, что ее суждение было верным: мадам Беллэр выглядела даже интереснее, чем прежде. На ней прекрасно смотрелось черное, отделанное серебром платье, почти не скрывавшее пышную грудь, а ее томные движения были полны чувственности. Неудивительно, что мужчины вились вокруг нее, точно мотыльки над огнем, ежесекундно готовые принести себя в жертву.
     Француженка подняла глаза, и их взгляды встретились. В ее улыбке не было презрения или насмешки, лишь осознание какой-то общности. Тереза сделала изящный жест своим пышным веером, что можно было трактовать и как приветствие, и как вызов.
     Николас тоже смотрел на свою любовницу, но лицо его оставалось совершенно непроницаемым.
     Начался спектакль, и Элинор перевела взгляд на сцену.
     Остальные мероприятия, которые Элинор посетила вместе с мужем, прошли без потрясений, поскольку они больше не встречали мадам Беллэр, а Николас на публике вел себя как заботливый и любящий супруг. Элинор собирала редкие знаки его любви и внимания, как попрошайка, изголодавшийся и пристыженный, подбирает крошки с чужого стола.
     Двадцать второго июня они вместе были на балу в Олмаке, когда русский царь настоял на вальсе. Патронесса вечера не могла воспротивиться желанию столь высокой персоны, и вскоре все закружились по залу.
     - А мы что, хуже других? - Маркиз Арден подал руку Элинор.
     - Возможно, вам это покажется смешным, - она пожала плечами, - но я не умею. Николас встал между ними.
     - Скандально это или смешно, - сухо сказал он, - но рядом с вами мое место, Элинор. Потанцуйте со мной. Доверьтесь мне.
     Шумная толпа, казалось, исчезла, остался только один Николас. Элинор позволила мужу вести ее.
     - Под вашу ответственность, - мягко сказала она.
     - Не беспокойтесь... Расслабьтесь и двигайтесь, как я.
     Элинор последовала его совету и поплыла в танце. Ах, если бы жизнь была так же проста, как вальс, думала она.
     Николас и перед слугами изображал влюбленного мужа, но Элинор казалось, что будь их брак настоящим, его нежность не была бы столь формальной. Он засыпал ее подарками, но никогда не вручал их лично - она находила подарки на своем туалетном столике. Может быть, он хотел избежать ее благодарности? Элинор терялась в догадках.
     Порой у нее появлялся соблазн отвергнуть его дары, но она смиряла гордыню и продолжала вести себя так, как будто была всем довольна. В конце концов, ее муж не нарушил ни одного пункта договора, заключенного между ними. Ей даже часто хотелось, чтобы он и впредь не выводил их отношения из той тихой гавани, в которой она уже чувствовала себя уютно и спокойно.
     Иногда она выходила в свет, окруженная целой свитой красивых молодых людей. Не одна бровь изумленно приподнималась, но, словно подтверждая ожидания Николаса, Элинор своим безупречным поведением и здравомыслием умела противостоять излишнему любопытству окружающих.
     Лорд Мидлторп и маркиз Арден чаще других составляли ей компанию. Лорд быстро стал ей другом, а маркиз - она должна была это признать - объектом кокетства. Он был столь изящен и красив, что любой женщине пришлось бы обратиться в холодный камень, чтобы воспротивиться его обаянию.
     Сначала Элинор с некоторой застенчивостью воспринимала его довольно рискованные замечания, но потом привыкла и даже извлекала из них нечто полезное для себя. Это было похоже на уроки нового и приятного мастерства. К тому времени, когда в начале июля они встретились на балу у его матушки, Элинор уже вполне владела этим искусством.
     Маркиз улыбнулся, глядя на ее сапфировое атласное платье со шлейфом из серебряных кружев.
     - Ах, эта мадам Огюстин, - вздохнул он.
     Элинор легонько стукнула его серебряным веером, подаренным Николасом.
     - Вы хотите сказать, Люсьен, что своим очарованием я обязана исключительно модистке?
     Он поймал ее веер и распахнул его, прикрыв лицо, как робкая девица. Его длинные ресницы затрепетали.
     - Неужели я своим обаянием обязан портному? - передразнил он.
     Элинор отобрала у него веер.
     - Ваш портной должен уплатить штраф каждой чувствительной женщине в Лондоне за растревоженные нервы.
