ва Алханроэля, расстилающиеся перед ними подобно бескрайнему океану Здесь земля было плоской, а горизонт казался туманной серой линией, находящейся за миллион миль от них.
     Каждый день приносил новые ландшафты, новую растительность, новые города. И где-то впереди, в этом бесконечном пространстве, находился Дантирия Самбайл, ускользающий все дальше.
     Королевский кортеж остановился сначала в Байлемуне, в том красивом городе на плодородной равнине к юго-востоку от Лабиринта, где человек прокуратора, Мандралиска, столкнулся с егерем принца Сирифорна.
     Кейтинимон, новый молодой герцог Байлемуны, сын Кантеверела, с королевскими почестями встретил их у темно-красных городских стен.
     У него было такое же круглое, приветливое лицо, как у покойного отца, и, как Кантеверел, он предпочитал свободные, летящие туники более роскошным официальным одеждам. Но Кантеверел почти всегда был веселым и общительным, а в этом человеке чувствовалось едва скрываемое напряжение, плохо замаскированная суровость характера. Но все же ни один корональ давно не посещал Байлемуну, и Кейтинимон выразил восторг по поводу его прибытия. Он организовал для него подобающие празднества с участием множества музыкантов, жонглеров и ловких фокусников, большой пир для демонстрации знаменитой кухни этого региона, с местными винами к каждому блюду, и разумеется, он организовал посещение легендарных золотых пчел Байлемуны.
.Почти каждый город на планете имел свой особый предмет гордости. Золотые пчелы являлись гордостью Байлемуны. Однажды, давным-давно, в те дни, когда только редкие племена меняющих форму жили в этой части Алханроэдя, такие пчелы водились во всей провинции и на прилегающих к ней территориях. Но распространение цивилизации поставило их в конце концов на грань исчезновения, и теперь уцелели только те пчелы, которых герцоги Байлемуны держали на своей знаменитой пасеке, на территории дворцового хозяйства.
     - Мы открываем пасеку для посещений публики только три раза в год, - объяснял герцог Кейтинимон,. ведя Престимиона через дворцовый сад к пчельнику - В Зимний день, в Летний и в день рождения герцога.
     Вход по лотерейным билетам. В течение десяти часов пускают дюжину посетителей в час, и билеты перекупают по высокой цене. В другое время никому не разрешено их посещать, кроме постоянных пасечников и членов семьи герцога. Но конечно, когда корональ приезжает в Байлемуну...
     Пасека представляла собой здание поразительной красоты: огромное кружевное сооружение из сияющей металлической сетки, поддерживаемой трубчатыми распорками из какого-то блестящего белого дерева, которые переплетались и перекрещивались так причудливо, что глазом не проследить, и вся эта конструкция выглядела такой невесомой, что могла, казалось, рухнуть от дуновения ветра. Внутри Престимион различал мириады ярких световых вспышек, мигающих с такой быстротой, что голова шла кругом, словно сигналы семафора, настолько быстрые, что никто бы не смог прочесть их послание.
     - То, что вы видите, - пояснил герцог, - это солнечный свет, отражающийся от тел пчел, летающих внутри. Подавайте войдем внутрь, если хотите, милорд.
     По длинному пандусу, ведущему в анфиладу небольших комнат с двумя выходами, Престимион и его свита попали в сам пчельник. Это был гигантский купол, в четыре-пять раз больший по размерам, чем тронный .зал Конфалюма, так искусно сплетенный из сетки, что она была почти не видна, если смотреть изнутри, и казалась прозрачной пленкой на фоне неба.
     Высокое гудение окутало посетителей, будто плотная вуаль. Над головой носились пчелы. Сотни пчел.
     Тысячи.
     Они находились в постоянном движении, без конца летали взад и вперед в верхней части купола, словно исполняли странный воздушный танец. Престимиона поразило их количество, скорость полета и сверкание света, отражавшегося от их блестящих боков и крыльев, когда они стремительно проносились мимо. Он долгое мгновение стоял в дверях, в изумлении глядя вверх, восхищаясь быстротой пчел и головокружительной красотой выписываемых ими узоров.
     Постепенно он начал различать отдельных пчел, а не просто следить за полетом всего роя, и обнаружил, что пчелы выглядят очень большими для насекомых.
     Но Септах Мелайн первым задал этот вопрос вслух. Повернувшись к герцогу, он спросил:
     - Это действительно пчелы, ваша милость? Потому что, на мой взгляд, они такие же крупные, как птицы.
     - Ваши глаза вас не обманывают, - ответил герцог. - Как всегда. Но это действительно пчелы. Вот, разрешите мне вам показать.
     Он вышел на середину помещения и встал, вытянув руки в стороны с поднятыми вверх ладонями. Через несколько мгновений полдюжины обитателей пасеки спикировали вниз и уселись на него, словно ручные птицы на своего хозяина, потом, вслед за ними, еще десяток снизился и стал кружить над его головой.
     Герцог стоял неподвижно. Только глазами показывал гостям:
     - Теперь подойдите ближе. Посмотрите:, на них.
