ремени.
     - Наверное, смогу, но... - Девушка беспомощно оглядела свой наряд.
     Син проследил ее взгляд.
     - А откуда... впрочем, не важно! Саквояж при мне, наденешь что-нибудь из моей одежды. Она будет висеть, но все лучше этого безобразия!
     Честити переоделась в соседнем стойле. Чтобы не оставлять следов, пришлось затолкать гнусные тряпки в саквояж, хотя она охотнее сожгла бы их, а пепел развеяла по ветру. Теперь на ней были вещи Сина, вплоть до нижнего белья. Рубашка была надеванная и сохранила запах его тела, против чего Честити нисколько не возражала. Бриджи оказались свободными в талии и свисали чуть не до лодыжек, но первый изъян исправил ремень, а второй скрыли сапоги. Иное дело сюртук - пришлось смириться с тем, что он сильно широк в плечах.
     Завязывая шейный платок, девушке пришлось - с великим сожалением - снять парик и тоже уложить в саквояж. А она-то считала, что привыкла к шапочке волос у себя на голове! Теперь голова казалась заново безобразной, словно ее только что остригли.
     - Рад снова видеть вас, юный Чарлз, - с улыбкой приветствовал ее Син.
     Тон его был таким ласковым, что Честити с отчаянием вонзила ногти в ладони. Судьба жестоко посмеялась над ее благими намерениями.
     Пока она переодевалась, Син успел оседлать лошадей. Он подвел Честити ее лошадь, но, когда девушка уже собралась вскочить в седло, вдруг положил ладонь на ее стриженую голову. Она отшатнулась. Син снова протянул руку и на этот раз погладил ее по волосам.
     - Господи, как же давно мне этого хотелось! - Он выпустил поводья, и они упали, звякнув. - Длинные волосы хороши, но и в коротких есть своя прелесть.
     - Не утешай меня!
     - И не думаю. Это чистая правда. - Он все гладил и гладил ее волосы, и по коже под ладонью шли сладостные мурашки. - Такое лицо не нуждается в обрамлении, наоборот, волосы только отвлекают от черт. Да, есть еще кое-что, о чем я давно мечтаю...
     Его губы были нежными и осторожными, но не робкими. Следовало бы отодвинуться, запротестовать. Честити не сумела - ведь это был их первый "честный" поцелуй. Стоило ей ответить, как к нежности прибавилась страсть. Теперь уже не только губы, но и руки, и тела участвовали в этом несвоевременном сближении.
     - Хотелось бы мне, чтобы у нас было побольше времени! - прерывисто произнес Син, отстранившись первым. - Только не нужно хмуриться, милая. Все будет в порядке, просто положись на меня.
     - Я Честити Уэр! - в отчаянии воскликнула девушка. - Со мной ничего уже не будет в порядке!
     - А я Син Маллорен. Положись на меня.
     - Даже Маллорен не может изменить законы этого мира!
     - Еще увидим, - сказал он с улыбкой.
     Он, как обычно, был полон самоуверенности. Ничего странного: только на собственном опыте можно убедиться, что некоторые вещи нельзя исправить никогда и никакой ценой. Нужно что-то делать. Допустим, он понял, что Чарлз и Честити Уэр - одно лицо, но он не знает, что Хлоя тоже имеет к этим двоим прямое отношение, иначе не сказал бы, что давно уже мечтал о поцелуе.
     Син сделал движение помочь Честити сесть в седло, и в этот миг она осознала, что верхом ей придется несладко. Скрипя зубами и смахивая слезы, она позволила приподнять себя и усадить. К счастью, выдержка ей не изменила, и она не застонала. Боль была сильнейшая. Хорошо, что все ограничилось тремя ударами. После десятка ей ни за что не сидеть бы в седле.
     Пока Син садился верхом, Честити кое-как справилась с болью, подкрепив себя мыслью, что выбора нет. Если пожаловаться, Син настоит, чтобы она отдохнула, и, может быть, отправится на поиски лекарства. В конце концов их схватят и доставят к отцу, который и в лучшие времена не был милосердным, а теперь и вовсе ожесточился. Возможно, он не в своем уме. Если человек способен пойти против сына и наследника, остается только гадать, как он обойдется с посторонним.
     Держать поводья пришлось левой рукой - правая не слушалась. К счастью, Син как будто ничего не заметил. За конюшней он направил лошадь к городской окраине.
