лет, галстук и рубашку.
     Она разгорячилась и запыхалась от усилий, а он по-прежнему лежал без движения. Вместе с миссис Акентвейт девушка энергично растерла его грубым полотенцем и обрадовалась, когда он задрожал. Зубы его выстукивали дикую дробь.
     - Уже лучше, правда? - спросила она экономку.
     - Да, и все-таки надо его как следует согреть. Я принесу сухие одеяла и кирпичи, обернутые в тряпку.
     Едва женщины укутали его грудь, как он перестал стучать зубами. Розамунда тотчас взяла полотенце и высушила его каштановые волосы. Потом они продолжили раздевание.
     Ужасно трудно было снять с него сапоги. Розамунда боялась, что они вывихнут или даже сломают ему ноги, однако все обошлось. Теперь он лежал перед ними абсолютно нагой, и Розамунда невольно скосила глаза на его причинное место.
     Орган, который всегда представлялся ей орудием пытки, сейчас безвольно покоился на волосатой ноге.
     Девушка поспешно отвела глаза, надеясь, что миссис Акентвейт припишет ее румянец физическим усилиям, и принялась рьяно растирать мужчину, вернее, его ступни и икры. Созерцание его хорошо сложенной фигуры доставляло ей странное удовольствие. Она и не предполагала, что у мужчин бывает такое совершенное тело, хотя и не раз видела его художественное изображение.
     Когда женщины перевернули потерпевшего, чтобы растереть спину, Розамунда подумала, что он вполне мог бы позировать для будущих картин в доме Аррадейл - просто у них дома таких картин не было. Дигби предпочитал лошадей, пейзажи и семейные портреты. По его заказу бродячий художник написал их вдвоем - разумеется, она села так, чтобы шрамы были не видны.
     Укутав ноги незнакомца теплым одеялом, Розамунда вздохнула от былой обиды. А впрочем, что здесь такого? Парадный портрет и не должен отражать недостатки внешности. И все же ей почему-то хотелось видеть себя такой, какая она есть на самом деле.
     Отогнав дурацкие мысли прочь, Розамунда помогла экономке повернуть мужчину на спину.
     - Похоже, ему стало теплее, - заметила она.
     - Да, но горячее питье все равно не помешает. - Миссис Акентвейт тотчас попыталась напоить пострадавшего чаем, но почти все пролилось мимо.
     Розамунда между тем нервно переступила с ноги на ногу. Говорят, чтобы согреть замерзшего человека, надо лечь с ним рядом. Но как отреагирует миссис Акентвейт на подобное предложение?
     Подавив улыбку, она откинула упавшие на лоб рыжевато-каштановые колечки волос. Чистое лицо незнакомца оказалось таким красивым, каким она его себе и представляла, несмотря на синяк и щетину. Нет, она не даст ему умереть! А если понадобится, разденется и ляжет к нему под одеяло.
     Дотронувшись до его шеи, Розамунда отметила, что он явно согрелся и пульс его окреп.
     Если Розамунда коснулась мужчины робко и осторожно, то экономка, напротив, не церемонилась: сунув под одеяло свою натруженную руку, она пощупала его грудь.
     - Да, ему лучше, - объявила она вскоре. - Видимо, алкоголь уберег его от переохлаждения. А теперь, - сказала она, тяжело поднимаясь на ноги, - я принесу вам чай, миледи.
     Розамунда тоже встала. По сельским меркам, было уже поздно. Милли так и вовсе давно храпела.
     - Мы с Милли ляжем где обычно, но, мне кажется, его тоже нужно перенести в постель. - Она взяла чашку чая и взглянула на неподвижное тело у очага. - Как вы думаете, когда он очнется?
     - Полагаю, он проспит всю ночь, миледи. Вы хотите положить его в спальне?
     Розамунда вздрогнула, только сейчас догадавшись, что это противоречит правилам приличия - предоставлять бродяге такие удобства. Она снова взглянула на незнакомца. При всей его приятной наружности нельзя было понять, к каким слоям общества он принадлежит. Не исключено, что они подобрали отпетого мерзавца. Впрочем, ей почему-то в это не верилось. И дело не только в улыбчивом лице...
