ос и хмурясь, ходил вокруг,  то  пиная,
то дергая тушу.
   Он явно был очень встревожен. Харпириас понял, что животное намеренно
изуродовали, перед тем как сбросить с утеса: перерезанной  оказалась  не
только его глотка - глубокие алые разрезы в виде  геометрических  узоров
проступали сквозь густой мех на боках и на брюхе.
   Поглазеть на свалившееся сверху животное собралось,  наверное,  почти
все племя. Крохотных фигурок вдоль края каньона больше не было видно,  а
костер почти погас.
   Харпириас посмотрел на Коринаама.
   - Ты понимаешь, что все это означает?
   - Для меня это загадка, принц. - Метаморф покачал головой. - Когда  я
был здесь в прошлом году, ничего подобного не видел.
   - Судя по всему, они тоже, - Харпириас  кивнул  в  сторону  Тойкеллы,
который совещался  с  верховным  жрецом  и  несколькими  другими  своими
придворными, окружившими  убитое  животное.  -  Пойди  к  ним.  Попробуй
что-либо разузнать.
   Но Коринааму не удалось привлечь  к  себе  внимание  Тойкеллы  и  его
людей. Казалось, они даже не слышали, что он  к  ним  обращается.  Через
некоторое время он отошел и после короткой беседы с одним  из  не  столь
высокопоставленных членов племени, а потом еще с кем-то вернулся обратно
к Харпириасу.
   - Это животное,  -  сообщил  метаморф,  -  называется  хайбарак.  Его
считают священным.
   Небольшое стадо пасется в горах неподалеку отсюда,  и  только  королю
позволено на них охотиться. Если кто-то другой убьет  такого  зверя,  он
тем самым совершит святотатство. Самые крупные кости, из которых  сделан
трон, принадлежат хайбараку.
   - В таком случае это  что  -  объявление  войны  каким-то  враждебным
племенем?
   - Насколько мне известно, никакие другие племена  в  этом  районе  не
обитают - ни враждебные, ни дружественные.
   - Насколько было известно тебе и всем остальным, отиноры  здесь  тоже
не обитали, пока их не обнаружили. Очевидно, здесь живет еще кто-то.
   - Очевидно, - согласился Коринаам  несколько  раздраженным  тоном.  -
Только я не знаю, принадлежат ли те, кто сбросил это  животное  вниз,  к
вражескому племени, или это просто изгои  из  племени  отиноров.  Первый
человек, с которым  я  заговорил,  пребывал  в  таком  шоке,  что  не  в
состоянии был вообще понять, о чем я его спрашиваю. Второй рассказал мне
только, что это священное животное и что этого не должно было произойти.
Вам предоставляется полная свобода делать собственные выводы, принц.
   Но никаких выводов Харпириас сделать не мог. Даже на  следующий  день
метаморфу ничего больше не удалось узнать. Отиноры наотрез  отказывались
говорить об этом происшествии.
   Главным следствием странного события того вечера для Харпириаса  была
новая - какая уже по счету? - отсрочка начала переговоров.  Король  весь
день оставался в своем дворце, и следующий день тоже.  Мертвое  животное
утащили куда-то под  аккомпанемент  торжественного  хорового  пения;  то
место, где оно ударилось о землю, было тщательно очищено  от  крови;  на
площади днем и ночью дежурили часовые,  наблюдающие  за  краем  каньона,
чтобы не пропустить нового вторжения.
   И вот утром к Харпириасу послали гонца сказать, что король наконец-то
готов вести с ним переговоры.
   - Ты ему скажешь с самого начала, что я не корональ лорд  Амбинол,  -
сказал Харпириас метаморфу, пока они шли через площадь к дворцу - Только
не с самого начала, принц. Прошу вас.
   - Значит, это будет вторым вопросом.
   - Разрешите мне самому выбрать подходящий момент.
   - Подходящим  моментом,  -  возразил  Харпириас,  -  был  тот,  когда
возникло это недоразумение.
   - Да, возможно, вы правы. Но тогда было невежливо перебивать  короля,
чтобы поправить его. А теперь...
   - Я хочу, чтобы все встало на свои места, Коринаам.
   - Конечно. Как только позволят обстоятельства.
   - И с этого времени, - заявил Харпириас, - когда я обращаюсь к королю
с каким-нибудь замечанием, я хочу, чтобы ты переводил буквально и точно.
Равным образом я хочу получить точный и буквальный перевод  всего  того,
что король говорит мне.
   - Несомненно, принц. Несомненно.
