друг друга и естественный аромат ее влажной кожи смешается с этим возбуждающим запахом...
     К счастью, девушка вернулась раньше, чем его воображение понеслось вскачь.
     - Подойди ко мне, о любовь моя, - произнес Син низким чувственным голосом и выпятил накрашенные губы, - и подари мне жаркий поцелуй!
     Честити застыла в дверях, пораженная тем, как сильно он переменился. Теперь он выглядел вполне женственно...
     Пожалуй, даже слишком. Не из-за краски на лице, не из-за прически или наряда. Вся его манера двигаться, держаться и говорить стала совсем иной, и кокетливый трепет ресниц добавлял к этому завершающий штрих. Среди его многочисленных талантов был и актерский.
     Воистину Син Маллорен был человек опасный. Подавая ему дорожный капор, Честити поклялась в дальнейшем избегать тесного контакта.
     - Надо было купить ту, подержанную, - заметил Син, скривившись, как и подобает леди при виде незатейливого головного убора. - Ваша на редкость уродлива, ее единственное достоинство - в том, что она идет к этой унылой шали. Кстати, откуда такое убожество?
     - Не важно. Другой все равно нет. Если вам не по душе простота, можете заняться рукоделием. Украсьте свой наряд изысканной вышивкой! Кстати, именно так проводит досуг настоящая леди.
     - Увы, рукоделию я не обучен, - возразил Син и добавил ехидно:
     - Даже вы, мой юный друг, наверняка преуспели бы в этом занятии больше моего.
     Он отвернулся к зеркалу, водрузив капор на голову, и, хотя тому полагалось прикрывать волосы полностью, кокетливо сдвинул его на затылок, оставив для обозрения русую с рыжим оттенком волну. Бант он завязал под правым ухом, и убогий головной убор похорошел.
     Глядя, как он принаряжается, Честити пришла к выводу, что сила ее воли оставляет желать много лучшего. Только что она поклялась всеми силами избегать тесного контакта, но руки так и тянулись что-нибудь поправить, ища предлог для прикосновения. Потребность была так сильна, что от усилий подавить ее звенело в ушах.
     Это тревожило ее. Разве она не поклялась ненавидеть мужчин до конца своих дней? И даже в те времена, когда они что-то значили, ни на одного из них ни разу она не реагировала с такой силой. Возможно, женщина должна "войти в пору", как лошадь или собака, и тогда ее начинает физически тянуть к противоположному полу. Должно быть, именно так себя чувствует молодая кобылка, вдохнув запах своего первого жеребца.
     Да, но Син Маллорен не первый мужчина, который попался ей на глаза!
     В Лондоне, в пору балов и званых вечеров, Честити окружало много искателей руки. Не каждый из них при луне читал ей сонеты, некоторые в танце распускали руки. Генри Вернем, к примеру, свято верил, что имеет полное право трогать Честити, когда вздумается, пока она не вонзила ему в руку булавку. Но в любом случае она хранила спокойствие, пока не встретила Сина Маллорена.
     "Почему именно он?" - думала девушка. Почему не его великолепный брат, не маркиз Родгар, с которым она осторожно флиртовала, польщенная его вниманием? Ведь именно о нем матери читают наставления дочерям на выданье: не уединяться, как бы он ни уговаривал. Красивый чисто по-мужски, властный, надменный, Родгар был на редкость притягателен и в глазах Честити - настолько, что на одном из балов она позволила увлечь себя в темную беседку. Опрометчивый поступок, но хотелось испытать на себе очарование этой сильной личности.
     Маркиз приподнял лицо Честити за подбородок, коснулся губ губами и сразу отстранился. Этот короткий поцелуй обжигал сильнее, чем другие, полновесные, которые она позволяла другим. Казалось, на губах осталась печать. В тот момент Честити поняла, как приятно играть с огнем, но больше ничто в ней не было затронуто, быть может, потому, что и она понравилась ему лишь чуть-чуть.
     Да, но и младший брат его не из тех, кто теряет голову! Почему же она утратила спокойствие и тянется к нему, точно завороженная? И это при том, что он видит в ней парнишку, угловатого подростка! Что же будет, если правда откроется? Он обрушит на нее весь свой талант обольстителя - и ей конец!