     Внезапно ее осенило - руки! Они лежали под одеялом, но она успела разглядеть его холеные руки, не привычные к тяжелому труду, с аккуратно постриженными и ухоженными ногтями. Конечно, он здорово перепачкался в канаве, но по всему видно, что прежде он был чист и опрятен, как любой приличный джентльмен.
     - В спальне, - твердо повторила она. - Мы с Милли за ним приглядим. Я не хочу обременять вас лишней работой.
     - Вы думаете, она вам поможет? - Миссис Акентвейт метнула презрительный взгляд на храпевшую горничную.
     - Она просто устала. И замерзла, хоть и была закутана в шаль.
     - Да, ее мама была точно такой же. Боюсь, толку от нее не будет.
     - Должна же она у кого-то работать, а я не требую особого ухода.
     Экономка пожала плечами:
     - Оставьте его здесь, внизу, миледи. Перебьется и на полу. К тому же у огня тепло.
     - Когда наверху есть кровати? Не слишком-то гостеприимно!
     Настойчивость Розамунды могла показаться несколько странной, но она исходила из следующих соображений: несомненно, спасенный благородных кровей, и ему не место среди прислуги. И потом, он был ее находкой, и ей хотелось уложить его в спальне наверху, чтобы иметь возможность самой о нем заботиться.
     - А может, он не привык к хорошей постели? - возразила женщина с йоркширским упрямством.
     Розамунда, надо сказать, тоже была йоркширкой.
     - Тогда она покажется ему еще приятнее, не так ли?
     Миссис Акентвейт покачала головой:
     - Вы слишком мягкосердечны, Рози Эллингтон, - и слабо улыбнулась.
     Экономка не случайно назвала госпожу детским именем. Когда-то Розамунда и Диана носились на лошадях по округе, и зачастую их проказы кончались плачевно. Местные жители поднимали девчонок с земли, отряхивали от пыли, а в особо серьезных случаях отправляли домой - пусть понесут заслуженное наказание.

***

     И вот теперь Дина и Рози снова угодили в переплет. Вот только Дина осталась в Харрогите, не желая иметь дело со своей трусливой кузиной.
     Между тем пришли мужчины, и миссис Акентвейт подала им чай и холодный пирог. Розамунда поужинала вместе со всеми. Экономка тем временем сняла со стены длинную грелку.
     - Пойду приготовлю постели.
     - Я сама, миссис Акентвейт, - вскочила Розамунда. - Милли мне поможет.
     Она потрясла спящую горничную.
     - Я, кажется, задремала, миледи?
     - Только на минутку. Помогите мне приготовить постели. У миссис Акентвейт своих дел хватает.
     - Хорошо, милочка, - сказала горничная, потягиваясь, - сейчас согрею кирпичи.
     И вот Милли потащила тяжелую грелку наверх. Розамунда шла следом. Они направились в главную спальню, где обычно останавливались Розамунда и Диана. Госпожа дала четкие распоряжения, но Милли передвигалась по комнате со скоростью улитки. В конце концов Розамунда не выдержала и взялась за дело сама:
     - Сходите вниз, скажите Тому, чтобы принес сюда наши сумки, а я здесь достелю.
     Милли кивнула и вразвалку вышла из спальни.
     Розамунда поводила грелкой по своей постели, радуясь, что сейчас лето и не так сыро и холодно. Если положить под одеяло несколько кирпичей, незнакомцу будет вполне уютно.
     Потом она согрела в маленькой спальне постель Милли: бедная женщина сильно мерзла по ночам, хоть и спала одетая.
     Наконец, оставив грелку в постели, предназначенной для незнакомца, Розамунда поспешила вниз, раздумывая, не послать ли Дигби письмо в Венскоут относительно своего местонахождения. Впрочем, она ведь собиралась гостить в Харрогите две недели, и он не ждал ее так рано. Более того, отправлять письмо сейчас слишком поздно.
     Розамунда задумчиво застыла на нижней площадке лестницы. Нет, оповещать мужа ей совсем не хотелось. Если она это сделает, Дигби пришлет ей в помощь слуг, которые заберут у нее находку...
     Девушка тряхнула головой. Надо же, она думает о нем не как о пьяном бродяге! Говорят, по одежке встречают, но как только потерпевшего раздели донага, он произвел на нее еще большее впечатление.
