- Докажи, что ты не метаморф!
     Валентин  поискал   какой-нибудь   способ   продемонстрировать   свою
собственную сущность, не нашел, скорчил страшную гримасу,  растянул  щеки,
словно они были резиновые, свернул рот в сторону и выкатил глаза.
     - Вот мое настоящее лицо, - сказал он. - Ты разоблачил меня.
     За воротами все казалось еще более старинным. Дома были  выстроены  в
любопытном угловатом стиле, горбатые стены направлены наружу и выше крытых
черепицей крыш, и  сама  черепица  растрескавшаяся,  расколотая,  усеянная
тяжелыми клочьями низкой травы с мясистыми корнями  растущей  в  трещинах.
Над городом висел тяжелый слой тумана, под ним было темно и холодно. Почти
в каждом окне горел свет.
     Главное шоссе все уже и уже становилось,  пока  наконец,  Шанамир  не
повел своих животных по очень узкой, но все  еще  идеально  прямой  улице:
множество улиц отходило от нее во все стороны.
     Улицы  были  полны  народа.  Всякая  толпа  была   чем-то   неприятна
Валентину: он не мог вспомнить, бывало ли  когда-нибудь  вокруг  него  так
много людей, почти  вплотную  проходящих  мимо  его  верхового  животного,
толкающихся, пробивающих дорогу локтями, носильщиков, торговцев,  моряков,
мелких разносчиков, людей с холмов, вроде Шанамира,  привез  их  на  рынок
животных или продукты, туристов в нарядных плащах  с  яркими  вышивками  и
вездесущих ребятишек под ногами. Фестиваль в  Пидруде!  С  верхних  этажей
зданий через улицу тянулись ярко-алые флаги  с  гербом  горящей  звезды  и
ярко-зеленой надписью,  приветствующей  Лорда  Валентина  Короналя  и  его
приезд в самую большую западную метрополию.
     - Далеко ли еще до твоей гостиницы? - спросил Валентин.
     - На полпути через город. Ты проголодался?
     - Чуточку. Может, даже больше чем чуточку.
     Шанамир подал сигнал своим животным  и  они  послушно  отправились  в
тупичок между двумя арками, где Шанамир их и оставил. Затем он  указал  на
крошечный грязный ларек на  другой  стороне  улицы.  Над  горящими  углями
висели нанизанные на вертел сосиски. Продавец был  лимен,  приземистый,  с
молотообразной  головой,  с  рябой  черно-серой  кожей  и  тремя  глазами,
сверкающими, как угли. Мальчик объяснил жестами,  и  лимен  подал  им  два
вертела с сосисками и налил светло-янтарного пива. Валентин достал  монету
и положил ее на стойку. Это была толстая яркая, блестящая монета, но лимен
посмотрел на нее, так, словно Валентин предложил  ему  скорпиона.  Шанамир
поспешно схватил монету, вернул ее Валентину и положил на  стойку  свою  -
четырехугольную, медную, с треугольной дыркой в середине. Затем они  пошли
со своим обедом в тупичок.
     - Я сделал что-то не так? - спросил Валентин.
     - За эту  твою  монету  можно  купить  самого  лимена  со  всеми  его
сосисками и месячным запасом пива! Где ты ее взял?
     - Из своего кошелька.
     - В нем есть еще такие?
     - Наверное, сказал Валентин. Он осмотрел монету. На одной стороне  ее
было изображение старика, худого  и  морщинистого,  а  на  другой  -  лицо
молодое и сильное. Достоинство монеты - пятьдесят реалов.  -  Значит,  она
слишком ценная, чтобы давать ее где попало? Что можно на нее купить?
     - Пять моих животных, - сказал Шанамир. - Жить целый год  как  принц.
Съездить в Алханрол и обратно. Любое из этого.  А  может,  и  еще  больше.
Многим из нас надо работать за нее несколько  месяцев.  Ты  совершенно  не
представляешь ценности вещей?
     - Похоже, что так, - сказал Валентин, глядя вниз.
     - Эти сосиски стоят десять  весовых  единиц.  Сто  весовых  единиц  -
крона, десять крон - реал. А эта монета - пятьдесят реалов. Теперь  понял?
Я разменяю ее для тебя на рынке. А пока держи ее  при  себе.  Это  честный
город, здесь более или менее безопасно, но  с  кошельком,  набитым  такими
монетами, ты искушаешь судьбу. почему ты мне не сказал, что у  тебя  целое
состояние? - Шанамир развел руками. -  Потому  что  не  знал,  я  полагаю.
