попала в лапы к Бею. - И вообще, зачем ты во всем этом копаешься? - резко спросил он. - Я же просил тебя - забудь! Мне неприятно, и пусть проклятая обманщица горит в аду, но у меня нет желания опять возвращаться к этой истории.
     Бей невозмутимо поднялся с места.
     - Ты, кажется, хотел наведаться в гости к сэру Дигби?
     - Да. - Бренд суетливо поправил галстук, чувствуя себя рыбой, попавшей на крючок. - Судя по этому джентльмену, имение у него простое, без претензий.
     - А Аррадейл, по-твоему, имение с претензиями? Как же тогда ты назовешь аббатство Ротгар?
     Бренд махнул рукой, и братья улыбнулись друг другу. Раунд окончен, ничья.
     - Поезжай, если хочешь, - кивнул Бей. - Тем более что я в этом заинтересован, поскольку Венскоуту грозит нашествие сторонников Коттера. Посмотришь, как там дела, и расскажешь мне, если увидишь что-нибудь необычное. - Он двинулся к двери.
     Чтобы поддержать авторитет семьи, Бренд вдобавок к своей печатке надел на палец сапфировый перстень.
     - А ты больше не будешь совать свой нос в мои дела?
     - Без всякой на то причины - нет. Должен признать, что графиня вызывает во мне здоровый интерес.
     - Как форель вызывает здоровый интерес у рыбака.
     Бей улыбнулся и открыл дверь:
     - Возможно. Но раз ты так хочешь, я сохраню все свои открытия при себе.
     В этот момент по коридору проходили другие гости, и Бренд сдержал свое возмущение. Бей прав, ему не хотелось ничего знать.
     Но если леди Аррадейл и есть его таинственная незнакомка, то как мог он позволить Бею следить за ней? Впрочем, когда она подошла поприветствовать их - такая же ослепительная, как и Бей, - в душе у Бренда ничего не шевельнулось - ни воспоминания, ни желания, ни ненависти.
     Нет, это не она. Его дама все еще в безопасности.
     - Милорд! - воскликнула хозяйка дома, с веселым удивлением оглядывая наряд Бея. - Вы просто озарили своим блеском сей мрачный уголок Йоркшира.
     Бей отвесил ей любезный поклон.
     - Миледи Аррадейл, там, где сияете вы, не может быть мрачно.
     Ее богатое платье из красного травчатого шелка с рюшами и бантиками вполне годилось для королевского двора. Вдвоем они являли неповторимую картину в красных, черных и золотых тонах.
     Уже в следующую секунду леди Аррадейл щелчком раскрыла свой золоченый веер.
     - Значит, нам с вами опасно бывать вместе, милорд. Мы способны ослепить все собрание.
     - Вот и отлично! Как заметил Эдип, слепые тоньше чувствуют музыку. Вы станцуете со мной первый менуэт, миледи? Это прекрасный повод для флирта.
     Она взглянула на него поверх веера.
     - Бал на то и бал, милорд, чтобы немножко пофлиртовать.
     Надавив пальцем на веер, Бей опустил его вниз.
     - Хочу вас предупредить, леди Аррадейл, что я ничего не делаю понемножку.
     Глаза дамы испуганно округлились. Возможно, до нее наконец дошло, что она шутила с огнем, хотя из них двоих в красном была именно она. Бренд пожалел бы несчастную, если бы не считал ее подлой обманщицей, которая принимала участие в его отравлении, ибо на правой руке леди Аррадейл в созвездии ярких камней поблескивал крупный красивый рубин.
     Тем не менее Бренд все же немного сочувствовал графине, поскольку Бей собирался ее обольстить, исключительно чтобы рассеять подозрения. Впрочем, она того заслуживала.

***

     Розамунда потихоньку юркнула в дом Аррадейл, сознавая всю глупость своего поступка. "Я пришла сюда, чтобы навестить Дигби", - настойчиво внушала она себе, но это была возмутительная ложь. Розамунда пришла сюда вопреки всякому здравому смыслу, чтобы в последний раз увидеть Бренда.
     Легко прошмыгнув мимо слуг, поглощенных бальными хлопотами, она прошла в маленькую пустующую галерею, напротив которой, в галерее побольше, помещался оркестр. В детстве это было их с Дианой излюбленное потайное местечко, откуда они подглядывали за взрослыми.
