тремится отправиться в путь как можно быстрее:
     - Вы же знаете, что я провел в Замке последние несколько лет, и мне кажется, что сейчас, в период смены правления, мне следует возвратиться в ту провинцию, за которую я несу ответственность, и постараться наилучшим образом выполнять там свои обязанности. Поэтому я покорнейше прошу вашего разрешения на отъезд, как только я приведу в порядок все мои дела в Замке.
     - Вы можете поступить, как вам будет угодно, - сказал Корсибар.
     - Позвольте мне сказать еще несколько слов. Я прошу, чтобы во время первого же вашего великого паломничества вы отвели по меньшей мере месяц для посещения моих владений в Ни-мойе, чтобы я мог познакомить вас с некоторыми из изумительных развлечений и удовольствий, которые щедро предлагает самый большой город младшего континента... - И, как будто только что вспомнил эти слова, Дантирия Самбайл добавил: - Мой лорд.
     - Пройдет немало времени, прежде чем я получу возможность отправиться в великое паломничество, - ответил Корсибар.
     - Мне, возможно, также придется достаточно долго оставаться в Ни-мойе, мой лорд.
     - Ну что ж, - сказал Корсибар. - Когда я буду готов к поездке, то заблаговременно предупрежу вас, чтобы вы могли оказать мне гостеприимство.
     - Я буду ждать вас... мой лорд.
     Дантирия Самбайл снова улыбнулся своей неприятной улыбкой, поклонился, не сделав попытки согнуть хотя бы одно колено, не без грации взмахнул перед собой роскошным шлемом, скользнув перьями по полу, и величественной походкой направился к двери. Его металлические башмаки громко стучали.
     - Да хоть бы он остался в Ни-мойе на сто лет! - воскликнула Тизмет, когда прокуратор вышел. - Кому он вообще нужен в замке? Не понимаю, почему он постоянно гостил у отца!
     - Я думаю, что было бы лучше устроить так, чтобы он находился под рукой и я мог наблюдав за ним, - ответил Корсибар. - Возможно, отец как раз имел в виду нечто в этом роде. Но, полагаю, он отправится туда, куда захочет. - Он помотал головой, пытаясь избавиться от возникшей ни с того, ни с сего где-то за глазами непонятной пульсации; на короналя обрушилась неожиданная усталость. Прокуратор был очень утомительным человеком. Переносить его дерзости, не выказывая при этом гнева, всегда удавалось с большим трудом. - Престимион... Дантирия Самбайл... и, конечно, еще кое-кто наподобие их... Похоже, придется постоянно следить за всеми. Необходима вечная бдительность. Я теперь понимаю, что впереди меня ждет больше трудностей, чем казалось сначала. - Резким нетерпеливым жестом он указал на высокую бутыль с вином, стоявшую на столе за спиной Навигорна: - Налейте-ка мне! И побыстрее! - Сделав несколько жадных глотков, он сказал негромко, чтобы слышала одна Тизмет: - Сестра, мне кажется, что я сижу на спине дикого зверя и должен удержаться на ней до конца своей жизни, в противном случае он пожрет меня.
     - Ты что, жалеешь о том, что сделал?
     - Нет, ни на долю секунды!
     Но, вероятно, ей показалось, что в голосе Корсибара недостает уверенности, а потому она склонилась и, почти касаясь губами его уха, прошептала:
     - Вспомни, что все это было предсказано. - А затем, найдя взглядом непроницаемые лица Санибак-Тастимуна, одиноко стоявшего возле дальней стены комнаты, добавила: - Это твое предназначение, брат.
     - Да, мое предназначение, - Корсибар ожидал, что на него нахлынет горячая волна душевного подъема, которую это слово порождало в нем на протяжении последних дней, но на сей раз этого не случилось, и он снова поднял бокал. Еще один глоток молодого пенного вина согрел его и несколько отогнал внезапно овладевшую им усталость. Он ощутил тот прилив возбуждения, который тщетно искал в себе несколько секунд тому назад. "Мое предназначение". Да. И этому должно быть подчинено все остальное. Все. Все!