Странная какая-то простота у тебя, Валентин. Я чувствую себя  перед  тобой
мужчиной, хотя я еще мальчик. Ты вообще что-нибудь  знаешь?  Знаешь,  хоть
сколько тебе лет? Допивай пиво и поедем дальше.
     Валентин кивнул. Сто весовых единиц - крона, десять крон - реал. И он
задумался, что ответить Шанамиру насчет  его  возраста.  Двадцать  восемь?
Тридцать два. Он не имел представления. Что сказать? Тридцать  два,  решил
он. Это хорошо звучит. Да, мне тридцать два года, и десять крон - реал,  а
блестящая монета, где изображены  старик  и  юноша,  ценится  в  пятьдесят
реалов.



                                    3

     Дорога в гостиницу Шанамира шла напрямик через центр  Пидруда,  через
кварталы, где даже в этот поздний час  было  полно  возбужденного  народа.
Валентин спросил, не по поводу ли это визита Короналя, н Шанамир  ответил,
что нет, что город всегда такой, поскольку он  главный  порт  на  западном
побережье Зимрола. Отсюда корабли уходят во все главные  порты  Маджипура,
не только в обе стороны вдоль побережья, но  и  через  Внутреннее  Море  в
далекое путешествие к Алханролу, занимающее большую  часть  года,  и  есть
даже небольшая торговля со слабо населенным южным  континентом  Суврейлом,
сожженной солнцем берлогой  Короля  Снов.  Когда  Валентин  думал  о  всем
Маджипуре целиком, он чувствовал, как его придавливает тяжесть  мира,  его
абсолютная масса, хотя он сознавал, что это глупость, потому что  Маджипур
- свет и воздушное пространство, гигантский пузырь на  планете,  огромный,
но без видимой субстанции, и человек всегда чувствует себя на поверхности,
всегда плавает. Откуда же  это  чувство  давления  на  спину,  откуда  эти
моменты необоснованного страха? Он быстро  привел  себя  в  более  хорошее
настроение. Скоро он ляжет спать, а утром будут новые чудеса.
     - Пересечем Золотую площадь, - сказал Шанамир, - и поедем по Портовой
Дороге, ведущей к пирсам, а наша гостиница в десяти минутах ходьбы от этой
дороги. Площадь тебя ошеломит.
     Так  оно  и  было,   насколько   Валентин   мог   видеть:   громадное
четырехугольное пространство, на котором могли  бы  проводить  учение  две
армии, со всех сторон застроенное  громадными  зданиями,  широкие  плоские
фасады  которых  были  инкрустированы  потрясающими  узорами  из   золотых
листьев, так  что  при  вечернем  освещении  громадные  башни  сверкали  и
отражали свет более ярко, чем горели огненные пальмы.  Но  оказалось,  что
сегодня пересечь площадь нельзя: в сотне шагов  от  восточного  входа  она
была перегорожена толстым витым шнуром из красного плюща, а за ним  стояли
отряды  в  униформе  телохранителей  Короналя,   чопорные,   бесстрастные,
сложившие руки на груди зеленых с золотом камзолов.  Шанамир  спрыгнул  со
спины животного и быстро заговорил с торговцем-разносчиком.
     Вернувшись он угрюмо сказал Валентину:
     - Все полностью загорожено. Да пошлет им Король Снов мучительный  сон
в эту ночь!
     - Что случилось?
     - Корональ поместился в главном дворце - это самое большое  здание  с
зубчатыми золотыми завитками на стенах, на той стороне площади, и никто не
должен проходить  близко  от  него.  Мы  не  сможем  обогнуть  площадь  по
внутреннему краю,  потому  там  сгрудилась  куча  народа,  желающего  хоть
мельком увидеть Лорда Валентина. Так что обходить придется далеко, времени
займет с час, если не больше. Ну ладно, спать - это не главное,  я  думаю.
Смотри вот он!
     Шанамир показал на высокий балкон на фасаде главного дворца.  На  нем
появились фигуры. На таком расстоянии они казались  не  больше  мышей,  но
мышей с достоинством и значительностью, одетых в роскошные  одежды.  Фигур
было пять, и центральная была наверняка  Короналем.  Шанамир  вытянулся  и
встал на цыпочки, чтобы лучше видеть. Валентин сумел разглядеть  немногое,
темноволосый человек кажется с бородой,  в  тяжелом  белом  меховом  плаще
поверх зеленого или светло-синего камзола. Корональ стоял у перил балкона,
протянув руки к толпе, которая изображала растопыренными  пальцами  символ
горящей звезды и снова и снова выкрикивала его имя.
