но кипело вокруг. Он попытался войти в спокойное  место  в  центре
своей души, но встретил мощное препятствие.
     Его мозг вдруг переполнился бьющей через край ненавистью  к  Доминику
Барджазеду.  За  этой  громадной  дверью  находился   человек,   скинувший
Валентина с трона, пославший его в странствия, правившей его именем  грубо
и неправедно, и что хуже всего, что совершенно чудовищно и  непростительно
- собиравшийся уничтожить миллиард невинных, ни  о  чем  не  подозревающих
граждан, когда его планы начали рушиться.
     За это Валентин ненавидел Доминика  Барджазеда  и  за  это  стремился
уничтожить его.
     Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, его  мозг  наполнили  образы
жестокого насилия: он  видел  Доминика  Барджазеда,  истекающим  кровью  и
вопящего так что слышно было в  Пидруде.  Он  видел  Доминика  Барджазеда,
прибитого к дереву определенными стрелами. Он видел  Доминика  Барджазеда,
падающего под громадой камней. Он видел...
     Валентин дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном
обществе не снимает заживо кожу с врага, никто не поворачивает свою  злобу
на насилие - даже над Домиником Барджазедом. Как, думал Валентин,  я  могу
права требовать управления  миром,  если  не  могу  справиться  со  своими
собственными эмоциями. Он знал, что пока в его душе кипит  эта  злоба,  он
так же не пригоден править миром,  как  и  сам  Доминик  Барджазед.  Нужно
бороться с этими чувствами. Биение крови в висках, дикая жажда мести - все
это должно очиститься, прежде чем он сделает хоть одно движение к Доминику
Барджазеду.
     И Валентин боролся. Он расправил сжатые мышцы плеч и  спины,  глубоко
вдохнул холодный воздух, и постепенно напряжение ушло из тела. Он нашел то
место в своей душе, куда так неожиданно вошло горячее вожделение мести,  и
очистил это место в своей душе и задержаться в нем, и чувствовать,  что  в
Замке только двое - он и Доминик Барджазед, и дверь - единственный  барьер
между ними.
     Овладеть  собой  -  самая  малая  победа  все  остальное  должно  еще
последовать.
     Он воззвал к власти серебряного обруча Леди и послал  своего  духа  к
врагу.
     Валентин не послал сон мести или кары:  это  было  бы  слишком  явно,
слишком дешево, слишком легко. Он послал нежный сон - сон любви и дружбы и
печали о том, что случилось. Такое послание могло только удивить  Доминика
Барджазеда. Валентин показал ему  головокружительный  и  прекрасный  город
развлечений Верхний Морпин, и их двоих, идущих  рядом  по  авеню  Облаков,
дружески разговаривающих, улыбающихся, спорящих о  различиях  между  ними,
пытающихся сгладить расхождения и опасения. Это был рискованный  путь,  он
мог подвергнуть Валентина насмешками и презрению, если  Доминик  Барджазед
не поймет мотивов Валентина. Но и действовать на него угрозами  и  яростью
тоже было безнадежно. Может, мягкий путь приведет к победе. Такое послание
требовало больших резервов души, поскольку наивно  было  бы  предполагать,
что Доминика Барджазеда можно обольстить ложью, и если бы любовь Валентина
не была искренней, и это не было бы видно,  передача  была  бы  глупостью.
Валентин не знал, сможет ли он найти в себе любовь к человеку,  сделавшему
столько зла, однако же нашел и послал ее.
     Закончив, Валентин взялся за дверные ручки, восстановил силы  и  стал
ждать какого-нибудь знака изнутри.
     Неожиданно  пришло  познание:  мощный   взрыв   ментальной   энергии,
пугающей, переполняющий, вылетел из имперских комнат,  подобно  яростному,
горячему  суврейльскому  ветру.  Валентин  почувствовал  опаляющий   взрыв
глумливого отказа Доминика Барджазеда. Тот не нуждался ни в  любви,  ни  в
дружбе. Он послал недоверие, ненависть, злобу, презрение, воинственность -
декларацию продолжающейся войны.
     Удар был весьма интенсивным Валентин  даже  удивился,  что  Барджазед
способен на послания. Наверняка тут действовала какая-то машина его  отца,
какое-то колдовство Короля Снов. Вообще-то Валентин и ожидал чего-нибудь в
этом роде. Но это было неважно: Валентин крепко сказал в  иссушающей  силе
энергии, посланной ему Домиником Барджазедом.
