или даже то, что удалось подыскать в "Доме у дороги", среди вещей неизвестной шалуньи. Тонкая, но непрозрачная, сорочка скрывала большую часть синяков. По вороту и подолу она была расшита белым по белому, а ниже локтей, где кончался рукав, была украшена тончайшими и нежными, как пена, кружевами. В ней одной Честити ощутила себя вдвое красивее.
     Чулки тоже были в своем роде произведением искусства: по кромке шли крохотные розочки, подвязки - им в тон. Бог знает почему, девушка вспомнила Шефтсбери и поход в галантерейную лавку. Подумала, что можно оставить на память хотя бы тогдашние чулки и подвязки, если они еще сохранились среди вещей Верити. В старости она будет доставать их, любоваться и ронять слезу.
     Она будет так одинока...
     Одинока ли? А если в ней уже живет новая жизнь? Честити перепугалась до дрожи в коленях и не без труда убедила себя оставить эти мысли до более подходящего времени.
     Леди Элфлед с нетерпением ждала ее возвращения и одобрительно улыбнулась.
     - Тебе идет! А теперь платье. Жду не дождусь увидеть его на тебе.
     Шанталь приспособила кринолин, призванный придавать подолу пышность без нескольких дополнительных слоев нижних юбок, и та единственная, что прилагалась к платью, была водворена на него и тщательно расправлена. Парчовый лиф не столько сдавил, сколько обнял стан. Честити в зеркало видела, как роскошный туалет творит чудеса с ее внешностью. Настроение ее быстро улучшалось.
     Женский наряд - своего рода доспехи. На вид они не слишком внушительны, но дарят ощущение силы и власти. Самая робкая обретает уверенность, если туалет ее достаточно хорош.
     - У тебя отличная фигура, а талия много тоньше моей, - без следа зависти сказала Элф. - Затянись я настолько, мне грозила бы смерть от удушья.
     Наконец модистка поднесла платье к Честити так, чтобы та могла продеть руки в рукава. Когда последний крючок был застегнут, а кружева расправлены, приятный процесс был завершен.
     - Превосходно! - едва выдохнула Шанталь.
     - В самом деле, это твои цвета, - сказала Элф.
     Честити улыбнулась своему отражению. Платье оживляло краски ее лица, умело скроенный лиф высоко приподнимал груди, но обнажал их лишь чуть больше, чем допускала благопристойность, сорочка разом и подчеркивала, и прикрывала их округлости.
     Это было платье-намек, платье-обещание. При ходьбе подол покачивался, словно в плавном танце, а когда девушка присела в реверансе, окружил ее, как пышный цветок, и она засмеялась от счастья снова почувствовать себя женщиной.
     - Ах! - воскликнула Элф, помогая ей подняться. - Если бы я от рождения получила такой вот дар!
     - Какой?
     - Дар кружить мужчинам головы.
     - Да, но... - Честити ощутила, как загораются щеки, - этот дар может оказать и плохую услугу.
     - Разве? - с грустью спросила Элф. - Син готов ради тебя сразиться с драконом.
     Ее тон заставил Честити забыть собственные проблемы и вернуться к вопросу о том, отчего леди Элфлед Маллорен, с ее положением, приданым и внешностью, милой повадкой, в таком возрасте оставалась незамужней. Мужчины должны виться вокруг нее!
     - Неужели никто не жаждет сразиться с драконом ради тебя? - осторожно спросила она.
     - Возможно, кто-то и жаждет. - Элф вздохнула, но заставила себя принять веселый вид. - Осталось поколдовать над твоим виском - надеюсь, синяк не слишком проступит, - и мы сможем предстать перед моим августейшим братцем и выслушать, что он собирается предпринять. Шанталь, мой грим!
     - Но я не люблю краситься, - запротестовала Честити, усаживаясь перед трельяжем.
     - Я не стану слишком усердствовать, - заверила француженка, - тем более что вы отправляетесь не ко двору, а в провинцию. Поверьте, немного белил и румян еще больше преобразят вас.
     Когда она выпрямилась, чтобы полюбоваться делом своих рук, Честити признала, что краска практически незаметна.
     - Миледи, я отберу те платья, которые будут к лицу леди Честити и которые вы так ни разу и не надели, - сказала модистка. - Я лелеяла тайную надежду, что их все же удастся пристроить. Вам больше не придется мучиться сожалениями, наткнувшись на них в шкафах.
