спать  в  соседней
комнате и оставлю дверь открытой. Если передумаешь, скажи.
   Глядя ему вслед, она подумала, что справилась со всем этим  делом  не
лучшим образом.
   Эльф не могла представить себе худшей пытки, чем та, на которую обрек
ее граф.  Связанные  руки  горели,  и  ее  терзало  нестерпимое  желание
вытянуть ноги.  Пытаясь  облегчить  мучения,  девушка  перевернулась  на
живот, отчего ей стало только хуже. Теперь она лежала, уткнувшись  лицом
в перину, и могла дышать, лишь напрягая шею и задирая голову.
   Не меньше сотни раз ей  пришлось  преодолевать  сильнейшее  искушение
позвать его. Но вместо этого она старалась тщательно продумать доступные
ей варианты спасения.
   Если бы она отдалась графу, у нее появился бы  шанс  бежать.  Но  как
сделать это и остаться неузнанной?
   Если он узнает, кто она, то скорее всего не станет  ее  соблазнять  -
ему никогда не нравился ее дерзкий язык  и  непочтительное  отношение  к
сильному полу. Однако лорд Уолгрейв не позволит  леди  Эльфлед  Маллоран
бежать из опасения, что она сообщит о заговоре маркизу Ротгару.
   Повертевшись,  она  наконец  смогла  придать  голове  более   удобное
положение. Дичайшая ситуация!  Как  она  расскажет  братьям  о  замыслах
изменников, утаив правду о  собственных  немыслимых  поступках?  Эльф  с
унынием заключила, что  это  невозможно.  Слава  Богу,  хоть  Шон  уехал
надолго. Его бы крайне возмутило ее поведение.
   После длительных размышлений она пришла к неутешительному выводу, что
ничего не  остается,  как  и  дальше  изображать  непутевую  француженку
Лизетт. Так она хоть избежит разоблачения и  попытается  сбежать  завтра
утром. Если, конечно, ей удастся убедить графа ее развязать.
   Но  у  нее  есть  кинжал,   вдруг   вспомнила   Эльф.   Как   же   им
воспользоваться?
   Девушка сомневалась, что сможет им ранить  Уолгрейва,  но  с  помощью
оружия надо хотя бы попытаться перерезать путы. Если бы только она могла
шевелить руками!
   - Монсеньор! - позвала Эльф, не забыв перейти на  французский.  Через
минуту она крикнула громче:
   - Монсеньор!
   Дверь в соседнюю комнату, где спал граф, оставалась открытой,  и  она
услышала там движение. Затем зажегся свет, и вскоре появился Уолгрейв  с
зажженным канделябром в руке.
   При виде его все мысли о побеге вылетели  у  нее  из  головы.  Должно
быть, он  спал  обнаженным.  А  сейчас  просто  накинул  длинный  черный
шелковый халат, свободно завязав пояс на талии.
   Эльф сообразила,  что  пялится  на  его  могучую  грудь,  и  поспешно
перевела взгляд повыше. Темно-каштановые волосы, обрамляющие его лицо  и
восхитительно взлохмаченные после сна, свободно падали ему на плечи.  Он
напоминал ангела-воителя,  подобного  архангелу  Михаилу.  Тонкая  ткань
халата обрисовывала  его  фигуру.  Когда  он  сделал  шаг,  полы  халата
распахнулись, обнажив сильные ноги воина.
   Эльф молча смотрела на  него,  потрясенная  жгучим  желанием  покрыть
поцелуями это великолепное тело.
   - Образумилась, Лизетт?
   Ей с трудом удалось вспомнить о своем замысле.
   - Милорд! Мне так неудобно. Не могли бы вы развязать меня?
   - Ни в коем случае. Это единственная причина, по которой ты разбудила
меня?
   - Мне совсем не удается отдохнуть, - заныла девушка. - Может, вы хотя
бы свяжете мне руки спереди. Видите, я перевернулась и  не  могу  теперь
изменить позу.
   Его лицо скривила насмешливая улыбка. Поставив  канделябр  на  спинку
кровати, он привел её в замешательство, неожиданно ласково  потрепав  по
спине.
   - Бедняжка, Лизетт. Полагаю, ты напугана. И должно быть,  тебе  очень
неудобно. Видишь, куда может завести неразумная  страсть  к  рискованным
приключениям в Воксхолле.