     - Валентин! Валентин! Лорд Валентин!
     Валентин почувствовал дрожь отвращения.
     - Подумать только, -  бормотал  он.  -  Вопят,  будто  само  божество
спустилось пообедать в Пидруде. Он же только человек, не так ли? Когда его
кишки полны, он опорожняет их, верно?
     Шанамир шокированно заморгал.
     - Он Корональ!
     - Он для меня ничто, как и я для него - меньше, чем ничто.
     - Он правит. Он следит за справедливостью. Он отгоняет хаос.  Ты  сам
говорил это. Разве все это не заслуживает уважения?
     - Уважения - да. Но не поклонения.
     - В поклонении королю нет ничего нового. Мой отец рассказывал  мне  о
старых временах. Короли были давным-давно, еще на Старой Земле, и я  готов
держать пари, что им поклонялись куда более диким образом, чем сегодня.
     - И одни были утоплены собственными рабами, другие  отравлены  своими
министрами, третьи задушены своими женами, и свергнутые народом,  которому
они якобы служили, и всякого последнего  короля  зарывали  и  забывали.  -
Валентин почувствовал в себе странный жар злости и с отвращением  сплюнул.
- А множество стран на Старой Земле обходились вообще без  королей.  Зачем
они  нам  на  Маджипуре,  эти  экспансивные  Коронали,   страшный   старый
Понтификс,  прячущийся  в  своем  Лабиринте,  посланец  скверных  снов   с
Суврейла? Нет, Шанамир, может, я слишком глуп для понимания этого, но  для
меня это не имеет смысла. Это безумие! Эти восторженные вопли! Спорю,  что
никаких восторгов нет, когда по улицам проезжает мэр Пидруда!
     - Нам нужны короли, - настаивал Шанамир. - Этот  мир  слишком  велик,
чтобы управляться одними мэрами. Нам  нужны  великие  и  могучие  символы,
монархи, почти равные богам, чтобы держать все вместе. Смотри,  смотри,  -
мальчик указывал на балкон. - Видишь маленькую фигурку в белом плаще:  это
Корональ Маджипура. Неужели ты не чувствуешь  никакого  трепета,  когда  я
говорю это?
     - Никакого.
     - И ты не взволнован, зная, что в этом мире столько миллиардов  людей
и только один Корональ и что сегодня ты видишь его собственными глазами, а
больше никогда не увидишь? Ты не чувствуешь благоговения?
     - Нет.
     - Странный ты  человек,  Валентин.  Я  никогда  не  встречал  другого
такого. Как может быть, чтобы человека не трогало лицезрение Короналя?
     - Я, - сказал Валентин, пожав плечами, - и  сам  слегка  запутался  с
этим. Давай пойдем отсюда. Я устал от этой толпы. Давай найдем гостиницу.
     Обходить площадь было долгим делом, потому что все улицы вели к  ней,
а  параллельных  ей  было  очень  мало.  Валентин  и   Шанамир   шли   все
расширяющимися  кругами,  в  то  же  время  пытаясь  держаться   западного
направления, а цепочка животных безмятежно постукивала копытами  вслед  за
ними. Наконец они вышли из квартала отелей и  богатых  магазинов  в  район
складов и дошли до захудалой гостиницы с покосившимися черными  балками  и
обтрепанной соломенной  крышей,  со  стойлами  на  заднем  дворе.  Шанамир
устроил своих животных и пошел  через  двор  к  жилью  хозяина  гостиницы,
оставив Валентина одного. Валентин ждал довольно  долго.  Ему  показалось,
что он даже здесь слышит приглушенные расстоянием крики: "Валентин... Лорд
Валентин!" Но эти многочисленные выкрикивания его имени для него ничего не
означали, потому что это было имя другого человека.
     Шанамир вернулся, легко и быстро пробежав через двор.
     - Все устроено. дай мне какую нибудь монету.
     - Пятьдесят?
     - Мельче. Много мельче. Что-нибудь вроде полкроны.
     Валентин достал монеты, рассортировал их при тусклом  свете  лампы  и
протянул несколько потертых монет Шанамиру.
     - За ночлег? - спросил он.
     - Взятка сторожу, - и ответил Шанамир - Спальные места сегодня трудно
найти. Появление лишнего человека означает уменьшение места для остальных,
и если кто-нибудь сосчитает головы и пожалуется, сторож нас  выкинет.  Иди
за мной и помалкивай.
