Снов навсегда. Больше не оставалось  сил  скрываться  в
каком-нибудь новом временном убежище под чужим  именем.  И  когда  дневной
свет смыл с души ужасы чудовищного  леса,  Халигейн  на  трясущихся  ногах
добрел до Храма  леди  Острова  Сна  на  Алайсорских  Высотах  и  попросил
разрешения совершить паломничество на Остров. Назвался он настоящим именем
- Сигмар Халигейн. Что ему было скрывать!
   Его  приняли,  как  и  любого  другого,  и  на  корабле  паломников  он
отправился  в  Нуминор  на  северо-восточной  стороне  острова.  Во  время
морского плавания послания иногда беспокоили его. Одни просто  раздражали,
другие потрясали ужасами,  но  когда  он  просыпался,  мокрый  от  пота  и
дрожащий, остальные паломники дружески утешали его, и вообще теперь, когда
он посвятил свою жизнь Леди, даже самые худшие сны действовали на него  не
так сильно, как  раньше,  он  знал  теперь,  что  основная  боль  посланий
происходит от тех разрывов и расколов,  которые  они  ежедневно  вносят  в
чью-то жизнь, подавляя сознание необычностью. Но теперь  у  него  не  было
никакой личной жизни, так почему же он с дрожью открывал глаза  по  утрам!
Теперь он не занимался торговлей, не выкапывал сорняки, не ловил птиц,  не
разделывал рыбу. Он  был  никем  и  ничем,  и  не  пытался  защититься  от
вторжения в свою душу. Иной раз после этих будоражащих  посланий  странное
умиротворение снисходило на него.
   В Нуминоре его приняли на Террасу Аттестации  внешнего  обода  острова,
где, как он знал, ему предстоит провести оставшуюся жизнь. Леди  призывала
к себе паломников  постепенно,  согласовывая  их  продвижение  с  незримым
внутренним подъемом, и он,  чья  душа  запятнана  убийством,  мог  навечно
остаться в роли прислужника на  краю  святой  сферы.  Все  правильно,  все
хорошо. Он хотел только одного - избавиться от  посланий  Короля  Снов,  и
надеялся, что под покровительством Леди это удастся ему рано или поздно, и
он забудет о Сувраеле.
   В мягкой мантии паломника он трудился на Террасе Аттестации шесть  лет,
работая садовником. Халигейн ссутулился, волосы его поседели, он  научился
отличать семена трав от  семян  цветов.  Послания  Короля  Снов  приходили
сначала каждый месяц, потом все  реже  и  реже,  и  хотя  они  никогда  не
оставляли его совсем, он обнаружил, что они становятся все менее  и  менее
значительными, как приступы боли от какой-нибудь давней  раны.  Иногда  он
вспоминал семью. Там, несомненно,  считали  его  умершим.  Думал  он  и  о
Клейме, вспоминая одну и ту же картину - Клейм, повисший в воздухе, прежде
чем рухнуть в реку, откуда не возвращаются. Неужели это произошло на самом
деле и он действительно убил  его?  Это  казалось  невероятным,  ведь  это
случилось так давно! Но он  отчетливо  помнил  мгновение  все  затмевающей
ярости после отказа невысокого человечка... Да, да, все  это  было,  думал
Халигейн, и мы оба - я и Клейм - лишились жизни в  тот  миг  ослепления  и
гнева.
   Халигейн много размышлял, истово работал, навещал толкователей  снов  -
здесь это было обязательно, но они не разъясняли и не переводили его сны -
и получал святые заветы.
   Весной седьмого года он шагнул на следующую ступень  -  Террасу  Начал,
жил там месяц за месяцем, в то время, как  другие  паломники  шли  мимо  к
Террасе Зеркал. Он мало с кем разговаривал, ни с кем не дружил  и  получал
послания Короля Снов через огромные промежутки времени.
   На третий год пребывания на Террасе Начал он заметил  человека  средних
лет, пристально глядевшего на него в трапезной. Две недели новичок  держал
Халигейна под неусыпным надзором, пока наконец любопытство  последнего  не
выросло до  небес,  и  проведя  небольшое  расследование,  он  узнал,  что
незнакомца зовут Ковирам Клейм.
   Разумеется, Халигейн подошел к нему в свободное время и сказал:
   - Не согласитесь ли вы ответить на один вопрос?
   - Если смогу.
   - Вы уроженец города Кимканайла?
   - Да, - кивнул Клейм. - А вы... вы из Сти!
   - Да, - подтвердил Халигейн.
   Какое-то время оба молчали. Потом Халигейн сказал:
   - Значит, вы преследовали меня все эти годы?
