зловеще сосредоточены. Никто ни разу не уронил кинжала, никто не схватился
за его острие, и Валентин даже не мог сосчитать, сколько кинжалов носилось
взад и вперед: все они, казались, постоянно  бросались  и  хватались,  все
руки были заняты, и все больше оружия летало в воздухе. Жонглеры,  подумал
он, тренируются, готовясь к выступлению на фестивале.
     Скандары, четверорукие и тяжеловесные, проявляли чудеса  координации,
но мужчина и женщина не уступали  им  и  жонглировали  столь  же  искусно.
Валентин стоял на безопасном расстоянии, зачарованно  следя  за  летающими
кинжалами.
     Затем один скандар хрюкнул:
     - Хоп!
     И рисунок сменился: шесть чужаков начали бросать кинжалы только  друг
другу, удваивая и вновь удваивая интенсивность, с которой они действовали,
а двое людей отошли в сторону. Девушка ухмыльнулась Валентину:
     - Эй, давай с нами!
     - Что?
     - Играть с нами! - глаза ее лукаво блеснули.
     - Опасная, я бы сказал, игра.
     - Все хорошие игры опасны. Лови! - и она без  предупреждения  бросила
ему кинжал. - Как тебя звать, парень?
     - Валентин, - выдохнул он и  отчаянно  схватил  кинжал  за  рукоятку,
когда тот пролетел мимо его уха.
     - Хорошо схватил, сказал беловолосый. - А ну-ка этот!
     Он тоже метнул кинжал. Валентин засмеялся,  схватил  его  чуть  менее
неуклюже и встал, держа по кинжалу  в  каждой  руке.  Скандары,  полностью
игнорируя эту сцену, методично продолжали посылать каскады кинжалов в  обе
стороны.
     - Верни бросок, - сказала девушка.
     Валентин нахмурился и бросил излишне осторожно,  глупо  боясь  задеть
ее. Кинжал описал слабую дугу и упал к ногам девушки.
     - Ты мог бы бросить лучше, - насмешливо сказала она.
     - Прости.
     Он бросил другой кинжал с большей силой. Она  спокойно  поймала  его,
выхватила еще один у беловолосого и бросила их один за  другим  Валентину.
думать не было времени: цап, цап - и он схватил оба. Пот выступил  у  него
на лбу, но он вошел в ритм.
     - Давай, приказала она.
     Он бросил ей один, второй, поймал от беловолосого третий и послал его
в воздух, но к нему уже летели один и другой. Хорошо бы это  были  игровые
тупые кинжалы, но он знал, что это не так, и стоял, волнуясь. Это  занятие
вызывало у человека автоматизм,  заставило  тело  сосредоточиться  и,  все
время глядя на подлетающий кинжал, уметь согласованно  отправлять  другой.
Валентин двигался равномерно, ловил, бросал, ловил, бросал,  и  все  время
один кинжал летел к  нему,  а  другой  отправлялся.  Валентин  понял,  что
настоящий жонглер должен пользоваться обеими руками одновременно, но он не
был жонглером, так что ухитрялся только скоординировать хватку и бросок. И
делал это хорошо. Он подумал, скоро ли произойдет неизбежный промах  и  он
будет ранен. А жонглеры смеялись и ускоряли темп. Он тоже смеялся вместе с
ними и бросал и ловил еще добрых три минуты, пока не почувствовал, что его
рефлексы слабеют от напряжения. Пора остановиться. Он хватал  и  намеренно
ронял каждый из кинжалов, пока все три не легли у  его  ног,  а  затем  он
наклонился над ними, хлопая себя по бедрам и тяжело дыша.
     Оба  жонглера-человека   зааплодировали.   Скандары   не   прекращали
чудовищное кружение кинжалов. Но вот один из них снова крикнул:  "Хоп",  и
секстет чужаков двинулся прочь, не сказав ни слова в направлении  спальных
помещений.
     Молодая женщина подошла к Валентину.
     - Я - Карабелла, - представилась она.
     Она  была  ростом  с  Шанамира  и  совсем  молода.  В  ее   маленьком
мускулистом теле была  неукротимая  жизненная  сила.  На  ней  был  плотно
облегающий  светло-зеленый  камзол  и  брюки,  а  на  шее  тройная   нитка
полированных раковин. Глаза ее были такие же темные,  как  и  волосы.  Она
улыбалась тепло и приветливо.
     - Ты раньше жонглировал, друг? - спросила она.
     - Никогда, - ответил Валентин и вытер лоб. - Хитрый спорт. Удивляюсь,
как я не порезался.