     Теперь она стала шире, да еще в пышных юбках, а потому с трудом протиснулась в пыльный закуток за шторами. Наконец, устроившись поудобнее, она приложила глаз к одной из двух аккуратно прорезанных дырочек, и перед ней возник сверкающий зал: пестрые шелка, золото и драгоценности, искрясь, переливались под огромными свечными люстрами.
     На мгновение ей захотелось туда, в сказку. Однако уже в следующую минуту здесь, наверху, она почувствовала себя одной из пышнотелых богинь, изображенных вместе с богами на расписном потолке бального зала и с высоты взиравших на глупых людишек. Она видела; как лорд Фенкотт ущипнул миссис Машем, причем последняя не возражала, а леди Ковердейл испепеляла взглядом своего старого врага - миссис Пьюк-Херрис.
     Где же Бренд? А вдруг она увидит, как он кокетничает с какой-нибудь красоткой? К несчастью, Розамунда не могла различить его в массе бледных, напудренных лиц. В том, что она сразу его узнает, у нее не было сомнений.
     И тут в зал вошел высокий мужчина в черном шелковом одеянии, на котором, как всполохи в ночи, поблескивала золотая вышивка. Маркиз! А рядом с ним - Бренд.
     Она радостно улыбнулась от облегчения. Ей нравилась его простота. На нем был хороший костюм - богатый, но не вычурный. Бренд носил его небрежно, не рисуясь. Не успев войти, он уже кому-то улыбнулся и присоединился к группе беседующих мужчин.
     Розамунда опять взглянула на маркиза. Он разговаривал с Дианой, и отсюда, с божественного возвышения, они смотрелись поразительно гармоничной парой. Он - в черном с россыпью золотого и красного, она - в ярко-красном с золотыми и черными оборками. По тому как Диана гордо вздернула подбородок и выставила перед собой черно-золотой веер, Розамунда поняла, что ее кузина и маркиз Ротгар скрестили шпаги - правда, в очаровательной светской манере.
     Ох, Диана! Не надо дразнить маркиза! Тут сердце Розамунды екнуло от подозрения. А может, Диана только защищается от разгневанного врага? Все-таки вдовий дом был прямой ниточкой к Аррадейлу, но никак не к Розамунде. Ладно, все равно Маллорены не сумеют ничего доказать и не станут мстить графине Аррадейл.
     Она вновь перевела взгляд на Бренда и стала следить за ним глазами, пока он ходил по залу. Было видно, что он уже успел понравиться местному обществу и с ним охотно общаются. А как же иначе? Он такой обаятельный и ко всему проявляет интерес. Кажется, ему даже удалось разговорить хорошенькую, но застенчивую мисс Мифлин.
     Оркестр грянул менуэт, и толпа заволновалась, отступила к стенам, оставив середину для танцев. Диана, как самая высокопоставленная дама, должна была открыть бал, выбрав себе кавалера. Как и следовало ожидать, она остановилась на маркизе, который имел преимущество хотя бы из-за своего титула.
     Разумеется, оба они танцевали безупречно, обученные этому искусству с детства, но Розамунде, которая наблюдала за ними сверху, казалось, что это не танец, а скорее дуэль. Скрещенные взгляды, выверенные шаги и сомкнутые руки таили в себе опасность. Девушка облегченно вздохнула, когда в круг шагнули леди Фенкотт со своим кавалером, а за ней и другие дамы согласно титулам.
     Однако при виде Бренда в паре с мисс Мифлин Розамунда разволновалась. Впрочем, быстро успокоилась: не мог же он прийти на бал и ни с кем не танцевать!
     В душе у нее все переворачивалось. Она не хотела, чтобы Бренд танцевал с молодыми женщинами. Между тем робкая Силия Мифлин улыбалась и даже разговаривала со своим кавалером, несмотря на то что при встрече с незнакомыми людьми на нее обычно нападал столбняк. Розамунда не могла взирать на это равнодушно. Но почему? Она уже вернулась к мужу и строила жизнь, в которой для Бренда не было места, и при этом ее ранила всего лишь его улыбка, предназначенная другой.
     Хватит! Сосредоточив на нем взгляд, она мысленно пожелала ему счастья. Более того, она надеялась, что он скоро найдет себе достойную спутницу жизни и женится. Возможно, даже на Силии Мифлин. Почему бы и нет? Она милая девушка - порядочная, добрая и неглупая. Просто робкая, а если кто и способен превратить стыдливый бутон в пышный цветок, так это Бренд Маллорен.
