айно договорились с Септахом Мелайном, что запретите колдовство, когда получите корону? Если нечто подобное имело место, то я прошу вас еще и еще раз подумать. Клянусь Повелительницей, Престимион, это вовсе не простая липучая паутина. К тому же уничтожить ее совсем не так легко, как может показаться.
     - Успокойтесь, успокойтесь, милый Гиялорис, - отозвался Престимион. - Идея запретить колдовство во всем мире принадлежит Септаху Мелайну, а не мне, и независимо от своего личного отношения к магии я никогда не упоминал даже о намерении предпринять подобную попытку.
     - А как вы лично к ней относитесь? - настойчиво осведомился Гиялорис.
     - Мое мнение вам хорошо известно, любезный друг. По мне, так все это волшебство - дурацкая и пустая забава, обыкновенное мошенничество.
     Лицо Гиялориса еще сильнее потемнело от волнения.
     - Мошенничество? Обыкновенное мошенничество, принц? И вы не видите в магии никакого смысла? О, Престимион, как же вы заблуждаетесь! Истинность высшего искусства тем или иным способом ежедневно получает подтверждения, Вы можете отрицать это, если вам так угодно, но ситуация ничуть не изменится.
     - Возможно. Я не готов сейчас обсуждать данную тему, - промямлил Престимион, явно ощущая неловкость.
     Ведь на самом деле до него со всех сторон то и дело доходили известия о необъяснимых событиях, фактически чудесах, которые вполне можно было бы рассматривать как результат действия магических сил. Но он упорно придерживался мнения, что всему происходящему можно найти то или иное рациональное объяснение, что предполагаемые чудеса обусловлены достижениями науки. За многие тысячи лет истории Маджипура значительная часть имевшихся прежде научных знаний была утрачена, но, возможно, какие-то из них за последнее время были восстановлены и нашли новое применение. Однако те, кто был несведущ в возможностях, предоставляемых разного рода техническими средствами, вполне могли счесть результаты их использования волшебством.
     Кроме того, он был готов признать, что врууны и су-сухирисы обладают какими-то особыми способностями, не более волшебными, чем зрение или слух у других рас, и благодаря этим свойствам осуществляют действия, часть которых, с точки зрения человеческой расы, может сойти за чудеса. И это все. В общем-то, Престимион предпочитал уклоняться от обсуждения такого рода вопросов. Поэтому, когда разгоряченный Гиялорис попытался продолжить разговор, он властно поднял руку.
     - Давайте закончим на этом, - с самой любезной улыбкой, на какую только был способен, предложил Престимион. - Думаю, что нет никакой необходимости устраивать дискуссию именно здесь и именно сейчас. Позвольте мне лишь сказать, - заранее прошу прощения, мой друг, если я невольно оскорбляю ваши убеждения - что при виде этих паразитов, столпившихся вокруг старика Пранкипина, я действительно испытывал чувство, очень похожее на сильнейшее отвращение, и был счастлив покинуть помещение. - Он энергично потряс головой, словно стремясь разогнать туман благовоний. - Пойдемте, Игры вот-вот начнутся. Нам уже пора быть на Арене.

***

     Пройдя по поднимавшемуся вверх по нескольким уровням спиральному пандусу, они вовремя оказались на огромной открытой площади, которую Лабиринту подарил древний понтифекс Дизимаул. На ней с незапамятных времен проводились Понтифексальные игры.
     Никто не знал, почему Дизимаул решил создать на одном из средних уровней Лабиринта огромное свободное пространство. Он ничего никому не объяснял, лишь холодно приказал снести имеющиеся постройки на площади в несколько акров  и на их месте ничего не строить. Площадь Арены была столь велика, что, стоя на ее краю, нельзя было разглядеть противоположную стену. Потолок не поддерживали никакие дополнительные опоры, и этот факт удручающе действовал на многие поколения маджипурских архитекторов. Если кто-то кричал, сложив рупором руки, то приходилось добрую половину вечности дожидаться, пока эхо начнет возвращаться назад, а вторую ее половину выслушивать искаженные до неузнаваемости, но тем не менее громкие звуки.