     - Никогда? - воскликнул беловолосый - Никогда не жонглировал?  Только
природная ловкость, и больше ничего?
     - Полагаю, что именно так, - сказал Валентин, пожав плечами.
     - Можно ли в это поверить? - спросил беловолосый.
     - Думаю, что можно, - сказала Карабелла. - Он хорош, Слит, но он не в
форме. Ты же видел, как его руки двигаются то туда, то сюда за  кинжалами,
чуточку нервно, чуточку жадно, а не ждут, пока рукоятка окажется в  нужном
месте. А его броски? Поспешные, дикие. Ни один из тренированных не мог  бы
так легко имитировать неуклюжесть,  да  и  зачем  бы?  У  этого  Валентина
хороший глаз, Слит, но он сказал правду. Он никогда не бросал.
     - Глаз у него более чем хороший, - пробурчал Слит, - а его проворству
можно позавидовать. У него дар.
     - Откуда ты? - спросила Карабелла.
     - С востока, - уклончиво ответил Валентин.
     - Я так и подумала. Ты говоришь как-то странно. Ты из Пилатиса?  Или,
быть может, из Кинтора?
     - Из тех краев.
     Отсутствие  уточнений  не  ускользнуло  от  Карабеллы  и  Слита.  Они
переглянулись Валентин  задался  вопросом,  не  отец  ли  это  с  дочерью.
Пожалуй, нет. Слит вовсе не так стар, как это казалось с первого  взгляда.
Средних лет, вряд ли старше. Белизна кожи и волос преувеличивала  возраст.
Он был крепким подтянутым,  с  тонкими  губами  и  короткой  остроконечной
бородкой. От уха до подбородка шел рубец, теперь уже бледный.
     - А мы с юга, - сказала Карабелла.  -  Я  из  Тил-омона,  а  Слит  из
Нарабала.
     - Приехали выступать на фестивале Короналя?
     - Именно. Только что наняты труппой Залзана Кавола,  скандара,  чтобы
помочь им выполнить недавний указ Короналя насчет найма людей. А  ты?  Что
привело тебя в Пидруд?
     - Фестиваль, - ответил Валентин.
     - Найти работу?
     - Просто посмотреть на игры и парад.
     Слит понимающе засмеялся.
     - Не стесняйся перед нами, друг. Нет никакого бесчестья в том,  чтобы
продавать животных на рынке.  Мы  видели,  как  ты  приехал  с  ними  и  с
мальчиком прошлой ночью.
     - Нет, я только вчера встретился с молодым погонщиком, когда подходил
к городу. Это его животные. Я просто пришел с ним в гостиницу, потому  что
я здесь чужой. И у меня нет никакого товара.
     В дверях показался один  из  скандаров,  гигантского  роста,  раза  в
полтора выше Валентина, страшно неуклюжий, с тяжелой жестокой  челюстью  и
узкими желтыми глазами. Его четыре руки  свисали  до  самых  колен,  кисти
походили на громадные корзины.
     - Идите в дом! - резко крикнул он.
     Слит  поклонился  и  поспешил  туда.  Карабелла  помедлила,  улыбаясь
Валентину.
     - Ты очень необычный, сказала она - Ты  не  врешь,  но  и  правды  не
говоришь. Я думаю, ты и сам мало чего знаешь о собственной душе. Но ты мне
нравишься. От тебя исходит свет, ты знаешь это, Валентин? Свет невинности,
простоты, тепла и еще чего-то - не пойму.  -  Она  почти  робко  коснулась
двумя пальцами его руки. - Да, ты мне  нравишься.  Может  быть,  мы  опять
будем жонглировать. - И она побежала вслед за Слитом.



                                    5

     Он был один, Шанамира не было и следа. Он очень хотел провести день с
жонглерами, с Карабеллой, но надеяться на это не приходилось. И  было  еще
утро. У него не было никакого плана, и  это  смущало  его,  но  чрезмерно.
Перед ним лежал для осмотра весь Пидруд.
     Он пошел по извилистым улицам, полным зелени. Пышные лианы и  деревья
с  толстыми  поникшими  ветвями  росли  повсюду,  радуясь  влажному  теплу
соленого воздуха. Издалека  доносились  звуки  музыки,  если  скрипучую  и
бухающую мелодию можно было считать репетицией к  большому  параду.  Речка
пенящейся  воды  бежала  по  сточной  канаве,  и  дикая  живность  Пидруда
развилась в ней - линтоны, чесоточные собаки и маленькие шипоносные дроли.
