тойендар  в  тропический
Карсиден, а затем в Треймон, прибрежный город  расположенный  недалеко  от
Лабиринта.
     Стойен  показался  Валентину  удивительно  красивым.  Весь  мир   был
плоским, едва двадцать футов над уровнем моря в самых высоких  точках,  но
жители города устроили удивительные  платформы  из  кирпича,  облицованные
белым камнем, чтобы создать иллюзию холмов. Среди этих платформ  нет  двух
одинаковых по высоте: одни едва достигали десяти футов, другие поднимались
в воздух на сотни футов. Весь район шел вверх гигантскими  пьедесталами  в
несколько десятков футов высотой и более четверти мили шириной.  Некоторые
значительные здания имели собственные платформы и стояли, как на  ходулях,
над окружающими домами. Чередование высоких и  низких  платформ  создавало
потрясающий эффект.
     Все, что выглядело явно механической причудой, смягчалось тропической
растительностью, равной которой Валентин еще не знал. В  основании  каждой
платформы  росло  множество  деревьев  с  широкими  кронами;   их   ветви,
переплетаясь,  создавали  непроницаемое  покрывало.  По  стенам  платформы
спускались каскады лиан. Широкие скаты, идущие с уровня улиц на платформы,
были окаймлены бетонными ящиками с группами кустов, узкие  листья  которых
поражали разнообразием расцветок. В  больших  облицованных  парках  города
были собраны все наиболее поразительные растения. Там были сады знаменитых
одушевленных растений, которые вообще-то были растениями, поскольку  жили,
укоренившись на одном месте, и питались с помощью фотосинтеза, но казались
плотскими,  потому  что  у  них  были   трубчатые   тела,   качающиеся   и
изгибающиеся,  руки,  двигающиеся  в  различных  направлениях,  пристально
глядящие глаза. Хотя они получали достаточно питания от солнца и воды, они
всегда были не  прочь  сожрать  и  переварить  какое-нибудь  мелкое  живое
существо, если удалось его схватить.  Элегантно  рассаженные  группы  этих
растений окруженных низкой каменной стеной, как с декоративной,  так  и  с
предупреждающей целью, были в Стойене  повсюду.  Валентин  находил  в  них
какое-то зловещее очарование. Он подумал даже, нельзя  ли  будет  привезти
такую коллекцию в Горный Замок.
     - У меня от них мурашки  по  коже,  -  сказал  Слит.  -  А  тебе  они
нравятся, Милорд?
     - Не то, чтобы нравится. Они интересные.
     - Может, ты и тех, людоедских, привезешь?
     - Конечно! - воскликнул Валентин.
     Слит только застонал. Но Валентин не обратил на это внимания. Взяв за
руки Слита и Карабеллу, он сказал:
     - Каждый Корональ что-то добавляет к замку: библиотеку, обсерваторию,
парапет, оружейную палату, пиршественный зал, палату трофеев, и  с  каждым
правлением Замок рос,  изменялся,  становился  богаче  и  сложнее.  Я  так
недолго пробыл Короналем, что не успел даже обдумать, что вложу в него. Но
скажите: какой Корональ видел Маджипур так, как я? Кто  путешествовал  так
далеко и с такими переживаниями? Чтобы отметить свои приключения, я соберу
все странные растения которые я видел: и плотоядных, и этих  одушевленных,
и деревья-пузыри, и пару деревьев двика, и рощу огненных пальм,  сенситивы
и поющий папоротник - все  чудеса,  виденные  нами.  В  Замке  нет  ничего
подобного, лишь маленькая оранжерея, устроенная  Лордом  Конфалумом,  а  я
увеличу ее! Сад Лорда Валентина! Звучит, как по-вашему?
     - Это будет чудесно, Милорд, - сказала Карабелла.
     Слит кисло заметил:
     - Я не хотел бы гулять среди плотоядных  растений  ни  в  саду  Лорда
Валентина, ни в герцогствах Ни-мойи и Пилиплока.
     - Мы не заставим тебя гулять по саду - смеясь, сказал Валентин.