***

     Арена традиционно оставалась пустой. Устав понтифекса Дизимаула запрещал строить на ней что-либо. Ни один из долгой череды наследовавших ему понтифексов не отменил этот закон, и столетие за столетием Арена все также бессмысленно и загадочно пребывала в сердце Лабиринта. Она оживала лишь после смерти очередного понтифекса - в Лабиринте не было иного места, где можно было бы провести традиционные Понтифексальные похоронные игры.
     Вдоль западной стены Арены молниеносно, как гриб в сыром лесу, выросла огромная многоярусная трибуна для зрителей простого звания. А перед нею раскинулось пространство, на котором и должны были происходить Игры: круг для гонок колесниц, а внутри него песчаные дорожки для бега; ринги для бокса, борьбы и некоторых других видов спорта располагались ближе к северной стороне круга, а площадка для стрельбы из лука - к южной. На восточной стороне Арены была установлена специальная трибуна для гостей с Замковой горы; в центре трибуны располагалась богато украшенная почетная ложа для короналя и его родственников. Наверху, где-то на полпути между полом и смутно угадываемым потолком, висело, покачиваясь, множество мощных электрических светильников, испускавших на обычно полутемную площадь сияющие столбы красного и золотого света.
     Швейцар в фиолетовой ливрее, украшенной воротником из оранжевого меха, и в полумаске - странный опознавательный знак служителей Лабиринта - показал Престимиону и его спутникам их места: ложу, примыкавшую слева к ложе короналя. Там уже находились герцог Свор, принц Сирифорн и кое-кто из его свиты. Со своего места в центре соседней ложи корональ, улыбаясь, махал рукой зрителям противоположной трибуны. Рядом с ним сидел принц Корсибар, а с другой стороны - леди Тизмет и сопровождавшая ее леди Мелитирра. Су-сухирис Санибак-Тастимун устроился прямо за спиной у Корсибара.
     Справа от королевской ложи расположились герцог Олджеббин Стойензарский, графы Фархольт и Фаркванор, Мандрикарн Стиский, Ирам Норморкский и еще несколько человек. Почти сразу же после Престимиона прибыл прокуратор Дантирия Самбайл, облаченный в великолепные оранжевые одежды, даже более роскошные, чем у лорда Конфалюма. Он какое-то время стоял, приглядываясь к размещению почетных гостей, и наконец выбрал себе место в ложе герцога Олджеббина, по соседству с сидевшим по другую сторону барьера принцем Корсибаром.
     Принц Гонивол, как распорядитель Игр, имел отдельную ложу, расположенную под углом к трибуне и возвышавшуюся над Ареной. Он стоял, спокойно поглядывая по сторонам в ожидании подходящего момента, чтобы начать Игры. Когда, по его мнению, время пришло, он поднял блестящий шелковый шарф в крупную красную и зеленую клетку и три раза широко взмахнул им над головой.
     В ответ запели фанфары, послышалась барабанная дробь, подключились трубы, и из ворот в отдаленном углу Арены появились участники первого дня состязаний. Небольшая флотилия парящих лодок доставила их в центр стадиона. Игры открывались соревнованиями по бегу, а затем шло фехтование на дубинках - этими видами спорта занимались в основном самые юные из принцев Замковой горы.
     Но, в то время как соперники выходили из своих лодок, выстраивались на поле в шеренги друг против друга, приседали, подскакивали и пританцовывали на месте, готовые немедленно начать выступление, перед ложей короналя на поле появились совсем другие фигуры.
     - Смотрите! - воскликнул Престимион, сильно толкнув локтем в ребра Септаха Мелайна. - Даже здесь волшебники!
     И впрямь они были вездесущими. Во всем мире не было никакой возможности укрыться от них.
     Престимион с глубоким отвращением наблюдал, как устанавливались бронзовые треножники, как на них сыпали и поджигали цветные порошки, как семь долговязых фигур геомантов, - это учение процветало в городе Тидиасе, расположенном неподалеку от вершины Замковой горы - одетых в роскошные костюмы: сверкающая мантия из золотой парчи, именуемая калаутикой, на которую был накинут богато вытканный плащ лагустримор, и высокий медный шлем мииртелла - приняв величественные позы, принялись громко в унисон скандировать свои мистические сентенции:
     - Битойс... Зигей... Реммер... Пройархис...