     - Ужасное создание! - ласково произнесла Элф. - Шить наряды, чтобы мучить заказчика! В наказание избавься от этого старья.
     Она махнула рукой на груду разносортной одежды, сброшенной Честити. Едва подхватив, Шанталь все выронила с криком боли.
     - Я укололась!
     Только тут Честити вспомнила про булавку, но модистка уже нащупала дорогую вещицу среди юбок и извлекла на свет божий.
     - Ваша, миледи?
     Честити помедлила, но поняла, что не в силах больше лгать и изворачиваться.
     - Моя, - сказала она твердо, приколола булавку к лифу и подняла глаза на побледневшую хозяйку комнаты. - Родrap никогда не был моим любовником.
     - Слава Богу! - У Элф вырвался облегченный вздох. - Не хватало только, чтобы эти двое снова перессорились, на сей раз из-за тебя. Ну что? Можем идти?
     Честити еще раз оглядела себя в зеркале и затрепетала при мысли о встрече с маркизом. Одних доспехов тут было маловато, требовалось еще и оружие, чисто женское.
     - Не хватает веера, - сказала она.
     Веер был ей немедленно предоставлен - расписной, кремовый. Для пробы она раскрыла его и медленно сложила. Набрала в грудь побольше воздуха.
     - Идем.
     Родгар ждал в Гобеленовой гостиной, задумчиво глядя на пламя в камине. При их появлении он поднялся. Честити могла бы поклясться, что в его взгляде мелькнуло восхищение. Ей был отдан почтительный поклон.
     - Миледи, должен признаться, что вполне понимаю брата.
     Девушка присела в глубоком реверансе и закрыла пол-лица веером.
     - Милорд, ваш брат никогда не видел меня такой.
     - Значит, ему можно позавидовать и того больше.
     Заметив булавку, Родгар и бровью не повел, и это говорило о том, что в то утро Честити была им узнана. Или он сообразил позже? В таком случае когда?
     - Элф, только не говори, что это платье из твоего шкафа. Как, в самом деле из твоего? Леди Честити, я вам глубоко признателен. Счастлив видеть в нем вас, но не свою сестру.
     - Грубиян! Как-то раз я видела рыжую в розовом.
     - У нее, должно быть, сильно недоставало вкуса. - Родгар галантно усадил каждую в кресло. - Будем надеяться, что Син без труда получит лицензию и будет в Лонг-Нотуэлле уже сегодня. Туда полтора часа езды, так что через час можно выезжать. Надеюсь, ночевать там не придется, но если и так, Син нас троих где-нибудь пристроит.
     - Я тоже еду? - спросила Элф.
     - Разумеется, едешь! Я не могу оставаться наедине с леди Честити целых полтора часа.
     Она покосилась на булавку. Маркиз вздохнул.
     - Надо лучше думать о людях, дорогая. Леди Честити не совершила ничего неприличного, чтобы заслужить этот подарок. - Взгляд его, однако, был полон иронии, когда он обратился к Честити:
     - Миледи, вы уже придумали для Сина оправдание?
     - Я скажу правду, - холодно ответила она.
     - Вот и славно. Элф, дорогая, пойди собери вещи на случай, если придется переночевать в Лонг-Нотуэлле. И вот еще что! Быть может, сестра леди Честити нуждается в подвенечном наряде, так будь добра, поройся еще в своем шкафу.
     - С радостью! - согласилась великодушная Элф и пошла к двери, но замешкалась. - Разве я не должна изображать при вас чапероне?
     - Даю слово чести, что не наброшусь на невесту брата, стоит тебе только ступить за порог.
     - Как ты можешь быть уверен? Тебе еще не случалось оставаться наедине с невестами братьев.
     - Слово чести!
     - Мое дело - предостеречь.
     Элф ушла. Честити отколола булавку и протянула маркизу.
     - Возьмите, милорд, и пусть остается у вас. Не из-за Сина, а потому, что мне она ни к чему.
     - Так уж и ни к чему? - возразил он, держа руки скрещенными на груди. - К этому наряду она очень подходит. Да вы и заслужили ее.
     Девушка разжала пальцы, и булавка упала на ковер. Родгар не обратил на это внимания.
