и, но она удержала его:
     - Еще одно,  когда  женщина  обратилась  к  тебе,  она  сказала  Лорд
Валентин. Что это значит?
     - Просто шутка.
     - Я слышала, что так зовут нового Короналя. Он стал править  год  или
два назад.
     - Да, - ответил Валентин, - но он черноволосый.  А  это  была  просто
шутка, потому что я тоже Валентин. Счастливого плавания, Наморинта.
     - Плодотворного паломничества, Валентин.
     Он пошел к утесу. Садовники  вытащили  из  будки  несколько  плавучих
саней, установили их как  нужно,  и  жестом  пригласили  путешественников.
Валентин сел в первые сани с Карабеллой, Делиамбером, Шанамиром  и  Коном.
Садовница вошла в будку, где, как видно, было управление санями. Сани  тут
же  приподнялись  на  воздушной  подушке  и  поплыли.  Начался   страшный,
головокружительный подъем на белый утес.



                                    8

     - Вы прибыли, - сказал служитель Талинот Изолд, - на Террасу  Оценки.
Когда настанет время идти дальше, ваша  дорога  приведет  вас  на  Террасу
Начала, затем  на  Террасу  Зеркал,  где  вы  встретились  с  собой.  Если
увиденное удовлетворит вас и ваших гидов, вы пойдете внутрь Второго Утеса,
где вас ждет другая группа террас. Так вы дойдете до  Террасы  поклонения.
Затем если над вами будет милость Леди, вы получите  вызов  во  Внутренний
Храм. Но я бы не советовал вам надеяться, что это случится скоро.  Но  те,
кто надеются достичь Леди, в конце концов, вероятно, доходят до нее.
     Настроение Валентина потускнело: он не только надеялся дойти до Леди,
это было просто жизненно необходимо. Однако он понимал, что  имел  в  виду
служитель.  В  этом  священном  месте  паломник  ничего  не  требовал:  он
подчинялся, он отказывался от требований, нужд и желаний, он уступал, если
желал покоя. Здесь не место для  Короналя.  Главное  в  жизни  Короналя  -
пользоваться властью, мудро, если способен к мудрости, но в  любом  случае
твердо. Главное в  жизни  пилигрима  -  подчинение.  В  этом  противоречии
Валентин легко мог пропасть, но иного выбора не было.
     Во всяком случае, он добрался до  внешних  окраин  области  Леди.  На
вершине утеса служители встретили их без всякого  удивления:  видимо,  они
знали,  что  к  ним  поднимаются  внесезонные  паломники.  И  теперь   их,
выглядевших  благочестиво  и  несколько  глупо  в  мягкой  бледной  одежде
пилигримов, собрали в длинном низком здании из  гладкого  розового  камня,
которое стояло у гребня утеса. Плиты из того же камня  составляли  большой
полукруг для прогулок, тянувшийся, видимо,  на  большое  расстояние  вдоль
кромки леса, венчавшего утес. Это была Терраса  Оценки.  Дальше  шел  лес.
Другие террасы располагались далеко за ним. В глубине,  невидимый  отсюда,
поднимался второй утес. Третий утес, насколько понял  Валентин,  был  выше
второго и находился в сотнях миль где-то в глубине  острова,  и  это  была
священнейшая территория, где был Внутренний Храм и где жила Леди. Несмотря
на то, что Валентин прошел уже так  много,  казалось  немыслимым,  что  он
когда-нибудь одолеет эти последние несколько сотен миль.
     Быстро наступила ночь.  Оглянувшись  на  круглое  окно  позади  него,
Валентин увидел темнеющее небо и широкую темную полосу  моря.  На  гладкой
поверхности воды виднелось пятнышко. Валентин надеялся, что это идет домой
тримаран "Королева Родмента", а дальше вольванты  видят  свои  бесконечные
сны и морские драконы плывут к Великому Океану, а еще дальше  -  Зимрол  с
его городами, заповедниками и парками, фестивалями и миллиардами  жителей.
Для него многое осталось позади, но теперь он должен смотреть вперед.
     Он внимательно поглядел на Талинота Изолда, их первого здешнего гида,
высокого худощавого, с молочно-белой кожей и лысой  головой,  неизвестного
пола. По росту и ширине плеч можно было предположить, что это мужчина,  но
изящество лицевых костей,  особенно  хрупкий  изгиб  легкого  выступа  над
странными синими глазами создавали  обратное  впечатление.  Талинот  Изолд
объяснил все:  ежедневную  рутину  молитв,  работы  и  медитации,  систему
толкования сна, устройство жилых помещений, диету, исключающую любые  вина
и некоторые пряности и многое другое. Валентин пытался помнить все это, но
тут было так много правил, требований, обязанностей  и  обрядов,  что  они
перепутались в его уме, и через некоторое время он оставил усилия надеясь,
что ежедневная практика вобьет в него все правила.