     Маркиз напустил на себя обиженный вид.
     - Так вы думаете, что я - плод фантазии моего портного?
     Он подхватил ее под руку и увлек из бального зала. Лишенная возможности сопротивляться или закричать, Элинор не противилась.
     - Люсьен! Я должна беречь свое доброе имя.
     - Я тоже, - с улыбкой отозвался он.
     Сделав бесплодную попытку открыть дверь, Элинор прислонилась к стене, прикрыв лицо руками. Она подглядывала сквозь пальцы, зная, что Люсьен это видит.
     - Если вы сможете мгновенно снять и надеть все это великолепие, мне нечего сказать, - произнесла она. - Камзол сидит на вас как вторая кожа.
     Люк стоял, уперев кулаки в бока, и посмеивался над ней.
     - Чистая правда. Не только камзол, но и все остальное плотно пригнано. Не верите? Протяните свою прелестную ручку и проверьте. Никакой подкладки.
     Элинор отняла ладони от лица и пристально посмотрела на него.
     - Мне хочется воткнуть в вас булавку, чтобы убедиться, что вы не надутый пузырь.
     Он шагнул вперед и поднес к губам ее руку.
     - Имейте жалость, услада моего сердца. Я будущий герцог Белкрейвен, и мои фавориты каждое утро раздувают мою важность с помощью ручного насоса. Вы своей булавкой нанесете непоправимый ущерб...
     - Я могу нанести еще больший ущерб пулей, - неожиданно раздался резкий голос, и Николас появился в дверях.
     Вид у него, однако, был вовсе не свирепый. Элинор предпочла бы увидеть, что его снедает ревность.
     Николас взял ее руку из ладони Люсьена и поцеловал.
     - На ум приходит выражение "лучше поздно, чем никогда". Вы оставили танец для своего мужа? - спросил он.
     - Конечно, - ответила Элинор. - Следующий - ваш. Люсьен не станет возражать - ведь так, маркиз?
     - Разумеется, стану, моя прелесть. Но как я могу с ним состязаться? - Люсьен сделал жест, который больше походил на воинственное приветствие.
     Элинор пришло в голову, что с появлением Николаса маркиз остался без партнерши, но она не сомневалась, что прелестная мисс Суиннеймер, открытие нынешнего светского сезона, безжалостно бросит ради него своего обожателя. Да и кто откажется от возможности потанцевать с наследником герцогского титула?
     Зазвучала музыка, и Элинор присела перед мужем в реверансе, однако ее взгляд был устремлен на маркиза.
     - Мне следует ревновать? - беспечно спросил Николас.
     - Это будет довольно забавно, - столь же беззаботно ответила Элинор и закружилась в танце, оставив ему толковать эту фразу, как он сам пожелает.

***

     Лорд Мидлторп между тем оставался ее верным и преданным другом. Ей было так просто с ним, что она только обрадовалась, когда однажды он навестил ее.
     - Френсис! Как удачно! Пообедаете со мной?
     - Нет... Или, пожалуй, да, - сбивчиво сказал он. - Я чертовски голоден и в затруднительном положении. Надеюсь, вы мне поможете? - Обычно невозмутимый, сейчас Мидлторп был явно не в себе.
     Прежде чем приступить к расспросам, Элинор подождала, пока гость усядется за стол.
     - У Каролины корь, - произнес он. - Каролина - моя младшая сестра. Она очень слаба, хотя опасности для жизни нет. Конечно, наша матушка хочет, чтобы в целях безопасности другие сестры покинули дом. Они отправятся к тете Глассдейл в Йоркшир, но Эмили не желает ехать. Не могла бы она побыть у вас?
     У Элинор голова пошла кругом от обилия новостей.
     - Ваша сестра? Здесь?
     - Я понимаю, что это ужасная наглость, Элинор, но ей больше негде остановиться. Она не хочет уезжать из Лондона, поскольку светский сезон в разгаре.
     - Но ведь есть какие-то родственники, у которых она могла бы пожить. Я не то чтобы возражаю, но не покажется ли это довольно странным?
     - Нет, если мы всем расскажем, что вы подруги. Она лишь на год моложе вас. И потом, у нас действительно больше никого здесь нет. Правда, тетя Гортензия со своим выводком в Лондоне, но ее дом и так переполнен.