     - Что они говорят? - прошептал Престимион.
     - Откуда я знаю, - рассмеялся Септах Мелайн.
     - Мне кажется, что эти колдуны из Тидиаса, а ведь вы, если я не ошибаюсь, родом из этого города.
     - Когда я жил там, то не имел дела с колдунами и не тратил время на изучение их темных искусств, - ответил Септах Мелайн. - Если вам нужен перевод, самый подходящий человек - это Гиялорис.
     Престимион кивнул. Но, обернувшись к Гиялорису, он увидел, что могучий великан, опустившись на колени, вместе с геомантами самозабвенно бормочет непонятные заклинания. Из любви к Гиялорису Престимион заставил себя сдержаться и не проявлять раздражение, вызванное происходившим перед ними длинным обрядом.
     В любом случае было бы форменным безумием с его стороны выступать против колдовства, имея одного-единственного союзника - Септаха Мелайна. Престимиону начало казаться, что он и Септах Мелайн - последние люди на Маджипуре, не поддавшиеся заклятиям чародеев. Но даже им, как начинал понимать Престимион, следует проявлять больше такта и не выказывать явно свое отвращение к колдовству. Корональ не должен слишком открыто противостоять господствующим настроениям своего времени.
     Он поднял взгляд на поле. Колдуны, забрав свои магические штучки, уже удалились, и шла подготовка к началу забегов. Сначала спринт - на него потребуется совсем мало времени - а затем более длинные дистанции: один круг, два круга, шесть кругов, десять...
     Престимиону удалось узнать лишь очень немногих из участников. С Замковой горы в составе эскортов королевского семейства, герцогов и иных властителей прибыло очень много молодых рыцарей и гвардейцев. Большинство бегунов были именно из их числа, но по именам он знал лишь нескольких. Принц окинул взглядом поле. Слева развернулась подготовка к боям на дубинках. Этот спорт был ему больше по вкусу, нежели бег; сам он, будучи подростком, добивался в нем заметных успехов.
     Герцог Свор, сидевший сбоку от Престимиона, тронул его за рукав.
     - Вы хорошо спали этой ночью, принц? - спросил он негромким и странно хриплым голосом.
     - Не обратил внимания. Наверно, как обычно.
     - А я нет. И видел очень неприятные сны.
     - Да? - без всякого интереса откликнулся Престимион. - Со многими случается. Я вам сочувствую. - Он указал пальцем на собиравшихся бойцов с дубинками. - Видите того, в зеленом, на дальней стороне, Свор? А вы, Септах Мелайн? Обратите внимание, как он стоит: словно у него пружины в ногах. А движения запястий! Мысленно он уже работает с дубинкой, а по сигналу лишь приведет в движение руки и ноги. Пожалуй, я поставлю на него. Кто согласен рискнуть пятью кронами на первый бой? Я ставлю на зеленого.
     - А прилично ли держать пари на этих Играх, принц? - с сомнением в голосе проворчал Гиялорис.
     - А почему нет? Прилично по отношению к кому, Гиялорис? К понтифексу? Я думаю, его сейчас это мало заботит. Пять крон на зеленого!
     - Его зовут Мандралиска, - заметил Септах Мелайн. - Он из числа людей вашего кузена. Мерзкий тип, как и большинство из тех, кого вашему кузену нравится держать подле себя.
     - Вы говорите о прокураторе? Он приходится мне очень дальним родственником.
     - Но, как я понимаю, все-таки приходится. Как я слышал, этот Мандралиска - его главный дегустатор ядов.
     - Кто?
     - Стоит рядом с господином и прикладывается к каждому бокалу, который тому подносят, чтобы удостовериться, что пить можно. Я сам видел это на днях.
     - А-а, понятно. Что ж, значит, я поставил пять крон на дегустатора яда Дантирии Самбайла! Мандралиска, так вы, кажется, сказали, его зовут?
     - Я с удовольствием поставлю пятерку против него из одной лишь неприязни к этому человеку, - сказал Септах Мелайн, подбросив в воздух сверкающую монету. - Этому Мандралиске, как я слышал, вышибить дух из человека так же легко, как и оттолкнуть прохожего на дороге. Я ставлю на мальчика в алом.