     Но пока Валентин не поселится снова в Замке Лорда Валентина, не будет
никаких прогулок и никаких  садов.  А  он  целую  неделю  бездельничает  в
Стойене,  ожидая,  пока  Эйзенхарт  пополнит  свои  запасы.  Три  корабля,
груженые нужными острову товарами, собирались вернуться обратно на Остров;
остальные пойдут за Валентином, как тайный эскорт.  Леди  дала  ему  более
сотни своих крепких телохранителей под командой грозного иерарха Лоривейд;
они не были воинами в точном смысле слова, потому что на Острове не бывало
насилия после последнего вторжения туда  метаморфов  несколько  тысяч  лет
назад, но это были компетентные и бесстрашные мужчины и женщины, преданные
Леди и готовые отдать жизнь за восстановление гармонии в королевстве.  Они
были ядром частной армии - первой такой военной  силы,  организованной  на
Маджипуре, если не считать древних времен.
     Наконец  флот  был  готов   к   отплытию.   Первыми   ушли   корабли,
возвращающиеся на остров. Они отплыли на северо-запад ранним утром Второго
дня.  Остальные  ждали  до  полудня  Морского  дня  и  поплыли  в  том  же
направлении, но с наступлением темноты свернули на восток, в залив.
     Длинный  и  узкий  мыс  Стойендар  выходил  из  центрального  массива
Алханрола, как колоссальный палец. На  его  южной,  морской  стороне  было
нестерпимо жарко. На этом  побережье,  покрытом  джунглями  и  заполненным
насекомыми,  почти   не   было   поселений.   Основная   часть   населения
группировалась вдоль берега залива; там были большие города  через  каждую
сотню миль, а между ними  непрерывная  линия  рыбачьих  деревушек,  мелких
городков и фермерских округов. Сейчас здесь было начало лета  и  на  почти
неподвижной воде залива лежала плотная дымка  дары.  Флот  остановился  на
день в Карсидене, где берег поворачивал  к  северу,  а  затем  двинулся  к
Треймону.
     Валентин проводил много времени в своей каюте, осваивал обруч, данный
ему Леди. Через неделю он овладел искусством впадать  в  легкий  дремотный
транс - научился отпускать мозг  ниже  порога  сна  с  полной  готовностью
поднять его снова, и в то же время сознавать внешнее  окружение.  В  таком
состоянии транса он мог, пусть  слегка  и  без  большой  силы,  входить  в
контакт с другими мозгами, мысленно пройти  по  кораблю  и  отметить  ауру
спящих, поскольку спящий мозг более уязвим для такого  проникновения,  чем
бодрствующий. Он мог слегка коснуться мозга  Карабеллы,  Слита,  Шанамира,
передать им свое изображение или  доброе  пожелание.  Добраться  до  мозга
малознакомых, как например, плотника Панделон или иерарха  Лоривейд,  было
пока еще трудно, разве, что  короткими  фрагментарными  вспышками,  а  вот
коснуться мозга нечеловеческого происхождения вообще  не  удавалось,  даже
когда дело  касалось  хорошо  знакомых  вроде  Залзана  Кавола,  Кона  или
Делиамбера. Но Валентин продолжал учиться и  чувствовал,  что  его  умение
растет с каждым днем. Да по существу это и был род  жонглирования,  потому
что он так же занимал положение в самом центре его духа, не отвлекался  на
посторонние мысли на толчке для контакта.  К  тому  времени,  когда  "Леди
Тиин" была в виду Треймона, Валентин  продвинулся  до  уровня  возможности
поместить в чей-нибудь мозг начало сна с событиями и образами.  Он  послал
Шанамиру сон о Фалкинкипе, о пасущихся на лугах животных и спускающихся  с
неба громадных джорна-птиц. Утром мальчик в деталях описал  свой  сон,  но
сказал, что птицы были милофты, пожиратели падали, с  оранжевым  клювом  и
мерзкими синими когтями.
     - Что означает такой сон, когда опускаются милофты? - спросил он.
     - Может, ты плохо запомнил сон, - сказал Валентин, - а  видел  других
птиц, скажем, джорна? Они служат добрым предзнаменованием.
     Но Шанамир простодушно покачал головой.
     - Если я не умею отличить джорну от милофты, Милорд, то  мне  следует
вернуться в Фалкинкип и чистить стойла.
     Валентин отвернулся, чтобы скрыть  улыбку,  и  решил  работать  более
тщательно над техникой посыла образов.
     Карабелле он послал сон о жонглировании хрустальными  стаканчиками  с
золотым вином, и она рассказала об этом, описав форму стаканчиков. Слиту -
сон о саде Лорда Валентина, где было множество всяких растений, но  хищных
не было. Слит с восторгом описал свой сон и сказал, что если бы у Короналя
в Замке был такой сад, он, Слит, был бы счастлив погулять в нем.
