ать  с  самими  скандарами.  Слит  говорил  ему,  что
жонглировать с самими скандарами может только мастер, потому что их четыре
руки дают им неоспоримое преимущество перед человеком. Но Валентин  видел,
как Слит  и  Карабелла  перебрасывались  со  скандарами,  и  когда-нибудь,
возможно, то же самое сделает и он. Высокое честолюбие! - подумал он. Чего
большего он мог желать,  чем  стать  мастером,  достойным  жонглировать  с
Залзаном Каволом и его братьями.
     - Ты вдруг стал  выглядеть  таким  счастливым,  Валентин,  -  сказала
Карабелла.
     - Я!
     - Ты излучаешь, как солнце. От тебя исходят потоки света.
     - Эту иллюзию создают желтые волосы - сказал он добродушно.
     - Нет, нет. Внезапная улыбка...
     Он накрыл ее руку своей.
     - Я думал  о  дороге  впереди.  О  свободной,  приятной  жизни.  Идти
зигзагами по Зимролу, останавливаться  для  представлений,  изучать  новые
трюки. Я хочу стать самым лучшим жонглером-человеком в Маджипуре!
     - У тебя для  этого  неплохие  шансы,  -  заметил  Слит.  -  Огромные
природные способности. Тебе нужна только тренировка.
     - В этом я рассчитываю на тебя и Карабеллу.
     Карабелла тихо сказала:
     - А пока ты думал о жонглировании, я думала о тебе.
     - И я думал о тебе, - шепнул он, наклонившись, но  стеснялся  сказать
это громко.
     Дорога шла вверх,  на  большое  плато.  Фургон  поднимался  медленно.
Местами  повороты  были  такими   резкими,   что   фургон   запросто   мог
перевернуться, но Залзан Кавол был таким  же  искусным  водителем,  как  и
жонглером, и аккуратно обводил экипаж вокруг каждого угла. Скоро они  были
на вершине гребня. Пидруд отсюда казался картой  самого  себя  -  плоский,
укороченный, зажатый побережьем. Воздух здесь был суше, но не холоднее,  а
предзакатное солнце испускало иссушающие лучи.
     На эту ночь они остановились в  пыльной  деревушке  на  фалкинкипской
дороге. Едва Валентин улегся на соломенный матрац, пришел  тревожный  сон.
Валентин снова  находился  среди  властителей  Маджипура.  В  одном  конце
громадного холла с каменным полом сидел на троне Понтификс,  а  на  другом
конце - Корональ. В потоке сиял страшный глаз света, как маленькое солнце,
бросавший безжалостное белое сияние. Валентин  нес  какое-то  послание  от
Леди Острова, но не знал, кому его отдать - Понтификсу или Короналю,  и  к
какой бы силе он ни приближался, она отступала в бесконечность.  Всю  ночь
он ходил взад и вперед по холодному скользкому полу,  умоляюще  протягивая
руки то к одной Силе, то к другой, но Властители уплывали.
     На следующую ночь, в  городке  неподалеку  от  Фалкинкипа,  он  снова
увидел во сне Понтификса и Короналя. Сон был очень сложным и запутанным, и
Валентин  сохранил  в  памяти  только  впечатление   грозных   королевских
персонажей,  громадных  помпезных  собраний  и  отсутствие   общения.   Он
проснулся с ощущением  глубокого  и  болезненного  недовольства.  Он  явно
получал сны великого значения, но интерпретировать их не мог.
     - Они преследуют тебя и не оставят тебя  в  покое,  -  сказала  утром
Карабелла.  -  Похоже,  что  ты  связан  с  Властью  неразрывными  нитями.
Неестественно  постоянно  видеть  во  сне  таких  могущественных  особ.  Я
уверена, что это послания.
     Валентин кивнул.
     - В жаркий день мне кажется, что я чувствую холодное давление  Короля
Снов на мои виски. А когда я закрываю глаза его пальцы входят в мою душу.
     В глазах Карабеллы вспыхнула тревога.
     - Ты уверен, что это его послания?
     - Нет, не уверен. Но думаю...
     - Может быть, Леди...
     - Леди посылает добрые, мягкие сны, я думаю, - сказал Валентин.  -  А
эти, я опасаюсь, от Короля. Но чего он от меня хочет? Какое преступление я
совершил?
     Она нахмурилась.
     - В Фалкинкипе сходи, как обещал, к толкователю.
     - Да, я повидаюсь с кем-нибудь.
     В разговор внезапно вмешался Стифон Делиамбер:
     Валентин и не заметил, как подошел маленький колдун, и  с  изумлением
посмотрел вниз.