     Медленно, медленно, осторожно, не спугните их.
     Престимион медленно подошел, за ним - Септах Мелайн, а потом огромный Гиялорис, самый осторожный из всех - он ступал так, словно шел по ковру из яичной скорлупы.
     Но Мондиганд-Климд, к которому пчелы, казалось, не проявляли никакого интереса, остался у входа. Абригант - тоже, лицо его было мрачным, как обычно.
     Со времени их прибытия в Байлемуну он почти не скрывал своего нетерпения пуститься в путь к Скаккенуару, расположенному где-то на юго-востоке, где надеялся найти растения, содержащие металлы. Погоня за Дантирией Самбайлом была для него лишь досадной помехой; час, проведенный среди сверкающих пчел, какими бы красивыми они ни выглядели, - неоправданной тратой времени.
     Подойдя достаточно близко к герцогу Кейтинимону и ясно разглядев блестящие маленькие создания, ползающие по его ладоням, Престимион тихо присвистнул от удивления. Золотые пчелы Байлемуны оказались длиной в несколько дюймов, с пухлыми телами и действительно сильно напоминали птиц.
     Что же они такое, удивился он, маленькие птички или очень крупные насекомые?
     Насекомые, решил Престимион, подойдя еще на несколько шагов ближе. Теперь он ясно видел три пары мохнатых лап. Их тела состояли из сегментов: голова, грудной отдел и брюшко. Их крылья и все тело были сплошь покрыты гладкой, отражающей свет броней, которую можно легко было принять за тонкое золотое покрытие и которая при движении создавала ослепительные световые эффекты.
     - Еще ближе, - произнес герцог. - Так близко, чтобы увидеть их глаза.
     Престимион повиновался. И ахнул. Их глаза! - эти странные глаза! Он никогда не видел таких глаз.
     Не холодные фасеточные глаза насекомых, нет, совсем нет. И не блестящие глаза-бусинки птиц. Их глаза были непропорционально большими, и их взгляд поразительно напоминал взгляд млекопитающих. То были теплые, добрые, влажные глаза какого-нибудь мелкого лесного зверька. Но в них также светился ум, который отличал эти создания от болтливых лесных дролей и минтунов. Было почти страшно смотреть в эти все понимающие глаза.
     - Встаньте так, как стою я, - сказал герцог. - Стойте неподвижно, и они прилетят к вам тоже.
     Ни Септах Мелайн, ни Гиялорис не захотели провести подобный эксперимент. Но Престимион вытянул руки в стороны ладонями вверх. Пролетела секунда, другая. Затем пара пчел появилась в воздухе и описала пробный круг над его головой; а еще через пару минут одна из них осторожно села на левую руку Престимиона.
     Он почувствовал легкое, щекочущее прикосновение, словно пчела ползла по нему. Очень медленно он повернул голову влево, чтобы лучше видеть, и обнаружил, что смотрит прямо в огромные, серьезные глаза насекомого. Они пристально наблюдали за ним.
     И в них светился ум, вне всякого сомнения.
     Крохотный ум, но острый, проницательный. Но какие мысли кружат в мозгу этих маленьких созданий, последних из своего вида, когда они описывают свои нескончаемые сверкающие круги по огромной пасеке, своему единственному убежищу в этом мире?
     - Наши предки держали их в маленьких клетках в качестве домашних любимцев, - через некоторое время объяснил им Кейтинимон. - Они летали по клетке месяц, самое большее - два, а потом болели и умирали. Понимаете, они не выносят замкнутости и тесноты клетки. Но никто из тех, у кого жили эти пчелы хотя бы несколько дней, не мог устоять перед их красотой: когда пчела умирала, ты чувствовал, что должен немедленно заменить ее, хотя следующие тоже умирали, так же быстро. Когда-то в этой провинции их были миллионы. Все небо становилось золотым, когда они в больших количествах летали над головой. Теперь я один обладаю привилегией держать пчел в Байлемуне; а эта клетка, как видите, довольно большая. Они никогда бы не выжили в меньшей. Если осторожно перевернете ладони вот так, милорд, пчелы улетят. Если, конечно, вы не хотите продлить это удовольствие немного дольше.
     - Еще несколько минут, - ответил Престимион.
     Еще две пчелы сели ему на левую руку, а потом третья приземлилась на правую. Он стоял, застыв, не в силах оторвать взгляда от их глаз, погруженный в размышления о крошечных разумных существах, которые так мирно ползали по его рукам. Теперь их стало пять.
     Шесть... Семь... Наверное, он кажется им безобидным.
     Интересно, не могут ли они заглянуть в его мысли.
     Внезапно ему страстно захотелось, чтобы Вараиль оказалась здесь и увидела этих пчел вместе с ним.