     - Однажды в Лондоне вы позволили мне вас поцеловать и тем заинтриговали...
     Честити снова укрылась за веером.
     - Позже я убедился, что интуиция меня не подвела.
     Сердце ее забилось чаще и сильнее. Новое осложнение! У нее просто не хватит сил! Девушка начала с досадой обмахиваться веером.
     - Вы хотите сказать, милорд, что влюблены в меня?
     - Вовсе нет, - ответил он, не сводя с нее своих холодных, непроницаемых глаз. - Будь я влюблен, все повернулось бы иначе. Вы меня интересуете.
     Это очень напоминало поединок на шпагах, причем противник был гораздо опытнее, и Честити это понимала. Она захлопнула веер и попыталась нанести ответный удар.
     - В "Доме у дороги" я была с Сином!
     - С кем же еще? - отпарировал маркиз.
     - Со своим будущим мужем! - в отчаянии продолжала девушка.
     - Разумеется, - сказал этот ас пикировки, играя с ней по своей прихоти.
     - Что значит "разумеется"? - прямо спросила она.
     - Потому что в противном случае вы были бы той самой шлюхой, которую тогда изображали.
     Это был удар в самое сердце. Честити опустила взгляд на веер в своих дрожащих руках.
     - Не "была бы", а "есть", - прошептала она.
     - Я не могу допустить, чтобы мой брат связал свою жизнь с подобным созданием.
     Она ощутила, как рушится надежда, в которой так упорно пыталась себе отказать, но к которой льнула вопреки всему.
     - Вы не сможете остановить Сина! - воскликнула она, вскидывая голову.
     По идее, Родгар должен был посмеяться над этой жалкой угрозой, но он промолчал, отвернулся и долго смотрел на огонь.
     - Вы правы, - наконец сказал он. - Вторично встать на его пути слишком дорого мне обойдется.
     Это невиданное признание было сродни подписанию полной капитуляции. Честити не сразу заметила, как водит раскрытым веером вдоль глаз - выражение сочувствия.
     - Что вы имеете в виду, милорд?
     - Мне свойственна некоторая склонность к самовластию, - ответил маркиз.
     Как волку свойственна некоторая хищность, мысленно добавила девушка.
     - Син чуть не с детства бредил армией. Мне это казалось блажью, которая с возрастом изживет себя, однако в восемнадцать лет он заговорил об этом всерьез - он, которому на вид можно было дать разве что шестнадцать и который никогда не высказал ни единой серьезной мысли (по крайней мере в моем присутствии). Я годами вызволял его из мальчишеских передряг, которые могли обойтись ему дорого. С таким положением дел свыкаешься, а в армии... в армии меня не было бы поблизости. Армия, миледи, судит за проделки суровее, чем семья. Много суровее. - Родгар повернулся от камина и устремил взгляд на Честити. - Вам ведь не случалось видеть, как прогоняют сквозь строй? Она помотала головой.
     - Порка в армии - дело житейское. Это называется "отведать батогов". Выпороть могут за отсутствие пуговицы, за плохо вычищенные сапоги и прочее. За серьезный проступок можно получить пятьдесят ударов, а то и больше, вплоть до сотни. Разумеется, офицера пороть не станут, зато могут расстрелять. Помните суд над адмиралом Бингом? Осада Минорки? Он сделал тактическую ошибку и был приговорен к расстрелу.
     Девушка позволила вееру закрыться с мягким шорохом.
     - Должен признаться, я недооценивал Сина, - продолжал маркиз. - За эти шесть лет ему не раз случалось отдавать приказ о порке и присутствовать не только при этом наказании, но и при двух казнях через повешение. Конечно, это не то же самое, что быть наказанным самому, но как член магистрата заверяю вас: это тоже дело нелегкое.
     Попытка вообразить Сина и взмах его руки - сигнал к повешению - не увенчалась успехом. Неужели ее обаятельный, легкомысленный любовник способен и на такое? Честити припомнила историю с накатами из трупов и поняла, что это было предостережение. Если разобраться, что она знает о Сине? Можно ли узнать человека за неделю знакомства?
     - Зачем вы мне все это говорите? - спросила она тоном, в котором сквозила мольба.
