на коленях, на ощупь развязал подвязки. Когда он извлек их из-под сорочки, на губах у него заиграла улыбка: это были те, что он купил в галантерейной лавке в Шефтсбери.
     - Ты не забыла о них!
     - Как я могла?!
     Значит, он тоже не забыл. Счастливая, Честити уткнулась лицом в плечо Сина. Тем временем он снял чулки. Ладонь легла на бедро, скользнула выше. Ноги ее непроизвольно раздвинулись, но Син не спешил.
     - Помнишь?
     Честити подняла голову. Он держал пышный пирожок с яблочной начинкой.
     - Я нарочно заказал их.
     - Син, ради Бога! Ты же не собираешься проиграть заново всю историю нашего знакомства, минуту за минутой, кушанье за кушаньем!
     - Это не приходило мне в голову, и теперь вижу, что зря. Отличная мысль! Интересно, найдутся ли в Винчестере шефтсберийские бисквитики?
     Честити выхватила пирожок и откусила.
     - Я что-то припоминаю насчет волчьего голода, - засмеялся Син, слизнул у нее с подбородка каплю яблочного сиропа, дождался, когда она проглотит, и поцеловал ее. - С яблочным привкусом! Весьма аппетитно.
     - И это все, что тебе во мне нравится? Яблоки?
     Он снова засмеялся, сдвинул сорочку с правой груди и прильнул губами к соску.
     - Нет, еще вишни...
     Сначала рука его странствовала по волнам тонкого шелка, потом в ней оказался знакомый флакон. Син коснулся пробкой всех самых интимных уголков тела Честити.
     - А я все думала, где теперь эти духи...
     - Я купил их для нашей первой ночи, но, увы, им пришлось подождать.
     Честити выхватила флакон и, в свою очередь, мазнула Сина. Он отшатнулся, потом махнул рукой и с улыбкой уступил. Знойный, жгучий аромат окутал их невидимым облаком. Прикоснувшись пробкой у Сина в паху, Честити не удержалась и положила туда ладонь.
     - У тебя там огурец!
     Оба зашлись от смеха.
     А потом Син пересадил ее на стул, вложил ей в руку остаток пирожка и начал сбрасывать оставшуюся одежду. Он делал это медленно, зная, что ей нравится наблюдать. Глаза его были теперь много темнее. Честити застыла в упО" ении, не замечая, что из пирожка ей на руку сочится янтарный сироп. Он был красив, этот мужчина, ее муж, так красив, что на глаза наворачивались слезы.
     - Разве ты не голодна?
     Вспомнив о пирожке, Честити оглядела его и вдруг бросила в Сина. Пирожок был так пышен, так свеж, что не отскочил, а распался, съехал по телу, оставляя двойной след - липкий янтарный и белый, из взбитых сливок. Часть начинки оказалась в совсем уж неподходящем месте, на округлом кончике возбужденной мужской плоти, забавно разукрасив ее. Син посмотрел вниз и приподнял бровь.
     - Миледи, кушать подано!
     Все это совсем не походило на то, как, по мнению Честити, должна вести себя в брачную ночь респектабельная супружеская пара. Однако она с готовностью приблизилась. Син отступал, пока не повалился на постель.
     - Вот, я весь твой. Делай со мной все, что пожелаешь.
     Она была настолько зачарована видом янтарного пятна, что потянулась к нему и лизнула.
     - Боже мой!
     Она бросила опасливый взгляд, но Син не возражал против ее дерзкой выходки, скорее как будто наоборот. Осмелев, Честити слизала языком всю сладкую начинку до последней крошки. Краем глаза она видела, как все чаще вздымается грудь Сина, ощущала волны его дрожи. Повинуясь внезапному порыву, она оседлала его.
     - Нет еще!.. - начал Син, но умолк, только судорожно прижал ее бедра к своему телу. Это было короткое, страстное слияние, целиком пронизанное счастьем быть вместе и любить друг друга.
     Позже, держа ее в объятиях в упоительном облаке смешанных запахов, Син покачал головой и усмехнулся.
     - Я не так представлял себе первый раз!
     - Прости, наверное, мне не стоило...
     - Стоило, очень даже стоило. Я говорю совсем не об этом. Просто мне хотелось, чтобы первый раз был совершенным, был вершиной любви.
     - Он и был таким. Вот только если ты предпочел бы взять меня, а не наоборот...
     - Можешь "брать" меня, когда захочешь. Поверь, я всегда наверстаю упущенное!
     На этот раз они соединились медленно, смакуя каждый миг.