     Когда  стемнело,  талинот  Изолд  повел  их  в  зал   обучения   мимо
искрящегося каменного бассейна, где они вымылись прежде чем  одеть  данную
им одежду, и где должны были мыться дважды в день, пока находятся на  этой
террасе, и в обеденный зал. Здесь им подали простую еду из  супа  и  рыбы,
безвкусную и малопривлекательную даже  для  зверски  голодных  паломников.
Обслуживали их новички вроде них, но в светло-зеленой одежде. Большой  зал
был занят лишь частично - час обеда уже почти прошел, как объяснил Талинот
Изолд. Валентин оглядел других паломников. Они  были  разных  рас,  может,
лишь около половины человеческого корня, но были много вруонов,  гейрогов,
скандаров, несколько лименов, были и хьорты, а в дальнем  конце  маленькая
группа су-сухирисов. Сеть Леди  охватывала  все  расы  Маджипура  -  кроме
одной.
     - Метаморфы когда-нибудь искали Леди, - спросил Валентин.
     Талинот Изолд ангельски улыбнулся.
     - Если пьюривар придет к нам,  мы  должны  принять  его.  Но  они  не
участвуют в наших ритуалах. Они живут сами по себе,  словно  они  одни  на
Маджипуре.
     -  Может  кто-нибудь  из  них  приходил  сюда  в  другом  обличье?  -
предположил Валентин.
     - Мы знали бы это, - спокойно ответил Талинот Изолд.
     После обеда их развели по комнатам. Отдельные комнаты, едва ли больше
стенного шкафа в  напоминающей  муравейник  квартире.  Постель,  раковина,
место для одежды и ничего больше. Лизамон сердито оглядела свою комнату.
     - Вина нет, меч отобрали, а  теперь  мне  еще  спать  в  этом  ящике?
Похоже, что я промахнулась, став пилигримом, Валентин.
     - Успокойся, сделай усилие. Я верю, что мы не очень долго  задержимся
на Острове.
     Он вошел в свою комнату, находящуюся между комнатами женщины-воина  и
Карабеллы. Свет тут же потускнел. Он лег на койку  и  неожиданно  заметил,
что засыпает, хотя было еще рано. Сознание покинуло его, и он увидел Леди,
явную бесспорную Леди Острова.
     Валентин много раз видел ее во сне, ее ласковые глаза, черные волосы,
цветок за ухом, оливковую кожу, но сейчас образ был резче,  детальнее.  Он
разглядывал мелкие морщины в  уголках  глаз,  крошечные  зеленые  камни  в
серьгах, узкую серебряную полоску над бровями. Во сне он протягивал к  ней
руки и говорил: - "Мать, я здесь, позови меня к себе!" Она улыбнулась ему,
но не ответила.
     Они были в саду, и вокруг них  цвели  алабандины.  Маленьким  золотым
инструментом она отщипывала цветочные бутоны, чтобы оставшиеся цвели лучше
и сильнее. Он стоял рядом и ждал, когда она обернется к нему, но ее работы
по ощипыванию все продолжались. Наконец она сказала,  не  глядя  на  него:
"Нужно быть очень внимательным к своему делу, чтобы хорошо его  выполнить"
- "Мать, я твой сын Валентин!" - "Видишь, на каждой  ветке  пять  бутонов.
Оставь их, и они все раскроются, но я уберу два здесь,  один  здесь,  один
тут, и цветение будет великолепным".
     Пока она говорила, бутоны развернулись и  запах  алабандины  наполнил
воздух, а громадные желтые лепестки вытянулись, как тарелки, открыв черные
тычинки и пестик.  Леди  слегка  коснулась  их,  и  в  воздух  разлетелась
пурпурная пыльца. - "Ты тот, кто ты есть, и всегда им будешь",  -  сказала
Леди.
     Сон сменился: Леди уже не  было,  только  колючие  кусты  махали  ему
жесткими руками, громадные птицы летали над ним. Затем все смешалось.