     - Я здесь немного осмотрелся, еще днем, - объяснил он на ходу. - Эта улица за Мейденхедом переходит в дорогу к деревне Вудлендс-Грин. Дорога гладкая, ровная, по обе стороны - живая изгородь. Мы никак не сможем заблудиться. Главное - не спешить и держать ухо востро.
     Вот за это Честити была благодарна всей душой. Она бы не выдержала не только галопа, но и рыси. Каждый толчок приносил вспышку боли.
     - Как дела? - спросила она, чтобы отвлечься.
     - Может, начнем с твоих? - возразил Син, но потом уступил. - Фрейзера я нашел без труда. Должен сказать, он полностью на нашей стороне. О твоем отце он не самого лучшего мнения, так как ему было отказано в руке Верити. Короче говоря, наш майор взял отпуск по семейным обстоятельствам и сейчас, конечно, уже на пути в Винчестер. Если ему не привыкать ездить по ночам, к полуночи он будет на месте. Жаль, что луна совсем молодая!
     - Как вы договорились?
     - Он спрячет Верити в некоем Лонг-Нотуэлле, у своего брата, священника. Не так давно он жил там пару месяцев, лечась от легкой раны. По его словам, у них с братом отношения - лучше не бывает, а двухмесячный отпуск дает ему право указать Лонг-Нотуэлл как временное место жительства. Там они с Верити обвенчаются без проблем.
     - А это далеко?
     - Лондонский округ. Правда, церковь косо смотрит на скоропалительные браки. Придется им предоставить лицензию.
     - Боже правый! Где же они ее возьмут?
     - У епископа, в данном случае Лондонского. Это его приход. По правилам, одна из сторон должна явиться лично и принести клятву на Библии, что союз будет во всех отношениях законным, но я попытаюсь сделать это от имени Фрейзера и с его письменным поручительством. А он тем временем привезет Верити в Лонг-Нотуэлл, где преподобный Фрейзер будет венчать Фрейзера военного. Так сказать, раз, два - и готово. - Син помолчал и добавил сухо:
     - Вообще говоря, в обычном случае так не делается, но, полагаю, делу поможет тот факт, что я прихожусь епископу внучатым племянником с материнской стороны.
     - Ох уж эти вездесущие Маллорены! Кстати, а почему ты до сих пор не в Лондоне?
     - Из-за тебя.
     - Зря! - вспылила девушка. - Нам нельзя разбрасываться, пойми, нужно сосредоточиться на главном! Насколько я поняла, отец мечтает добраться до Верити. Ты должен был забыть про меня.
     - Допустим. Ну и что?
     - Я же просила тебя!..
     - Я тоже много раз просил тебя - о разном. Ты ни разу не послушалась. Беру с тебя пример.
     - Это не предмет для шуточек!
     Белые зубы Сина сверкнули в бледном свете луны. Он улыбнулся:
     - Таким уж я уродился, милая. Если желаешь, попробую научиться серьезности. - И добавил проникновенным тоном:
     - Объясни, чего ради ты сбежала с постоялого двора, где была в безопасности?
     В придорожном дереве заухала сова, снялась и низко пролетела у них над головами. Кто-то пробежал в живой изгороди, шурша листвой. Син тоже умолк, и это было молчание, с каким ждут ответа.
     - Меня заметили в окно. Остаться я побоялась - вдруг схватят? - спустилась к хозяину и наговорила ему с три короба, чтобы объяснить, почему оказалась в одной компании с тобой: ну, что хочу служить в армии, а родня не позволяет, и все такое. Он оказался патриотом своего отечества... за три гинеи и позволил мне спрятаться на конюшне.
     - И ты спряталась?
     - Не вышло: там сидели в засаде двое из людей отца. Мне удалось от них отделаться, но прикинуться грумом я побоялась и вышла на улицу, где меня заметил Форт и отвел к отцу.
     - Он на его стороне?
     - Уже нет. Сегодня Форт помог мне бежать.
     Было не слишком приятно вести разговор в полной темноте: ровный тон Сина не выдавал чувств, а лица не было видно. Однако мощь его воли была ощутима даже на расстоянии. Он вел дознание как офицер.
     - Откуда бежать?