     Син между тем старался примириться со своим простецким головным убором. Шляпка и шаль, конечно, принадлежали Чарлз, но что заставило ее обзавестись подобным убожеством? Не в таких ли ходят в исправительных заведениях? Все-таки она очень странная. Ловко носит мужскую одежду, а женскую, похоже, едва терпит (а с ней и свою женственность?). Вы только посмотрите на нее! Лицо не живее маски с надгробия.
     Тем не менее его тянет к ней, это плотское влечение. Нет, в самом деле, она волнует его сильнее любой опытной развратницы. Виной тому, конечно, долгое воздержание. Он не имел женщины с самого начала болезни, а это черт знает какой срок. Во всяком случае, он оправился полностью, раз способен желать первую встречную. Неплохо подыскать податливую служаночку и сполна воздать себе за терпение.
     Однако, вообразив себе это, Син не пришел в восторг. Мысленная картина оставила его равнодушным, не то что недавние мечты о Чарлз. Похоже, он и сам обзавелся странностями.
     Порывшись в жалкой коллекции дешевых безделушек, Син выбрал жестяные, крашенные под финифть клипсы, надел их. Остальное он безжалостно отверг, потребовал свои собственные украшения и разместил на скромном наряде, где только мог. Настала очередь соломенной шляпки. Несколько раз обмотав лентой плоскую тулью, Син завязал концы пышным бантом и закрепил жемчужной булавкой.
     Эффект получился исключительный.
     - Похоже, вы часто переодеваетесь в женское, - заметила пораженная Честити.
     - Отнюдь нет. - Син самодовольно улыбнулся. - Просто мне приходилось и одевать, и раздевать немало женщин. Только не нужно чувствовать себя обделенным, юный Чарлз. Ваш черед тоже настанет.
     Разумеется, он не имел в виду того, что пришло на ум Честити: как эти загорелые руки снимают с нее одежду. Сладостное видение заставило совершенно отрешиться от действительности, и, когда Син взял ее за плечо, девушка вздрогнула и едва не отскочила в сторону, бог знает чего ожидая. Но он лишь повернул ее к двери.
     - Посмотрим, что скажет Верити.
     - Господи Боже! - воскликнула та при их появлении. - Если бы я совершенно точно не знала, кто вы на самом деле, мне бы это и в голову не пришло!
     - Будем надеяться, что не придет и другим.
     Син внимательно оглядел молодую женщину. Верити вполне могла сойти за не слишком опрятную горничную или кормилицу. На ней была полотняная сорочка с длинным рукавом, юбка в полоску и шнурованный лиф практичного, но отталкивающего цвета жидкой грязи. К этому она добавила передник и косынку, стянутую на груди узлом, а волосы спрятала под чепец - все это поразительно сочеталось с шалью и капором. Сина озарила неприятная догадка.
     - Представляю, что подумают люди, - заметил он небрежно. - Что я одеваю свою прислугу в поношенную одежду из ближайшего сиротского приюта.
     Выразительное лицо Верити подсказало, что он не так уж далек от истины. Оставалось выяснить, от какой.
     - Какая разница! - резко вмешалась Чарлз. - Скажите лучше, узнают сестру или нет?
     То, что еще осталось от некогда белокурых роскошных волос Верити, было, судя по всему, вымазано сажей на жиру и как раз создавало эффект неопрятности. Син не мог не признать, что маскарад удался на славу.
     - Вполне сойдет - если не с хорошими знакомыми, то с теми, кто просто видел объявление о розыске. Проверок тоже можно не опасаться. Судите сами, я не той масти и к тому же старше, особенно в виде женщины. Сколько бы вы мне дали? Лет тридцать пять?
     - Пожалуй, - сказала Верити. - Наша возьмет, ведь правда, милорд?
     - Вне всякого сомнения.
     Молодая женщина протянула Сину обе руки, а когда он принял их в свои, крепко поцеловала его в накрашенные губы.
     - Как я рада, что мы вас повстречали!
     - Похитили, - сердито поправила Чарлз.
     Син повернулся к ней и поцеловал, как только что Верити - его. Девушка отшатнулась и судорожно отерла рот.
     - Тысяча извинений, мой юный друг! - сказал Син дрожащим голосом (он изо всех сил боролся со смехом). - Боюсь, я слишком хорошо вошел в свою новую роль.