     В конце концов Элинор сдалась:
     - Хорошо, я согласна. Буду рада принять вашу сестру в свою компанию. - Мысль о собственном одиночестве напомнила ей о муже. - Разумеется, мне нужно спросить Николаса, но думаю, что он не станет возражать.
     Вряд ли его хоть в малейшей степени заботит то, что она делает, подумала Элинор.
     - Припоминаю, вы описывали своих сестер как ужасных проказниц?
     - Да, это так... - неловко улыбнулся Френсис, - но они добрые. Я буду рядом и прослежу, чтобы Эми не причиняла вам никакого неудобства. Право, Элинор, она хорошая девочка, хотя и не красавица.

***

     Два дня спустя он привез сестру на Лористон-стрит. На этот раз Николас оказался дома.
     Как и говорил лорд Мидлторп, Эмили не выглядела красавицей: пепельные волосы так и норовили выскользнуть из-под шпилек, черты лица казались несколько стертыми. Однако ее движения были полны грации, а фигура выглядела просто безупречной. Глядя на нее, любой сказал бы, что жизнь в ней бьет ключом.
     - Миссис Дилэни, - воскликнула девушка, порывисто схватив Элинор за руки, - спасибо вам! Обещаю, вы об этом не пожалеете. Френсис дал мне наставления и пригрозил поколотить меня, если я причиню вам хоть малейшее беспокойство.
     - Только через мой труп, - заявил Николас и, подхватив взвизгнувшую от радости Эмили, закружил ее в объятиях. - Эми, как ты выросла!
     - Да уж, теперь у меня нет косичек, за которые можно дергать. - Она пристально вглядывалась в Николаса. - Боже, ты просто черный от загара и похож на пирата. Я, наверное, тоже буду гулять на солнце без шляпы и...
     - И покроешься веснушками, - усмехнулся Николас.
     - Знаю, - мрачно сказала Эмили. - Мама целое состояние истратила на отбеливающий датский лосьон, с ней истерика делается, если я в солнечный день выхожу из дома. И как это ты мне ни разу не попался в последнее время? Уверяю тебя, я бывала на самых престижных приемах и трижды встречала твою жену.
     - Знаешь, Эми, я всегда избегал этого, - беззаботно отозвался он. - Моя жена добра и не принуждает меня делать то, что мне не по душе.
     Элинор со стороны наблюдала их дружескую болтовню, думая о том, что бы произошло, если бы она попыталась к чему-нибудь принудить Николаса.
     Оглядевшись вокруг, она заметила, что лорд Мидлторп не сводит с нее глаз, и, решив прервать мучительную для себя сцену, подхватила Эмили под руку и повела в заранее приготовленную для нее комнату.
     - Какой чудесный дом, - сказала гостья, когда они поднимались по лестнице. - Он нравится мне больше, чем дом Френсиса, чопорный и важный.
     - Но здесь есть свои неудобства, - возразила Элинор, - например, отсутствует бальный зал.
     - Да, это большое преимущество иметь зал в собственном доме, а не снимать его, когда это необходимо, но все же я думаю, чем проще дом, тем лучше. Какая удача, что вы вышли замуж за Николаса. Я была отчаянно влюблена в него, а он всегда относился ко мне так, будто я красавица или в один прекрасный день стану ею... хотя этого нет и никогда не будет. Но тогда это нравилось мне, ведь я была моложе.
     - И что же, теперь это чувство прошло? - осведомилась Элинор.
     - Ну да, - беззаботно улыбнулась Эмили. - Конечно, я его обожаю, он такой... необыкновенный! Но я влюблена в другого, - призналась она, покраснев.
     - Понимаю. - Не успев разрешить одну сложную ситуацию, Элинор тут же оказалась перед лицом другой. - Именно из-за него вы так не хотели покидать Лондон?
     - А разве Френсис не сказал вам? Наверное, он решил, что это чересчур романтично. Братик все еще никак не свыкнется с мыслью о моем предстоящем замужестве.