     Проснувшись, он должен был сразу же доложить своему толкователю снов,
не  Талиноту  Изолду,  а   другому   служителю,   тоже   лысому   и   тоже
неопределенного пола,  но,  вероятно,  все  же  женщине  -  Столиноп.  Эти
служители были среднего уровня посвящения, как вчера узнал  Валентин.  Они
вернулись со Второго Утеса, чтобы обслуживать новичков.
     Толкование снов на Острове ничуть не напоминало действия  Тизаны.  Не
было ни наркотиков, ни совместного возлежания. Валентин  просто  пришел  к
толковательнице  снов  и  описал  свой  сон.  Столиноп  спокойно  слушала.
Валентин заподозрил, что толковательница имела доступ к его сну, когда тот
происходил, и теперь просто хочет сравнить отчет Валентина  с  собственным
восприятием и увидеть, нет ли провалов и  противоречий.  Поэтому  Валентин
точно передал сон, как помнил его, и, говоря, как говорил во сне: "Мать, я
твой сын Валентин", внимательно наблюдал, какова реакция  Столиноп.  Но  с
таким же успехом он мог смотреть на меловой утес.
     Когда он закончил свой рассказ, толковательница спросила:
     - Какого цвета были цветы алабандины?
     - Желтые с черной серединой.
     - Приятный цвет. В Зимроле алабандины алые с желтой серединкой. Какие
тебе больше нравятся?
     - Одинаково.
     Столиноп улыбнулась.
     - В Алханроле алабандины желтые с черной серединкой. Можешь идти.
     И так каждый день: загадочное замечание, а  если  не  загадочное,  то
могущее   интерпретироваться   -   по-разному,   хотя   интерпретации   не
предлагалось.  Столиноп  была  как  бы  хранилищем  снов  Валентина,   она
впитывала их, но не давала советов. Валентин начал привыкать к этому.
     Он стал привыкать к  ежедневной  работе.  Каждое  утро  он  два  часа
работал в саду: полол, подрезал, окапывал, после обеда работал каменщиком,
изучал искусство обтесывать плиты. Затем шли долгие часы медитации. Тут им
никто не руководил: просто посылали смотреть на стены. Своих спутников  он
почти не видел, кроме как за совместным купанием утром и перед  ужином,  и
разговаривали они мало. Легко было войти в ритм этого  места  и  отбросить
все остальное. тропический воздух, аромат  множества  цветов,  благородный
тон всего, что было здесь, успокаивали и размягчали, как теплая ванна.
     Но Алханрол лежал в тысячах миль к востоку, а Валентин ни на дюйм  не
приближался к своей цели, пока оставался на  Террасе  Оценки.  Прошла  уже
неделя. Во время медитации Валентин предавался мечтам, как он соберет всех
своих людей, удерет ночью,  пройдет  незаконно  через  террасы  Второго  и
Третьего Утесов и появится на пороге Храма Леди. Однако он подозревал, что
в таком месте, где сон - открытая книга, им далеко не уйти.
     Это  его  раздражало.  Он  понимал,  что  раздражение  не  даст   ему
продвижения, и учился расслабиться,  снимать  с  себя  неотложность  своих
задач, очищать мозг от всяких  нужд,  принуждений  и  отвлечений  и  таким
образом открыть путь призывному сну, который Леди позовет его к  себе.  Но
это не дало эффекта. Он дергал  сорняки,  обрабатывал  теплую  плодородную
землю, носил ведра со строительным растворам к дальним концам террасы.  Он
сидел, скрестив ноги, с совершенно пустым мозгом целыми  часами  во  время
медитации каждую ночь, ложась, молился, чтобы Леди позвала его, но  ничего
не происходило.
     - Долго ли это будет продолжаться? - спросил он Делиамбера однажды  в
бассейне. - Пятая неделя, а может,  и  шестая,  я  уже  сбился  со  счета.
Сколько я должен быть здесь? Год? Два? Три?
     - С некоторыми пилигримами дело обстоит именно так, - ответил  вруон.
- Я разговаривал с одним хьортом, он служил в патруле при Лорде  Вориаксе.
Он провел здесь четыре года и,  кажется,  вполне  примирился  с  тем,  что
останется тут навсегда.
     - Ему не нужно никуда идти. Гостиница тут достаточно приятная.  Но  у
меня... - важные дела на востоке, - закончил за него Делиамбер.  -  Однако
ты осужден оставаться  здесь.  В  твоей  дилемме  парадокс.  Валентин,  ты
отрекаешься от цели, но твое отречение само по себе цель. Разве  ты  этого
не понимаешь? Твоя толковательница, наверняка, понимает.