***

     На другой день Честити и Син бродили по старинным улочкам Винчестера, держась за руки и являя собой воплощение взаимной любви. Они совершенно потерялись в своем счастливом маленьком мирке и вернулись оттуда, только повинуясь оклику:
     - Капитан! Это опять вы! А ведь я вас помню. - Парнишка на углу ухмыльнулся им своей плутовской ухмылкой.
     - Вот тебе за хорошую память, - сказал Син и бросил ему золотую гинею. - Пожелай нам семейного счастья.
     - И кучу детей! - крикнул этот умудренный опытом пострел, пряча гинею в карман.
     Они пошли дальше, но улыбка Честити скоро померкла. Она зябко закуталась в свой плащ.
     - У людей долгая память, Син.
     Тот промолчал. Они повернули два раза и оказались перед банком Дарби. Их торжественно провели в кабинет мистера Дарби, где всех ждал херес.
     - Чем могу быть полезен, милорд?
     - Я здесь затем, чтобы оговорить финансовые права своей супруги. Прошу устроить так, чтобы она могла от моего имени изымать требуемые суммы, пока мы еще здесь, в Англии. Что? Вот и отлично! Видишь, дорогая, мистер Дарби лично за этим присмотрит.
     - Леди Маллорен, для меня честь быть вам полезным. Примите мои сердечные поздравления в связи со вступлением в брак!
     - Тебе совершенно незачем тревожиться, - сказал Син, когда они снова оказались на колючем воздухе поздней осени. - Мы не просто обелили всем известную Честити Уэр - мы заставили ее навсегда исчезнуть. Теперь ты леди Честити Маллорен, и ничто плохое тебе больше не грозит.
     - Помнишь, что ты сказал мне однажды? Что в день нашей встречи родился заново. Наверное, я тоже, хотя только теперь у меня появилось имя.
     Она адресовала ему сияющую улыбку, и он схватил ее в объятия прямо посреди улицы.
     - Все это хорошо, милая, но лично я не возражал бы стать всем известным. Например, всем известным супругом. Только представь себе, что будут говорить: "Уж этот пресловутый Син Маллорен! По-прежнему верен своей жене и счастлив, как ребенок!" Но все это еще впереди, а сейчас нас с нетерпением ждут уютная комната и мягкая постель...
     Они повернули к гостинице и вскоре скрылись из виду, но счастливый смех Честити, казалось, все витал в древних каменных стенах.



   Джо БЕВЕРЛИ
   ТАЙНЫ НОЧИ

Перевод с английского Т.В. Трефиловой. OCR AngelBooks


Анонс

     Престарелый граф не обладает, увы, способностью зачать наследника, а его юная супруга должна стать матерью любой ценой. Так начинается история невероятного приключения...
     Однако предполагаемый "кандидат в отцы наследника" блестящий лорд Бренд Маллорен отнюдь не горит желанием упасть в объятия незнакомой красавицы, а прелестная леди Розамунда Овертон совершенно не готова ни к ошеломительной любви, ни к забавной "войне интересов" с самым дерзким и необузданным из британских аристократов...