     - Престимион, что касается этого моего сна... - вновь заговорил Свор тем же тихим напряженным голосом. - Если вы позволите...
     Престимион нетерпеливо повернулся к нему.
     - Неужели он был настолько ужасным, что вы должны излить его содержание мне прямо сейчас? Ладно, Свор, валяйте. Валяйте! Расскажите его, и покончим на этом.
     Маленький человечек запустил пальцы в тугие завитки своей короткой черной бороды; его лицо приняло самое кислое из доступных ему выражений, так что густые нависающие брови сошлись над переносицей, образовав единую линию.
     - Мне приснилось, - сказал он после небольшой паузы, - что старый понтифекс наконец умер, и лорд Конфалюм прибыл в Тронный двор, перед всеми нами провозгласил вас короналем, снял с головы корону Горящей Звезды и, держа ее в руках, протянул вам.
     - Пока что я не вижу ничего ужасного, - вставил Престимион.
     На поле друг перед другом неподвижно застыли четыре пары бойцов на дубинках. Вместо боевых палиц они держали в руках нетолстые гибкие палки из легкого дерева ночной красавицы.
     - Вызывайте противников! - отдал команду судья. - Приготовились! Бой!
     Как только раздался сигнал к началу соревнований, Престимион подался вперед, всем корпусом покачиваясь в такт движениям бойцов и четкому ритму стремительно мелькавших дубинок. Этот спорт требовал не столько силы, сколько внимания, скорости реакции и ловкости движений запястья. Палки, имитировавшие боевые палицы, были настолько легки, что ими можно было фехтовать быстрее, чем самой легкой рапирой. Необходимо заранее и точно угадывать действия противника, едва ли не читать его мысли; в противном случае шансов парировать удары почти не оставалось.
     Тем временем Свор, почти вплотную придвинувшись к Престимиону, продолжал свой рассказ:
     - Принц Корсибар стоял напротив вас в зале, и его рука уже поднялась, готовая изобразить знак Горящей Звезды в тот момент, когда лорд Конфалюм возложит корону вам на голову. Но прежде, чем это свершилось, в зал вступил мертвый понтифекс Пранкипин.
     - Очень странное видение, - вставил Престимион, слушавший своего сподвижника вполуха. - Но ведь это был всего лишь сон. - Он повернулся к Септаху Мелайну и с усмешкой толкнул его локтем: - Посмотрите, как дегустатор яда ловко машет палкой! Боюсь, что ваш мальчик в алом пропал. А вместе с ним и ваши пять крон.
     Резким жестким голосом, в котором появилась редкая для Свора настойчивость, герцог перебил Престимиона:
     - Принц, дальше я видел, как старый понтифекс подошел к лорду Конфалюму и небрежно забрал корону у него из рук Он направился с ней не к вам, а к принцу Корсибару и вложил корону прямо в его поднятые руки, так что Корсибару оставалось лишь возложить ее себе на голову. Что Корсибар без малейшего колебания и сделал, а все мы ошеломленно застыли на месте. Но корона была на его голове, а тот, кто носит корону - король. Так что выход у нас был только один: преклонить перед ним колени и прокричать традиционное приветствие: "Корсибар! Лорд Корсибар! Да здравствует лорд Корсибар!" Внезапно зал окрасился цветом огня - нет, цветом крови, яркой свежей крови - и я проснулся в поту с головы до ног. Но через некоторое время я снова заснул и увидел тот же самый сон, до мельчайших деталей совпадавший с первым.
     - Значит, лорд Корсибар... - нахмурившись, сказал Престимион. - Во сне все возможно, Свор.
     - Алый! - вдруг завопил Септах Мелайн. - Алый! Ну же, алый! Давай, алый! - А затем он застонал и выругался, когда дегустатор яда внезапно выполнил несколько ловких финтов, заставив противника раскрыться и перенести вес не на ту ногу, а затем обрушил на него серию молниеносных ударов.
     - Божество благосклонно к вам! - сказал Септах Мелайн, с кривой улыбкой вкладывая монету в руку Престимиона.