     Затем он послал второе послание, настолько  же  мягкое  и  искреннее,
насколько послание Доминика  было  грубым  и  враждебным.  Он  послал  сон
прощения,  полного  забвения.  Он  показал  Доминику  Барджазеду   гавань,
флотилию суврейльских кораблей, ожидающую его возвращения его  возвращения
в земли отца, большой церемонии отплытия, стоят  на  набережной,  смеются,
прощаются - два добрых врага, имевших полную власть и теперь  расстающихся
по-хорошему.
     В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения.
     Валентин медленно потряс головой, стараясь очистить ее от льющейся  к
нему ядовитой грязи. В третий раз собрал силы Валентин, он  стал  готовить
опять послание. он не хотел опуститься до  уровня  Барджазеда  и  все  еще
надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы,  что  глупо
даже пытаться.  Валентин  закрыл  глаза  и  сосредоточился  на  серебряном
обруче.
     -  Милорд!  -  женский  голос   пробился   сквозь   сосредоточенность
Валентина, как раз когда он входил в транс.
     Вмешательство  было  резким  и  болезненным.  Валентин  повернулся  с
несвойственной ему злостью. Он был так  потрясен  неожиданностью,  что  не
сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась.
     - Милорд... - слабо произнесла она, - я не знала...
     Он овладел собой.
     - В чем дело?
     - Мы... мы нашли способ открыть дверь.
     Валентин закрыл глаза. Тело его облегченно расслабилось. Он  притянул
к себе Карабеллу и сказал:
     - Веди меня туда.
     Карабелла повела его по коридорам с древними драпировками и  толстыми
коврами. Она шла с уверенностью, удивительной для  того,  кто  никогда  не
бывал здесь раньше. Они пришли  к  той  части  имперских  комнат,  которой
Валентин  не  помнил  -  к  служебному  входу  где-то  за  тронным  залом,
маленькому скромному помещению.  Слит,  стоя  на  плечах  Залзана  Кавола,
всунулся до половины  в  фрамугу  и  производил  какие-то  манипуляции  на
внутренней стороне двери. Карабелла сказала:
     - Мы открыли таким способом уже  три  двери,  эта  -  четвертая.  Еще
минутку...
     Слит  вытащил  голову  и  оглянулся,  пыльный,   ухмыляющийся,   явно
довольный собой.
     - Открыто, Милорд!
     - Вот это здорово!
     - Мы войдем и схватим его, - сказал Залзан Кавол.  -  Где  ты  будешь
ждать его, Милорд?
     - Нет, - сказал Валентин. - Туда войду я. Один.
     - Ты, Милорд? - недоверчиво спросил Залзан Кавол.
     - Один? - переспросила Карабелла.
     Слит, явно оскорбленный, закричал:
     -  Милорд,  я  не   позволю...   -   и   умолк,   испугавшись   своих
святотатственных слов.
     Валентин мягко произнес:
     - Не бойтесь меня. Есть  вещи,  которые  я  должен  делать  сам,  без
помощи. Отойдите назад. Я приказываю не входить, пока не позову.
     Они смущенно переглянулись. Карабелла собралась было что-то  сказать,
запнулась и закрыла рот. Залзан Кавол рыкнул и  беспомощно  развел  руками
всеми сразу. Валентин толкнул дверь и вошел в какой-то вестибюль,  видимо,
кухонный проход, едва ли знакомый Короналю. Он осторожно прошел через него
и очутился в зале, обитым парчой  -  комнаты  для  одевания.  Позади  была
Часовня Деккерта, а дальше - судейский зал  Лорда  Престимиона,  громадная
сводчатая комната с великолепными окнами матового  стекла  и  канделябрами
работы лучших мастеров Ни-мойи. А за  ним  был  Тронный  зал  с  громадным
троном Конфалума. Где-то в этих апартаментах  Валентину  предстояло  найти
Доминика Барджазеда.
     Комната для одевания  была  пуста  и  выглядела  так,  словно  ею  не
пользовались несколько месяцев. Каменная арка в Часовню Деккерта  не  была
занавешена. Валентин прошел туда, никого  не  увидел  и  пошел  дальше  по
короткому  изогнутому  коридору  с  ярким,  зеленым  с  золотым  мозаичным
орнаментом, к судейскому залу. Глубоко вздохнув он открыл дверь.
     Сначала ему показалось, что громадное  помещение  тоже  пусто.  Горел
только один из больших канделябров, и то в дальнем конце,  тускло  освещая
зал. Валентин посмотрел направо и налево, по рядам деревянных полированных
скамей, по занавешенным альковам, в которых позволялось скрываться принцам
и герцогам, пока над ними вершился суд, на высокий трон Короналя...