   - Знаешь, я вовсе не так туп, каким ты меня,  возможно,  считаешь,  и
вполне могу сам выучить язык, на котором они тут говорят. Если  в  твоем
переводе, Коринаам, я обнаружу неточности, я тебя убью.
   Это резкое заявление так поразило  Коринаама,  что  он  непроизвольно
начал менять очертания. Контуры его расплылись  и  затрепетали,  хрупкое
длинное  тело  уплотнилось  и  сжалось,  словно  защищаясь;  цвет   кожи
изменился и  из  бледно-зеленого  превратился  в  зеленовато-коричневый;
черты лица сгладились, так что ни глаз, ни губ  почти  не  стало  видно.
Ахнув  и  передернув  плечами,  он  восстановил  свой  прежний  облик  и
переспросил:
   - Убьете, принц?
   - Убью. Так же, как убил бы животное в лесу.
   - Я еще ни разу вас не обманул, - сказал  метаморф.  -  И  впредь  не
собираюсь это делать.
   - Лучше даже и не помышляй об этом, - предупредил Харпириас.
   К его удивлению, он  застал  короля  Тойкеллу  веселым,  даже,  можно
сказать, буйно веселым.
   Казалось, странное происшествие, случившееся  несколько  дней  назад,
сегодня не омрачало его настроения.  Не  осталось  также  следа  от  той
отчужденности и холодности, которую он выказал в тот  единственный  раз,
когда они с Харпириасом встретились после вечернего пира.
   Тойкелла  спустился  со  своего  трона  и  энергично  расхаживал   по
огромному залу Как обычно, его окружали женщины - Харпириас со смущением
заметил присутствие юной принцессы, которая приходила к нему в комнату и
предлагала себя, - и король время от времени прерывал  свое  беспокойное
хождение, чтобы одарить одну из них грубой лаской или хрипло  прошептать
на ухо другой пару  предположительно  ласковых  слов.  Увидев  входящего
Харпириаса, он круто обернулся к нему  и  прокричал  громкое,  гортанное
приветствие, в котором Харпириас уловил  отинорское  слово  "хелминтак",
которое,  как  он  уже  понял  из  контекста,   означало   "величество",
"светлость", или подобный этим  почетный  титул,  а  также  снова  слова
"корональ" и "лорд Амбинол".
   Харпириас сердито посмотрел на Коринаама. Ошибка повторялась снова  и
снова, и ее становилось все сложнее устранить.
   Вот и  сейчас  исправить  ее  не  представлялось  возможным.  Король,
разражаясь оглушительными взрывами хохота, обхватил его обеими руками  и
прямо ему в  ухо  прокричал  длинные  и  непонятные  восклицания.  Через
некоторое время Харпириас  более  или  менее  тактично  высвободился  из
сокрушительных объятий гиганта и посмотрел в сторону метаморфа.
   - Что он сказал?
   - Он приветствует ваше возвращение ко Двору - Сказано было что-то еще
помимо этого.
   Я в этом уверен.
   Очертания Коринаама слегка расплылись по краям.
   - Мне нужен точный перевод, - настаивал Харпириас. - А иначе...  -  И
он быстро чиркнул себя пальцем по адамову яблоку.
   - На самом деле король  удивляется,  -  ответил  метаморф,  закатывая
глаза, - что за народ эти маджипурцы, если ими правит такой  женственный
король.
   - Что?!
   - Вы просили точный перевод, принц.
   - Да. Знаю. Но что означает - "женственный"? Он  ведь  имеет  в  виду
меня, а не настоящего лорда Амбинола, правда? Какие у  него  могут  быть
причины полагать...
   - Думаю, - осторожно пояснил метаморф, - что  он  имеет  в  виду  ваш
отказ от его дочери в ночь после пира.
   - А-а! Конечно. Скажи ему..,  сперва  скажи  ему,  что  я  не  король
Маджипура, а только посол короля. Затем поблагодари его за  то,  что  он
был настолько добр и прислал свою красавицу-дочь  навестить  меня  в  ту
ночь. А потом объясни ему, что я ни в коем случае не женственный, как он
сможет убедиться, если возьмет меня  с  собой  на  охоту  в  королевский
заповедник. И скажи ему также о данном мною обете  воздержания,  который
ради блага моей души на время лишает меня женских объятий.
   Коринаам коротко сказал что-то  королю  -  слишком  коротко,  подумал
Харпириас, учитывая все, что он поручил  ему  передать.  Тойкелла  снова
рассмеялся, еще громче,  чем  прежде,  и  произнес  в  ответ  быструю  и
категорично звучащую фразу.