     Какое безумие! Увидев светло-каштановые волосы, смазливое личико и мускулистый торс, она уже готова сравнить его с Геркулесом, Горацием и Роландом! Тоже мне, благородный странствующий рыцарь...
     Розамунда вдруг невольно вздрогнула.
     Странствующий рыцарь?
     Тот, кого она искала на маскараде!
     Так зачем же ждать следующего маскарада?
     Она настолько испугалась собственной мысли, что не смела додумать ее до конца. Однако идея упорно крутилась в голове, постепенно обретая форму, - так бесплотный горячий пар на морозном зимнем окне превращается в кружевные узоры из твердого льда.
     В конце концов надо на что-то решаться. Доктор Уоллес предупредил, что Дигби может умереть в любую минуту. Да это и так ясно: красное лицо и одышка говорят сами за себя.
     В любую минуту.
     И тогда Венскоут отойдет Эдварду и Новой Республике.
     Совсем недавно они с Дианой посетили одно поместье, которое стало владением секты. Что ж, подтвердились самые дикие слухи. Вернее, правда оказалась куда страшнее.
     Членам Новой Республики Джорджа Коттера вменялось в обязанность презреть мирские радости и посвятить себя трудам и молитвам. Любые нарушения карались очень строго. Говорят, если родители недостаточно сурово наказывали своих детей (а провинностью считалась такая, например, малость, как снятие капора девочкой или воротничка мальчиком), то "святые" Коттера сами до крови избивали провинившихся.
     Розамунда видела этих детей. Даже в жаркие дни они ходили, затянутые в строгие одежды, и боялись вздохнуть, дабы не навлечь на себя наказание. Единственным выходом для этих бедных, загнанных в ловушку людей было уехать, оставив землю, на которой веками жили их предки.
     Нельзя допустить, чтобы такое случилось с Венскоутом, тем более что лично ей опасность не грозила. Став вдовой, Розамунда будет вольна уехать куда угодно, а вот слуги и особенно жители поместья попадут в ловушку. У нее была возможность их спасти, но она дрогнула и отступила. Теперь ей дается второй шанс.
     Мужчина. Незнакомец, который скоро отсюда уедет.
     Надо хотя бы попробовать! Иначе она никогда не простит себе такого малодушия.
     Внутри у нее все сжалось при одной только мысли о предстоящем грехе, но она уже укрепилась в своем намерении. Главное теперь - обдумать кое-какие детали.
     Например, как заставить его помочь ей.
     Согласно распространенному мнению, большинство мужчин, особенно молодых, спит и видит, как бы согрешить с женщиной. Им часто отказывают, и потому некоторые прибегают к хитрости или даже похищению, лишь бы добиться своего. Каждая девушка знает, как опасно оставаться наедине с мужчиной - это может стоить ей чести и тонкой талии.
     Именно к этому она и стремится - согрешить и забеременеть. Все очень просто, как собрать спелые ягоды с куста. И все же Розамунду терзали сомнения...
     - Миледи? Вам нездоровится?
     Услышав вопрос экономки, Розамунда вздрогнула. За то время, что она простояла в зале, можно было взять простыни и застелить постели, не говоря уж о том, чтобы их согреть. Уверенная, что коварный план отражается отблесками адского пламени в ее глазах, она торопливо прошла в кухню и попросила мужчин отнести ее рыцаря, ее спасителя, ее будущего любовника наверх, в кровать.

Глава 2

     Розамунда поспешила вперед. Главное, чтобы у него не началась лихорадка! Мужчины уложили незнакомца в постель и сняли с него дорожные пледы, после чего Розамунда сунула под одеяло теплые кирпичи и покрепче его укутала.
     - Вы знаете его, мистер Акентвейт? - спросила она. Хорошо бы, чтобы найденыша здесь никто не знал и чтобы сам он больше никогда в этих краях не появлялся.
     Сет Акентвейт покачал головой:
     - Он не местный, миледи. Такой красавчик вряд ли остался бы незамеченным.
     Розамунда снова посмотрела на неизвестного. Пожалуй, Сет прав. Раньше она разглядывала его по частям, а теперь ясно, что все эти части составляют прекрасное целое. Особенно ее поразили изящные очертания улыбчивых губ.
     Губ, которые так и напрашивались на поцелуй.