     - Извини, - ничуть не смущаясь сказал колдун, - я подслушал случайно.
Ты думаешь, что тебя тревожили послания?
     - Эти сны ничем иным не могли быть.
     - Ты уверен?
     - Я ни в чем не уверен. Даже в собственном имени, или  в  твоем,  или
какой сегодня день недели.
     - Послания редко бывают  двусмысленными.  Когда  говорил  Король  или
Леди, мы знаем точно, - сказал Делиамбер.
     Валентин покачал головой.
     - Мой мозг затуманен в эти дни. Я ни в чем  не  уверен.  Но  эти  сны
раздражают меня, мне нужен ответ, хотя я даже не знаю, как  сформулировать
вопрос.
     Вруон потянулся вверх, чтобы взять  руку  Валентина  одним  из  своих
тонких, хитро переплетенных щупалец.
     - Поверь мне. Твой мозг, может быть и затуманен, но мой -  нет,  и  я
отчетливо вижу тебя. Мое имя Делиамбер, твое  -  Валентин,  сегодня  Пятый
день девятой недели лета, и в Фалкинкипе есть толковательница снов Тизана,
она мой друг и союзница, она поможет тебе найти правильный путь. Иди к ней
и скажи, что я шлю  ей  приветствия  и  любовь.  Настало  время  для  тебя
освобождаться от вреда, причиненного тебе, Валентин.
     - От какого вреда?
     - Иди к Тизане, - твердо сказал Делиамбер.
     Валентин нашел Залзана  Кавола,  который  разговаривал  с  кем-то  из
городка. Он как раз закончил беседу и повернулся к Валентину.
     - Я прошу разрешения, - сказал Валентин, -  провести  ночь  Звездного
дня с труппой, а в Фалкинкипе.
     - Тоже дело семейной чести?
     - Личное дело. Можно?
     Залзан пожал всеми четырьмя плечами.
     - Что-то в тебе странное, что-то  беспокоящее  меня.  Но  делай,  как
знаешь. Завтра мы даем представление на ярмарке. Спи где хочешь,  но  рано
утром в Солнечный день будь готов, ладно?
     По  сравнению  с  громадным  разросшимся  Пидрудом  Фалкинкип  ничего
особенно не  представлял,  но  и  отнюдь  не  был  незначительным  местным
центром, служащим метрополией для большого сельского округа. В  Фалкинкипе
и вокруг него жило, наверное, три четверти миллиона, и  впятеро  больше  в
округах. Но темп его, как заметил Валентин, отличался  от  темпа  Пидруда.
Может быть, дело было в том, что он находился на сухом жарком плато, а  не
вдоль влажного побережья,  но  народ  здесь  двигался  более  неторопливо,
осмотрительно, более флегматично.
     В Звездный день мальчик Шанамир скрывался от всех глаз. Он и в  самом
деле побывал ночью на ферме своего отца, расположенной в нескольких  часах
ходьбы от города, и,  как  он  утром  сказал  Валентину,  оставил  деньги,
заработанные в Пидруде,  и  записку,  сообщающую,  что  он  уходит  искать
приключений и мудрости, и ухитрился удрать никем не замеченный. Но  он  не
предполагал, что отец так легко  отнесется  к  потере  ловких  и  полезных
рабочих рук, и боялся, как бы муниципальные прокторы не стали искать  его;
поэтому Шанамир  решил  на  время  пребывания  в  Фалкинкипе  прятаться  в
фургоне. Валентин объяснил это Залзану  Каволу  и  тот  со  своим  обычным
хмурым видом согласился.
     После полудня жонглеры вышли на ярмарку в городе. Впереди шли Слит  и
Карабелла: он бил в барабан, она звенела тамбурином и весело пела:
     Не жалейте реала, не жалейте кроны
     Добрые люди, приходите и садитесь
     Изумительная ловкость -
     Приходите и садитесь
     На наше жонглирование!
     Не жалейте дюйма, не жалейте мили
     Добрые люди вы будете улыбаться.
     Чашка и соусник, мяч и стул
     Легко танцует в воздухе!
     Не жалейте минуты, не жалейте дня
     Мы отгоним заботы от вас!
     Немного времени, потраченная монета,
     Принесут вам радость и удивление!
     Но легкость и удивление были далеко от Валентина в этот  день,  и  он
жонглировал слабо. Его извели тревожные сны  в  течение  многих  ночей,  а
кроме того, была вспышка самонадеянности, которая привела его  к  промаху.