     - Зато, как я понимаю, все остальные одобряют ваш выбор, - с облегчением сказала Элинор, провожая Эмили в ее комнату. По крайней мере никто не сможет обвинить ее в том, что она поощряет нечто непозволительное, - О да! Мама та просто в восторге. Мы знаем Питера сто лет, и я всегда думала, что люблю его как брата, ну как Николаса, но все оказалось совсем иначе. Скоро будет объявлено о нашей помолвке, вот только из-за кори придется подождать. Свадьба намечена на октябрь. Надеюсь, вы не станете возражать, если Питер навестит меня здесь?
     - Конечно, нет, - улыбнулась Элинор. Она искренне завидовала тому, как открыто девушка признается в своей любви и превозносит до небес возлюбленного.
     Сидя во главе стола и разливая чай, Элинор чувствовала, как ее потихоньку охватывает депрессия. Николас был сейчас таким, как в первые дни их супружества: остроумным, великодушным, беззаботным. Таким он бывал теперь лишь когда время от времени появлялся с ней на публике. Здесь, дома, это случилось впервые за долгий срок, вероятно, из-за Эмили и Френсиса. Но даже в столь беспечном настроении Николас обращался к жене в формально-вежливой манере. Представится ли ей удобный момент сказать ему, что она консультировалась с врачом и уверена в своей беременности.
     Разумеется, вскоре он все увидит, но Элинор хотелось самой сказать ему об этом, однако они никогда не оставались наедине, а сообщать подобную новость на светском обеде в чужом доме или в суматохе театральной ложи было бы нелепо.
     - Николас, - сказала она, - думаю, мы устроим вечеринку по поводу приезда Эмили. Как вы думаете, милый, когда удобнее это сделать? - добавила она нежным тоном.
     Элинор следовала той подчеркнуто вежливой манере, которой Николас придерживался на людях. Это было единственное проявление ее неудовольствия, но он, как всегда, не отреагировал на него.
     - Предстоящий четверг подойдет, если это не совпадет с вашими визитами, дорогая.
     Элинор сверилась с маленькой записной книжкой в золотом переплете - очередным подарком мужа.
     - Перспективы весьма скучные. Значит, четверг. Надеюсь, Френсис, мы можем на вас рассчитывать?
     - Конечно.
     - Я приглашу Меррибруков и Эшби. Какая досада, что Бреттоны уехали. Вы не знаете, мистер Кавано еще в городе? С ним вечер не будет скучным. Сестры Мармадыок очень милы... - Элинор оборвала себя, увидев вытянувшиеся лица джентльменов, и рассмеялась. - Прекрасно. Как все мужчины, вы приветствуете предстоящее событие, но пальцем не хотите пошевелить для его подготовки. Отправляйтесь в свой клуб и позвольте нам с Эмиля поломать над этим голову.

***

     Как только мужчины ушли, Элинор улыбнулась:
     - Можно, я буду называть вас Эми, как Николас? Это легче выговорить. Вы должны помочь в устройстве вечера - мне никогда прежде не приходилось этого делать.
     Глаза девушки расширились от удивления:
     - Почему?
     Элинор не заставила себя упрашивать и тут же в общих чертах изложила повесть о своей жизни. Эмили сразу загорелась желанием помочь. Леди Мидлторп дала всем своим дочерям основательное воспитание, поэтому они с легкостью составили план вечера. Холлигирту было поручено доставить все необходимое.
     - Вы должны послать приглашение своему Питеру, - напомнила Элинор.
     - Будто я могу забыть. Это просто невозможно. Он приходит в ярость, если другие мужчины танцуют со мной, и даже дома, где мы все друг друга знаем, постоянно оглядывается в поисках соперника. - Глаза Эмили шаловливо блеснули. - Правда, прелестно? Никак не могу привыкнув к мысли, что это меня он любит столь горячо, ведь я... так некрасива.
     Элинор не могла дождаться встречи с Питером Лейверингом. Описания Эмили были полны противоречий. По ее словам, он строен и сложен как бог; мягкий, добродушный и одновременно свирепый, как лев; сельский житель, любящий свою землю и лошадей, и вместе с тем блестящий денди; беззаботный весельчак и суровый собственник.
     Элинор решила не доверять большей части услышанного и твердо верила, что увидит вполне заурядного человека. Однако реальность ее ошеломила.
     Питер Лейверинг оказался невероятным красавцем атлетического сложения и более шести футов ростом. Вьющиеся волосы цвета осенних листьев обрамляли лицо греческого бога, темные глаза то вспыхивали, то гасли, отражая малейшую смену настроений. Он и несколько прозаическая Эми казались жителями разных миров. Элинор не могла найти в них ничего общего, но сами возлюбленные, казалось, не сознавали своей несовместимости.