Глава 1

Северный Йоркшир, август 1762 года

     Казалось бы, согрешить - дело нехитрое. Как говорится, вкусить запретный плод наслаждений...
     Карета громыхала и раскачивалась. Розамунда Овертон сидела посреди салона, трусливо удирая домой вместе со своей нетронутой женской добродетелью.
     После дорожной аварии, оставившей шрамы у нее на лице, она боялась садиться близко у окон кареты, но, как выяснилось, это было еще не все. Человек, прикованный к постели, утрачивает силу в ногах. Она же, прожив восемь лет в тиши и уединении Уэнслидейла, утратила способность знакомиться с мужчинами.
     А что уж говорить о том, чтобы с ними грешить! Съежившись на сиденье, Розамунда разглядывала пейзаж за окном - такой же унылый, как ее настроение. Поросшие кустарником холмы с овечьими пастбищами, над ними - низкие хмурые тучи, что остались от недавней грозы, которая задержала ее в дороге, в розовато-серых сумерках уже проглядывала бледная луна.
     Когда они с Дианой только затевали всю эту авантюру, она и не подозревала, как трудно лечь в постель с незнакомцем. К сожалению, ее законный супруг был не способен подарить ей ребенка, поэтому в один прекрасный день она надела маску и влилась в безумство маскарада в Харрогите. Как и говорила Диана, нашлось немало охотников с ней согрешить, но, увы, они так и не добились желаемого.
     Розамунда закрыла глаза. Это же проще простого!
     В действительности, вместо того чтобы поощрить кого-либо из соблазнителей, она бегала от одного к другому, лихорадочно пытаясь найти такого, который пришелся бы ей по душе. О Господи, ну кого она ожидала встретить?
     Прекрасного принца?
     Умопомрачительного ловеласа?
     Благородного рыцаря?
     Во время праздника она наконец поняла, что идеальные любовники существуют только в мечтах, ибо к тому времени ей уже бросились в глаза все недостатки реальных ухажеров: толстые животы, плохие зубы, масленые глазки, мокрые губы, грязные руки, кривые ноги...
     Не помогло даже вино - бог знает сколько рюмок! - выпитое для храбрости. Как только забрезжил рассвет, она тайком от Дианы убежала в свою карету и приказала кучеру везти ее обратно в долину, в Венскоут.
     Венскоут... убежище, которого она недостойна, поскольку не пожелала его спасти. Если она не родит ребенка, это поместье когда-нибудь перейдет к Эдварду Овертону, племяннику ее мужа, который тут же передаст его в дар суровой религиозной секте. Ее муж - человек нездоровый, и отсутствие наследника лишь приближает его смерть, убивает доброго человека, который дал приют изувеченной шестнадцатилетней девушке. Доктор Уоллес говорит, что от волнения приступы головокружения у Дигби могут участиться.
     Почему же она убежала? Ведь на первый взгляд все так просто!
     Розамунда невольно представила себе идиллическую картину: счастливый Дигби с радостью наблюдает, как растет его наследник. Возможно, когда у него родится ребенок, он начнет беречь свое здоровье и даже станет выполнять предписания врачей - ограничит себя в еде и вине. Слезы умиления обожгли ей глаза. Однако что толку мечтать сложа руки? Грех и его последствия - вот единственное решение, а она не смогла себя заставить...
     Девушка резко прервала бесплодные размышления и, опустив окно кареты, крикнула:
     - Останови!
     - Остановить, миледи? - переспросил кучер.
     - Да, останови. Немедленно!
     Карета тотчас замерла, слегка накренившись, и служанка Розамунды, храпевшая напротив, чуть не повалилась на госпожу всем своим грузным телом. Розамунда, впрочем, вовремя подхватила Милли.
     - Что-то случилось, миледи? - спросил Гарфорт.
     - Мне показалось, у дороги лежит человек. Пошли Тома, пусть посмотрит.
     Карета качнулась, молодой конюх спрыгнул с козел. Розамунда высунулась из окна:
     - Чуть дальше, Том. Так, еще дальше. Вон у того куста!
     - Черт возьми, так и есть. - Конюх соскользнул в кювет, нагнулся, а потом поднял голову:
     - Здесь какой-то мужчина, мистер Гарфорт!
     Розамунда открыла дверцу кареты, подобрала свои широкие юбки и спрыгнула на дорогу.
     - Он мертв? - спросила она, подбегая к конюху.
     - Скорее, мертвецки пьян, миледи. Странно, здесь, вдали от жилья...
     Розамунда заглянула в болотистую канаву:
     - Он простудится и умрет. Ты можешь достать его оттуда?
     Том сунул свои огромные руки незнакомцу под мышки и приподнял его. Конюх в общем-то был парнем рослым, но даже ему пришлось попотеть, вытаскивая на дорогу пьяного, бесчувственного мужчину. Розамунда склонилась над своей нечаянной находкой, от которой разило сыростью и джином.
     Поморщившись, девушка пощупала пульс на его холодном запястье. Жив, и то хорошо! Осмотрев мужчину, она не нашла на нем никаких ран или ссадин. Том прав: он мертвецки пьян, хоть отсюда до ближайшей гостиницы несколько миль.
     - Что будем с ним делать, миледи? - спросил Том.
     - Возьмем с собой, разумеется.
     - Но как же так, никто ведь его не знает. Парень явно нездешний.
     "А раз нездешний, значит, и черт с ним?" Розамунда посмотрела на Тома в упор.
     - Неужели мы уподобимся священнику и левиту, которые прошли мимо несчастного израненного еврея, не подав ему руки помощи? Будем же добрыми самаритянами! Скажи Гарфорту, пусть подгонит карету сюда.