     - Я понял его возможности еще до начала соревнований, глядя на его движения. Он в этом деле на три головы выше любого юноши, которого я знаю, - ответил Престимион и добавил, снова повернувшись к Свору: - Забудьте об этом несчастном сне и следите за боями, Свор! Кто готов поставить десять крон против дегустатора ядов на следующий бой?
     - Еще немного времени, Престимион. Если бы вы... - сказал Свор тем же самым заговорщическим тоном.
     Настойчивость Свора начала раздражать Престимиона.
     - Если бы я что?
     - Я думаю, что обстоятельства более сомнительны, чем вы считаете. Послушайтесь меня: тень этого сна скрыла и ваше и мое будущее, Я прошу вас, идите к короналю. Вы должны заставить его раскрыть карты, в противном случае мы неизбежно погибнем. Скажите ему, что опасаетесь предательства, и попросите немедленно, еще до наступления завтрашнего дня, объявить вас будущим короналем. А если он станет отказываться, настаивайте на своем, пока он не уступит. В случае необходимости пригрозите, что вы во всеуслышание объявите себя его наследником, не дожидаясь, пока он сам сделает это.
     - Это немыслимо, Свор. Я не стану делать ничего подобного.
     - Вы должны, Престимион. - Голос Свора превратился в полузадушенный шепот.
     - Я считаю ваш совет неприемлемым и недостойным. Вынуждать короналя силой! Тревожить его, требуя защиты от каких-то призрачных опасностей! Угрожать ему, чтобы он объявил меня наследником! Это просто позор, это противно всем законам и традициям. С какой стати? Только лишь потому, что вы вчера на ночь переели угрей и видели дурной сон? Вы сами понимаете, что говорите?
     - А если Корсибар захочет захватить корону своего отца в момент смерти Пранкипина, что тогда?
     - Что-что? Захватить корону? - Глаза Престимиона округлились от изумления. - Он никогда не сделает ничего подобного! Вы что, считаете его вероломным преступником, Свор? У него и в мыслях нет ничего подобного! Между прочим, его не интересует корона отца. Никогда не интересовала. И никогда не будет интересовать.
     - Я очень хорошо знаю принца Корсибара, - ответил Свор. - Может быть, вы забыли, что я в течение нескольких лет имел честь входить в его окружение. Вероломный... Нет, с этим я не соглашусь, но он с легкостью меняет курс при каждом новом ветерке. И с готовностью поддается лести. А есть люди, которые ради собственных великих амбиций были бы рады увидеть его короналем, и, возможно, они уже давно поют ему в уши, что он должен занять трон. А если петь эти серенады достаточно часто...
     - Нет! - воскликнул Престимион. - Этого никогда не будет! - Он сердито взмахнул руками, словно отгонял от лица мошкару. - Сначала вруун морочил мне голову какими-то предзнаменованиями, а теперь вы. Нет, я не стану уподобляться суеверному крестьянину и руководствоваться предзнаменованиями. Закроем эту тему, Свор. Я люблю вас всем сердцем, но должен сказать, что сейчас вы сильно рассердили меня.
     - Мой сон несет в себе зерно истины, принц. Будьте уверены, вам еще придется убедиться в этом.
     - И если вы немедленно не выбросите этот дурацкий сон из головы, - продолжал Престимион, уже с трудом сдерживая гнев, - я возьму вас за бороду и зашвырну на другую сторону Арены. Клянусь вам, Свор, я так и сделаю. И покончим на этом. Вы слышите меня - покончим на этом! - Он напоследок обжег Свора яростным взглядом, повернулся к нему спиной и принялся с повышенным вниманием следить за происходившим на поле.
     Но слова Свора никак не желали выходить у него из головы. Крошка-герцог, думал он, не имел никаких разумных оснований давать ему такой совет, подстрекать его к измене, чуть ли не к прямому восстанию на основе какого-то сновидения! Это совет труса, даже предателя, позорный и, мягко говоря, эксцентричный. И ко всему прочему дурацкий. Разве можно диктовать короналю, что ему следует или не следует делать! Да грозный Конфалюм наверняка просто уничтожил бы его, попытайся он выкинуть что-либо подобное! Нет, какая же глупость со стороны Свора настаивать на таком безрассудстве