     Мысли ее невольно вернулись к чудесным мгновениям их близости. Она тоже была стыдливой и робкой, но раскрылась с его помощью. Силия получит больше: она станет смеяться вместе с ним днем и расцветать в тайные часы ночи.
     Розамунда отпрянула от щелочки в стене, и волшебный мир стал всего лишь бликами света в затхлой шторе. Так тому и быть! Самое лучшее, что она может сделать для Бренда Маллорена, - это отпустить его на свободу.

***

     Примерно через час Бренд собирался покинуть зал и с нетерпением ждал этого момента, но, впрочем, не отлынивал от своих обязанностей. Присутствие маркиза возводило вечеринку в ранг события, которое случается только раз в жизни. А Бренд, как брат маркиза, тоже был фигурой значительной: танцы с ним станут позже ценнейшими воспоминаниями. Поэтому Бренд добросовестно танцевал со всеми дамами, каждый раз приглашая другую и по возможности выбирая робких и застенчивых.
     Бей тоже старательно исполнял свой долг, уделяя внимание всем женщинам согласно титулам и очаровывая их в своей обычной, немного опасной манере. Сколько йоркширок будут с трепетным волнением вспоминать, как он целовал им ручки, распаляя в сердцах добропорядочных жен грешный огонь желания!
     Бренд сдержал усмешку. Это был всего лишь спектакль, но Бей так часто исполнял его на протяжении многих лет, что вжился в образ, отработал свою роль до мелочей. Брат наверняка знал, какое впечатление он производит на публику, но избегал крайностей. Он был, безусловно, опасен, но не желал людям зла.
     Видимо, то же чувство долга не позволяло ему применить свои чары против графини, которая и сама игриво прохаживалась меж гостей. Случившееся во вдовьем доме Аррадейл ушло в прошлое, и больше никто не должен страдать из-за этого.
     Бренд вновь взглянул на улыбающуюся графиню. Она все знает! Его так и подмывало силой выпытать у нее признание. Уже одно то, что она молчала по поводу его визита во вдовий дом, было уликой.
     Вопреки голосу разума Бренд жаждал узнать правду. Сегодня вечером, выполняя свой долг на балу, он искал в толпе свою таинственную незнакомку, но так и не нашел. Значит, эта женщина не принадлежала к местной знати. Кто же она такая?
     - Что хмуришься? - мимоходом спросил Бей.
     - Да так.
     - Ты, кажется, не хотел продолжать поиски?
     - Эта тайна раздражает, как блошиный укус, и мне хотелось бы выяснить истину, просто чтобы снять зуд, - отозвался брат, поскольку бессмысленно отрицать очевидное.
     - Ты уверен, что это не леди Аррадейл?
     - На все сто.
     - Ты узнал бы свою даму даже с закрытыми глазами, не так ли?
     Бренд недоуменно уставился на брата:
     - Что ты хочешь этим сказать?
     Но тут он вспомнил, как говорил своей незнакомке, что узнает ее в темноте - по поцелую...
     - Самсон, ослепленный любовью, - отозвался Бей, - и не замечающий явного коварства своей возлюбленной. Советую тебе перечитать Библию.
     - Чтобы избежать бритвы?
     - И сонного порошка, - многозначительно хмыкнул тот и отошел поговорить с вдовой-графиней, которая с теплой улыбкой ждала лорда поодаль.
     Озадаченный словами брата, Бренд отправился в библиотеку Аррадейла, чтобы найти ответ в Библии. "Душе его тяжело стало до смерти" - эти слова очень верно описывали его состояние. Однако, как оказалось, Самсона ослепили филистимляне, а вовсе не любовь к Далиле.
     Закрыв книгу, он понял, что имел в виду Бей. Коварство Далилы было шито белыми нитками, и не распознать его мог только слепец. Значит, это любовь отняла у Самсона зрение - задолго до того, как ему выкололи глаза.
     В Библии не говорилось, что Далилу нашли среди убитых филистимлян, когда Самсон обрушил столбы в Газе. Любовь! Бренд подозревал, что Самсон никогда не сделал бы этого, если б знал, что она там.

Глава 20

     Розамунда поставила свою лошадь в конюшню Венскоута и юркнула в тихий дом, усталая, но очень умиротворенная. Все кончено...
     Внезапно из темноты появился мужской силуэт. Она невольно вскрикнула. В мертвенном лунном свете появилось суровое лицо Эдварда Овертона.