Он дважды ронял дубинки, но Слит научил его делать вид, что так  и  должно
быть, и публике, похоже в это поверилось. Но  простить  самого  себя  было
труднее. Он мрачно залез в винный ларек, в то время как  подмостки  заняли
скандары.
     Он издали смотрел на их работу. Шесть  громадных  волосатых  созданий
сплетали свои двадцать четыре руки в точном, без изъянов, рисунке.  Каждый
жонглировал семью ножами, постоянно бросая и ловя другие, это  производило
захватывающий эффект, зрители замирали,  в  то  время,  как  обмен  острым
оружием  продолжался  и  продолжался.  Мирные  горожане  Фалкинкипа   были
очарованы.
     Следя  за  скандарами,  Валентин  все  больше  и  больше  сожалел   о
собственном неудачном выступлении. После Пидруда он мечтал снова выступить
перед публикой, рука его тянулась к мячам и дубинкам, а когда  настал  его
час, он работал так неуклюже. Ну, ладно, неважно.  Будут  другие  рыночные
площади, другие ярмарки. Год за годом труппа будет обходить Зимрол, и  он,
Валентин,  еще  заблестит,   ослепит   зрителей,   они   станут   вызывать
Валентина-жонглера, станут  требовать  еще  и  еще,  и  сам  Залзан  Кавол
почернеет от зависти. Король жонглеров, да, да, монарх, Корональ  бродячих
артистов. А почему бы и нет? У него талант. Валентин улыбался. Его  дурное
настроение ушло, то ли от вина, то ли от его природных добрых  мыслей.  Он
занялся этим искусством всего неделю назад,  а  посмотрите,  чего  он  уже
достиг! Кто знает, какие чудеса глаза и руки он представит через год-два?
     К нему подошел Стифон Делиамбер.
     - Тизану ты найдешь на  улице  Продавцов  воды,  -  сказал  маленький
колдун - Она ждет тебя.
     - Значит, ты говорил с ней обо мне?
     - Нет.
     - Но если она ждет меня... А, это через колдовство?
     - Вроде того,  -  сказал  вруон,  подергивая  членами,  что  означало
пожатие плечами. - Иди к ней скорее.
     Валентин кивнул. Скандары закончили  выступление,  и  теперь  Слит  и
Карабелла  демонстрировали  однорукое  жонглирование.  Как  они  элегантно
двигаются вместе, подумал Валентин.  Как  они  спокойны,  уверены  друг  в
друге, и как она красива... Валентин и  Карабелла  не  были  близки  после
фестивальной ночи, хотя иногда и спали бок о бок; вот уже неделя,  как  он
сторонился ее, хотя видел от нее только тепло и поддержку. Сны  высушивали
и отвлекали его. Сейчас к Тизане за толкованием,  а  завтра,  может  быть,
снова обнять Карабеллу...
     - Улица Продавцов воды? - переспросил он Делиамбера. - Отлично. На ее
жилище есть какой-нибудь знак?
     - Спросишь, - ответил Делиамбер.
     К вечеру, когда Валентин вышел, из-за фургона появился Виноркис.
     - На ночь глядя в город?
     - По делу, - ответил Валентин.
     - Компании не желаешь? - Хьорт хрипло рассмеялся -  Мы  можем  вместе
пройти по тавернам. Я бы не прочь удрать на несколько часов от всего этого
жонглирования.
     - Есть дела, которые каждый должен делать  сам,  -  неохотно  ответил
Валентин.
     Виноркис внимательно посмотрел на него.
     - Не очень-то по-дружески.
     - Извини, но у меня дело именно такое: я должен сделать его  один.  И
будь уверен, я не пойду шляться по тавернам.
     Хьорт пожал плечами.
     - Ладно. Пусть так,  мне  все  равно.  Я  просто  хотел  помочь  тебе
повеселиться, показать тебе город, сводить в мои любимые места...
     - В другой раз, - быстро сказал Валентин и зашагал по Фалкинкипу.
     Найти улицу Продавцов воды оказалось несложно: город был построен  по
плану, в нем не было средневековой путаницы переулков, как в Пидруде, и на
всех основных перекрестках висели ясные и понятные карты города. Но  найти
дом толковательницы снов Тизаны оказалось делом более долгим,  потому  что
улица была  длинна,  и  прохожие,  к  которым  обращался  Валентин  просто
указывали через плечо на север. Он  шел  и  шел,  и  наконец  добрался  до
маленького серого дома с грубой, гонтовой крышей в жилом  квартале  далеко
от рыночной площади. На  его  видавшей  виды  двери  было  изображено  два
символа Власти - скрещенные молнии Короля Снов и треугольник, эмблема Леди
Острова Снов.