     Сны приходили и к  Валентину.  Почти  каждую  ночь  Леди,  его  мать,
издалека касалась его духа.  Ее  ясное  присутствие  проходило  через  его
спящий мозг, как холодный лунный свет, успокаивало и  ободряло.  Он  видел
также белые дни в Замке, юношеские игры, друзей, брата Вориакса,  учившего
его обращению  с  мечом  и  луком,  и  Лорда  Малибора  Короналя,  который
путешествовал по  городам,  расположенными  на  Горе,  как  некий  сияющий
великий полубог и многое другое, выходящее из глубин его мозга.
     Но не все сны были приятными. Накануне подхода "Леди Тиин" к Треймону
Валентин увидел себя на берегу какой-то затерянной бухты, поросшем  низким
кривым кустарником. Он пошел к Замковой Горе, высившейся вдали, но на  его
пути оказалась стена, выше белых утесов Острова Сна, и она была железной -
такого количества металла  не  существует  на  всем  Маджипуре  -  темное,
страшное железное кольцо, казалось, опоясывающее весь  мир  от  полюса  до
полюса, и Валентин был по одну сторону,  а  Замковая  гора  -  по  другую.
Подойдя ближе, он заметил, что стена потрескивает, как  наэлектризованная,
и от нее исходит низкое гудение, а когда  он  подошел  совсем  близко,  он
увидел в блестящем металле свое отражение, но лицо, смотрящее  на  него  с
этого страшного железа, было лицом Короля Снов.



                                    3

     Треймон   был   городом,    прославленным    по    всему    Маджипуру
деревьями-домами. На второй день после высадки Валентин  пошел  посмотреть
на них в прибрежный район к югу от устья реки Трейн.
     Деревья-дома не приживались нигде,  кроме  как  на  наносной  равнине
Трейна. У них были короткие стволы, несколько напоминающие  двика,  но  не
такие  толстые,  с  красивой,  блестящей  бледно-зеленой  корой.  Из   них
бочкообразного тела выходили короткие ветви, отгибавшие вверх и наружу,  а
по ним вились  лианы,  закрепляясь  во  многих  местах  и  образуя  уютные
чашеобразные укрытия.
     Древесный народ Треймона  устраивал  свои  жилища  по  своему  вкусу,
вытягивая гибкие ветви в форме комнат и коридоров и закрепляя их, пока  их
кора не срасталась вместе.  Из  листьев  готовили  вкусный  салат,  пыльца
душистых  кремовых  цветов  была  слабым   наркотиком,   синеватые   плоды
использовались по-разному, а легко выжимающийся сладкий сок служил  вместо
вина. Каждое дерево жило тысячу  лет,  а  то  и  больше.  Семьи  ревностно
следили за ними. На равнине было десять тысяч деревьев, все зрелые  и  все
обитаемые. На окраине района Валентин видел несколько молодых саженцев.
     - Они недавно посажены, - объяснили ему,  чтобы  заменить  умершие  в
последние годы.
     - А что делает семья, когда ее дерево умирает?
     - Идет в город, в так называемые  траурные  дома,  пока  не  вырастет
новое дерево. А это продлится лет двадцать. Мы очень боимся такого, но это
случается только в одном из десяти поколений.
     - А нельзя вырастить эти деревья где-нибудь в другом месте?
     - Ни на один дюйм дальше того места, где ты  их  видишь.  Они  растут
только в нашем климате и только на этой почве. В любом  другом  месте  они
проживут два-три года и зачахнут.
     Валентин сказал Карабелле:
     - А мы все-таки сделаем эксперимент. Интересно, уделят ли они немного
этой драгоценной почвы для сала Лорда Валентина.
     Она улыбнулась.
     - Даже маленькое дерево-дом - хорошее место,  куда  ты  можешь  уйти,
когда устанешь от  правления;  будешь  сидеть  в  листве,  вдыхать  аромат
цветов, срывать плоды... Ох, хорошо бы тебе иметь такую вещь!
     - Когда-нибудь буду иметь, - сказал Валентин. - И  ты  будешь  сидеть
там рядом со мной.
     Карабелла испуганно взглянула на него.
     - Я, Милорд?
     - А кто же? Доминик Барджазед? - Он слегка коснулся  ее  руки.  -  Ты
думаешь наше совместное путешествие кончится, когда мы достигнем  Замковой
Горы?