     - Как вы меня напугали! - вскричала Розамунда.
     - Где вы были, тетушка? Тайно встречались с любовником?
     - Для человека строгих религиозных убеждений, Эдвард, у вас весьма низменное мышление. Я ходила в конюшни. Одна кобыла приболела.
     Так оно и было, но с кобылой она разобралась довольно быстро, тем более что конюшня располагалась слишком близко, чтобы ехать туда верхом. Оставалось только надеяться, что Эдвард до этого не додумается.
     - Женщине не пристало возиться с лошадьми, тетушка, и одной выходить из дома ночью.
     - По-вашему, женщине также не пристало ходить с непокрытой головой, обнажать руки и грудь. Как видно, вы, новые республиканцы, слишком легко поддаетесь искушению.
     Эдвард поджал губы:
     - Все мужчины легко поддаются искушению.
     - Тогда пусть мужчины и сидят дома ночью, - бросила она и попыталась его обойти.
     Но он неожиданно загородил ей путь.
     - Клянусь Богом, тетушка, вас следует хорошенько наказать за ваши нечестивые речи!
     - Плеткой? - Она смотрела ему прямо в глаза. - Знаете, Эдвард, я презираю вас, ваши убеждения и ваши ханжеские...
     Племянник прервал ее отповедь оплеухой.
     Онемев от неожиданности, Розамунда приложила руку к пылающей щеке.
     - Вон! - наконец вскричала она, указывая на дверь. - Вон!
     - Вы не имеете права...
     - Мне что, разбудить слуг и велеть им вышвырнуть вас из дома?
     - Вы не посмеете...
     - Вон! - повторила она, схватила кочергу и двинулась к Эдварду, вся кипя от ярости, которую в себе и не предполагала. - Вон, вон, вон!
     Он испуганно попятился.
     - Вы не вправе выставлять меня из этого дома. Я наследник...
     - Вы никто, пока жив Дигби. И даст Бог, отправитесь на тот свет раньше его, поперхнувшись собственными ханжескими речами!
     - Он умрет в течение года. И тогда посмотрим!
     - Вот когда он умрет, тогда и приходите, Эдвард, но не минутой раньше!
     Теперь племянник был приперт к двери. Он стал лихорадочно шарить руками за спиной в поисках ручки.
     - Дядя Дигби никогда бы не позволил меня выгнать.
     - Позволит, когда я скажу ему, что вы меня ударили. - Розамунда решительно замахнулась кочергой. - Вон! Вон, вон!
     Спотыкаясь, Эдвард отступил в открытую дверь.
     - На улице темно. Куда я пойду?
     - А мне что за дело! Катитесь ко всем чертям!
     Розамунда захлопнула дверь перед носом у растерянного племянника, повернула в замке ключ и для верности накинула редко используемый засов. Покончив с этим, она в изнеможении привалилась спиной к дубовой панели. О Господи, как хорошо! Надо бы почаще давать волю гневу!
     Но не опасно ли это?
     Нет, решила она, выпрямившись и потерев горевшую щеку. Теперь у них есть повод не пускать Эдварда в Венскоут и тем самым избавить Дигби от неприятных споров с племянником. К тому же сейчас, когда она ждала ребенка - а в этом у нее не было сомнений, - им осталось недолго зависеть от проклятого коттерита.
     Розамунда обхватила себя руками за плечи и закружила в танце по пустому вестибюлю. Все складывалось просто замечательно!

***

     Услышав громкий стук в дверь, лакей Аррадейла немного удивился. Кто бы это мог быть в столь поздний час? Гостей больше не ожидалось. При виде скромно одетого мужчины в высокой шляпе Джеймс тотчас прикрыл дверь.
     Однако незнакомец успел проскользнуть внутрь.
     - Я - Эдвард Овертон. Мне надо поговорить со своим дядей, сэром Дигби, срочно!
     Ну что ж, это другое дело, даже если непрошеный гость - проклятый коттерит. Джеймс нехотя проводил мистера Овер-тона в маленькую гостиную.
     - Подождите здесь, сэр, а я постараюсь найти сэра Дигби.
     - У вас так много гостей, что вы их теряете?
     Ну и ну! Джеймс вышел из гостиной, сдерживая злорадную ухмылку. Этим святошам из Новой Республики не положено гневаться, однако нашелся-таки добрый человек, который сумел разозлить одного из них. И все же, поднимаясь на второй этаж в поисках сэра Дигби, лакей ощутил смутное беспокойство. А если это не гнев, а тревога? Может, в Венскоуте что-то стряслось? Из господ там осталась одна леди Овертон, а этой бедняжке никто не желал новых бед.