     - Конечно, понимаю. Но что мне делать? Как я  могу  уверять,  что  не
беспокоюсь, не придется ли мне остаться тут навеки?
     - Уверять нельзя. Но как  только  ты  по-настоящему  успокоишься,  ты
двинешься вперед. Но не раньше.
     Валентин покачал головой.
     - Это все равно, как если бы мое спасение зависело от того,  чтобы  я
никогда не вспоминал о джи-птицах. Как бы я стрался не думать о  них,  они
все время будут лезть мне в мозг. Что мне делать, Делиамбер?
     Но других советов у Делиамбера не было. На  следующий  день  Валентин
узнал, что Шанамир и Виноркис продвинулись на Террасу Начала.
     Прошло два дня, прежде чем Валентин и  Делиамбер  встретились  снова.
Колдун  заметил,  что  Валентин  плохо  выглядит.   Валентин   ответил   с
нескрываемым раздражением:
     - А как я, по-твоему, должен выглядеть? Ты знаешь, сколько сорняков я
выдрал, сколько плит обтесал, а Барджазед сидит  себе  в  Горном  Замке  в
Алханроле и...
     - Спокойно, - мягко сказал Делиамбер. - Это не похоже на тебя.
     - Спокойно? Сколько я могу быть спокойным?
     - Может быть, испытывают твое терпение. В  этом  случае,  Милорд,  ты
провалишь испытание.
     Валентин задумался, затем сказал:
     - Я  согласен  с  твоей  логикой.  Но,  может  быть,  испытывают  мою
изобретательность? Делиамбер, пошли в мою голову призывный сон в эту ночь.
     - Ты знаешь, что мое колдовство мало чего стоит на этом острове.
     - Ну попробуй. Составь послание от Леди и введи в  мой  мозг,  а  там
увидим.
     Делиамбер пожал плечами  и  коснулся  щупальцем  руки  Валентина  для
передачи мысли. Валентин почувствовал слабый, далекий звон контакта.
     - Твое колдовство работает, - сказал он.
     И в эту ночь  он  видел,  что  плавает,  как  вольвант,  в  бассейне,
прикрепленный к камням какой-то пленкой, растущей из его ног,  и  пытается
освободиться, и в это время в ночном небе  появилась  Леди.  Она  сказала:
"Иди ко мне, Валентин", и пленка растаяла, он всплыл наверх  и  полетел  с
ветром к Внутреннему Храму.
     Валентин передал  этот  сон  Столиноп.  Та  равнодушно  выслушала.  В
следующую ночь Валентин сказал, что видел тот же сон,  но  Столиноп  опять
промолчала. третий раз Валентин повторил  то  же  и  попросил  толкования.
Столиноп сказала:
     - Толкование твоего сна таково: на чужих крыльях птица не летает.
     Валентин покраснел и вышел.
     Через  пять  дней  Талинот  Изолд  сказал,  что  Валентину   даровано
разрешение перейти на Террасу Начала.
     - Но почему? - спросил Валентин Делиамбера.
     - Почему? - переспросил вруон. - В духовном прогрессе это бесполезный
вопрос. В тебе явно что-то изменилось.
     - Но мой сон был незаконным!
     - Может, и законным, - возразил колдун
     Один из служителей  повел  Валентина  пешком  по  лесной  тропинке  к
следующей террасе. Дорога была запутанная, извилистая, иногда  возвращался
обратно, так что казалось, что идут  они  совсем  не  в  том  направлении.
Валентин полностью утратил счет времени. Через несколько часов  они  вдруг
оказались в громадном свободном пространстве.  От  розовых  каменных  плит
террасы шли с правильными интервалами пирамиды из темно-голубого  камня  в
десять футов высотой.
     Жизнь тут была, в основном, такая  же  -  черная  работа,  медитация,
встречи с толковательницей снов, аскетическая квартира, скудная  пища.  Но
было также и начало священного обучения, где  принципы  благоволения  Леди
объяснялись посредством эллиптических сравнений и круговых диалогов.
     Сначала  Валентин  слушал  все  это  нетерпеливо.  Все  казалось  ему
неопределенным и абстрактным; ему трудно  было  сосредоточиться  на  таких
туманных материалах, потому что им владела прямая политическая  страсть  -
добраться до Замка и устроить допрос правительству Маджипура. Но на третий
вечер его поразило то, что служитель говорил  о  чисто  политической  роли
Леди. Она  была  регулирующей  силой,  как  понял  Валентин,  строительным
раствором любви и веры, скрепляющим воедино центры власти на этой планете.