   - Да, милорд. Больше уж я не окажусь такой  дурой,  -  от  всей  души
заверила его она, по горло сытая приключениями этой ночи.
   - Но пойми и ты меня - я не могу рисковать. Где гарантия, что  ты  не
станешь болтать? К тому же есть вероятность, что те мерзавцы  следят  за
домом. Мне не хотелось бы иметь на совести твою невинную жизнь.
   Как ни удивительно, он, казалось, говорил искренне.  Этого  Уолгрейва
она не знала.
   - Понимаю. Но если вы свяжете мне руки спереди...
   Он продолжал гладить ее спину, и  Эльф  почувствовала  разочарование,
когда граф остановился.
   - Так и быть, - сказал он и развязал путы, стягивавшие  ее  запястья.
Он перевернул ее на спину и даже дал возможность размять затекшие  кисти
рук, прежде чем снова связал их спереди.
   Несмотря на все неудобства и опасность, Эльф  не  могла  не  оценить,
насколько Уолгрейв прекрасен, когда он склонился к ней при свете свечей.
Под черным шелком рельефно вырисовывались мускулы его груди и  шеи.  Она
не подозревала, что мужская шея может представлять интерес.
   Ей очень захотелось узнать, соответствуют  ли  остальные  части  тела
тем, которые она успела разглядеть.
   - Я вижу, ты готова сдаться, моя любовь. - Его ленивый голос  прервал
ее бесстыдные фантазии, и она смущенно взглянула на него. - У тебя такой
вид, словно ты готова меня съесть.
   Она даже не заметила, что он  снова  связал  ей  руки!  Как  он  смог
угадать ее порочные мысли, если ее лицо  скрыто  маской?  Наверное,  она
облизывалась.
   - Ну так как? - проговорил он, поглаживая ее щеку и подбородок. - Еще
нет часа, вся ночь впереди. - Едва касаясь, он очертил  большим  пальцем
ее губы. - Ты вполне созрела и отлично это  понимаешь.  Вот  увидишь,  я
смогу доставить тебе удовольствие.
   Неужели кто-то своим вкрадчивым голосом может заставить Эльф потерять
голову и подчинить ее разум своей воле?
   Или  граф  просто  произносит  вслух  то,  что  давно   является   ее
сокровенным желанием?..
   Девушка отрицательно  покачала  головой  вопреки  страстному  желанию
согласиться.  Она  поражалась  тому,  как  сильно  жаждет  принять   его
предложение, а ведь еще  совсем  недавно  оказала  ему  такое  отчаянное
сопротивление.
   Она  и  не  представляла  себе,  какое  воздействие   может   оказать
неожиданная  ласка  на  ее   пробудившееся   тело.   Оказывается,   тела
удивительно порочны.
   Он пожал плечами и встал. Затем с обезоруживающим лукавством в глазах
развязал пояс халата и распахнул его.
   Глаза Эльф широко раскрылись. Ее взгляд метнулся к  его  лицу,  затем
снова опустился вниз. Во рту у нее пересохло, сердце бешено  забилось  в
груди.
   Черный шелк соскользнул с его плеч.  Нагой,  граф  стоял  перед  ней,
держа халат в одной руке. Он  напоминал  статую,  но  не  самоуверенного
римского сенатора,  а  обнаженного  греческого  атлета.  Его  тело  было
совершенно: гладкие твердые мускулы дополнял мощный костяк.
   - Ты уверена, Лизетт? - Она посмотрела ему в глаза и,  увидев  в  них
ласковую насмешку, почувствовала, как тает ее  решимость.  -  Став  моей
любовницей, ты сможешь делать все, о чем думаешь сейчас, и  даже  то,  о
чем не имеешь представления.
   - О да, пожалуйста...
   Но  сквозь  туман  охватившей  ее  страсти  вдруг  пробились   доводы
рассудка, и девушка  опомнилась.  Чуть  не  плача,  она  опять  замотала
головой.
   Уолгрейв пожал плечами  и,  подняв  канделябр,  с  равнодушным  видом
направился  в  свою  комнату.  Эльф  проводила   взглядом   великолепную
обнаженную фигуру, с трудом противясь жгучему желанию вернуть графа. Она
почти ощущала, как ее пальцы прикасаются к его твердым ягодицам.