     Тизана была  крепкой  женщиной  старше  среднего  возраста,  необычно
высокая и тяжеловесная, с широкими внимательными глазами и строгим  лицом.
Распущенные волосы, черные с белыми прядями, лежали на спине.  Выступавшие
из серого комбинезона голые руки были мощными и  сильными.  Она  выглядела
особой большой силы и мудрости.
     Она приветствовала Валентина, назвав его по  имени,  и  пригласила  в
дом.
     - Я принес тебе, как ты уже, вероятно, знаешь,  привет  и  любовь  от
Стифона Делиамбера, - сказал он.
     Толковательница снов серьезно кивнула.
     - Да, он послал известие заранее. Такой шельма! Но я ценю его любовь,
несмотря на все его фокусы. Передай ему от меня то же самое.
     Она обошла вокруг маленькой темной комнаты, задернула шторы и  зажгла
три толстые красные свечи и  какую-то  курильницу.  Обстановки  в  комнате
почти не было: только очень ворсистый тканый ковер в серых и черных тонах,
почтенный деревянный стол, на котором стояли  свечи,  и  высокий  гардероб
античного стиля. Делая приготовления, она говорила:
     -  Я  знаю  Делиамбера  почти  сорок  лет,  можешь  представить?   Мы
встретились в начале правления Тивераса, на фестивале в Пилиплоке, когда в
город приехал новый Корональ, Лорд Малибор, который потом утонул,  охотясь
на морских драконов. Маленький вруон и тогда уже был хитрецом.  Мы  стояли
на улице, приветствуя Лорда Малибора, и Делиамбер сказал  "Ты  знаешь,  он
умрет раньше Понтификса, так уверенно, как  кто-то  предсказал  бы  дождь,
когда подул южный ветер. Страшное дело - говорить так, и я сказала ему  об
этом. И вот удивительно: Корональ умер, а Понтификс живет и живет. Сколько
же ему лет теперь? Сто? Сто двадцать?
     - Не имею представления, - ответил Валентин.
     - Он чертовски стар, очень  стар.  Он  долгое  время  был  Короналем,
прежде,  чем  вошел  в  Лабиринт.  И  после  него   было   три   Короналя,
представляешь? Интересно переживет ли он и Лорда  Валентина?  -  Ее  глаза
остановились на Валентине. - Полагаю, что  Делиамбер  знает  и  это  тоже.
Выпьешь вина со мной?
     - Да, - ответил Валентин, чувствуя себя  неловко  от  ее  непонятного
обхождения и от ощущения, что она сообщила ему о нем самом больше, чем  он
знал сам.
     Тизана  достала  резной  каменный  графин  и  щедро  налила   в   два
стаканчика, но не пальмового  вина  Пидруда,  а  более  темного,  густого,
сладкого, с привкусом мяты, имбиря и еще чего-то. Он быстро сделал глоток,
затем другой, а через секунду она небрежно сказала:
     - Кстати, в нем наркотик.
     - Наркотик? Зачем?
     - Для толкования.
     - А... Ну, да.
     Его неосведомленность смущала его. Он нахмурился и уставился  в  свой
стаканчик.  Вино  было  темно-красное,  почти  пурпурное  и  искажало  его
искаженное светом от свеч лицо. Интересно знать,  что  это  за  процедура?
Предложат ли ему рассказать о своих снах. Посмотрим. Он быстрыми  глотками
допил вино, и старая женщина немедленно налила ему свое вино которого едва
коснулась.
     - Сколько времени прошло с последнего толкования, - спросила она.
     - Боюсь, что очень много.
     - Очевидно. Пора тебе отдать мне мой гонорар. Ты  найдешь,  что  цена
теперь несколько выше той, которую ты помнишь.
     - Это было так давно...
     - ...что ты забыл. Сейчас я прошу десять крон. Новые налоги и  прочие
неприятности. Во времена Лорда Вориакса цена была пять  крон,  а  когда  я
только начинала толковать сны, при Лорде Малиборе, я брала две или  две  с
половиной. Для тебя тяжело отдать десять крон?
     Это было его недельное жалование у Залзана Кавола, не считая стола  и
ночлега, но он пришел в Пидруд с полным кошельком, не зная, как и  почему.
там  было  около  шестидесяти  реалов,  и  осталось  еще  много.  Он   дал
толковательнице реал, и она небрежно бросила его в зеленую фарфоровую чашу
на столе. Он выпил, она тоже и снова наполнила стаканчики.  Мозг  его  все
больше затуманивался. Хотя ночь еще только наступала, он почти засыпал.