   - Ну? - спросил Харпириас.
   - Король говорит, что, как он считает, хорошо бы вам освободиться  от
такого глупого и наносящего вам вред обета.
   - Могу  понять,  почему  он  так  думает.  Но  в  настоящее  время  я
намереваюсь продолжать вести жизнь в  чистоте  телесной.  Скажи  ему  об
этом.
   Коринаам снова заговорил.
   Ответная тирада короля звучала довольно долго.
   - Он восхищен вашей решимостью,  принц,  -  перевел  Коринаам,  -  но
говорит, что клятва воздержания кажется ему такой же странной, как снег,
который падает вверх. Он сам имеет одиннадцать жен и занимается  любовью
по крайней мере с тремя из них каждую ночь. Более сотни жителей  деревни
- его дети.
   - Мои поздравления по поводу его энергии и также его плодовитости.  -
Харпириас прищурился. - А как он отреагировал, когда ты сказал ему,  что
я не корональ?
   Снова Коринаам расплылся по краям.
   - Этого я ему не сказал, принц.
   - Не забывай, что под страхом смерти я приказал тебе точно переводить
каждое мое слово, Коринаам.
   - Да, я помню об этом, принц. Но как мне заставить вас понять, что  я
не могу словно между прочим сообщить подобную новость во время беседы  о
других вещах? Король ожидал личного приезда короналя. Он считает, что вы
и есть он. Сказать ему сейчас обратное - значит, погубить  все  дело  до
того, как оно началось.
   - Коринаам!..
   Метаморф поднял руку.
   - Еще раз умоляю вас, принц, позвольте мне выбрать подходящее  время,
чтобы уладить этот вопрос, и не требуйте от меня невозможного...
   И перестаньте угрожать, - прибавил Коринаам после короткой паузы.
   Харпириас на секунду прикрыл  глаза.  Важно  было  как-то  взять  эти
препирательства под свой контроль, или он пропал.
   - Скажи королю, - сурово  произнес  Харпириас,  хотя  король  в  этот
момент снова начал что-то говорить, - что я сейчас хотел бы  обсудить  с
ним вопрос  о  заложниках.  В  частности,  я  прошу  у  него  разрешения
навестить их без дальнейшего отлагательства, чтобы я мог  удостовериться
в их добром здравии.
   - Мой добрый принц...
   - Скажи ему.
   - Я вас умоляю...
   Харпириас снова повторил угрожающий жест - пальцем по горлу.
   Коринаам с упреком  взглянул  на  него.  Затем  повернулся  к  королю
Тойкелле и снова заговорил.

8

   Этот спор продолжался довольно долго.
   Харпириас напряженно прислушивался, изо всех  сил  пытаясь  запомнить
какие-то ключевые слова, чтобы потом узнать  их  перевод.  Метаморф  был
слишком уж скользким; следует самому хоть немного выучить язык отиноров.
   В споре то и дело мелькало новое слово, на слух нечто вроде "гожмар".
Харпириас снова и снова улавливал его. Он надеялся, что по-отинорски это
означает "пленники", что в кои-то веки Коринаам  выполнил  его  указание
относительно предмета обсуждения. "Гожмар, гожмар, гожмар"  -  казалось,
они  целый  час  перебрасываются  этим  словом,  словно  мячом.  Наконец
метаморф повернулся к Харпириасу и сказал:
   - Это было нелегко. Как я вам и говорил, он терпеть не  может,  когда
его торопят. Но он согласился позволить вам их посетить сегодня же после
полудня, когда его люди, как обычно, понесут им обед.
   - Прекрасно. Где они?
   - В ледяной пещере на склоне горы, высоко над северным концом долины.
Он говорит, что подъем туда чрезвычайно труден и требует больших усилий.
   - Особенно для такого  женоподобного  придворного,  как  я,  полагаю.
Сообщи ему, что я с  радостью  и  нетерпением  жду  возможности  немного
поразмяться.
   - Я уже сообщил, принц.
   - Неужели? Как это предусмотрительно с твоей стороны, Коринаам.