     Джеймс нашел сэра Дигби в игорной комнате, за карточным столом. Старик был явно навеселе и хохотал в компании старых приятелей. Нагнувшись к его уху, лакей сообщил о госте.
     - О Господи! Что же делать? - спросил сэр Дигби, обращаясь скорее к самому себе, и с трудом поднялся из-за стола.
     Пьяно пошатываясь, он прошагал к двери, обеспокоенный не меньше Джеймса. Пока он спускался по лестнице, лакей все время был начеку, намереваясь удержать от падения тучного джентльмена, если тот вдруг оступится.
     Все знали, что сэр Дигби стоит между Уэнслидейлом и Новой Республикой, и желали ему долгих лет жизни.
     Благополучно проводив сэра Дигби в маленькую гостиную, Джеймс облегченно вздохнул и затворил дверь.
     - Что-то случилось?
. Джеймс обернулся и, увидев на лестнице графиню, приосанился. По правде сказать, хорошенькая графиня в роскошных шелках частенько являлась ему в пикантных грезах, но он редко имел возможность поговорить с ней лично.
     - Не знаю, миледи. Мистер Овертон приехал верхом из Венскоута, он хочет о чем-то срочно поговорить с сэром Дигби.
     Брови его госпожи сошлись у переносицы. Она зашагала вперед, цокая высокими каблучками по кафельному полу. Джеймс поспешно распахнул дверь, и она вошла в гостиную. Тут ему, к сожалению, пришлось затворить дверь.
     - Леди Аррадейл! - возмущенно воскликнул Эдвард Овертон. - Это личный разговор.
     Диана оглядела его, стараясь скрыть свое неудовольствие.
     - Прошу прощения, если помешала, мистер Овертон, но я волнуюсь, не случилось ли чего с моей дорогой кузиной... Сэр Дигби? В чем дело?
     Сэр Дигби сидел в кресле, широко расставив ноги и упершись руками в колени. Вид у него был растерянный.
     - В чем дело? Не знаю! Мой племянник только что сообщил, что Рози в порыве безумной ярости выставила его из дома.
     Диана обернулась к молодому человеку:
     - Как странно! Может, вы чем-то ее оскорбили, мистер Овертон?
     Эдвард резко встал.
     - Несомненно, она восприняла мои слова как оскорбление. Я увидел, как она украдкой вошла в дом после наступления темноты, и посоветовал ей вести себя разумнее.
     - Вы сказали что-нибудь дерзкое?
     - Я мужчина, а она женщина. Кроме того, я теперь проповедник в Новой Республике. Мои проповеди в Ланкашире имели большой успех. Наставлять грешников на путь истинный - мой долг.
     - Грешников вашей паствы.
     - Для новых республиканцев паства - все человечество.
     Брови Дианы гневно взметнулись кверху.
     - Вы хотите сказать, что вправе давать советы даже мне, мистер Овертон?
     Он окинул ее надменным взглядом.
     - Как я уже сказал, это мой долг. Однако в отношении вас я питаю мало надежд на успех.
     - Если вы попытаетесь читать свои проповеди мне, сэр, то тоже очень скоро окажетесь за дверью и снова лишитесь ночлега.
     - Я не собираюсь здесь оставаться, - произнес он с таким брезгливым видом, как будто ему предлагали переночевать в свинарнике. - Надеюсь, мой дядя вернется вместе со мной в Венскоут и проучит свою жену.
     - А я никуда его не отпущу. Сэру Дигби вредны такие нагрузки.
     - Дядя? - Эдвард Овертон обернулся к сэру Дигби, требуя от него подчинения.
     Старик покачал головой:
     - Все это очень неприятно, но, по правде сказать, племянник, у меня сейчас нет желания ехать в Венскоут. Я только-только собрался лечь спать.
     - Вы были бы легче на подъем, дядя, если бы не пили так много.
     Диана надеялась, что сэр Дигби пропустит эту реплику мимо ушей, но он виновато потупил глаза.
     - Ты прав, Эдвард. Рози тоже рассердится, если увидит, как много я съел и выпил. Пора мне браться за ум, тем более что...
     - Тем более что от бренди вам становится плохо, сэр Дигби, - посп