   - Вовсе нет.
   - И то, что мы оба здесь, только совпадение?
   - По-моему, совпадение, -  согласился  Ковирам  Клейм,  -  поскольку  я
совершенно не собирался приезжать туда, где живете вы.
   - Вы знаете, кто я и что сделал?
   - Да.
   - А что вы хотите от меня!
   - Хочу? - Глаза Клейма, маленькие, черные и блестящие, как у его  давно
умершего отца, заглянули в глаза Халигейна. - Что я хочу? - повторил он. -
Расскажите мне, что произошло в Вугеле?
   - Пройдемся, - предложил Халигейн.
   Они вышли за плотную сине-зеленую живую изгородь в сад алабандисов,  за
которыми Халигейн присматривал на Террасе Начал, прореживая бутоны, отчего
цветы становились еще  больше  и  красивее.  В  этом  ароматном  окружении
Халигейн спокойно описал случившееся: ссору, встречу, окно, реку - все это
казалось ему теперь почти нереальным.
   Во время рассказа  лицо  Ковирама  Клейма  оставалось  бесстрастным,  и
напрасно  Халигейн  напряженно  вглядывался  в  него,  стараясь   прочесть
сокровенные мысли.
   Описав убийство, Халигейн ждал вопросов, но Клейм  молчал.  Наконец  он
сказал:
   - А что случилось с вами потом! Почему вы исчезли!
   - Король Снов истерзал мне душу дьявольскими посланиями и вверг в такие
муки, что мне пришлось бежать и укрываться в Норморке, но он нашел меня  и
там, и я бежал снова, перебираясь с места на место, пока, наконец, не стал
паломником на Острове Сна.
   - А Король Снов все еще преследует вас?
   - Время от времени я получаю послания, - ответил  Халигейн,  -  но  они
бесполезны. Я страдаю и раскаиваюсь  и  без  его  посланий.  Однако  я  не
чувствую вины за преступление. Оно произошло в минуту  безумия,  я  тысячу
раз жалел о нем и желал, чтобы ничего подобного не было, но все  равно,  я
не могу возложить ответственность только на себя за смерть вашего  отца  -
он сам довел меня до неистовства. Я лишь  толкнул  его,  и  он  упал.  Все
произошло случайно, необдуманно.
   - Но вы почувствовали, что делаете?
   - Да. А потом были годы мучительных посланий -  что  хорошего  они  мне
принесли? Если бы я сумел удержаться от убийства из страха  перед  Королем
снов, то система наказаний была бы оправдана, но я же думал о Короле Снов,
и потому вижу, что кодекс, по которому я наказан, не нужен. Так и  с  моим
паломничеством: я приехал сюда не  столько  во  искупление  вины,  сколько
чтобы укрыться от Короля Снов и его посланий, и, по-моему,  достиг  этого.
Но, к сожалению, ни искупление, ни страдания  не  вернут  к  жизни  вашего
отца, так что все бесцельно. Убейте меня, и дело с концом.
   - Убить вас? - удивился Клейм.
   - Разве вы не хотите отомстить?
   - Я был мальчишкой, когда исчез отец. Сейчас я уже немолод,  а  вы  еще
старше. Вообще, все это - давняя история. Я хотел только узнать  правду  о
его гибели, и теперь я ее знаю. Если бы ваша смерть  вернула  жизнь  моему
отцу, я, возможно, и убил бы вас, но как вы сами говорите, это не  изменит
ничего. У меня нет к вам  никакой  ненависти,  и  мне  совсем  не  хочется
испытать на себе руку короля Снов. Для  меня,  по  крайней  мере,  система
наказания служит превосходно.
   - Бы не хотите убить меня? - удивился Халигейн.
   - Нет.
   - Но почему? Это только освободило бы  меня  от  жизни,  ставшей  одним
долгим наказанием.
   Клейм тоже удивился.
   - Вот как? Выходит, и я наказываю вас?
   - Да, вы приговариваете меня к жизни.
   - Но срок вашего наказания давно миновал. На вас теперь  милость  Леди.
Через смерть моего отца вы нашли путь к ней!
   Халигейн не мог понять, то ли Клейм смеется над  ним,  то  ли  искренне
верит в свои слова.
   - Вы видите ее милость? - переспросил он.
   - Да.
   Халигейн покачал головой.
   - И Остров, и все окружающее остались для меня ничем.  Я  приехал  сюда
только для того, чтобы избежать мести Короля  Снов,  и  нашел  место,  где
можно укрыться от него, но не больше.
   Клейм смотрел на него внимательно и безмятежно.