   Как оказалось, "большие усилия" было слишком  слабым  выражением  для
описания подъема на эту гору. Хотя  Харпириас  был  молод  и  силен,  он
чувствовал, что готов рухнуть от изнеможения. Неровная  тропа  пролегала
по сумасшедшему серпантину  узкого,  как  лезвие,  карниза,  медленно  и
неуклонно вилась вверх по стене ущелья.  Угрожающие  зазубренные  скалы,
наполовину скрытые снегом,  торчали  из  тропы  через  каждые  несколько
ярдов,  грозя   неосторожному   альпинисту   перспективой   споткнуться,
поскользнуться и рухнуть в бездонную  пропасть,  которая  разверзлась  у
левого локтя без всякого ограждения. По мере того как  они  поднимались,
воздух  становился  все  холоднее,  и  мощные  порывы   ледяного   ветра
безжалостно хлестали их по лицу. Уродливые птицы  с  огромными  клювами,
поднятые из своих гнезд среди скал, вопили прямо над головами непрошеных
гостей и хлопали своими широкими, могучими  крыльями,  пытаясь  сбросить
пришельцев вниз.
   Харпириас не привык терпеть лишения.
   Мышцы его ног быстро начали протестовать.
   Грудь и живот опоясывала боль.  Глаза  ломило,  ноздри  жгло.  Но  он
поставил своей целью скрыть  малейшие  признаки  того,  с  каким  трудом
дается ему подъем. Это было испытание, на котором он сам настаивал, и он
знал, что должен его выдержать.
   Он  взял  с  собой  не  только  Коринаама,  но  и  скандара  Эскенацо
Марабауда,  размеры  и  сила  которого  придавали  ему  уверенности.  Их
сопровождали пятеро отиноров: верховный жрец и четверо из касты  воинов.
Король остался внизу и в свое оправдание спокойно  привел  такой  полный
невероятной любви к самому себе довод, что Харпириас невольно восхитился
наглостью этого человека.
   - Я бы отправился с вами тотчас же, - объяснил Тойкелла. -  Но  моему
народу необходимо, чтобы я всегда был рядом с ним. Мне ни в коем  случае
нельзя пренебрегать их желаниями.
   "Мне показалось, или король действительно подмигнул при этом? - думал
Харпириас. - Да еще и ехидно усмехнулся".
   Тропа вела их по трескающемуся под ногами снежному насту, потом через
ненадежный на вид ледяной мост. Под  его  тонким  льдом  несся  бурлящий
поток, стремительно вырывающийся из самой середины скалы,  словно  струя
темной крови из раны. Выше извивы тропы внезапно заканчивались, и дальше
она под устрашающим углом устремлялась прямо вверх,  через  неустойчивые
валуны, покрытые коркой льда.
   Кончики пальцев незащищенных рук Харпириаса  онемели,  ему  казалось,
что грудь вот-вот лопнет от морозного воздуха.
   И это лето! Отинорское лето! Пресвятая  Повелительница!  Как  же  эти
люди выживают в таком месте зимой? Они что, сделаны из камня?
   А в их жилах течет ледяная вода?
   Воздух  здесь,  наверху,  был  разреженным  и  прозрачным.  Харпириас
подумал: сквозь него можно видеть, а потом несколько озадаченно  спросил
себя, что же он хотел этим сказать. Может быть, его рассудок сдает из-за
напряженного подъема в гору? И предостерег сам себя: надо поберечься  от
возникновения нелепых мыслей.
   Высота, широта - и долгота, прибавил он, - высота, широта, долгота  -
эти слова снова и снова проносились в  его  мозгу,  сводя  с  ума  своим
бессмысленным мельканием.
   У остальных подъем, очевидно, не вызывал никаких неприятных ощущений.
Все отиноры, кроме жреца, несли тяжелые мешки с провизией для  пленников
без малейшего напряжения.
   Эскенацо Марабауд, казалось,  получает  все  больше  удовольствия  от
восхождения по мере нарастания трудностей.  Даже  тщедушный  Коринаам  с
легкостью шагал в  гору.  Харпириас  поначалу  нервничал,  однако  затем
утешил себя тем, что  его  спутники  все  выходцы  из  мест  с  холодным
климатом, привычные к таким суровым условиям обитания. Он же,  каким  бы
молодым и сильным ни был, прожил всю жизнь  в  мягком  климате  Замковой
горы.
   Один раз он посмотрел вниз, только один раз. Деревня  едва  виднелась
внизу -  белая  на  белом  фоне  россыпь  далеких  крошечных  коробочек,
сгрудившихся под стеной гор. От этого зрелища у  Харпириаса  закружилась
голова и он покачнулся, но Эскенацо Марабауд ловко поддержал  его  левой
нижней рукой.