Работа, работа,  работа,  битком  набитый  город,  где  все  и  вся,  даже
бездомные животные имели какие-то важные дела торопились их  сделать.  Все
кроме  Валентина,  который   шел   бесцельно   не   выбирая   дороги.   Он
останавливался, чтобы заглянуть в какую-нибудь темную лавочку с гирляндами
кусков и образчиков ткани, то в какой-то заплесневелый склад пряностей, то
в ухоженный элегантный сад с цветами всевозможных оттенков, зажатый  между
двумя высокими узкими зданиями. Прохожие глядели на него как на чудо,  что
он мог позволить себе роскошь прогулки.
     На одной улице он  остановился  посмотреть  на  детей,  разыгрывающих
что-то вроде пантомимы: мальчик с повязкой из полоски золотого цвета ткани
на лбу стоял в центре и делал  угрожающие  жесты,  а  остальные  танцевали
вокруг него, делали вид, что боятся, и пели:
     Старый Король Снов
     Сидит на троне.
     Он никогда не спит,
     Он никогда не бывает один.
     Старый Король Снов
     Приходит ночью.
     Если ты плохо себя вел,
     Он приносит тебе страх.
     У старого Короля Снов
     Каменное сердце.
     Он никогда не спит,
     Он никогда не бывает один.
     Когда дети заметили, что Валентин за ними наблюдает, они  повернулись
к нему, стали  делать  гротескные  жесты,  гримасничать,  поднимать  руки,
указывать на него. Он засмеялся и пошел дальше.
     В середине утра он оказался в порту. Длинные пирсы тянулись глубоко в
гавань и все казались местом лихорадочной активности. Докеры  четырех  или
пяти рас разгружали  корабли,  пришедшие  из  двадцати  портов  всех  трех
континентов;  нанимали  временных  рабочих,  чтобы  перетаскивать  тюки  с
товарами на пристань, а оттуда на склады, и все  равно  здесь  было  много
крика и яростной маневренности, когда проносились огромные тюки.  Валентин
следил за всем этим с пристани, когда вдруг почувствовал резкий удар между
лопаток.  Обернувшись  он  увидел  толстомордого   холерического   хьорта,
размахивающего руками и показывающего на пирс.
     - Давай туда, - сказал он. - Нам нужно еще  шестерых  для  работы  на
Суврейльском корабле!
     - Но я не...
     - Быстро! Пошевеливайся!
     Ладно, Валентин не  был  расположен  спорить.  Он  пошел  на  пирс  и
присоединился к группе грузчиков, которые ревели и  рычали,  спуская  вниз
груз скота.  Валентин  тоже  ревел  и  рычал  с  ними  до  тех  пор,  пока
длинномордые годовалые блавы не оказались  на  пути  к  скотным  дворам  и
бойням. Затем он быстро ускользнул и пошел  по  набережной  до  пустынного
пирса.
     Там  он  постоял  несколько  минут,  глядя  через  гавань  на   море,
бронзово-зеленое  море,  и  прищуривался,  словно  пытался  разглядеть  за
горизонтом Алханрол  и  его  Горный  Замок,  поднявшийся  к  небесам.  Но,
разумеется, Алханрол не был виден отсюда, за десятки  тысяч  миль  океана,
такого широкого, что между берегами двух  континентов  могла  бы  запросто
разместиться какая-нибудь планета. Валентин взглянул под ноги и  задумался
что лежит на той  стороне  планеты,  если  считать  по  прямой.  Наверное,
западная половина Алханрола, подумал он. География была для него  туманной
и запутанной. Ему казалось, что он забыл очень многое из того, что учил  в
школе, и старался вспомнить кое-что. Возможно, он теперь находится как раз
напротив - по  диаметру  через  планету  -  убежища  Понтификса,  ужасного
Лабиринта старого и скрытого великого монарха. А может быть, и это  вполне
вероятно, прямо под ногами Валентина лежит Остров Сна, где живут  ласковая
Леди, ее жрецы и жрицы вечно поют, посылая  благословенные  послания  всем
спящим мира. Валентин с трудом мог поверить, что такие  места  существуют,
что в мире есть такие персонажи и такие Силы, как Понтификс, Леди Острова,
Король Снов и даже Корональ, хотя он, Валентин, лишь несколько часов назад
видел  Короналя  своими  глазами.  Эти  властелины  казались  нереальными.
Реальностью были доки Пидруда,  гостиница,  где  Валентин  спал,  жаренная
рыба, жонглеры, мальчик Шанамир и  его  животные.  А  все  остальное  было
фантазией, миражем.