2

     - Несмотря на все перемены, лорду Конфалюму, по крайней мере, разрешили пока что остаться в тех же апартаментах, которые он занимал, будучи короналем. Но признаки внезапной метаморфозы, случившейся в правительстве Маджипура, Престимион заметил уже в вестибюле. Огромные скандары, охранявшие покои короналя, все так же находились на страже, но теперь на них были надеты нелепые крошечные полумаски - отличительный знак служителей понтифекса. Возле покоев Конфалюма толпились также с полдюжины чиновников понтифексата.
     Один из них, гэйрог с переливающейся чешуей, также с маской на лице, смерил посетителя надменным взглядом.
     - Вы утверждаете, что его величество назначил вам прием?
     - Я принц Престимион Малдемарский. Сложилось критическое положение. Понтифекс дал согласие встретиться со мной в этот час.
     - Понтифекс сообщил, что очень утомлен и желает, чтобы список его посетителей был сокращен.
     - Вы сократите его после того, как я увижу понтифекса, - сказал Престимион. - Вы знаете, кто я? Вы знаете, что случилось здесь сегодня? Ну же, идите! Сообщите его величеству, что принц Престимион ожидает встречи с ним!
     Прислужники понтифекса принялись вполголоса совещаться между собой. Затем, через изрядное время, гэйрог и еще одна фигура с маской на лице исчезли за дверью, где, вероятно, произошло еще одно столь же продолжительное совещание. Наконец оба вернулись.
     - Понтифекс примет вас, - заявил гэйрог. - Вам отведено десять минут.
     Большая дверь, на которой сверкали уже устаревшие монограммы "ЛКК", открылась внутрь, и Престимион перешагнул порог.
     Конфалюм в глубоком унынии сидел за своим столом из симбаджиндера, опершись на него локтями и мрачно подпирая кулаками голову. Весь стол был завален его странными колдовскими инструментами, но они лежали в хаотическом беспорядке, а некоторые даже были опрокинуты, листы с записями скомканы.
     Новый понтифекс очень медленно поднял взгляд на вошедшего. Его глаза, окаймленные влажными ресницами, были красны, он не более чем на секунду встретился взглядом с Престимионом и снова уставился в стол.
     - Ваше величество... - холодным голосом сказал Престимион, делая положенный по этикету жест.
     - Мое... величество, да... - слабым голосом откликнулся Конфалюм.
     Он являл собой не более чем тень себя прежнего. На его лице были написаны уныние и слабость, растерянность и отчаяние. Несчастный жалкий человек, император целого мира, который не мог совладать с собственным сыном.
     - Ну? - резко бросил Престимион. Он старался превозмочь себя, сдержать гнев, владевший им, и боль. Внезапная невообразимая потеря всего, к чему он шел, ударила по нему словно клинком. Но сейчас он лишь начал постигать всю глубину случившегося и знал, что впереди его ждет худшее. Потом станет гораздо больнее. - Вы действительно собираетесь сохранить это смехотворное положение?
     - Пожалуйста, Престимион...
     - Пожалуйста? Пожалуйста?!! Ваш собственный сын незаконно украл корону у меня, у всех нас, а вы говорите мне: "Пожалуйста, Престимион"! Неужели вам больше нечего сказать?
     - Здесь должен быть главный спикер, его зовут Кай Канамат; я еще не назначил своего. - Голос Конфалюма был тонким, слабым и хрипловатым, а порой срывался до неслышного шепота. - Понтифексу не полагается лично разговаривать с подданными, вы же это знаете. Вопросы должны быть адресованы главному спикеру, который докладывает понтифексу...
     - Мне это известно, - прервал его Престимион. - Оставим это на потом. Если вы настоящий понтифекс, Конфалюм, то что вы собираетесь предпринять по поводу узурпации короны?
     - Узурпации...
     - А вам известно более подходящее название для того, что произошло?
     - Престимион... пожалуйста...
     Престимион посмотрел ему в лицо.
     - Вы плачете, ваше величество?
     - Пожалуйста... Пожалуйста...
     - Корсибар уже виделся с вами после того, как провозгласил себя короналем?
     - Он придет позже, - хрипло ответил Конфалюм. - Он занят... назначения... встречи... декреты...
     - Значит, вы намерены покорно снести все это?