Кроме этого, она разработала свою  магию  снов-посланий.  Конечно,  нельзя
было проверить народному мифу, что она каждую ночь  прикасается  к  мозгам
миллиардов жителей, но было ясно, что  ее  спокойным  духом  смягчается  и
облегчается мир. Аппаратура Короля Снов посылает прямые и специальные сны,
бичующие виновных и предупреждающих колеблющих, и  послания  Короля  могут
быть жестокими. Но как тепло  океана  смягчает  климат  страны,  так  Леди
смягчает грубые силы управления на  Маджипуре,  и  теология  считает  Леди
воплощением  Божественной  Матери.  Теперь  Валентин  понял   метафору   о
разделении власти, которую изобрели ранние правители Маджипура.
     Теперь он слушал с неослабевающим интересом. Он отбросил свое  жадное
желание прыгать по террасам и решил научиться здесь большему.
     На этой террасе Валентин был совсем одинок. Это было ново. Шанамир  и
Виноркис не попадались - может, их уже послали  на  Террасу  Зеркал?  -  а
остальные насколько ему было известно, остались позади. Больше  всего  ему
не хватало кипучей энергии Карабеллы и сардонической мудрости  Делиамбера,
но другие тоже стали частью его души за долгое и тяжелое путешествие через
Зимрол, и не иметь их рядом было очень неуютно. Его  время  как  жонглера,
казалось, давно миновало и никогда не вернется. Иногда в свободные  минуты
он рвал плоды с деревьев и бросал их хорошими  знакомыми  приемами,  чтобы
развлечь новичков и служителей. Один широкоплечий чернобородый мужчина  по
имени Фарсел, особенно внимательно следил за жонглированием Валентина.
     - Где ты научился этому искусству? - спросил он.
     - В Пидруде, - ответил Валентин. - Я был в труппе жонглеров.
     - Хорошая, верно, была жизнь.
     - Да, - сказал  Валентин,  вспоминая  возбуждение  выступления  перед
темнолицым Лордом Валентином на арене в  Пидруде,  на  широких  подмостках
Постоянного Цирка в Долорне и прочие незабываемые сцены прошлого.
     - Этому можно научиться, - спросил Фарсел, - или это природный дар?
     - Любой научится, если у него быстрый глаз и умение  сосредоточиться.
Я учился всего две недели в прошлом году в Пидруде.
     - Ври! Наверняка всю жизнь жонглировал!
     - До прошлого года - нет.
     - Тогда зачем же ты взялся за это? Валентин улыбнулся.
     - Нужно было зарабатывать на жизнь, а в Пидруд на фестиваль  Короналя
приехали странствующие жонглеры и им были нужны лишние  руки.  Они  быстро
меня научили и я мог бы научить тебя.
     - Думаешь, получится?
     - Лови, - сказал Валентин и  бросил  чернобородому  один  из  крепких
зеленых плодов, которыми жонглировал. - Перебрасывай его из руки  в  руку.
Пальцы держи свободно. Тебе надо усвоить несколько  основных  положений  и
приемов, практиковаться в них, а потом...
     - А чем ты занимался до жонглирования? - спросил Фарсел, перебрасывая
плод.
     - Бродяжничал, - сказал Валентин. - Держи руки вот так...
     Он с полчаса тренировал Фарсела, как Карабелла и Слит тренировали его
самого в Пидруде. У Фарсела были быстрые руки и хорошие глаза, и  научился
он быстро, хотя и не так молниеносно, как в  свое  время  Валентин.  Через
несколько  дней  он  усвоил  большую  часть  элементарных  приемов  и  мог
жонглировать, хотя и не изящно. Он был весьма разговорчив  и  не  закрывал
рта пока перебрасывал плод. Родился он по его словам в Ни-мойе, много  лет
был торговцем в пилиплоке, недавно пережил духовный кризис,  который  ввел
его в смущение и затем послал в паломничество на Остров. Он рассказывал  о
своей женитьбе, о своих надежных сыновьях,  о  том,  как  он  выигрывал  и
проигрывал за игорными столами целые состояния. И он  хотел  знать  все  о
Валентине, о его семье, о его склонностях, о  причинах,  приведших  его  к
Леди. Валентин отвечал на все  его  вопросы  достаточно  правдоподобно,  а
более щекотливые  ловко  обходил,  переключ