     Стало жарко, влажность увеличилась, хотя с моря дул приятный ветерок.
Валентин опять проголодался. На краю набережной он купил за  пару  медяков
полоски голубой рыбы, маринованной в горячем пряном соусе  и  поданной  на
лучинках. Он запил ее чашей пальмового вина поразительного золотого  цвета
и на вкус  более  обжигающего,  чем  соус.  Затем  он  решил  вернуться  в
гостиницу, но сообразил, что не знает ни  названия  гостиницы,  ни  улицы,
знает лишь, что она недалеко от портового квартала. Не велика потеря, если
он и не найдет гостиницы: все его имущество было при нем. Но он никого  не
знал в Пидруде, кроме Шанамира и жонглеров, и ему не  хотелось  так  скоро
расставаться с ними.
     Он пошел обратно и быстро запутался в лабиринте одинаковых  улочек  и
переулков. Он три раза находил гостиницы, но все они оказывались  не  той,
когда он подходил ближе. Время шло,  было  уже  наверное,  часа  два  дня.
Валентин понял, что так и не найдет гостиницу, и ему стало грустно,  когда
он подумал о Карабелле, о прикосновении ее пальцев к его руке, о  быстроте
ее рук, когда она бросала ножи, о блеске ее темных глаз. Но  что  пропало,
то пропало, и что пользы  оплакивать  потерянное.  Придется  искать  новую
гостиницу и новых друзей, пока не стемнело.
     Он повернул за угол и оказался на рынке.
     Это было обширное пространство,  почти  столь  же  громадное,  как  и
Золотая Площадь, только здесь  не  было  дворцов  с  башнями  и  отелей  с
золотыми фасадами, а  лишь  бесконечные  ряды  крытых  черепицей  навесов,
открытых скотных дворов и лавчонок. Здесь были все ароматы и все  зловония
мира  и  выставлена  для  продажи  половина  мировой  продукции.  Валентин
очарованно окунулся в это. Под навесами на громадных  крюках  висели  туши
мяса. Другие навесы занимали мешки  с  пряностями.  В  одном  загоне  были
поразительные птицы-прядильщицы, поднимающиеся  выше  скандаров  на  своих
несуразно ярких ногах; они клевали и лягали  друг  друга.  В  другом  были
цистерны с блестящими змеями, свивающимися  и  изгибающимися,  как  потоки
злобного пламени. Вот место для общественных  писцов,  которые  писали  за
неграмотных, а тут - менялы, быстро обменивающие деньги  дюжины  миров,  а
здесь ряд совершенно одинаковых ларьков с сосисками, в каждом -  вроде  бы
одинаковые лимены крутили вертела над дымящимися углями.
     Тут и предсказатели судьбы, и колдуны, и жонглеры, только не те, кого
знал  Валентин,  и  сидящие  на  корточках  рассказчики,  повествующие  за
несколько медяков о сложных и малопонятных  приключениях  Лорда  Стиамота,
знаменитого Короналя, жившего восемь тысяч лет назад, деяния которого  уже
стали мифом. Валентин послушал минут пять, но не уловил  смысла  рассказа,
который приводил в такое восхищение пятнадцать или двадцать  бездельников.
Он прошел дальше, мимо балаганчика, где золотоглазый  вруон  наигрывал  на
серебряной флейте несложную мелодию, чтобы очаровать какое-то  трехголовое
существо в плетеной корзинке, мимо  ухмыляющегося  мальчишки  лет  десяти,
зазывающего его играть в раковины и бусы, мимо ряда разносчиков, продающих
флаги с изображением горящей звезды Короналя,  мимо  факира,  подвешенного
над чаном с каким-то мерзким горящим маслом, мимо ряда толкователей снов и
перехода забитого  продавцами  лекарств,  мимо  моста  переводчиков,  мимо
продавцов драгоценностей и,  наконец,  повернув  за  угол,  где  торговали
всевозможной одеждой, дошел до скотного двора,  где  продавались  верховые
животные.
     Сильные пурпурные животные стояли  бок  о  бок  с  сотнями,  если  не
тысячами, стояли спокойно и равнодушно смотрели на  все,  что  происходило
перед их мордами. Здесь что-то вроде  аукциона,  но  Валентин  нашел,  что
разобраться в нем так же  трудно,  как  и  в  легенде  о  Лорде  Стиамоте.