   Теперь они почти дошли до края стены.  Харпириас  уже  мог  различить
уходящую от него вдаль широкую, плоскую вершину. Здесь тропа сворачивала
за угол и неожиданно стала вдвое или втрое шире прежнего. Почти у  самой
вершины темнело неровное овальное отверстие  в  склоне  горы  -  вход  в
пещеру. Высокая груда валунов перегораживала вход; два закутанных в меха
отинора, вооруженные мечами, стояли рядом на страже, скрестив  руки;  их
лица оставались бесстрастными.
   Верховный жрец - его звали  Манкхелм  -  бросил  им  несколько  слов.
Сторожа отсалютовали и поспешили откатить в сторону верхний ряд валунов.
   Внутри царила темнота. Последовала долгая возня с зажиганием факелов;
потом Харпириас увидел, что они находятся  в  пещере  с  низким  сводом,
глубокой и узкой,  которая  уходила  далеко  в  сердце  каменной  стены.
Просачивающиеся воды горного ручья покрыли  ее  стены  сплошной  ледяной
коркой, в дымном свете факелов дающей красивый голубоватый отблеск.
   Из глубины пещеры к ним бросились  какие-то  тени.  Мигая  и  бормоча
что-то на ходу, они приблизились к свету.
   - Я - посол  его  высочества  лорда  Амбинола,  -  официальным  тоном
произнес Харпириас. - Я приехал,  чтобы  добиться  вашего  освобождения.
Меня зовут Харпириас. Принц Харпириас Малдемарский.
   - Хвала Божеству! Какой сейчас год?
   - Какой год? - Харпириас был поражен. - Ну, тринадцатый год правления
понтифекса Тагина Гавада. Вам кажется, что вы здесь пробыли очень долго?
   - Целую вечность! Вечность!
   Харпириас не в силах был отвести взгляд от пленников. Тот человек,  с
которым он разговаривал,  был  высоким  и  ужасно  худым,  бледным,  как
выцветший пергамент; жесткие седеющие  волосы  гребнем  торчали  во  все
стороны из его лысеющего  черепа,  а  густая,  нечесаная  черная  борода
скрывала почти все лицо. Из этих волосяных зарослей смотрели два горящих
полубезумных глаза. Остатки какого-то тряпья - жалкая защита от царящего
вокруг холода - свободно болтались на костлявом теле.
   - Вы пробыли здесь всего один год, - сообщил ему  Харпириас.  -  Или,
возможно, чуть больше. В Граничье Кинтора сейчас середина лета.
   Лета тринадцатого года.
   - Всего  год?  -  изумленно  переспросил  его  собеседник.  -  А  нам
показалось - целую жизнь.
   Я - Сальвинор Хеж, - объявил он  после  секундной  паузы.  Харпириасу
было известно это имя.
   Руководитель злосчастной палеонтологической экспедиции.
   Остальные, худобой и лохмотьями похожие на Сальвинора Хежа, толпились
за его спиной.
   Харпириас быстро пересчитал: шесть,  семь,  восемь,  девять.  Девять.
Одного не хватает?
   - Вы все здесь? - спросил он.
   - Да, все.
   - Были некоторые сомнения насчет того, сколько вас отправилось в  это
путешествие. Восемь, десять - из документов невозможно понять.
   - Девять, - ответил  Сальвинор  Хеж.  -  В  последнюю  минуту  состав
поменялся. Двое вышли из состава экспедиции - как им  повезло!  -  и  мы
нашли вместо них одного человека.
   - Меня, - мрачным, замогильным голосом, который, казалось, раздавался
со дна Великого океана,  произнес  страшно  худой  человек  поразительно
высокого роста - Так уж мне повезло - получил разрешение  присоединиться
к экспедиции перед  самым  ее  отъездом  из  Ни-мойи.  Какая-возможность
сделать карьеру! - Он протянул дрожащую руку. - Меня зовут Винин  Салал.
Сколько нас здесь будут еще держать?
   - Я только  что  прибыл,  -  объяснил  Харпириас.  -  Придется  вести
переговоры с королем по поводу официального соглашения, после  чего  вас
освободят. Но надеюсь вызволить вас до конца лета  Я  непременно  вытащу
вас отсюда раньше. - Он переводил взгляд с одного на другого,  поражаясь
их бесплотности. От всех остались  лишь  кожа  да  кости.  -  Милостивая
Повелительница, они вас морили голодом, что ли? Скажите мне, как с  вами
обращались?
   - Нас кормят дважды в день, - ответил Сальвинор Хеж, и в  его  голосе
не было горечи. Он указал рукой на мешки с  провизией,  которые  отиноры
бросили у стен