     Конфалюм не ответил. Он, не глядя, взял со стола какое-то колдовское приспособление, устройство из серебряных проволок, соединенных золотыми колечками, и принялся бездумно, как ребенок, крутить его в руках.
     - Вам было заранее известно о том, что намеревается сделать Корсибар? - не отступал Престимион.
     - Нет. Абсолютно ничего.
     - Получается, что все произошло неожиданно? Вы находились рядом с ним и спокойно стояли, позволив ему забрать корону с вашей головы и надеть ее на свою, и при этом не произнесли ни слова протеста? Так это происходило?
     - Не с моей головы. Она лежала на подушке. В какой-то момент у меня вдруг неожиданно закружилась голова, в глазах потемнело... А когда я пришел в себя, он уже держал корону в руках. Я ничего не знал заранее, ничего, Престимион. Я был удивлен не меньше остальных. Нет, даже больше. А затем все было кончено. Он получил корону. Он занял место короналя. А зал наполнился его солдатами.
     - Септах Мелайн рассказал, что у него тоже закружилась голова. И у меня, еще в коридоре. Здесь не обошлось без колдовства, вы же не станете это отрицать? - Престимион в недоумении нервно расхаживал взад-вперед по комнате. - Клянусь Божеством, я никогда не верил в то, что колдовство существует на самом деле, а теперь объясняю им успех переворота! Но что еще могло так подействовать, как не какое-то заклинание его двухголового мага, погрузившее всех нас в ступор на то время, пока гвардейцы Корсибара врывались в зал, а он сам воровал корону? Такие вещи невозможны, я знаю. Но что может быть более невозможным, чем похищение трона? И вот! Это случилось! - Он остановился перед бывшим короналем, уперся кулаками в стол и, непримиримо глядя в глаза Конфалюму, яростно прошипел: - Вы теперь понтифекс Маджипура. У вас есть власть, позволяющая одним-единственным словом положить конец этому чудовищному преступлению.
     - У меня, Престимион?
     - Кто посмеет не повиноваться вам? Вы - понтифекс! Осудите захват трона Корсибаром; прикажите императорской охране забрать у него корону, объявите меня законным короналем. А все остальное предоставьте мне.
     - А что вы станете делать, Престимион?
     - Восстановлю порядок. Устраню заговорщиков от власти и полностью отменю все решения, которые они, возможно, уже приняли. Верну Маджипуру мир и покой.
     - На его стороне армия, - заметил Конфалюм.
     - Вероятно, только личная гвардия короналя. Вовсе не обязательно вся армия и, возможно, даже не вся гвардия. Ведь не может быть, чтобы ваши собственные гвардейцы, которые были полностью преданы вам еще сегодня утром, теперь откажутся повиноваться вашим приказам.
     - Они любят Корсибара.
     - Все мы любим Корсибара, - ехидно ответил Престимион. - Но в нашем мире существует власть закона и порядка! Никто не может объявить себя короналем, равно как и допустить, чтобы это сделал кто-то другой! Вы забыли, Конфалюм, что понтифекс - верховный монарх, что у понтифекса, как и у короналя, тоже есть гвардия и эта гвардия находится в его полном распоряжении?
     - Нет, я это помню, - сказал Конфалюм.
     - Тогда отдайте им приказ! Пошлите их против узурпатора!
     Конфалюм оторвал взгляд от стола, обратил его на Престимиона и долго, не произнося ни слова, смотрел ему прямо в лицо. Когда он наконец заговорил, голос звучал уныло и мертвенно:
     - Престимион, в таком случае состоится кровопролитнейшая из войн.
     - Вы так считаете?
     - Я провел совещание со своими личными магами, - сообщил Конфалюм. - Они утверждают, что сопротивление будет жестоким, что, если силой отобрать у Корсибара то, что он захватил, он сам прибегнет к силе, чтобы вернуть себе добычу. Все предзнаменования, которые они увидели, - все до одного - дурные. Пощадите меня, Престимион!
     - Пощадить? - переспросил тот в изумлении.