     - Иди теперь к сонному ковру, - сказала она и погасила две  свечи  из
трех.
     Затем она сняла свой комбинезон и осталась нагой.
     Этого он не ожидал. Неужели толкование снов включает в себя  какой-то
сексуальный контакт? С этой старухой?  Правда,  сейчас  она  не  выглядела
старой: ее тело было на добрых  двадцать  лет  моложе  лица,  конечно,  не
девичье, но все еще крепкое, пышное, но без складок, с тяжелыми грудями  и
крепкими гладкими бедрами.  Может,  это  толковательницы  -  что-то  вроде
священных проституток? - подумал Валентин. Она сделала ему знак  раздеться
и он снял свою одежду. Они легли на толстый, мягкий ковер,  и  она  обняла
Валентина, но в этом не было абсолютно ничего эротического:  объятия  были
материнскими, всепоглощающими. Он расслабился. Его  голова  лежала  на  ее
мягкой теплой груди, и ему очень хотелось спать. От нее исходил сильный  и
острый приятный аромат  сучковатых  игольчатых  деревьев,  что  растут  на
высоких пиках севера, как раз под линией снега. Чистый и острый запах.
     Она тихо сказала:
     - В королевстве снов только речь скажет правду. Не бойся, потому  что
мы отплывем туда вместе.
     Валентин закрыл глаза.
     Высокие пики, как раз под линией снега. Ветер  дует  между  скал,  но
Валентину совершенно не холодно, хотя он идет босой  по  сухой  каменистой
почве. Перед ним дорога, наклонная тропа  с  уступами  с  широкими  серыми
плитами,  составляющими  лестницу,  она  спускается  в  покрытую  туманном
долину. Валентин без колебания начал спускаться. Он знал, что это  еще  не
сон, а только прелюдия, что он только начал свое ночное путешествие и пока
находится на пороге сна. Он спускался и  проходил  мимо  поднимающихся  по
лестнице фигур,  знакомых  ему  по  недавним  снам.  Понтификс  Тиверас  с
пергаментной кожей и высохшим лицом  поднимается,  слегка  пошатываясь  на
дрожащих ногах, Лорд Валентин Корональ идет  размеренным,  широким  шагом,
покойный Лорд Вориакс безмятежно плывет прямо над ступенями, великий  воин
- Корональ Лорд Стиамот из восьмитысячелетнего прошлого размахивает мощным
посохом, на конце которого  крутятся  яростные  молнии,  а  это,  кажется,
Понтификс Ариок, что отказался от Лабиринта, объявил себя женщиной и  стал
Леди Острова Снов. Вот великий правитель Лорд Конфалум и столь же  великий
Лорд Престимион, его  наследник,  под  чьими  двумя  правлениями  Маджипур
достиг вершины богатства и славы. А потом  шли  Залзан  Кавол  с  колдуном
Делиамбером  позади,  Карабелла,  нагая,   орехово-коричневая,   брызжущая
неиссякаемой энергией, и задыхающийся Винорикс  и  Слит,  жонглирующий  по
пути огненными шарами, и Шанамир, и лимен, торговец  сосисками,  и  нежная
Леди Острова, и  снова  старый  Понтификс,  и  Корональ,  и  музыканты,  и
двадцать хьортов несут на золотых носилках Короля Снов, страшного Симонана
Барджазеда.  Чем  ниже,  тем  туман  становился  гуще,  и  Валентин  дышит
короткими болезненными  вдохами,  словно  он  не  спускается  с  высот,  а
наоборот, все время поднимается, со страшным трудом, прокладывая себе путь
над линией игольчатых  деревьев  в  голых  гранитных  щитах  высоких  гор,
босиком по обжигающим полосам снега, запеленутый в  серое  одеяло  тумана,
который закрывает от него весь Маджипур.
     В небе слышна теперь благородная строгая  музыка;  ансамбли  духовных
инструментов играют торжественные и печальные  мелодии,  полагающиеся  при
одевании Короналя. И в самом деле, Валентина одевают: десяток  согнувшихся
слуг возлагает на него официальную мантию и звездную корону, но он  качает
головой, отталкивает слуг, своими  руками  снимает  корону  и  протягивает
своему брату, тому, у которого  была  угрожающая  сабля,  срывает  с  себя
нарядную одежду и раздает ее по кускам беднякам,  которые  обматывают  ими
ноги,  и  во  все  призрачные  провинции  Маджипура  идет  слово,  что  он
отказывае