     - Не будем сейчас говорить об этом, - сказала она строго.
     От Треймона до Лабиринта было несколько  недель  пути  на  скоростной
плавучей повозке. Лабиринт находился в центре Южного Алханрола.  Местность
была в основном низинная, с плодородной красной почвой в речной  долине  и
тощей, серой песчаной - вне ее, а по  мере  продвижения  Валентина  и  его
отряда поселения становились все более редкими. Иногда здесь шел дождь, но
вода, казалось, тут же впитывалась в пористую землю. Климат был жаркий,  и
иногда жара даже давила. День за днем  проходили  в  монотонном  движении.
Теперь такое путешествие было  для  Валентина  полностью  лишено  магии  и
таинственности - он с грустью вспомнил, как месяцами  ехал  по  Зимролу  в
элегантном фургоне Залзана Кавола. Тогда каждый день казался  путешествием
в неизвестность, со свежими впечатлениями на каждом повороте,  остановками
в удивительных городах, и всегда - возбуждение выступлений. А теперь?  Все
для него делалось адъютантами и помощниками. Он снова становился  принцем,
хотя и с очень скромным могуществом - всего лишь с сотней приверженцев - и
он вовсе не был уверен, что ему это нравится.
     На второй  неделе  пути  ландшафт  резко  изменился,  стал  грубым  и
неровным, из сухой, глубоко изрезанной земли поднимались холмы с  плоскими
черными вершинами. Из растений здесь были  только  чахлые  кусты,  темные,
искривленные, с мелкими восковыми листьями, а на более высоких  склонах  -
колючие заросли лунных кактусов, призрачно-белых, вдвое  превышающих  рост
человека. Маленькие длинноногие животные с рыжим мехом, и коротким  пышным
хвостом шныряли вокруг и исчезали в норах при приближении каравана.
     - Это начало пустыни Лабиринта, - сказал Делиамбер. - Скоро мы увидим
каменный город древних.
     В своей прошлой жизни Валентин подходил к Лабиринту с другой стороны,
с северо-запада. Там тоже была пустыня и громадные  руины  города;  но  он
спускался с Замковой Горы на речном судне и проехал мимо всех этих мертвых
земель, окружавших Лабиринт, так что эта унылая отталкивающая  земля  была
для него новой. Сначала он находил ее захватывающе странной, особенно  при
заходе солнца, когда безоблачное небо прочеркивалось гротескными  полосами
яркой окраски, а сухая почва казалась металлической.  Но  через  несколько
дней  все  это  перестало  ему  нравиться,   стало   казаться   тревожным,
угрожающим.  Было  что-то  в  резком  воздухе  пустыни,  что   действовало
неблагоприятно на его чувства. Он никогда не бывал в пустыне,  потому  что
их не было на Зимроле, да и нигде в хорошо обеспеченном  водой  Алханроле,
кроме этого пустого участка. Условия пустыни здесь имели  что-то  общее  с
Суврейлом, который Валентин часто посещал во сне, и он не мог отогнать  от
себя непонятное и иррациональное ощущение,  что  он  едет  на  свидание  с
Королем Снов.
     - Вот развалины, - сказал Делиамбер. Сначала их было трудно  отличить
от скал пустыни. Валентин видел только темные монолиты, как бы раскиданные
гигантской рукой по небольшому пространству в одну-две мили. Но постепенно
он начал  различать  формы:  вот  кусок  стены,  вот  основание  какого-то
циклопического дворца, а это,  возможно,  алтарь.  Все  было  выстроено  в
титанических  масштабах,  только  отдельные  группы  развалин,  наполовину
занесенные песком были обычными не выразительными сторожевыми заставами.
     Валентин  велел  каравану  остановиться  у  одних   особенно   широко
разбросанных  развалин  и  с  некоторыми  спутниками  провел  осмотр.   Он
осторожно притрагивался к камням, опасаясь, не совершает ли  какого-нибудь
святотатства.  Камни  были  холодные,  гладкие,  слегка   инкрустированные
наросшим желтым лишайником.
     - Это работа метаморфов? - спросил он.
     Делиамбер пожал плечами.
     - Мы думаем так, но точно никто не знает.
     - Я слышал, - заметил адмирал Эйзенхарт, - что эти  города  построены
первыми человеческими поселенцами вскоре после их  высадки  на  планету  и
были  разрушены  в  гражданскую  войну,  до  того  как   Понтификс   Дворн
организовал правительство.