     - Отец снял в городе дом, туда Форт и отвел меня, - начала Честити, мысленно вымарывая все шокирующие подробности. - Мне удалось убедить его, что я не видела Верити после побега и не знаю, где она, что тоже ищу ее, поэтому и приехала в Мейденхед. Какое-то время я провела под замком. Потом вернулся отец. Он мне не поверил и... и заставил переодеться. - Она сообщила будничным тоном:
     - Он пригрозил отдать меня в бордель, если не добьется правды.
     - Что?! - резко спросил Син.
     - Ничего! - испугалась девушка. - То есть он ничего такого не хотел... я хочу сказать, он знал, что я сдамся, прежде чем дойдет до крайних мер! Отец... он на самом деле не таков...
     Эта пылкая тирада в защиту графа на деле была призвана защитить Сина. Узнав всю правду, он мог настоять на возвращении, чтобы разобраться с ее отцом. И в результате погибнуть.
     - Что же было дальше? - поощрил он со сдержанным гневом.
     - Форт заступился за меня.
     - Как мило с его стороны! - заметил Син едко.
     Что касается брата, Честити встала на его защиту не кривя душой.
     - Форт - старший сын и наследник, ему нелегко поверить в то, что отец способен... способен на дурное. Они начали препираться, а я сбежала. Вот только я не знала, куда пойти...
     - И была одета, как последняя портовая шлюха! Один Бог знает, чем бы все кончилось, не проходи я мимо!
     - Но ты проходил, - тихо произнесла девушка, - хотя я по-прежнему думаю, что тебе следовало покинуть Мей-денхед гораздо раньше. В это время ты уже приближался бы к Лондону. Кстати, а куда мы едем?
     - Не в Лондон же! Столько ты не продержишься.
     Честити перепугалась. Опять задержка, и снова из-за нее. Нет уж, хватит!
     - Продержусь, сколько будет нужно, - заверила она. - Мне даже удалось немного поспать.
     - Лондон так Лондон.
     Некоторое время они ехали в молчании. Чеетити было не до бесед: чтобы держаться в седле, приходилось прилагать усилие. Она пыталась приободриться, вспоминая мучеников разных времен и убеждая себя, что их страдания были не чета ее. Подумаешь, пара шлепков тростью!
     Однако до Лондона было миль двадцать, потом столько же до Лонг-Нотуэлла. Дорога тянулась в бесконечность. Ну и пусть, думала Чеетити упрямо, у человека неограниченные резервы, нужно только уметь к ним обращаться.
     Увы, ей или не слишком это удавалось, или резервы истощались с поразительной быстротой. Шаг еще можно было выдержать, но когда с первыми лучами солнца Син перейдет на рысь, а потом и на галоп, она просто-напросто свалится с седла прямо на ходу. Даже на черепашьей скорости ткань немилосердно терлась о рубцы на ногах. Сознавая, что это тщетно, девушка все равно возилась в седле, ища более удобной позы и тем самым усугубляя свои мучения. К тому же возня могла привлечь внимание Сина, а это было бы самое худшее.
     В десять часов они без проблем миновали мирно спящую деревню Вудлендс-Грин.
     - Куда теперь? - спросила Честити, стараясь не морщиться.
     - На юг, - ответил Син обычным своим легким тоном, где за каждым словом ощущалась беззаботная улыбка.
     Честити любила этот тон, хотя порой и досадовала. Невозможно было поверить, что плохое может случиться с Сином Маллореном или с ней, пока он рядом.
     - Почему на юг? Разве мы направляемся не в Лондон?
     - Тебя будут искать в первую очередь на главной дороге - той, что ведет из Бата через Мейденхед. Южнее мы выедем на Саутгемптонскую дорогу. Она не так оживленна, можно будет гнать лошадей во всю прыть. Ты еще не устала?
     - Совсем чуть-чуть, - ответила она, зная, что простое "нет" не будет принято в расчет и последуют расспросы.
     - Наверное, надо тебя где-то оставить... нет, лучше не стоит! Каждый раз, как я это делаю, ты влипаешь в историю.
     Чеетити бросила на Сина вороватый взгляд. Он намекает на историю с Хлоей? Но если бы тогда он опознал ее, разве стал бы молчать?
     - Что ты хочешь сказать? - осторожно осведомилась она.
     - То, что сегодня утром я оставил тебя в "Голове сарацина", а вечером обнаружил на окраине порта в объятиях постороннего мужчины.