   - Вы  обманываете  себя,  -  сказал  он  и  отошел,  оставив  Халигейна
ошеломленным и сбитым с толку.
   Возможно ли такое? Неужели он очищен от преступления и не понял  этого?
Он решил, что сегодня ночью придет послание от  Короля  Снов,  обязательно
придет, потому что последнее было год назад, и он подойдет  тогда  к  краю
Террасы и бросится в море. И послание пришло -  послание  Леди,  теплое  и
святое послание, призывающее его на Террасу Зеркал. Халигейн не поверил  в
него, но утром толкователь снов передал ему наказ  сразу  идти  к  сияющей
Террасе, и начался следующий этап его паломничества.



ТОЛКОВАТЕЛИ СНОВ

   Как  Хиссуне  часто  обнаруживал,  одно   его   приключение   требовало
немедленного разъяснения другим. Из мрачного, но познавательного  рассказа
об убийце! Халигейне он  почерпнул  много  о  действиях  Короля  Снов,  но
толкователи снов, эти посредники между мирами бодрствования и  сновидений,
оставались для него загадкой. Он никогда не советовался ни с одним, считая
свои сны скорее театральными постановками, нежели посланиями. Где-то  там,
в Цимроеле, живет или  жила  знаменитая  толковательница  снов  Тисана,  с
которой Хиссуне довелось  встретиться  во  время  второй  коронации  Лорда
Валентина. Толстая старуха из  Шалкинкипа,  очевидно,  сыгравшая  какую-то
роль в открытии Лордом Валентином своей подлинной сути. Хиссуне ничего  не
знал об этом, но как-то неохотно вспоминал проницательный взгляд сильной и
энергичной старухи. По какой-то причине она завладела вниманием мальчишки.
Он помнил, как стоял рядом с ней и казался себе карликом, надеясь, что  ей
не взбредет в голову обнять его, поскольку она вполне могла  бы  раздавить
его  о  свою  могучую  грудь.  Она  сказала  тогда:  "...и  тут  маленький
потерявшийся князек...". Что бы это значило? Толкователи  снов  могли  бы,
наверное, объяснить ему, но он не ходил к  толкователям  снов.  Ему  вдруг
захотелось узнать, не оставила ли Тисана  записи  в  Считчике  Душ.  Юноша
проверил  хранилище:  да,  одна  запись  есть.  Он  вытащил  ее  и  быстро
определил, что она относится к молодости Тисаны  -  лет  пятьдесят  назад,
когда она еще только училась своему ремеслу; других ее записей в хранилище
не было. Он надел шлем, и неистовый дух юной Тисаны ворвался в сознание.


   Утром за день до Испытания внезапно пошел дождь,  и  все  выскочили  из
главного здания полюбоваться им: и новиции, и заступники, и совершенные, и
наставники, и даже сама Высшая Толковательница Иньельда. Здесь, в  пустыне
равнины Велалисера, дождь был очень редким событием.  Тисана  выбежала  со
всеми  и  стояла,  глядя,  как  большие  чистые  капли  косо   падают   из
единственной тучи с черными краями, которая замерла высоко над  гигантским
шпилем  главного  здания,  словно  привязанная.  Капли  били  в  спекшуюся
песчаную почву с отчетливо слышимым стуком, и темные грязноватые пятна  от
них  расползлись,  образуя  бледно-красную  жижицу.  Новиции,  заступники,
совершенные и наставники - все сбросили плащи и резвились под ливнем.
   - Первый нормальный дождь за год, - произнес кто-то.
   - Знамение, - пробормотала Фрейлис, заступница, самая  близкая  подруга
Тисаны в главном здании. - У тебя будет легкое испытание.
   - Ты действительно в это веришь!
   - Не знаю, но лучше верить в добрый знак,  чем  в  дурной,  -  заметила
Фрейлис.
   - Этот полезный девиз стоит усыновить,  -  согласилась  Тисана,  и  обе
рассмеялись.
   Фрейлис дернула Тисану за руку:
   - Пойдем туда, потанцуем!
   Тисана покачала головой, не двинувшись с места из-под  навеса,  и  лишь
выглядывала наружу, так что все понукания  Фрейлис  оказались  бесполезны.
Тисана была женщиной рослой, ширококостной и  сильной;  изящная  и  легкая
Фрейлис подле нее напоминала птицу. Настроения плясать под дождем сейчас у
Тисаны не  было:  завтрашний  день  должен  стать  кульминацией  семи  лет
обучения, а она до сих  пор  понятия  не  имела,  как  происходит  и  чего
потребует от нее ритуал,  но  в  одном  была  уверена  -  если  ее  сочтут
недостойной, то с позором отошлют в далекий родной город. Страхи и мрачные
предчувствия свинцовой тяжестью лежали на душе, и плясать  в  такое  время
казалось ей невероятным легкомыслием.