     - Еще одна подобная выходка - и я выпущу вам кишки! - отчеканила дама его сердца, схватила что-то из приготовленных в дорогу вещей и пулей вылетела из дому.

***

     К полудню Син был уверен, что приключений ему не дождаться и все кончится смертельной скукой. Где опасности, думал он, зевая, где риск? Где, черт возьми, дракон, которого ему предстоит сразить в ожесточенной схватке?
     Пока он лишь трясся по дорожным выбоинам, чувствовал холодок ноябрьского дня и дискомфорт женского наряда: ноги путались в юбке, грудь чесалась от соприкосновения с шерстью, капор натирал, шаль душила. Он мог бы снять капор, но не решался из страха, что какой-нибудь проезжий заглянет в окошко, опущенное, чтобы продемонстрировать беспечность и невиновность.
     После получаса страданий Син не выдержал и развязал бант, безбожно натиравший ухо.
     - Какой болван придумал такую шляпку? - проворчал он шепотом, чтобы не разбудить спящего ребенка.
     - Все самое грубое от носки смягчается, - мрачно заметила Чарлз.
     - Не лучше ли просто покупать что помягче?
     - Лучше. Но дороже.
     - Можно узнать, где вы нашли этот капор?
     - У проезжей дороги, - съехидничала Чарлз. - Увы, милорд, в наших сундуках не сыщется ничего достаточно изысканного для джентльмена вашего толка.
     - Почему?
     - Откуда нам взять такое?
     - Все это немного странно, - сказал Син, глянул на Верити (у той был встревоженный вид) и снова повернулся к Чарлз. - В вас обоих заметно хорошее воспитание, а ваша одежда, мой юный друг, сшита у хорошего портного. Разве не естественно с моей стороны ожидать и качественных женских вещей?
     - Я не ношу женского, - произнесла девушка подчеркнуто ровным голосом.
     - Тогда откуда взялись капор, передник и прочее? - настаивал Син.
     - Мы с няней мастерим такие вещи для приюта Марии Магдалины в Шефтсбери.
     Это было вполне правдоподобное объяснение, если вспомнить истинный пол Чарлз, но Син не преминул воспользоваться ее промахом.
     - Какая трогательная благотворительность... особенно с вашей стороны, мой юный друг.
     Девушка прикусила губу.
     - Не приписывай себе чужих заслуг, брат, - вмешалась Верити поспешно.
     Карета повернула на постоялый двор, и это положило конец беседе.
     Перемена упряжки затянулась надолго: в отсутствие грума некому было срочно ее потребовать, да и конюхи не слишком усердствовали, видя такой недостаток прислуги. Правда, беглецы все еще двигались в том же направлении, что и Син накануне, и ничто не мешало пользоваться личными четверками маркиза Родгара, но Хоскинзу было дано указание избегать тех постоялых дворов, где они стояли. Маркиз в эти дни находился в Лондоне, но рано или поздно он узнал бы об исчезновении брата и что-нибудь предпринял. Совсем ни к чему было наводить его на след. Сина не прельщала перспектива быть "спасенным" вторично.
     Однако отсюда следовало, что ехать придется на почтовых, хуже кормленых и плохо отдохнувших. Хоскинз впал в уныние и ворчал, что с тем же успехом можно разъезжать на крестьянской телеге. Его настроение мало-помалу передалось остальным.
     Пока меняли лошадей, Син осмотрелся в поисках объявления о розыске, но его не оказалось. Не было и не в меру любопытных глаз. Невольно думалось, что и сам розыск - лишь плод воспаленного воображения. Тем не менее Верити вздрагивала от каждого звука. Ее нужно было как можно скорее передать с рук на руки майору Фрейзеру.
     Карета только-только выехала со двора, как ребенок проснулся и захныкал. В считанные секунды хныканье переросло в громкий и невообразимо пронзительный крик. Казалось странным, что этот звук рождается в столь крохотной груди. Верити, розовея, приложила дитя к груди и прикрылась косынкой, а Син деликатно отвернулся. Довольное чмоканье заставило его подумать сперва о мадонне с младенцем, потом о кормящих матерях вообще и, наконец, о матери его собственного ребенка. Он покосился на Чарлз, размышляя о странности того, что женские соски одинаково хороши и для поцелуев, и для выкармливания детей.