     Розамунда отпрянула от кровати. О нет! Одно дело - приготовиться к самопожертвованию, и совсем другое - похотливо вожделеть, как деревенская распутница, мечтающая о сладких поцелуях...
     "Нет, так ничего не выйдет, - сказала она себе. - А значит, ты сделаешь это, сделаешь обязательно, будь он даже благородный рыцарь во плоти".
     Едва ли не смеясь своим безумным мыслям, она вышла из спальни. Никто не должен догадаться, что у нее есть личный интерес к этому мужчине.
     - Мы ничего о нем не знаем, - заявила она довольно равнодушно. - Вполне вероятно, что он отпетый негодяй, а потому не стоит никого подвергать опасности. - Она заперла дверь снаружи и положила ключ в карман. - Вот так. Можете не волноваться, мистер Акентвейт.
     - Да, миледи, - снисходительно кивнул дворецкий, который, подобно всем йоркширским мужчинам, считал женщин глупыми гусынями, но благоразумно держал свое мнение при себе.
     Внутренне дрожа от волнения, Розамунда смотрела, как мужчины спускаются вниз, потом послала Милли расстелить ей постель. Отпустив наконец служанку, она стала ждать. Когда все улеглись и в доме стало тихо, Розамунда глубоко вздохнула... и замешкалась.
     Нет, она не осмелится! Ни за что!
     "Смелее, глупая! От тебя не требуется ничего особенного. Ты просто идешь проведать больного".
     Однако тикающие в темноте ходики отмерили целую четверть часа, прежде чем она нашла в себе мужество выйти из спальни и приблизиться к нужной двери. Свечу она не взяла: пострадавший мог проснуться, а ей нельзя показываться ему на глаза. Стараясь не шуметь, девушка повернула ключ в замке, скользнула в темную комнату, закрыла за собой дверь и застыла у стены как приклеенная.
     Никакого шороха - намека на то, что он может проснуться.
     Чувствуя себя воровкой, тайно проникшей в чужие владения, Розамунда на цыпочках прокралась к окну и слегка раздвинула шторы: в комнату проник слабый лунный свет.
     Так, пока ее не было, он повернулся на другой бок. Что ж, наверное, это хороший знак. Розамунда осторожно коснулась его лба, чтобы проверить температуру. Неизвестный даже не шелохнулся. Ладно, лоб теплый, значит, жить будет.
     И что теперь?
     Она придвинула кресло к кровати и, вглядываясь в его темный силуэт, мысленно подстегивала свою решимость.
     Венскоуту сейчас грозит серьезная опасность. Еше зимой все шло хорошо. Тогда наследником был не Эдвард, а другой племянник Дигби - Уильям. Добрый и мягкосердечный Уильям был бы таким же, как дядюшка, щедрым помещиком.
     Но Уильям Овертон внезапно умер - возможно, потому, что был так похож на Дигби. В какой-то гостинице возле Файли он плотно поужинал и крепко выпил и чуть позже скончался от апоплексического удара. В результате наследником Венскоута стал Эдвард, родившийся и выросший в Йорке, а теперь яро преданный Новой Республике.
     Горькая участь Уильяма послужила Дигби предупреждением. Он попытался изменить свой образ жизни и отказаться от излишеств, но все напрасно: слишком уж его прельщали плотские радости. А Эдвард Овертон, который на правах родственника регулярно посещал Дигби и читал ему лекции о пользе простой пищи, лишь вызывал у него раздражение.
     А потом у Дигби появилась запоздалая мечта о ребенке.
     Он никогда особо не интересовался своими супружескими обязанностями, а в последние годы и вовсе их забросил. Однако мысль об Эдварде побудила его совершить несколько попыток, окончившихся полным крахом. При воспоминании об этом Розамунда стыдливо зарделась.
     Бедный Дигби!
     Вот с тех пор он начал исподволь, намеками подталкивать ее к сегодняшнему решению.
     - Ты еще молода, кошечка. Ничего удивительного, если ты положишь глаз на какого-нибудь красивого парня, - говорил он.
     Или:
     - Возможно, Господь смилостивится над старым грешником и ниспошлет чудо.
     Розамунда с кривой усмешкой размышляла о таком вот "чуде". Нужно иметь богатое воображение, чтобы представить, будто этот лежащий в кровати незнакомец - дар Господний. Он угодил в придорожную канаву из-за своего безрассудства, а то, что она собирается сделать, - грех, пусть и нацеленный на благо.