     Они вошли внутрь дома. Там пахло  соленым  воздухом  и  плесенью.  За
столом сидел жирный хьорт с серым  лицом,  похожий  на  огромную  жабу,  и
складывал узоры из игральных  шнуров.  Он  только  поднял  глаза.  Шанамир
положил перед ним монеты, и хьорт чуть заметно кивнул головой. Дальше  шла
длинная узкая комната без окон, освещенная красноватым светом трех висящих
в разных местах ламп. Во всю длину комнаты на полу рядами лежали  матрацы,
и почти все они были заняты.
     - Сюда, -  сказал  Шанамир,  слегка  подтолкнув  один  матрац  носком
сапога. Он быстро снял верхнюю одежду и лег, оставив место Валентину.
     - Приятного сна, - сказал он.
     - И тебе тоже, - сказал Валентин, разделся и  лег  рядом.  Отдаленные
крики все еще звучали у него в ушах, а может и в мозгу, и это его удивило:
это могло относиться  к  ночному  сну,  а  за  ним  следовало  внимательно
следить, чтобы понять его значение, но сначала должен быть  глубокий  сон,
сон полного изнеможения. А утром? Новый день. Ничего не случится. Ничего.



                                    4

     Сон, конечно,  был  где-то  среди  ночи  Валентин  поместил  себя  на
некотором расстоянии от сна и следил за его развитием,  как  его  учили  с
детства. Сны имели большое значение: они  были  посланиями  Сил,  правящих
миром, и направляли жизнь человека. Они отклоняли  опасность,  потому  что
были  выражением  глубочайшей  истины.  Валентин  увидел  себя  идущим  по
обширной  пурпурной  равнине  под  зловещим  пурпурным  небом  и  раздутым
янтарным солнцем. Он был один, лицо его  было  истощенным,  с  валившимися
глазами. Он шел, а земля перед  ним  растрескивалась,  зияющие  щели  были
внутри ярко-оранжевыми,  и  из  них  выскакивали  какие-то  существа,  как
детские игрушки из коробки, визгливо смеялись над ним и быстро отступали в
трещины, когда те закрывались.
     Вот и все. Неполный сон, поскольку он ни о  чем  не  рассказывал,  не
имел рисунка конфликтов и решения. Это был только образ,  странная  сцена,
кусочек большой картины, которая еще не явилась ему. Валентин даже не  мог
сказать кем послан этот  сон:  благословенной  Леди  с  Острова  Снов  или
злобным  Королем  Снов.  Он  лежал,  наполовину   проснувшись,   обдумывая
некоторое время сон и наконец решил не придавать ему большого значения. Он
чувствовал себя как-то странно отдаленным от своего внутреннего "я": будто
он вообще не существовал до вчерашнего дня. И даже мудрость сна теперь  от
него скрыта.
     Он снова уснул, и ничто не тревожило его  сна,  кроме  недолгого,  но
шумного дождя и снов  он  больше  не  видел.  Его  разбудил  свет,  теплый
золотисто-зеленый свет, льющийся с дальнего конца узкого  длинного  холла.
Дверь была открыта. Шанамира не было. Кроме Валентина, в комнате спали еще
двое.
     Валентин встал, потянулся, размял  руки  и  ноги  и  вышел  во  двор,
чувствуя себя бодрым, энергичным, готовым ко всему, что принес  ему  день.
Утренний воздух был плотным и влажным, но теплым и ярким, и  ночной  туман
исчез. С чистого неба шел жар летнего солнца. Во дворе росли  три  больших
вьющихся лозы, по одной на каждой стене; их искривленные стволы были  шире
человеческой  талии,  глянцевитые  лопатообразные  листья  имели  глубокий
бронзовый оттенок, а молодая поросль - светло-красный. Лозы  были  усыпаны
ярко-розовыми цветами, похожими на маленькие трубы, но  кроме  цветов,  на
них были также и созревающие плоды - тяжелые бело-голубые ягоды, блестящие
от влаги. Валентин сорвал одну ягоду и съел сладкая, с привкусом  молодого
вина. Он съел вторую, потянулся за третьей, но передумал.
     Обойдя двор,  он  заглянул  в  стойла  и  увидел  животных  Шанамира,
спокойно жующих солому, но самого Шанамира не было.  Наверное,  убежал  по
делам. До Валентина донесся запах жаренной рыбы, и он  сразу  почувствовал
голод. Он открыл расшатанную дверь и  оказался  на  кухне,  где  маленький
усталый человек готовил завтрак для дюжины постояльцев различных  рас.  Он
без интереса взглянул на Валентина.