     Дети? Брак?
     Син нахмурился, удивляясь себе. Супружеская жизнь не подходит солдатской никаким боком, да и нелепо приплетать к мыслям о браке эту странную девушку, весьма скупо наделенную обычными атрибутами женственности. Хотя, конечно, из нее вышла бы превосходная супруга военного - с таким-то бесстрашием...
     Наевшись, ребенок не уснул, как ожидалось, а раскричался снова. Он извивался и вопил, малиновый от натуги, а Верити, почти такая же малиновая от смущения, пыталась его утихомирить: ворковала, покачивала, похлопывала. Син смотрел в окно, готовый зажать уши руками.
     Когда крик немного утих, он осмелился бросить взгляд. Маленький Уильям был теперь на руках у Чарлз, державшей его с куда большим знанием дела, чем можно ожидать от юноши. Последовала серия все более коротких криков, словно ребенок изнемог и постепенно засыпал. Однако ему требовалась лишь передышка: не успели взрослые вздохнуть с облегчением, как он брыкнул ногами, набрал побольше воздуха и разразился такими воплями, что прежние просто в счет не шли. Син решил, что так можно кричать только от ужасной боли, и перепугался, что младенец испустит дух прямо у него на глазах (насколько он знал, детям было свойственно умирать от разной ерунды).
     Верити как будто не разделяла его страхов - вид у нее был по-прежнему смущенный, а не перепуганный.
     Крик продолжался и продолжался, Чарлз тетешкала ребенка со все более отчаянным выражением на лице. Верити забрала его и попыталась снова приложить к груди, но маленький упрямец гневно отверг ее попытки. Она клала его и так и этак, а Син тем временем думал о том, что нашел самую ужасную из возможных пыток: отправиться в дорогу в одной карете с кричащим младенцем. Лично он, чтобы это прекратить, выдал бы все военные тайны.
     - Боже мой, да что же это? - воскликнула Верити со слезами на глазах. - Наверное, газы! Он еще никогда так себя не вел.
     Син ничего не знал о грудных детях, зато знал абсолютно все о жеребятах, щенках и молодых рекрутах. По его мнению, мать наносила сейчас серьезный вред характеру маленького Уильяма.
     - Дайте его сюда!
     Это вышло неожиданно и резко, Верити не послушалась, и тогда он просто отобрал кричащего младенца. Тот продолжал вырываться с силой, удивительной для такого крохотного существа, а поскольку Син взялся за пеленки, то и выронил его. К счастью, Уильям шлепнулся ему на колени, срыгнул и умолк. Три взгляда устремились на него в ожидании, когда крик возобновится, но благословенная тишина не нарушалась. Син не без опаски перевернул малыша и обнаружил, что тот спит с ангельской улыбкой на губах.
     Верити вытерла ему мокрый подол и рассыпалась в извинениях:
     - Теперь я понимаю, что он просто переел, и... Боже мой, мне страшно жаль! Вы не поверите, но это чудесный ребенок, он почти не доставляет хлопот. Я слишком рассеянна... это все от страха...
     - Не нужно бояться, - сказала Чарлз, беря ее руку в свои. - Мы уже недалеко от Солсбери, а погони нет и следа. К чему нервничать без причины?
     - Думаешь, все обойдется?
     - Тебе нужно подкрепиться. Мы сделаем остановку... - она обратила к Сину вызывающий взгляд, но, так как тот промолчал, говорила уже спокойнее, - а потом продолжим путь. Милорд, как вы думаете, к ночи мы будем в Безинстоке?
     - Если очень постараемся. Но к чему это? Дорога не в лучшем состоянии, а торопиться нам некуда. Сестры неуверенно переглянулись.
     - Между Андовером и Безинстоком будет самый худший перегон, лично я ни за что не пустился бы по нему в сумерках. В Уэртинге я знаю приличную таверну "Белый олень", да и в Уитчерче что-нибудь найдется. Дальше, я думаю, ехать неразумно.
     - Вижу, вам знакомы здешние места, - с подозрением заметила Чарлз.
     - Потому что именно здесь я проезжал несколько дней назад в противоположном направлении. Мудрый путешественник берет с собой карту.
     Син сунул руку в карман и предложил Чарлз карту.
     - Так вы, милорд, выехали из Родгар-Эбби?