     - Я пытаюсь объяснить, почему не хочу снова становиться на пути у Сина. Когда я отказал ему в офицерском чине, этом святом праве каждого дворянина, он убежал из дому и записался рядовым. Я отыскал его и привез обратно, но скоро понял, что смогу удержать при себе, только заковав в цепи. Пришлось уступить, однако было уже поздно:
     Последствия моего непрошеного вмешательства затянулись на шесть лет.
     - Но ведь Син доволен своей жизнью...
     - В какой-то мере. Я нанес удар по его самолюбию, воздвиг барьер между ним и семьей и в конце концов чуть было не свел в могилу.
     - Он заболел не по вашей вине!
     - Но по моей вине он делает вид, что здоров как бык, даже когда едва таскает ноги. - Родгар мрачно усмехнулся. - Я упорствовал в своих заблуждениях, и вот результат. Другой на его месте, заболев, признал бы это и обратился к врачу, а Син в очередной раз пытался доказать, что справится сам, даже с болезнью.
     Честити почувствовала правоту маркиза. Ему нелегко было так разоткровенничаться, и в ответ она решила быть настолько же честной.
     - Я никогда не собиралась выходить за Сина.
     - Жаль. Раз так, придется вас к этому принудить.
     - Что, простите?! - изумилась она.
     - Забудем на минуту о намерениях самого Сина, хотя они для меня весьма важны, и вернемся в "Дом у дороги". Если вы повели с ним ночь не как с будущим мужем, а просто как с подвернувшимся мужчиной, это низводит вас до уровня тамошних шлюх. Было бы неприятно узнать, что я так сильно в вас ошибся.
     - А мне что за дело?! - вспылила девушка. - Вы, вы, вы! А я что же, не в счет?
     Она вскинула голову, готовая принять пощечину за эту вспышку. Форт наверняка так бы и поступил, но Родгар только хмыкнул.
     - В самом деле, а что же вы? Страсть, которую вы разделили в ту ночь с моим братом, была, выходит, просто похотью?
     Она покраснела. Следовало поставить на происходящем точку, крикнув Родгару в лицо, что да, это была похоть. Но Честити не сумела, слова просто не пошли с языка. Расценив это как отрицание, Родгар взял ее за плечи, а когда она отшатнулась, усмехнулся.
     - Спокойно, дорогая моя, спокойно! У меня и в мыслях нет никаких вольностей. Взгляните на ситуацию вот с какой стороны: если я не имею права отказать Сину в свободе выбора, то и вы не имеете права отказать ему в руке. Поступив так, вы можете обречь его на гибель, как недавно я.
     - Гибель для него - брак со мной! Что может быть хуже?
     - Что-нибудь да найдется. - Родгар был близок к смеху, впервые на памяти Честити. - Вы же не хотите, чтобы Син вам это доказал?
     Девушка сдалась и, к своему ужасу, разрыдалась, уткнувшись в широкое плечо маркиза. Кроме Сина (который, едва успокоив, снова преподносил проблемы), это был единственный человек, на плече которого ей случилось плакать с тех пор, как Генри Вернем пробрался к ней в спальню. Родгар и не думал шептать слова утешения, его объятие было крепким, бережным и каким-то прохладно-отстраненным, оно несло в себе безмолвное, но от этого не менее убедительное заверение в том, что все в конце концов устроится. Когда Честити выплакалась, он усадил ее в кресло и снабдил платком. Она отерла слезы, высморкалась и вернулась к спору.
     - Милорд, я не могу этого сделать! Даже если Син вынесет такую тяжкую ношу, как брак с падшей женщиной, что нас ждет? Затворничество? Или упорное вопреки насмешкам и косым взглядам появление в свете?
     - Ну зачем же? Для начала придется положить конец прискорбным заблуждениям.
     - Прискорбным заблуждениям! - Честити всплеснула руками. - Речь идет о погибшей репутации, о запятнанном имени! Ни одна достойная особа в Англии и минуты не останется в одной комнате со мной!
     - Вы хотите сказать, что Элф - особа недостойная?
     - Леди Элфлед приняла меня из любви к брату!
     - Син известен и любим не только в узком семейном кругу.
     - Что за чушь вы городите, милорд! - Девушка испугалась, что опять слишком далеко зашла в своем негодовании, но заставила себя встретить взгляд Родгара. - Брак со мной будет стоить Сину карьеры. Наверняка его с позором отчислят из полка.