     Но тут же ему все стало ясно. Было наивностью, даже безумием думать, что тот Конфалюм, который сейчас сидел, сгорбившись, перед ним, имел нечто общее, кроме разве что имени, с великим лордом Конфалюмом, на протяжении последних сорока лет полновластно и твердо управлявшим Маджипуром. Прежний Конфалюм погиб в момент невероятной измены собственного сына. Жалкий сломленный старик за столом - полумертвец, пустая скорлупа - действительно носил звание понтифекса Маджипура, но в нем не осталось никакой силы, вообще никакой. Он разрушился изнутри, как величественное здание с древесиной, источенной сухой гнилью, которое со стороны все еще кажется крепким и прекрасным. Знаменитая энергия и жизненная стойкость полностью покинули его.
     Престимион понял: Конфалюм считал, что гражданская война могла, возможно, оказаться единственным способом закрыть ту зияющую пропасть, которая из-за дерзости Корсибара - его безумной выходки - разверзлась в содружестве рас и народов, населявших планету. Но ценой восстановления порядка почти наверняка окажется смерть его единственного сына. И Конфалюм не мог заставить себя пойти на это.
     А следовательно... А следовательно...
     - Значит, вы советуете мне добровольно смириться с этим преступным деянием, склониться перед Корсибаром и признать его королем?
     - У меня нет иного выбора, Престимион.
     - Короналем должен был стать я, а не Корсибар.
     - Об этом никогда официально не сообщалось.
     - Вы отрицаете, что таково было ваше намерение?
     - Нет-нет, - Конфалюм отвел глаза от горящего взгляда Престимиона, - короналем должны были стать вы.
     - Но вместо меня им стал Корсибар.
     - Да. Да, Корсибар. Вы были лучшим кандидатом, Престимион. Но что я могу поделать? Я благословляю вас, мой мальчик. И только. Все уже свершилось. Власть теперь принадлежит Корсибару.

***

     - Престимион, неужели вы позволите им выставить себя на позор, сделать из вас всеобщее посмешище? - задыхаясь от ярости, вопрошал Гиялорис, когда через некоторое время сторонники Престимиона собрались в его апартаментах. - Нет, перенести это невозможно! Если бы вы не остановили меня, я скинул бы его оттуда, где он расселся, с места короналя в Тронном дворе, сорвал бы корону с его головы и возложил ее на вас.
     - Сколько их там было против нас троих, безоружных? - устало спросил Престимион.
     - Расскажите-ка еще раз о планах нового понтифекса - что он намеревается предпринять в связи с этими событиями? - попросил Свор.
     - Он намеревается не предпринимать ничего. Он решил спрятаться здесь, в Лабиринте, и позволить Корсибару идти своим путем.
     - Как вы думаете, он был причастен к заговору? -спросил Септах Мелайн.
     - Нет, - отрезал Престимион, энергично покачав головой. - Вне всякого сомнения, Конфалюм не знал ничего. Это оказалось для него такой же неожиданностью, как и для вас или меня. И это полностью сокрушило его. Присмотритесь к его лицу при случае: он сломленный человек. Я видел там лишь руины Конфалюма.
     - Тем не менее ему принадлежит наивысшая власть в этом мире. Мы должны привлечь его на свою сторону, - сказал Септах Мелайн, легко положив ладонь на руку Престимиона. - Это немыслимый произвол! Мы не смеем допустить, чтобы он сошел им с рук! - Обычная холодная безмятежность его взгляда внезапно сменилась тяжелым голубовато-стальным металлом, сверкающим огнем ярости, на бледной коже острых скул, словно маяки, загорелись два пламенно-красных пятна, а привычное для всех выражение высокомерно-презрительного удивления уступило место гневу. - Мы пойдем к нему, Престимион, вы и я, взглянем ему в лицо и доходчиво объясним ему, что он должен немедленно...
     - Нет, мой друг, - прервал его Престимион, - нет. Не говорите со мной о том, чтобы взглянуть в лицо понтифексу и объяснить ему, что он должен или не должен делать. Это кощунство. К тому же это совершенно бесполезно.
     - Так, значит, Корсибар будет короналем?! - воскликнул Септах Мелайн, воздев руки к потолку.
     - А мы благовоспитанно встанем перед ним на колени? - подхватил Гиялорис. - Да, лорд Корсибар. Нет, лорд Корсибар. Не позволите ли мне облизать ваши башмаки, лорд Корсибар? - Он хлопнул в ладоши с такой силой, что от этого звука, казалось, мог пробудиться и покойный Пранкипин. - Нет, Престимион! Я не пойду на это!