     Покачав головой, конюх ушел. Судя по всему, несмотря на ее объяснения, ему не терпелось обсудить со слугой безумный поступок госпожи. Однако какое же это безумие? Она просто не может бросить здесь человека, пусть даже бандита и пьяницу. В этих северных краях даже летом холодные ночи, а он насквозь промок.
     Кучер заставил лошадей двинуться назад, и карета со скрипом тронулась в обратном направлении. В свете меркнущего дня Розамунда обдумывала ситуацию. Может быть, его, как и того человека по дороге в Иерихон, избили и бросили разбойники?
     Едва ли. Синяки и кровь видны и в сумерках. Нет, это, без сомнения, обычный прожигатель жизни, перебравший спиртного.
     Впрочем, отнюдь не нищий бродяга, несмотря на вонь и щетинистый подбородок. Розамунда осторожно пощупала его одежду: добротный костюм, скромно отделанный галунами и роговыми пуговицами, строгий жилет и галстук без кружев.
     Все выдавало в нем обыкновенного служащего, и это озадачивало. Опыт Розамунды подсказывал, что пьяницы выходят из самых низших и самых верхних слоев общества, но вовсе не из трудового среднего класса, который был знаком ей лучше всего.
     На мужчине были сапоги для верховой езды. Что ж, возможно, он ехал на лошади пьяный и упал.
     - Таинственный незнакомец, - пробормотала девушка и стала осторожно проверять его карманы.
     Просовывая руку в карманы плотно облегающих брюк, она невольно дотрагивалась до вялых мужских органов и испытывала крайнюю неловкость. Однако все эти испытания оказались напрасными: кроме обычного носового платка, в карманах ничего не нашлось. Либо его ограбили, либо он пропил все до последнего пенса.
     Воспользовавшись носовым платком незнакомца, Розамунда осторожно стерла грязь с его лица. Наконец подъехала карета, и на мужчину упал мерцающий свет фонаря.
     О Боже!
     Несмотря на щетину, царапины и небольшой синяк на скуле, этот парень, несомненно, пользовался успехом у женщин. Его лицо было не таким уж красивым, зато уж точно обаятельным, а правильные черты даже в бессознательном состоянии скрывали скорее улыбку, чем хмуро сдвинутые брови.
     Почувствовав внезапный прилив нежности, Розамунда провела ладонью по его небритой щеке. Оставалось лишь надеяться, что впредь он будет благоразумнее. Ведь он запросто мог подхватить воспаление легких и умереть.
     - Скорее, Гарфорт!
     - И так тороплюсь, миледи.
     Судя по всему, он, как и Том, недоволен ее милосердием. Неужели они оставили бы человека умирать в придорожной канаве?
     Гарфорт остановил карету, связал вожжи и, ненадолго оставив лошадей, помог внести мужчину внутрь. Это было нелегко, учитывая шесть футов роста и крепкую фигуру незнакомца. От всей этой возни проснулась Милли, что само по себе было чудом, поморгала, издала несколько восклицаний, затем достала одеяла, которые держали в карете на случай холодов, и закутала в них незнакомца.
     - Иначе он испортит сиденья, миледи, - пояснила она.
     Розамунда позволила положить мужчину на свое место, потом села рядом и положила его голову себе на колени, чтобы он не свалился в пути. Тронув его шею, она охнула: он был таким холодным!
     - Здесь есть поблизости что-нибудь, где можно найти помощь?
     - Если не съезжать с дороги, то ближайшим населенным пунктом будет Аррадейл, миледи, - отозвался Гарфорт, - а оттуда всего пять миль до вашего дома.
     - Поедем в Аррадейл. - Розамунда поплотнее укутала незнакомца в одеяла. - Даже час играет роль. Останови у вдовьего дома. Он ближе всего.
     Вдовий дом принадлежал ее кузине Диане, графине Аррадейл, одной из тех редких женщин, которые имели титул пэра не по мужу. В этом доме они часто играли в детстве и до сих пор заглядывали туда, чтобы отдохнуть и день-два побыть детьми. Там всегда их ждали.
     Гарфорт приложил руку к своей треуголке, и карета, скрипнув, тронулась. Можно было бы ехать и побыстрее, но после аварии Розамунда уже не осмеливалась подгонять кучера - так же, как не в силах была заставить себя переспать с маскарадным гулякой. Что ж, она попробует согрешить позже, тем более что в следующий раз это не будет для нее таким потрясением. Впрочем, подобные страхи нельзя побороть одним лишь усилием воли.
     Отбросив мысли о грехе, она сосредоточилась на насущном и вновь дотронулась до ледяной шеи мужчины. Пульс еле прощупывался. От переохлаждения ведь можно и умереть!
     - Что скажешь, Милли?
     Горничная красноречиво скрестила руки на своей необъятной груди и заявила:
     - Скажу, что он опасный бандит, миледи. По нему виселица плачет. Когда он очнется, вам лучше держаться от него подальше.
     - А что, если он не очнется? Вдруг он умрет?
     На самом деле Милли была доброй женщиной, просто ее раздражала непредвиденная задержка в пути. Уже ночь, а они застряли на дороге, вместо того чтобы отдыхать в какой-нибудь уютной гостинице. Подавшись вперед, служанка оглядела незнакомца.
     - На мой взгляд, он вполне крепок и здоров. Выживет, если не подхватил воспаление легких.
     Розамунда крепче прижала мужчину к себе. Даже если он последний негодяй, она его нашла, и она о нем позаботится.
     Хоть что-то да может она сделать правильно!