Продавцы и покупатели стояли двумя длинными рядами лицом друг  к  другу  и
делали рубящие  жесты  по  запястьям,  гримасничали,  постукивали  сжатыми
кулаками и делали внезапный рывок локтем назад. Не произносилось ни одного
слова, однако общение было явно на высоте потому что писцы, стоящие позади
рядов,  все  время  записывали  акты  продажи  и   запись   подтверждалась
отпечатками пальца,  окунутого  в  зеленые  чернила,  а  торопливые  писцы
привязывали то к одному, то к другому животному бирку со штампом Лабиринта
Понтификса к бедрам. Идя вдоль  линии  аукциона,  Валентин  наконец  нашел
Шанамира, который с полной яростью стучал кулаками, дергал локтями и рубил
покупателя по запястью. Через минуту все было кончено, и мальчик  выскочил
из ряда с радостными воплями. Он схватил Валентина за руку  и  в  восторге
завертелся вокруг него.
     - Все продал! Все продал!  И  за  высшую  цену!  -  Он  держал  пачку
расписок, которые дал ему писец. - Пойдем со мной в казначейство, а  потом
нам останется только играть. Ты поздно встал?
     - Наверное, поздно. Гостиница была почти пуста.
     - Я пожалел тебя будить. Ты храпел, как блав. Что ты делал?
     - Главным образом, осматривал порт. Я пытался вернуться в гостиницу и
случайно наткнулся на рыночную площадь. Мне повезло, что я набрел на тебя.
     - Еще десять минут - и ты потерял бы меня навеки, - сказал Шанамир. -
Вот сюда. - Он сжал запястье Валентина и потянул  его  в  длинную  светлую
аркаду, где писцы за решеткой меняли расписки  на  деньги.  -  Давай  твои
полсотни, - шепнул он. - Я здесь ее тебе разменяю.
     Валентин отдал толстую блестящую монету и  отошел  в  сторону,  в  то
время как мальчик встал в очередь. Через несколько минут Шанамир вернулся.
     - Это твои, - сказал он, высыпая в раскрытый кошелек Валентина  целый
денежный ливень - несколько монет по пять реалов и множество крон. - А это
мои, - добавил он, лукаво улыбаясь  и  показывая  три  большие  монеты  по
пятьдесят реалов, вроде той, которую он только что разменял для Валентина.
Он положил их в пояс под камзолом. - Выгодное  путешествие  оказалось!  Во
время фестиваля все быстро тратят свои деньги.  А  теперь  пошли  назад  в
гостиницу и отпразднуем это фляжкой пальмового вина, а? За мой счет!
     Гостиница, как оказалось, была всего в пятнадцати минутах  ходьбы  от
рынка. Как только они вышли на ту  улицу,  Валентин  сразу  узнал  ее.  Он
подозревал что в своих бесплодных поисках прошел мимо нее. Он  подозревал,
что вообще, теперь это неважно: он здесь, и вместе  с  Шанамиром.  Мальчик
свободно вздохнул,  избавившись  от  своих  животных,  и  радовался  цене,
полученной за них. Он болтал насчет того,  что  будет  делать  в  Пидруде,
прежде чем вернется домой: танцы, игры, выпивка, представления.
     Когда они сидели в таверне гостиницы  за  вином  Шанамира,  появились
Слит и Карабелла.
     - Можно подсесть к вам? - спросил Слит.
     Валентин сказал Шанамиру:
     - Это жонглеры из  труппы  скандаров,  которая  будет  участвовать  в
параде. Я познакомился с ними утром.
     Он представил их друг другу. Жонглеры сели, и  Шанамир  предложил  им
вина.
     - Ты был на рынке? - спросил Слит.
     - Был и все сделал. И за хорошую цену.
     - А теперь что? - спросила Карабелла.
     - Побуду несколько дней на фестивале, - ответил мальчик, -  а  потом,
наверное, домой, в Фалкинкип. - Он чуточку приуныл, подумав об этом.
     - А ты? - Карабелла глянула на Валентина. - Какие у тебя планы?
     - Посмотреть фестиваль.
     - А потом?
     - Там видно будет.
     Вино прикончили. Слит резко махнул рукой, и появилась вторая  фляжка.
Ее щедро разлили по кругу. Валентин  чувствовал  покалывание  в  языке  от
жгучей жидкости и легкое головокружение
     - А ты не хотел бы стать жонглером и войти в нашу труппу? -  спросила
Карабелла.
     Валентин даже испугался:
     - Я не умею!
     -  У  тебя  природные  способности,  -  сказал  Слит,  -  только  нет
тренировки. Это мы с Карабеллой тебе устроим. Ты  быстро  научишься,  могу
поклясться.
     - И я буду  путешествовать  вместе  с  вами,  вести  жизнь  бродячего
артиста и ходить из города в город?
     - Т