     - И что вы в таком случае будете делать?
     - Ну... Ну...
     Гиялорис умолк и с озадаченным видом уставился в стену, беззвучно шевеля губами. Но вдруг его лицо прояснилось, и он повернулся к остальным.
     - Я вызову его на борцовский поединок! Да! Вот именно! Как мужчина мужчину, а ставка - трон Маджипура! До трех падений, а Олджеббин, Сирифорн и Гонивол будут судьями, и...
     - Да уж, - с нескрываемым отвращением прокомментировал Свор, - это, конечно, лучшее из возможных решений.
     - А вы можете предложить что-то лучше? - Гиялорис требовательно взглянул на маленького человечка.
     - Для начала покинуть Лабиринт, и как можно скорее.
     - Вы всегда были трусом, Свор.
     - Осторожным, мой друг. - Свор холодно улыбнулся. - Существует большая разница между трусостью и благоразумием. Хотя откуда вам знать - ведь у вас нет ни того, ни другого качества. До Корсибара рано или поздно дойдет, что в его интересах избавиться от нас, поскольку само существование Престимиона ставит под сомнение его право на трон. А что лучше подходит для нашего исчезновения, чем этот темный и таинственный Лабиринт с его бесчисленными уровнями, в которых никто не разбирается толком. И если нас под покровом ночи сцапают и отведут куда-нибудь в катакомбы, что за залом Ветров, чтобы там, допустим, перерезать нам глотки, или спокойненько опустят физиономиями вниз в черное озеро двора Колонн, то пройдет немало времени, прежде чем наши тела кто-нибудь обнаружит.
     - И вы считаете, что Корсибар может одобрить такой омерзительный поступок? - спросил Престимион. - Клянусь Божеством, Свор, у вас очень дурное мнение о человеческой душе!
     - Мне довелось много путешествовать и кое-что повидать.
     - И поэтому вы полагаете, что Корсибар приемлет убийство как средство для достижения своих целей?
     - Допустим, что, несмотря на бесстыдный захват короны, Корсибар действительно может быть в остальных вопросах таким благородным, каким вам хочется его видеть, - холодно ответил Свор. - Но среди его сторонников есть и люди, не обладающие этими добродетелями. Я говорю, в частности, о графе Фаркваноре. Позволю себе также напомнить вам о маге су-сухирисе, который толкует для принца предзнаменования и ворожит ему. Его хорошенькая сестричка, думаю, тоже оказывает на него весьма недоброе влияние. Корсибар кажется с виду невероятно сильным и величественным, но мы-то знаем, что ему присуща некоторая легковесность, и требуется всего лишь легкое дуновение нежного вечернего бриза, чтобы он повернул в противоположную сторону. Те же самые люди, которые подтолкнули его к захвату трона, могут с не меньшим успехом убедить его в необходимости избавиться от нас.
     - Это вполне возможно, - согласно кивнул Престимион. Он умолк и несколько секунд лишь сжимал и разжимал кулаки. - Вы предупреждали меня об опасности, Свор, а я велел вам заткнуться, когда вы рассказали мне свой предостерегающий сон о том, как мертвый Пранкипин взял корону у Конфалюма и возложил ее на голову Корсибару. Я презрительно отверг ваше предупреждение и поплатился за это великой ценой. Впредь буду внимательнее прислушиваться к вам. Согласен: здесь мы находимся в большой опасности. - Он повернулся к остальным своим столь немногочисленным друзьям. - Я согласен с герцогом Свором. Мы уедем настолько быстро, насколько позволят приличия, буквально в тот же момент, когда тело старого понтифекса предадут земле.
     - И куда, по вашему мнению, нам следует направиться? - обратился Септах Мелайн к Свору.
     - У нас есть дома на Замковой горе, - ответил герцог. - Именно там, мне кажется, стоит пока укрыться и исподволь выяснить, насколько сильной и глубокой поддержкой пользуется Корсибар в самом Замке. А потом тонко, не привлекая к себе внимания, провести переговоры относительно альянса с теми или другими знатными властителями. До поры до времени будем притворяться, что смирились со случившимся, и беспрекословно сгибать колени перед Корсиба