     - Ах, ты об этом! Только не говори, что действие развернулось по моему сценарию.
     - Я говорю, это судьба. Тебе предначертаны мужские объятия. Очень надеюсь, что мои.
     У Честити не нашлось сил для дальнейшего разговора. Как быть, если выяснится, что Син узнал ее в распутнице Хлое? Эта мысль породила цепь сладостных воспоминаний, которые пришлось безжалостно подавить.
     Син отпустил поводья, время от времени поглядывая на темные очертания всадницы рядом. Что-то было не так, и он понятия не имел, что именно. Честити казалась хрупкой. Без сомнения, она умолчала о том, что с ней случилось в этот день.
     Быть может, ее уже отдали в бордель и как раз оттуда она сбежала? Что ей пришлось там вынести?
     Возникло настойчивое искушение послать Верити и ее майора к дьяволу и целиком посвятить себя этой подавленной девушке. Например, увезти ее далеко-далеко и там исцелить все раны, телесные и душевные. Но Син не был уверен, что потом ее можно будет оставить одну - где угодно, даже в стенах крепости с хорошо вооруженным гарнизоном. Чувство опасности было таким сильным, что хотелось усадить Честити перед собой и везти, крепко прижимая к груди. Он вообразил себе реакцию и отказался от этой мысли.
     Что это за звук? Она что же, плачет? Пропади пропадом эта тьма!
     - Как дела? - на всякий случай спросил он.
     - Нормально, как же еще! - отрезала Честити.
     Син приказал себе не изводиться без очевидной причины и вернуться к практическим вопросам.
     - Я хотел предупредить, что дорога здесь неровная, и к тому же мы скоро приедем в Слоу. Я поведу свою лошадь в поводу.
     Он спешился. Честити, скрипя зубами, последовала его примеру.
     - Ты могла бы остаться в седле.
     - Я с удовольствием разомну ноги, - возразила она вполне искренне.
     Идти пешком тоже было болезненно, но не настолько, как ехать верхом. За время поездки рубцы, должно быть, сильно распухли.
     Целый участок дороги был сильно разбит, в глубоких, неровных колеях скопилась вода. Местами попадались большие лужи. К счастью, оба они были в сапогах.
     Еще две деревни остались позади. В каждой из них Честити была на грани того, чтобы взмолиться о передышке, но оба раза справилась с собой и промолчала. Казалось, целую вечность назад и в другом мире она поставила перед собой цель - устроить судьбы сестры и крохотного племянника - и шла к этой цели шаг за шагом и уже находилась на завершающем этапе. Никак нельзя сдаться именно теперь...
     Честити споткнулась. Син поддержал ее, ухватив за правую руку. Она вскрикнула.
     - В чем дело? - В темноте он нащупал вздутие. - Что это?
     - Так, ерунда.
     - Откуда?
     - Я... оцарапалась. Не знаю где.
     Честити зашагала дальше. Син помедлил, потом последовал за ней. В глазах у нее стояли слезы - отчасти боли, отчасти безмерной усталости. Тьма была очень кстати, потому что скрывала их.
     - Кажется, сарай темнеет справа от дороги. Вряд ли в нем держат скот - поблизости не видно жилых строений. Скорее всего это сеновал. Остановимся и передохнем.
     Отлично, но как потом заставить себя продолжать путь?
     - Это ни к чему! Мы ведь спешим.
     - Ты называешь это "спешим"? К тому же мы уже достаточно далеко от Мейденхеда и можем позволить себе передышку. Потом можно будет поднажать, а ехать без остановки неразумно, да еще в таком мраке. Не хватало свалиться, получить ушиб или растянуть связку. Идем! Вот дырка в живой изгороди.
     Пришлось подчиниться. Вообще говоря, "пришлось" не вполне отражало суть. Все существо Честити рвалось навстречу отдыху.
     В самом деле, за изгородью оказался сарай. Был он ветхий и, судя по всему, заброшенный, но все же в нем сохранилось достаточно сена, чтобы накормить лошадей и устроиться самим. Син собрал сено в кучу и накрыл сюртуком.
     - Привал! Всем садиться и отдыхать!
     Девушка осторожно опустилась на сюртук, чувствуя разом все свои рубцы и ссадины, но предвкушая возможность расслабить усталое тело. В сарае было еще темнее, но близость Сина ощущалась как теплое и ласковое прикосновение.