     - Да.
     - А где это?
     - Недалеко от Фарнема.
     - Значит, в Безинстоке мы отклонимся от вашего недавнего маршрута?
     - Именно так.
     - И завтра будем в Мейденхеде? - вставила Верити.
     - Это зависит от того, какую дорогу выбрать. Если в Безинстоке повернуть на север, мы окажемся на одной из главных дорог - из Бата в Рединг. Думаю, она вполне сносная.
     Син ожидал возражений, но даже Чарлз не стала спорить. Это не слишком его удивило: после недавнего бедлама всем хотелось мира и покоя.
     Ребенка, не сговариваясь, решили не тревожить, и он по-прежнему спал на коленях у Сина, который нисколько  не возражал. Хильда с радостью показывала ему дочь, но ни разу не доверила подержать ребенка. И вот он ощущал приятную тяжесть и тепло, слышал легкий размеренный звук дыхания и порой тихое причмокивание, в котором было нечто невыразимо трогательное.
     Надо сказать, Уильям был далек от совершенства. На щеках у него виднелась красная сыпь - вероятно, какое-то раздражение. От него поднимался кисловатый запах пеленок. Он был мил, как все младенцы, но не поражал изяществом черт. Кто бы ни был его отец, этому ребенку не грозило нажить состояние благодаря внешности. И все же, все же... его доверчивая поза, его сладкий сон - все это будило покровительственное чувство и наводило на мысли о собственных детях.
     - Стой!
     Окрик застал всех врасплох. Чарлз схватилась за пистолет, Верити потянулась к ребенку, собираясь, конечно, прикрыть его собой. Син отстранил ее руки.
     - Черт возьми, ведите себя естественно!
     Это никак не могли быть очередные разбойники, скорее всего их остановил дорожный патруль. Дверь отворилась. Син повернулся к ней в надежде, что выглядит достаточно удивленным.
     - Тише... - прошептал он. - Мой малыш только что уснул!
     Молодой офицер на мгновение устыдился, потом на лице его возникла настороженность. Без сомнения, ему были даны указания высматривать кормящую мать. Ситуация осложнялась тем, что Син и лейтенант Тоби Беррисфорд давно и хорошо знали друг друга.

Глава 6

     - Прошу прощения, мадам, - сказал Тоби, сильно понизив голос и краснея (он краснел сплошь и рядом, как все огненно-рыжие, но это ничуть не мешало ему скрупулезно исполнять свои обязанности). - Приказано проверять всех проезжающих. Мы ищем женщину лет двадцати с двухмесячным ребенком. Прошу вас, представьтесь.
     - Сара Инчклифф, - с готовностью отозвался Син. - Миссис Инчклифф, если быть точной. Я живу в Гуле, в графстве Йоркшир. В самом деле, сэр, моему ребенку два месяца, и должна признаться, мне лестно сойти за двадцатилетнюю, с шестым-то дитятком! - Он затрепетал ресницами. - А скажите, что натворила бедняжка, которую вы разыскиваете?
     - Она помешалась, мадам, из-за внезапной смерти мужа, - объяснил Тоби, с интересом рассматривая его. - Вообразите, сбежала из дому с малолетним ребенком. Опасаются, как бы она не лишила его жизни!
     Верити задохнулась от негодования.
     - Ах! - быстро заговорил Син. - Какая печальная история! Однако почему же вы проверяете частные экипажи? Кто станет подвозить помешанную?
     - Некоторые так добросердечны, мадам, что подвергнут себя опасности ради сомнительного благодеяния. Сумасшедшие нередко хитры, - сказал Тоби, продолжая присматриваться. - Мадам, не приходилось ли нам уже встречаться?
     - Хм... - Син сделал вид, что припоминает. - Нет, не думаю, сэр. Возможно, вас обмануло мое сходство с кузеном по материнской линии. Я ведь, знаете ли, урожденная Маллорен.
     - Вот как? - Лицо лейтенанта прояснилось. - То-то вы мне напомнили друга, лорда Сина!
     - Прехорошенький мальчик, верно?
     - Это еще мягко выражаясь, - ухмыльнулся Тоби. - Женщины летят на него, как мухи на мед. Ну, миссис Инчклифф, еще раз прошу извинить и счастливого пути! Если; заметите ту несч