   - Кстати, - предупредил он, по-видимому, уже лежа в постели,  -  если
ты снова позовешь меня, я сочту  это  приглашением  и  удовлетворю  твои
более чем очевидные потребности, даже если ты будешь против.
   Свечи погасли, и наступила тишина.
   Эльф лежала на спине, испытывая одновременно и страсть, и смущение.
   Непонятное томление,  вызванное  несколькими  поцелуями  и  невольным
любопытством к мужскому телу, надежно скрытому  одеждой,  теперь  обрело
конкретную форму. Ее запретные фантазии уже не были призрачными мечтами.
Смелые и неистовые, они сосредоточились на Фортитьюде Харлее Уоре, графе
Уолгрейве, последнем из смертных,  который  стал  бы  их  удовлетворять,
догадайся он, кто она на самом деле.
   В конце концов, убеждала себя Эльф, ее давно  гложет  беспокойство  и
чувство  неудовлетворенности.  Только  случай  свел  ее  этой  ночью   с
собственным  шурином.  Несомненно,  она  испытала  бы  то  же  самое  по
отношению к любому привлекательному мужчине, спасшему ее  от  неминуемой
смерти.
   Однако девушка сомневалась, верит ли в это до конца, и была  поражена
силой соблазна поймать его на слове и снова  позвать.  Он,  конечно  же,
разденет ее, ляжет рядом и будет ласкать так же,  как  в  лодке,  но  не
ограничится этим. Эльф представила его губы и руки на своем теле. И  она
сможет дотрагиваться до него, наслаждаться красотой  его  тела,  гладкой
кожей, нежной и твердой плотью. Его вкусом. Запахом...
   Нет!
   Эльф протяжно выдохнула, стараясь лежать тихо. Она слышала, как  часы
пробили четверть второго, затем - половину.
   Надо бежать, пока не случилось ничего непоправимого.
   Прежде всего она попыталась достать кинжал. Но хитрый граф связал  ее
кисти тыльной стороной друг к другу так, что Эльф не  могла  действовать
одновременно пальцами обеих рук.
   Вначале она работала только правой рукой, благодаря Бога за  то,  что
кинжал оказался с наружной стороны деревянных планок  ее  корсета  -  по
крайней мере не вонзится ей в сердце. Вытаскивая кинжал из  ножен.  Эльф
выронила его.
   Шаря по постели в поисках ножа, она поранила руку и зашипела от  боли
- даже не подозревала, что он такой острый.
   Наконец ей удалось схватить его за рукоять.
   Вдруг девушка поняла, что, сжимая кинжал в  правой  руке,  не  сможет
перерезать подвязки, стягивавшие ее запястья. Разрази гром графа  с  его
коварством! Однако ей удалось дотянуться до лодыжек, и  вскоре  ее  ноги
были свободны.
   В кромешной тьме Эльф  присела  на  краешек  кровати,  пытаясь  найти
способ избавиться от пут на запястьях. В  результате  она  порезалась  в
нескольких местах, по рукам заструилась кровь.  Нужно  как-то  просунуть
лезвие между ними, что совершенно невозможно сделать.
   Внезапно ее осенило. Зажав зубами  рукоять  крошечного  кинжала,  она
поднесла связанные запястья к лезвию. Это оказалось  невероятно  трудно.
Эльф готова была кричать от  разочарования.  Зубы  с  трудом  удерживали
кинжал, ей приходилось напрягаться из последних сил. Слюна заливала рот,
вынуждая  ее  выпускать  рукоять  изо   рта,   чтобы   глотнуть.   Из-за
невозможности  выбрать  правильный  наклон  лезвия  она  вновь  и  вновь
наносила себе раны.
   Несмотря  на  множество  болезненных  порезов,  Эльф  не   сдавалась.
Шелковая подвязка разошлась так неожиданно, что она, едва охнув, уронила
кинжал на пол. Девушка застыла, сосредоточенно прислушиваясь. В соседней
комнате тихо. Только тиканье часов нарушало безмолвие ночи.
   С глубоким судорожным вздохом она согнула  кисти,  обмотав  просты