     - Я опоздал к завтраку? - мягко спросил Валентин.
     - Садись. Рыба и пиво. Тридцать весовых единиц.
     Валентин нашел монету в полкроны и положил на плиту.  Повар  дал  ему
несколько медяков сдачи и бросил второй кусок рыбного филе на  сковородку.
Валентин сел у стены. Несколько завтракавших собрались  уходить.  Стройная
гибкая женщина задержалась перед Валентином.
     - Пиво в этом кувшине, - сказала она. - Обслуживай себя сам.
     - Спасибо, - сказал Валентин, но она уже вышла.
     Он налил полную кружку. Пиво было грубое, с резким  привкусом.  Через
минуту он получил рыбу, зажаренную до хруста, вкусную. Он быстро съел ее.
     - Еще, - сказал он повару,  который  мрачно  посмотрел  на  него,  но
уступил.
     Валентин заметил, что сидящий за соседним столиком хьорт, толстый,  с
раздутым  лицом,  пепельно  рябой  кожей  и  большими  выпуклыми  глазами,
внимательно разглядывает  его.  Это  странное  наблюдение  было  неприятно
Валентину. Через  некоторое  время  он  быстро  взглянул  на  хьорта.  Тот
заморгал и отвел глаза.
     Через несколько минут хьорт снова повернулся к Валентину и спросил:
     - Только что прибыл?
     - Ночью.
     - Надолго?
     - До конца фестиваля, во всяком случае, - ответил Валентин.
     В этом хьорте было что-то, что инстинктивно не  нравилось  Валентину.
Может быть, просто его внешний вид,  поскольку  Валентин  находил  хьортов
непривлекательными, грубыми и надменными  созданиями.  Конечно,  это  было
нехорошо: ведь хьорты не виноваты, что так выглядят, и люди, наверное,  им
тоже кажутся  неприятными,  тонкими  существами  с  отвратительно  гладкой
кожей.
     Еще, возможно, Валентину  не  нравилось,  вторжение  в  его  жизнь  -
разглядывание, вопросы. А может, и то, что хьорт  был  слишком  размалеван
оранжевой краской. Но, так или  иначе,  он  вызывал  у  Валентина  чувство
тошноты и беспокойства.
     Но ему было стыдно за  такие  предрассудки  и  не  хотелось  казаться
необщительным, поэтому он заставил себя улыбнуться и сказал:
     - Меня зовут Валентин. Я из Ни-мойи.
     - Далеко заехал, - сказал хьорт, шумно прожевывая пищу.
     - Ты живешь неподалеку?
     - Чуть к югу от Пидруда. Звать Виноркис. - Он нервно  резал  пищу,  а
через  минуту  снова  переключил   внимание   на   Валентина,   пристально
уставившись на него своими рыбьими глазами. - Ты  путешествуешь  вместе  с
этим мальчиком?
     - Нет. Я встретился с ним по пути в Пидруд.
     Хьорт кивнул.
     - После фестиваля вернешься в Ни-мойю?
     Поток вопросов начал надоедать, но Валентин  все  же  не  хотел  быть
невежливым даже перед такой невежливостью хьорта.
     - Еще не знаю, - ответил он.
     - Значит, думаешь остаться здесь?
     Валентин пожал плечами.
     - Я вообще ничего не планирую.
     - М-мм, сказал хьорт, - хороший образ жизни.
     Из-за гнусавой интонации хьорта трудно было понять, с одобрением  это
сказано или с саркастическим осуждением. Но Валентина это мало беспокоило.
Он уже достаточно выполнил  свои  общественные  обязанности,  решил  он  и
замолчал. У хьорта,  по-видимому,  хватило  ума  не  говорить  больше.  Он
покончил с завтраком, со  скрипом  отодвинул  стул  и  неуклюже,  как  все
хьорты, поплелся к двери, сказав:
     - Иди теперь на рыночную площадь. Оглядись там.
     Валентин вышел во двор, где теперь шла странная игра. У дальней стены
стояли восемь фигур и перебрасывались кинжалами. Шестеро были  скандарами,
крупными косматыми существами с четырьмя руками и грубой  серой  кожей,  а
двое - людьми. Валентин видел их за завтраком,  когда  вошел  на  кухню  -
стройная, гибкая женщина, с темными волосами и худой  мужчина  со  строгим
взглядом удивительно белой  кожей  и  длинными  белыми  волосами.  Кинжалы
летели с ошеломляющей быстротой, сверкая в утреннем солнце, все лица  были