     - Приляг на мое плечо, - сказал он немного погодя. - Будет удобнее.
     - А тебе?
     - Обо мне не беспокойся.
     Прилечь на плечо хотелось, но Честити опасалась, что это только начало и что дело зайдет много дальше простого отдыха Она была слишком опустошена даже для короткой любовной интерлюдии. Более того, Син мог обнаружить рубцы.
     - У меня нет намерения обольстить тебя, - сказал он. - Даю слово. Я всего лишь хочу, чтобы ты получше отдохнула.
     Когда Син в чем-то заверял, усомниться было невозможно. С бесконечными предосторожностями девушка устроилась в выемке его плеча. Казалось, это уютное углубление устроено природой именно для женской головы. Рука легла на плечо, тепло тел смешалось, и Честити почувствовала себя укрытой от жестокости мира.
     Усталость взяла свое.
     - Нам нельзя спать сразу обоим... - пробормотала Честити. - Это опасно...
     - Чем же? Чтобы отыскать нас в этом сарае, твоему отцу пришлось бы как следует поколдовать. Спите спокойно, леди Честити Уэр.
     - И ты не возражаешь? - Язык уже едва слушался.
     - Против сна?
     - Против имени.
     - А почему я должен возражать?
     - Ты не можешь... не можешь любить меня... такую.
     - Мне лучше знать. Спи!

***

     Казалось, уже минуту спустя ее осторожно потрясли за плечо.
     Открыв глаза, Честити увидела над головой дырявую крышу, через которую просачивался утренний свет. В глаза словно песку насыпали, голова раскалывалась от боли, ныло все, что только может ныть. Несколько часов отдыха только ухудшили дело.
     - Тот толстяк насажал тебе синяков, - заметил Син. - Убить его мало!
     - Это не он...
     - Убить мало их обоих!
     - Видишь? - Честити устало улыбнулась. - Только встань на мою защиту - и придется ополчиться на весь мир.
     - Да ради Бога! - отмахнулся Син. - По крайней мере будет чем заняться.
     Она прикрыла глаза, но тут же открыла снова, зная, что иначе уснет. Син легонько коснулся губами ее губ.
     - С добрым утром! Я готов всегда начинать наш день таким манером.
     - Не выйдет, - возразила девушка со вздохом.
     - Это почему?
     - Мы получим лицензию, выдадим Верити замуж за Натаниеля, а потом пойдем каждый своим путем.
     - Хм...
     Взгляд Сина стал ленивым, томным. Честити знала этот взгляд. Что-то в ней немедленно откликнулось, и он это понял.
     - Я дал слово, что не стану обольщать тебя.
     - Верно.
     - Когда я даю слово, то держу. Это так?
     - Так, - признала она.
     - Поэтому поцелуй будет всего лишь поцелуем. Не первый шаг, а отдельно взятый поцелуй, - объявил Син с нажимом и погладил ее по щеке. - Я заколдую тебя, и ты забудешь прошлое. Забудешь все плохое и станешь юной леди, которой по прихоти судьбы пришлось делить кров с повесой. Этот повеса так очарован ею, что добьется поцелуя, но в глубине души так благороден, что не позволит себе большего. Он из тех повес, кому можно довериться. Закрой глаза, моя прекрасная леди, и подари мне поцелуй, а потом, если хочешь, дай мне пощечину...
     Никогда еще поцелуй не был так упоителен, как на охапке сена под дырявой крышей сарая. Это было как в сказке, где конец непременно счастливый, где все возможно.
     - Ах, милорд! - с улыбкой прошептала Честити, когда Син отстранился. - Однажды такой поцелуй приведет вас к алтарю.
     - Я бы не возражал. - Син поднес ее руку к губам, повернул ладонью вверх и замер. - Это и есть твоя царапина?
     Высвободить руку не удалось.
     - Бамбуковая трость, верно? Кто это сделал? Граф? - Не дожидаясь ответа, Син схватил и осмотрел другую ее руку. - За что?
     Взгляд его стал ледяным и угрожающим. Честити не подозревала, что эти глаза могут меняться так разительно. Она поспешила остудить его гнев.
     - За дерзость, Син! Согласись, отец имел на это право. - Она против воли улыбнулась воспоминанию. - Я назвала его гнусным лицемером.
     - Какой строгий патриарх! Сколько тебе лет?
     - Девятнадцать.
     - Для