   - Гляди! - воскликнула Фрейлис. - Высшая!
   Да,  даже  сама  почтенная,  высохшая,  седая  Иньельда,   пошатываясь,
выбралась под дождь и двигалась церемониальными  кругами,  раскинув  худые
руки и запрокинув вверх  лицо,  Тисана  улыбнулась.  Высшая  заметила  ее,
укрывшуюся на галерее, и  подозвала  к  себе,  как  подзывают  надувшегося
ребенка, не принимающего участия во всеобщей игре. Но Высшая  прошла  свое
испытание так давно, что, верно, забыла, каким  страшным  и  благоговейным
оно  кажется  новичкам,  несомненно,   она   не   могла   понять   мрачную
озабоченность Тисаны завтрашним испытанием. С извиняющимся жестом;  Тисана
повернулась и вошла внутрь. Из-за спины  несся  отрывистый  стук  тяжелых,
капель, а затем внезапно наступила тишина: дождь кончился.
   Наклонив голову под низкой аркой из синих каменных плит, Тисана вошла в
свою келью и на мгновение прислонилась к шершавой стене, расслабляясь.
   Келья была крохотной,  только-только  для  матраца,  умывального  таза,
шкатулки, рабочего ложа и миниатюрного шкафа, и Тисана, большая и плотная,
с могучим здоровым телом девушки с фермы, которой и была раньше,  занимала
почти все пространство. Но она привыкла к тесноте, и  теперь  находила  ее
даже удобной. Удобными были и порядки  главного  здания:  ежедневный  круг
занятий, физический  труд,  обучение  и  (с  тех  пор,  как  она  достигла
положения совершенной)  наставничество  над  новициями.  Когда  разразился
ливень, Тисана варила сонное зелье - обязательная  работа,  отнимавшая  по
часу каждое утро уже два года - и сейчас вернулась к своему занятию.
   Все сонное зелье, используемое на Маджипуре, производилось заступниками
и совершенными в главном здании Белалисера. Для такой  работы  требовались
пальцы понежнее и половчее, чем у Тисаны, но  она  давно  стала  настоящим
знатоком и легко справлялась с делом.
   Перед ней были разложены пузырьки с  травами,  крохотные  серые  листья
муорны, сочные  корни  вейджлы,  высушенные  ягоды  ситерил  и  прочие  из
двадцати девяти ингредиентов, способствующие созданию  транса,  в  котором
приходит понимание снов и посланий. Тисана принялась толочь и смешивать их
- все необходимо было проделать быстро и точно, иначе  химические  реакции
пойдут наперекосяк, - затем разожгла  огонь,  обожгла  немного  порошка  и
высыпала его в водку, которую размешивала и разбавляла до тех пор, пока не
получилось вино. Лишь тогда,  после  долгой,  напряженной  и  внимательной
работы, она немного расслабилась и даже повеселела.
   За работой она не сразу уловила тихое дыхание за спиной.
   - Фрейлис?
   - Не помешаю?
   - Конечно, нет. Я почти закончила. Они все еще танцуют?
   - Нет-нет, все опять по-прежнему. Солнце снова сияет во всю мочь.
   Тисана взболтала темное тягучее вино во фляжке.
   - В Фалкинкипе, где я выросла, погода тоже жаркая и сухая, однако мы не
впадаем в экстаз и не прыгаем от радости при виде дождя.
   - В Фалкинкипе, - откликнулась Фрейлис, - люди считают все  само  собой
разумеющимся. Даже  одиннадцатирукий  скандар  их  не  воодушевляет.  Если
Понтифекс заглянет в ваш город и пройдется по площади на руках,  и  то  не
соберется толпа.
   - Да! Ты там была?
   - Один раз девчонкой. Отец подумывал перебраться на  ранчо,  но  особой
склонности к фермерству у него не оказалось, и через год  мы  вернулись  в
Тил-Омон... Между прочим, он все вспоминал потом жителей Фалкинкипа, какие
они неторопливые, флегматичные и осмотрительные.
   - И я такая же? - озорно осведомилась Тисана.
   - Ты... ну... сверхустойчивая.
   - Тогда почему меня так волнует завтрашний день?
   Маленькая женщина опустилась на колени перед Тисаной и взяла ее руки  в
свои.
   - Ты вовсе не волнуешься, - заметила она мягко.