     - Я куплю ему чин в другом полку, - невозмутимо ответствовал маркиз. - Все равно ему давно пора в полковники. - Он вытянул и скрестил ноги, поудобнее устроился в кресле. - А теперь расскажите, как Генри Вернем попал к вам в постель.

Глава 18

     Честити беспомощно покачала головой: она не хотела снова проходить через это. Зачем, если Родгар все равно не поверит, а если и поверит, то ничем не сможет помочь?
     - Вы не хотите решения своих проблем? - осведомился тот с оттенком иронии.
     - Они неразрешимы.
     - Позвольте мне хотя бы попытаться.
     Его могучая воля, как обычно, восторжествовала, и Честити, пусть без особого воодушевления, углубилась в печальное повествование.
     - И Уолгрейв Непогрешимый пошел на все это, чтобы выдать дочь за подобного субъекта?
     - Да.
     - С чего вдруг?
     - Не знаю.
     Тот факт, что Родгар вдавался в детали, означал, что он намерен взяться за дело всерьез. Хотя обычно расспросы удручали девушку, в данном случае это обнадеживало.
     - По-вашему, его выбор был в какой-то мере обоснован? - настаивал он.
     - Тогда мне казалось, что ни в коей мере, - ответила Честити, не в силах выносить испытующий взгляд серых глаз. - Сейчас не знаю, что и сказать. Возможно, отец лишился рассудка.
     - Что заставляет вас так думать? Это просто ощущение или речь идет о конкретных поступках?
     Девушка попыталась уклониться от ответа.
     - Милорд, это все ни к чему. Случившееся непоправимо.
     - Непоправима только смерть, остальное можно исправить хотя бы отчасти. Но для этого мне нужно знать все. - Видя, что она еще колеблется, Родгар спросил:
     - Разве вам не хочется занять полагающееся вам по праву место в обществе, восстановить свое доброе имя, стать женой и матерью... стать счастливой?
     - Если бы только это было возможно... - прошептала Честити со слезами на глазах.
     - Сделайте для этого хотя бы первый шаг. Расскажите все!
     - Ну, хорошо! - Она судорожно вздохнула, подавляя рыдания. - Все началось с того, что отец упорно толкал меня на брак с Генри Вернемом, что в моих глазах не имело никакого смысла. Позже он с тем же отчаянным и необъяснимым упорством преследовал Верити. Он уверял, что движим исключительно отцовской заботой, но я так не думаю. Увы, я не знаю, в чем в действительности дело.
     - Он уверял? Когда?
     - В Мейденхеде, - ответила Честити, нервно играя веером. - Ему удалось схватить меня. Я знала, что отец будет в ярости, узнав, что я разгуливаю в мужской одежде... - Сообразив, что Родгар не имеет представления о ее маскараде, она объяснила:
     - Я месяцами одевалась как мужчина.
     - Ах вот откуда очаровательная живость ваших манер! Можно узнать, зачем вам это было нужно?
     Об этом тоже не хотелось упоминать, но, раз начав, приходилось идти до конца. Честити стянула с головы парик.
     - О! Дело рук вашего отца?
     Она кивнула и поспешно вернула парик на место.
     - Вполне типичное наказание для заблудшей дочери. Надеюсь, этим дело и ограничилось?
     Про побои она не сказала, ведь это была попытка настоять на браке с Вернемом.
     - Еще одежда... - Встретив вопросительный взгляд, Честити объяснила:
     - Мне было приказано носить обноски из местного исправительного дома.
     - А вы предпочли нечто более презентабельное. Отдаю вам должное, дорогая моя! На чем мы остановились? Предметом ярости вашего отца был не мужской наряд. Тогда что же?
     - Он желал любой ценой отыскать Верити и был уверен, что я знаю, где она скрывается. Он гневался, что я осмелилась поощрять ее побег, а в дальнейшем скрываться от него. Есть немало отцов, для которых дочери - всего лишь пешки в жизненной игре, но он чересчур перегибает палку.
     - Хм! - Родгар откинулся в кресле и посмотрел на расписной потолок. - А почему, собственно, леди Верити убежала из дому?
     - Из страха перед Генри Вернемом. Он выиграл дело об опекунстве, и она опасалась, чт