     И увидел фигуру в имперской одежде, стоявшую в тени стола  советников
у подножия трона.



                                    15

     Из всех странностей, происшедших во время ссылки, самым странным было
стоять меньше чем в сотне футов от человека с бывшим его, Валентина лицом.
До этого Валентин дважды видел поддельного Короналя во время  фестиваля  в
Пидруде и чувствовал тогда,  сам  не  зная  почему,  что  взгляд  Короналя
пачкает его и вытягивает из  него  энергию.  Но  это  было  до  того,  как
Валентин снова обрел память. Теперь он  видел  в  слабом  свете  высокого,
сильного чернобородого мужчину с жесткими глазами,  одетого  как  принц  и
вовсе не съежившегося, бормочущего с страхе, а встретившего его с холодным
спокойствием и угрозой.
     Неужели  я  так  выглядел,  удивился  Валентин,  таким   равнодушным,
ледяным, недоступным? Но потом подумал, что за время, пока Доминик  владел
его телом, чернота души узурпатора поступила на его лице и изменила  черты
Короналя выражением болезненной ненависти. Валентин начал начал привыкнуть
к своему новому, жизнерадостному и добродушному лицу и  теперь,  глядя  на
свое бывшее лицо не ощущая получить его обратно.
     - Я сделал тебя красивым, верно? - сказал Барджазед.
     - А себя - куда меньше, -  сердечно  ответил  Валентин.  -  Зачем  ты
хмуришься, Доминик? Это лицо более известно улыбкой.
     - Ты слишком много улыбался, Валентин.  Ты  был  слишком  уступчивым,
слишком мягким, слишком легкой души, чтобы править.
     - Значит, ты так обо мне думал?
     - Не только я, но и многие другие. Как я понимаю,  ты  стал  бродячим
жонглером.
     - Мне нужно было ремесло, раз ты отнял мое прежнее. Жонглирование мне
подошло.
     - Не удивительно, - голос  Доминика  Барджазеда  гулко  раздавался  в
пустом зале, - ты всегда умел развлекать других. Я советую тебе  вернуться
к жонглированию, Валентин. Печати власти - мои.
     - Печати твои, но власть - нет. Твоя стража сбежала от тебя. Замок  в
безопасности от себя. Сдавайся добровольно, Доминик, и мы вернемся тебя  в
земли твоего отца.
     - А как насчет погодных машин, Валентин?
     - Они снова включены.
     - Вранье! Глупое вранье! -  Доминик  быстро  повернулся  и  распахнул
высокое окно. Порыв холодного воздуха ворвался так быстро, что Валентин на
другом конце зала почувствовал его почти сразу.
     - Машины охраняются моими самыми доверенными  людьми.  Не  твоими,  а
моими, привезенными из Суврейла. Они будут охранять  машины  до  тех  пор,
пока я не прикажу включить их,  и  если  вся  Замковая  Гора  почернеет  и
погибнет, не дождавшись этого приказа - пусть так и будет.  Хочешь,  чтобы
это произошло?
     - Этого не будет.
     - Будет, - возразил Барджазед, - если ты останешься в Замке. Уходи. Я
дарую тебе  безопасный  спуск  с  Горы  и  бесплатный  переезд  в  Зимрол.
Жонглируй в западных Валентин Корональ.
     - Доминик...
     - Мое имя - Лорд Валентин! А ты - бродячий жонглер из Зимрола! Уйди и
займись своим ремеслом.
     - Звучит заманчиво, Доминик,  -  беспечно  ответил  Валентин.  -  Мне
нравилось выступать, больше нравилось, чем все остальное, что  я  делал  в
жизни. Но судьба требует, чтобы я нес тяжесть правления, невзирая  на  мои
личные желания. Пойдем теперь, - он  сделает  шаг  к  Барджазеду,  второй,
третий. - Пойдем отсюда, и я покажу рыцарям Замка,  что  весь  этот  мятеж
окончен и планета возвращается на истинный путь.
     - Не подходи!
     - Я не  стану  вредить  тебе,  Доминик.  В  каком-то  смысле  я  даже
благодарен тебе за исключительный опыт, за  все  то,  что  никогда  бы  не
случилось бы со мной, если бы...
     - Назад! Ни шагу дальше!
     Валентин продолжал идти вперед.