   - Ну нет, неизвестное всегда пугает.
   - Это всего лишь проверка.
   - Последняя проверка. А если я не  справлюсь?  Вдруг  у  меня  отыщется
какой-то ужасный изъян, из-за которого я не смогу  стать  толковательницей
снов?
   - И что ты тогда сделаешь? - поинтересовалась Фрейлис.
   - Потеряю семь лет и как дура, приползу в Фалкинкип, без  ремесла,  без
профессии, и проведу остаток жизни, вскапывая поля на какой-нибудь ферме.
   - Если только Испытание покажет, что ты не годишься в толкователи снов,
- заметила Фрейлис. - Да все ж это риторика. Ты сама прекрасно знаешь, что
нельзя позволять неспособному рыться  в  человеческом  сознании,  а  кроме
того, ты НЕ не подходишь в толкователи, и Испытание для тебя не  проблема.
Не понимаю, отчего ты так тревожишься.
   - От того, что не знаю, на что это похоже.
   - Почему не знаешь? Скорее  всего,  с  тобой  поговорят,  дадут  зелье,
изучат твое сознание и поймут, что  ты  мудрая,  добрая,  сильная.  Высшая
обнимет тебя и скажет, что ты прошла Испытание.
   - Откуда такая уверенность?
   - Просто разумное предположение.
   Тисана дернула плечом.
   - Догадок я слышала много. Даже такую, будто тебя ставят лицом к лицу с
твоими самыми худшими поступками в жизни, или с тем, что тебя больше всего
пугает, или  внушает  страх  ко  всем  остальным  людям  на  свете.  Таких
предположений ты не слыхала?
   - Слыхала, - улыбнулась Фрейлис.
   - За день до _своего_ Испытания разве ты не будешь немного волноваться?
   -  Но  ведь  это  же  только   сплетни,   Тисана.   Похоже,   никто   в
действительности не знает, что такое Испытание, кроме тех, кто прошел его.
   - И тех, кто не прошел.
   - А ты знаешь кого-нибудь из них?
   - Ну... я полагаю...
   Фрейлис опять улыбнулась.
   -  По-моему,  такие  отсеиваются  задолго  до  того,   как   становятся
совершенными. Вернее, даже до того, как  становятся  заступниками.  -  Она
встала и принялась играть пузырьками на рабочем ложе Тисаны. - В Фалкинкип
ты вернешься толковательницей снов.
   - Я тоже надеюсь на это.
   - Тебе там нравится?
   - Там мой дом.
   - Но ведь мир такой большой. Ты можешь поехать в Ни-Мойю, Пилиплок, или
вообще в Алханроель, пожить на Замковой Горе, и даже...
   - А мне по душе Фалкинкип, - перебила ее  Тисана.  -  Я  люблю  пыльные
дороги, иссохшие коричневые холмы. Я семь лет их не видела. К тому  же,  в
Фалкинкипе нужен толкователь снов, а в больших городах их и так хватает  -
все рвутся в Ни-Мойю или в Сти, разве нет! А мне не хватает Фалкинкипа.
   - Может, там тебя ждет возлюбленный? - лукаво осведомилась Фрейлис.
   Тисана фыркнула.
   - Еще чего! Через семь-то лет!
   - А у меня был в Тил-Омоне. Мы собирались пожениться, построить  лодку,
обойти вокруг Цимроеля года за три-четыре,  потом  подняться  по  реке  до
Ни-Мойи, поселиться там и открыть лавку.
   Услышанное поразило Тисану. За все время их знакомства  с  Фрейлис  они
никогда не говорили ни о чем подобном.
   - А что у вас случилось?
   Фрейлис спокойно ответила:
   - Я получила послание, гласившее, что стану  толковательницей  снов,  и
спросила его, что он об  этом  думает.  Понимаешь,  я  еще  даже  не  была
уверена, что соглашусь, но хотела знать, что думает он,  и  в  ту  минуту,
когда рассказывала, прочла ответ в его глазах. Он попросил день-два, чтобы
переварить это, и с тех пор я его не видела. Потом его друг  передал  мне,
что ночью он получил послание, велевшее ему срочно ехать в Пидруид,  и  он
уехал. Впоследствии я слышала, он женился там  на  какой-то  старой  своей
зазнобе,  и,  полагаю,  они  до  сих  пор  болтают  о  постройке  лодки  и
путешествии вокруг Цимроеля. Ну, а я подчинилась посланию, и теперь здесь.
В ближайшие месяцы стану совершенной и, если все пойдет хорошо, на будущий
год сделаюсь полноправной толковательницей снов на Большо