     Оправдывает ли цель средства?
     Да, Розамунда искренне верила в это.
     Но тут она нахмурилась, пытаясь разрешить вот какой вопрос.
     Маскарад был удобен: она сохранила бы свое инкогнито в любом случае. Когда на карту поставлено наследство, такие веши имеют огромное значение... Этот же человек, выйдя отсюда, будет знать, где провел время, и легко выяснит с кем.
     Она подперла рукой подбородок и стала думать, как обойти возникшее затруднение. Жаль, что рядом нет Дианы! Более искусная интриганка, она бы ей наверняка помогла. Итак, что бы она посоветовала?
     Вымышленное имя! Для себя и для поместья. Нет ничего проще, особенно если все время держать его в комнате и не подпускать к нему Акентвейтов. Вообще-то на эту молчаливую пару можно положиться: если пойдут расспросы, они не выдадут тайну. А уж Милли тем более.
     Какое же имя назвать? Надо, чтобы оно наверняка направило его по ложному следу, если он вдруг захочет ее найти... Усмехнувшись, она выбрала Гиллсет - фамилию двух пожилых чудаковатых сестер, владевших далекой фермой в Аркенгатдейле. Любой, кто будет искать ее там, зайдет в тупик.
     Да, но как выпустить его отсюда, чтобы он не понял, где был? Ответ прост: опять напоить его до бесчувствия!
     У нее словно гора свалилась с плеч. Все правильно, все продумано. Все должно получиться.
     В любом случае, расставшись с ней, он не станет ее искать. В мире полным-полно мужчин, которые спокойно оставили тех, с кем спали, и сбежали от родных детей. Она не помнит случая, чтобы кто-то пытался отыскать свою любовницу.
     Итак - она нервно потерла руки, - остался лишь один, последний вопрос: как заставить его выполнить то, что требуется? Впрочем, о чем она? Мужчины - те же быки и бараны. Дай им самку, и они своего, не упустят. Когда он проснется и обнаружит в своей постели женщину...
     Сердце Розамунды гулко заухало. Она нервно сглотнула, ибо в горле все пересохло. Сможет ли она?..
     Должна!
     Трусить больше нельзя.
     Розамунда опять задернула шторы, потом сняла платье, повесила его дрожащими руками на спинку кресла и, преодолев мгновенное оцепенение, юркнула под одеяло, на самый край теплой пуховой постели.
     Как жарко! Вытащив один завернутый в тряпку кирпич, девушка попыталась устроиться поудобнее. Ей не привыкать спать под боком у мужчины - у нее ведь есть супруг, - но неизвестный лежит посреди кровати.
     Осмелев, она придвинулась ближе.
     О Боже, она совершенно забыла, что он голый! Ничего страшного, конечно, и все же лежать в одной постели с голым мужчиной - что может быть неприличнее?
     Впрочем, изменять мужу еще неприличнее, а именно это она и собиралась сделать.
     Розамунда заставила себя мысленно подготовиться. Никакой паники в последний момент!
     Все произойдет очень буднично. Он стянет с нее ночную рубашку, ляжет сверху, потыкается и... Немного потолкается туда-сюда, выльет свое семя, отвернется и снова уснет. Может быть, даже забудет о том, что случилось.
     Надо лишь разрешить ему.
     Розамунда глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. "У тебя все получится, - твердила она себе. - Разреши ему". Спустя мгновение она задрала подол своей ночной рубашки до талии, дабы облегчить ему задачу.
     Ничего не произошло. Тогда она заставила себя придвинуться ближе, соприкоснуться с ним голыми бедрами. И тихо засмеялась над собственной глупостью.
     На что она надеялась? Что он тут же очнется, как будто она помахала у него перед носом пузырьком с нюхательной солью? Идиотка! Он все еще мертвецки пьян и, вероятно, проспит всю ночь напролет. Стоит ли ждать вожделения от человека, который пребывает в полном бесчувствии?
     Сморгнув слезы смеха и досады, она решила перебраться к себе в постель.
     Но так и не сдвинулась с места.
     Ей просто не захотелось уходить от теплого и уже знакомого тела. И потом, никто не знает, когда он проснется, - может, завтра утром, а может, и через пару часов. На этот сл