     - И я благодарен тебе также за то, что ты избавил  меня  от  досадной
хромоты, которая лишила меня некоторых развлечений...
     - Ни... шагу...
     Теперь  их  разделяло  не  более  десяти  футов.  Рядом  с  Домиником
находился стол с принадлежностями судейского зала: три  тяжелых  бронзовых
подсвечника, имперская держава и  скипетр.  Барджазед  с  яростным  криком
схватил обеими руками подсвечник и дико швырнул его  в  голову  Валентина.
Валентин проворно шагнул в сторону  и  точным  движением  поймал  на  лету
тяжелый предмет. Барджазед швырнул второй подсвечник.  Валентин  поймал  и
его.
     - давай еще один, - сказал он. - Я покажу тебе, как жонглируют.
     Лицо Барджазеда  исказилось,  он  задыхался  и  шипел  от  злости.  К
Валентину полетел третий подсвечник. Первые  два  уже  легко  кружились  в
воздухе, перелетая из одной руки Валентина в другую, и  ему  не  составило
труда схватить на лету третий и пустить его следом  за  другим  в  воздух,
создавая перед собой сияющий каскад. Он весело жонглировал  ими,  смеялся,
подбрасывая их все  выше.  Как  приятно  было  снова  жонглировать,  снова
пользоваться старыми навыками, рукой и глазом, рукой и глазом.
     - Видишь? - спросил он. - Вот так. Мы можем  научить  тебя,  Доминик.
Ну-ка, брось мне еще скипетр,  и  державу  тоже.  Я  могу  работать  пятью
предметами, а может,  и  большим  числом.  Какая  жалость,  что  так  мало
зрителей, но...
     Жонглируя, он шел к Барджазеду, а тот пятился, широко раскрыв глаза и
капая слюной на бороду.
     Вдруг Валентин резко остановился и покачнулся от послания, ударившего
его  со  страшной  силой.  Подсвечники  со  звоном  покатились  по   полу.
Последовал второй удар, третий. Валентин держался изо  всех  сил.  Игра  с
Барджазедом кончилась, началась какая-то новая схватка,  которой  Валентин
не понимал. Он рванулся вперед, намереваясь  схватить  противника,  прежде
чем сила ударит его снова.
     Барджазед отступал, подняв дрожащие руки к лицу. От  него  ли  прошло
это нападение, или в комнате  прятался  его  союзник?  Валентин  отпрянул,
когда  эта  невидимая,  неуловимая  сила  снова  ударит  его  в  мозг.  Он
отшатнулся, прижал ладони  к  вискам  и  попытался  собраться  с  мыслями.
Схватив Барджазеда, он удержался сам, повалит его и позовет на помощь.
     Он рванулся вперед и схватил за руку лже-Короналя.  Доминик  взвыл  и
вырвался. Валентин стал прижимать его к стене, но Доминик с  диким  воплем
страха и отчаяния метнулся мимо него и побежал, ковыляя, через комнату. Он
нырнул в один из занавешенных альковов и закричал:
     - Помоги мне! Отец, помоги мне!
     Валентин подбежал и отдернул занавес.
     И  отступил,  ошеломленный.  В  алькове  притаился  старик   могучего
сложения, черноглазый, смуглый, с блестящим обручем  на  лбу.  В  руке  он
держал какой-то прибор  из  кости  и  золота  с  ремешками,  застежками  и
рычажками. Это был Симонан Барджазед, Король Снов, устраивающий старожилов
Суврейла, вдруг очутившийся здесь,  в  судейском  зале  Короналя.  Это  он
посылал леденящие мозг послания, чуть не сбившие с ног  Валентина.  Сейчас
он силился послать еще одно, но его отвлекал сын, истерически  цеплявшийся
за него и умоляющий о помощи.
     Валентин понял, что ему одному тут не справиться, и громко закричал:
     - Слит! Карабелла! Залзан Кавол!
     Доминик Барджазед всхлипывал и стонал.  Король  Снов  пнул  его,  как
надоедливую собачонку. Валентин  осторожно  пробрался  в  альков,  надеясь
выхватить у старого Симонана Барджазеда эту ужасную сонную машину, пока он
не нанес с ее помощью большого ущерба.
     Как только  Валентин  потянулся  к  ней  произошло  нечто  еще  более
ошеломляющее контуры тела и лица Симонана Барджазеда  заколыхались,  стали
расплываться...
     Изменяться...
     Превращаться во что-то чудовищно-странное, угловатое,  тонкое;  глаза
скосились внутрь, нос стал просто бугорком, губы почти исчезли...