***

     Казалось, прошла целая вечность, прежде чем карета свернула на дорожку, ведущую к дому. Розамунда осторожно переложила незнакомца со своих колен на сиденье, а когда карета остановилась, спрыгнула на землю и, подбежав к двери, громко постучала. Света в окнах не было, но сторожа наверняка не спят.
     Дверь открыла высокая и худая миссис Акентвейт. Подозрительно вглядываясь в темноту, она наконец воскликнула:
     - Ба, леди Овертон!
     - У меня в карете больной. Мистер Акентвейт не поможет перенести его в дом?
     - На кухню, - отрывисто распорядилась экономка, - иначе он запачкает нам весь пол.
     Том и коренастый мистер Акентвейт тотчас двинулись по коридору и оставили незнакомца в кухне, согретой большим очагом, а потом поспешили во двор, чтобы помочь Гарфорту с лошадьми.
     - Оставайтесь на ночь, миледи, - решительно заявила миссис Акентвейт, - уже поздно.
     - Дорогу от самого Харрогита развезло из-за дождя. Мы подобрали его по пути. Представляете, он лежал прямо на обочине! - В голосе Розамунды послышалось неприкрытое удивление. - Надо снять с него мокрую одежду.
     - Разумеется, - согласилась женщина, закатывая рукава. - Пойдем, Милли.
     Тучная Милли до сих пор развалясь сидела в кресле, но теперь встрепенулась.
     - Отдыхай, Милли, - бросила Розамунда, - я помогу сама. - Миссис Акентвейт посмотрела на нее, осуждающе сдвинув брови, - то ли потому, что та баловала служанку, то ли потому, что собралась иметь дело с голым мужчиной, и Розамунда сочла нужным добавить:
     - Я замужняя женщина, миссис Акентвейт. - На самом деле за восемь лет супружеской жизни Розамунда ни разу не видела мужского тела. - И потом, разве у вас нет служанки? Ведь ваши дочери обзавелись семьями.
     - Джесси ложится спать на закате, миледи. Я настаиваю на этом, потому что вставать ей приходится тоже вместе с солнцем. Мы и сами уже отходили ко сну. - Судя по всему, она намекала на то, что добропорядочные люди не шастают по дорогам после захода солнца.
     Розамунда пропустила мимо ушей резкую отповедь экономки, ибо та в общем-то бранилась беззлобно, и сняла перчатки, шляпку и плащ. Потом после некоторого раздумья стянула с головы кружевной чепец с оборками, закрывавший ее щеки. Здесь не было посторонних, и все же она провела пальцем по своему самому большому шраму у правого глаза. Что, если незнакомец придет в сознание и увидит, как она склонилась над ним?
     Слегка поежившись, она опустилась на колени и помогла экономке развернуть одеяла. Миссис Акентвейт приподняла мужчину за плечи, а Розамунда стала стягивать с него мокрую одежду - сюртук, жи