     - Записей, конечно, с тех времен не сохранилось, - сказал Делиамбер.
     Эйзенхарт искоса взглянул на вруона.
     - Значит, ты другого мнения?
     - Я? Я вообще не имею мнения о  событиях  происходивших  четырнадцать
тысяч лет назад. Я не так стар, как вы полагаете, адмирал.
     Иерарх Лоривейд сказала сухо:
     - Мне кажется маловероятным, чтобы  первые  поселенцы  строились  так
далеко от моря. И что они могли найти поблизости такие громадные  каменные
плиты.
     - Значит, ты думаешь, что это города метаморфов, - спросил Валентин.
     - Метаморфы - дикари, они живут в джунглях и  пляшут,  чтобы  вызвать
дождь, - сказал Эйзенхарт.
     Лоривейд, недовольная вмешательством адмирала, ответила  Валентину  с
явным раздражением:
     Я думаю, что это вполне возможно. - И добавила, обращаясь к адмиралу.
- Не дикари, адмирал, а  изгнанники.  Они  вполне  могли  упасть  с  более
высокого состояния.
     - Вернее сказать - были скинуты, - заметила Карабелла.
     Валентин сказал:
     - Правительство должно бы организовать изучение этих руин,  а  может,
это уже было сделано. Нам нужно узнать как можно больше  о  дочеловеческих
цивилизациях Маджипура, и если это место метаморфов, их следует взять  под
охрану.
     - Развалины не нуждаются в другой  охране,  кроме  той,  которую  уже
имеют, - внезапно донесся незнакомый голос.
     Валентин, вздрогнув,  обернулся.  Из-за  монолита  возникла  странная
фигура - тощий, почти бесплотный  человек  лет  шестидесяти-семидесяти,  с
горящими злобой глазами и тонким, широким явно беззубым ртом, искривленным
в насмешливой усмешке. Он был вооружен длинным узким мечом, а  одежда  его
целиком состояла из рыжего меха животных пустыни. На голове была шапка  из
толстого хвостового меха. Он снял ее широким жестом  и  низко  поклонился.
Когда он выпрямился, рука его легла на рукоять меча.
     Валентин вежливо спросил:
     - И мы в присутствии одного из таких охранников?
     - Не одного, - ответил тот, и из-за камней вышли еще с десяток  таких
же фантастических типов, столь же  костлявых,  так  же  одетых  в  меховые
куртки и штаны и в таких же немыслимых шапках. У всех были  мечи,  и  все,
казалось, готовы были пустить их в ход. Затем появилась вторая группа, как
бы материализовавшись из воздуха, а затем  третья,  большая  -  человек  в
тридцать.
     В отряде Валентина было одиннадцать душ, в основном, безоружных.  Все
остальные остались в плавучих повозках в двухстах ярдах отсюда, на  шоссе.
Пока они стояли тут, рассуждая о древней истории их окружили.
     - По какому праву вы вторглись сюда? - спросил лидер.
     Валентин услышал легкое покашливание  Лизамон  и  увидел  напряженную
позу Эйзенхарта. Он дал им знак успокоиться и спросил:
     - Могу ли я узнать, кто ко мне обращается?
     - Я герцог Насимонт из Вернок Грега, верховный лорд западных  границ.
Вокруг меня ты видишь знатных людей моего герцогства, которые верно служат
мне.
     Валентин не помнил провинции под названием Западные Границы и  такого
герцога. Может, он подзабыл географию? Нет, не  настолько  же.  Однако  он
решил не шутить с герцогом Насимонтом, а торжественно сказал:
     - Мы не собирались  вторгаться,  ваша  милость,  проходя  через  ваши
владения. Мы - путешественники, едем в Лабиринт, у нас дела к  Понтификсу,
а здесь, кажется, наиболее прямая дорога от Треймона.
     - Верно. Но для вас лучше было бы ехать к  Понтификсу  дорогой  менее
прямой.
     - Не докучай нам, - внезапно рявкнула Лизамон. - Знаешь  ли  ты,  кто
перед тобой?
     Валентин от досады щелкнул пальцами, чтобы великанша замолчала.
     Насимонт мягко сказал:
     - Это не имеет никакого значения. Будь он сам Лорд  Валентин,  он  не
пройдет здесь легко. В сущности, любой пройдет легче, чем Лорд Валентин.
     - У тебя какая-то ссора с Лордом Валентином? - спросил Вален