     Метаморф.
     Не Король Снов, а поддельный, маскарадный король,  Изменяющий  Форму,
пьюривар, метаморф...
     Доминик Барджазед в ужасе завизжал, отскочил  от  странной  фигуры  и
бросился на пол у стены, дрожа и причитая. Метаморф поглядел на  Валентина
с нескрываемой ненавистью и со  страшной  силой  запустил  в  него  сонным
аппаратом. Валентин отстранился, но не достаточно ловко:  машина  вскользь
ударила его в грудь,  и  в  этот  момент  метаморф  проскочил  мимо  него,
стремительно  пронесся  через  зал  к  открытому  окну,  перемахнул  через
подоконник и исчез в ночи.



                                    16

     Бледный, потрясенный Валентин повернулся  и  увидел,  что  зал  полон
народу: Слит, Карабелла, Делиамбер, Тонигорн и множество других,  поспешно
вбегающих  из  узкого  коридора.  Он  указал   на   Доминика   Барджазеда,
скорчившегося в жалком состоянии шока и коллапса.
     - Тонигорн, поручаю тебе заняться им. Отведи его в безопасное место и
посмотри, чтобы ему не повредили.
     - Пинетор Корт, Милорд, самое безопасное место. И дюжина  вооруженных
людей будет все время охранять его.
     Валентин кивнул.
     - Хорошо. Не оставляй его одного. И вызови к нему врача - он  перенес
чудовищный испуг, и это, я думаю, повредило ему. - Он поглядел на Слита. -
Дружище, не принесешь ли фляжку  вина?  Я  и  сам  пережил  тут  несколько
странных моментов.
     Слит протянул ему фляжку. Рука Валентина так дрожала, что он чуть  не
пролил вино, поднося фляжку ко рту.
     Несколько успокоившись, он подошел к окну,  через  которое  выпрыгнул
метаморф. Где-то далеко внизу, футах в ста, если не больше, горели фонари.
Несколько фигур  во  дворе  окружили  нечто,  прикрытое  плащом.  Валентин
отвернулся.
     - Метаморф, - растерянно сказал он. - Не сон ли  это?  Я  видел,  как
здесь стоял Король Снов, и вдруг он превратился в метаморфа и выпрыгнул  в
окно...
     Карабелла тронула его за руку.
     - Милорд, не хочешь ли отдохнуть? Замок взят.
     - Метаморф, - снова удивленно повторил  Валентин.  -  Как  это  могло
быть?
     - Метаморфы были в зале погодных машин, - сказал Тонигорн.
     - Что? Кто это сказал?
     - Милорд, Илидат только что вернулся  из  подземелья  с  удивительным
рассказом. - Тонигорн махнул рукой, и из толпы вышел сам Илидат,  усталый,
в запачканном плаще и разорванном костюме.
     - Милорд!
     - Как погодные машины?
     - Они невредимы и снова дают теплый воздух, Милорд.
     Валентин облегченно вздохнул.
     - Хорошо сделано! И там были, ты говоришь, метаморфы?
     - Зал охранялся солдатами в униформе личной стражи Короналя, - сказал
Илидат. - Мы приказали им сдаться, но они не подчинились даже  мне.  Тогда
мы стали сражаться с ними и... уложили их всех, Милорд.
     - Другого выхода не было?
     - Не было, Милорд. И, умирая, они изменились...
     - Все?
     - Да. Все были метаморфами.
     Валентин  вздрогнул.  Странность  на  странности  в  этом   кошмарном
перевороте. Он чувствовал, как на него наваливается  безмерная  усталость.
Машины  крутятся  снова;  Замок  принадлежит  ему;  фальшивый  Корональ  -
пленник; мир спасен, порядок восстановлен,  угроза  тирании  устранена.  И
все-таки... все-таки есть еще новая тайна, а он так страшно устал.
     - Милорд, - сказала Карабелла, - пойдем со мной.
     - Да, глухо сказал он, - да, мне надо немного отдохнуть. -  Он  слабо
улыбнулся. - Отведи меня, милая, на кушетку  в  комнату  для  одевания,  я
часок посплю. Ты не помнишь, когда я спал последний раз?
     Карабелла взяла его под руку.
     - Кажется, несколько дней назад.
     - Недели.  Месяцы  назад.  Но все равно  не давай  мне  спать  больше
часа...
     - Хорошо, Милорд.
     Он упал на кушетку, Карабелла укрыла его покрывалом, погасила свет, и
Валентин  позволил