     - Привет, мышка, - проговорил он с улыбкой. - Сознавайся, много ты тут напроказничала?
     - Я была образцовой леди, Питер. Ну, давай выкладывай новости.
     Эти прозаические приветствия противоречили теплым объятиям и пылким взглядам, которыми обменялись молодые люди.
     Элинор какое-то время составляла им компанию, но потом, успокоив свою совесть, незаметно вышла из комнаты.
     В холле она столкнулась с входившим в дом Николасом. Он не ночевал дома, но в последние дни это случалось нередко и не являлось предметом обсуждения.
     - У тебя виноватый вид, - заметил он, безразлично скользнув губами по ее щеке.
     - Именно так, - сказала Элинор. - Я оставила Эми и ее Питера на несколько минут одних. Мне показалось, что они просто умрут, если хотя бы разочек не поцелуются...
     Она замолчала, вдруг осознав свою собственную ситуацию и то, как ей самой хотелось поцелуя. Интересно, а что сделает ее муж, если она прямо сейчас возьмет и поцелует его? Неужели станет сопротивляться?
     Но Николас уже отошел в сторону.
     - И все же давай-ка вернемся к ним, - предложил он. - Мне не терпится познакомиться с этим "идеалом". Кстати, Майлс спрашивает, может ли он привести на наш вечер своего брата-священника. Майлс клянется, что он не станет читать проповеди, а почтет своим долгом занимать дам, оставшихся без кавалеров.
     Элинор оставила глупую идею обольстить мужа и охотно согласилась включить святого отца в список гостей.
     - Вы ему сами скажете или мне следует послать приглашение?
     - Скажу. Пожалуй, пора прервать наших голубков. - С этими словами Николас направился в глубь дома.

***

     Хотя приглашения разослали незадолго до приема, комнаты были полны гостей. Поменьше официальности, побольше изысканных блюд и напитков, решила Элинор, обдумывая предстоящий вечер. Собралась в основном молодежь. Трио музыкантов играло беспрерывно, и один танец сменял другой. На вечере царил дух веселья и жизнерадостности, но настроение Элинор от этого не улучшилось.
     Ей приятно было наблюдать, как Николас расточает свое обаяние, делает все возможное, чтобы обеспечить успех их приему, но в то же время это вызывало в ней чувство горечи. Если он с такой легкостью превращается в обаятельнейшего человека, почему же ему так трудно сделать это ради нее, размышляла она. Сколько раз ей самой приходилось поднимать себе настроение! Даже когда маркиз Арден, опустившись перед ней на одно колено, умолял подарить ему приколотую к ее волосам розу, Николас лишь снисходительно улыбнулся.
     Она, должно быть, выдала свою боль, поскольку лорд Мидлторп, остановившись рядом с ней, спросил:
     - Что вас так опечалило при виде этих юных влюбленных?
     - Ничего, - ответила Элинор, пытаясь придать своему тону беспечность. - Я беспокоюсь о том, как все пройдет, ведь это мой первый прием.
     Френсис покачал головой:
     - Нет, Элинор, у вас на лице все написано. Вы смотрите на Питера и Эми, а думаете про себя и Николаса.
     Она почувствовала, что краснеет.
     - Ваш муж был бы плохим хозяином дома, если бы забыл про гостей и крутился возле вас, - продолжил Мидлторп. - И потом, он, вероятно, доверяет вам гораздо больше, чем Питер Эми.
     - Уверяю вас, если я брошусь в объятия другого мужчины, он глазом не поведет.
     К удивлению Элинор, ее собеседник рассмеялся:
     - Вы совсем не знаете Николаса. Ревность не лучшее доказательство привязанности, но если он станет ревновать, разве это сделает вас счастливее?
     Элинор тут же пожалела о вырвавшихся у нее словах.
     - Конечно, это неприлично и очень глупо, но боюсь, что да.
     - Ладно, идемте. - Френсис подал ей руку. - Покажите мне вашу библиотеку. Это отвлечет вас от забот.
     Она бросила взгляд на мужа и, приняв Протянутую руку, позволила увести себя из комнаты.
     - Дума