     Эта мысль его напугала. Напугало то, что Вараиль уже заняла в его мыслях место Тизмет, что он скучает по этой девушке, которую едва знает, и желает, чтобы она была рядом с ним, пока он едет все дальше по планете. Его удивило, что он так остро чувствует ее отсутствие. Но Тизмет исчезла навсегда, а Вараиль ждет его на Замковой горе. В силу своей должности и своих обязанностей ему суждено провести жизнь в частых поездках по планете. Внезапно его охватило такое сильное желание показать Вараиль все, что имел счастье увидеть сам: золотых пчел Байлемуны, исчезающее озеро Симбильфант, полуночный базар Бомбифэйла, буйство цветов Гуликапского фонтана, сады Барьера Толингар...
     - Вас заинтересовали наши пчелы, милорд?
     Престимиона этот вопрос застал врасплох, и он быстро перевел взгляд на герцога.
     - О да, - поспешно ответил он. - Да! Какие они необыкновенные! Какие чудесные!
     - Я мог бы прислать несколько штук к вам в Замок, - сказал Кейтинимон. - Но они умрут, как и все остальные.

***

     В тот вечер, когда они ужинали местными деликатесами во дворце герцога, мысли Престимиона были по-прежнему заняты золотыми пчелами и тоской по Вараиль, которую они так неожиданно в нем пробудили.
     Перед его мысленным взором ярко светились их загадочные глаза, а высоко в воздухе под огромным куполом кружился ослепительный вихрь мириадов насекомых. Эти всезнающие глаза - этот необъяснимо разумный взгляд - этот прекрасный золотистый мигающий свет...
     Этот восхитительный мир, подумал он, это сосредоточие чудес, в котором столько сюрпризов, что их хватило бы на десять жизней...
     Но повидать знаменитых золотых пчел не было основной целью приезда сюда короналя, и именно Гиялорис в конце концов вернул разговор к главной теме.
     - Поступило сообщение, - сказал он герцогу, - что прокуратор Дантирия Самбайл и с ним пара его людей не так давно проследовали в этом направлении.
     У короналя есть причины желать найти его и поговорить с ним. Не было ли у вас с ним контактов?
     Герцог не выказал удивления. Весьма вероятно, что к этому времени до него и до многих других уже дошли слухи, что лорд Престимион пытается выяснить местонахождение прокуратора Ни-мойи и что охота на этого человека идет по всему континенту.
     Разумеется, это была сенсационная новость. Но герцог Кейтинимон был слишком умен, чтобы задавать лишние вопросы Престимиону. Он ничего не спросил, а только ответил, что тоже слышал о присутствии прокуратора в этих местах, но тот к нему не заезжал. Его озадачило то, что прокуратор был неподалеку и не счел нужным повидаться с ним. Но он был уверен, что Дантирии Самбайла в провинции Балимолеронда уже нет. Больше он ничего не мог сказать. А когда Септах Мелайн спросил его, куда вероятнее всего направится беглый прокуратор - на юг или на запад от Байлемуны, герцог Кейтинимон лишь пожал плечами.
     - Ясно, что он пытается попасть домой. Полагаю, он стремится к морю. Он может добраться до него, двигаясь как в одну, так и в другую сторону. Однако не мне пытаться разгадать намерения Дантирии Самбайла.
     Коротких путей на Маджипуре никогда не существовало, но прокуратор быстрее мог добраться до моря, отправившись на юг, а не на запад. И хотя порты должны были заблокировать, Престимион очень хорошо знал как легко такому хитрому человеку, как Дантирия Самбайл, с помощью подкупа проскользнуть сквозь любую блокаду Ведь подкупил же он стражу туннелей Сангамора. Неужели ему трудно будет найти какого-нибудь ленивого и продажного таможенного служащего в южном порту, который отвернется, пока они с Мандралиской взойдут на борт грузового корабля, идущего в Эимроэль?
     Значит, надо ехать на юг. По направлению к Кетерону и Серной пустыне.
     Это был логичный выбор, и к тому же заманчивый.
     Серная пустыня отнюдь не была ни пустыней, равно как и местом, где можно найти серу; судя по всем отчетам, она представляла собой одно из самых поразительных мест в мире. Престимион был благодарен Дантирии Самбайлу за то, что тот дал ему повод посетить ее.
     Еще одно место, куда он отправится без Вараиль. Он никак не мог перестать думать о ней.

***

     Через два дня после выезда из Байлемуны им начали попадаться первые участки желтого песка. Сначала это были только редкие полоски и языки песка, обычно смешанного с темной почвой, приглушавшей его яркий цвет. Но постепенно желтый цвет стал преобладающим, а когда путешественники подъехали к самой Серной реке, он уже господствовал вокруг, словно был единственным цветом во вселенной.
     Легко понять, почему первые исследователи этого района подумали, что наткнулись на обширные залежи серы. Никакое другое вещество не могло иметь столь яркий и теплый оттенок Но это оказалось не так:
     "сера" в Серной пустыне оказалась не чем иным, как мельчайшим желтым известковым песком, поразительный цвет которому придавали зерна кварца и микроскопические фрагменты полевого шпата и роговой обманки. Очевидно, он образовался в невообразимо древнюю эпоху, когда большая часть центральной части Маджипура представляла собой совершенно безводную пустыню, а огромные желтые горы занимали территорию к западу от Лабиринта. Мощные ветра в течение многих тысяч лет перемололи эти, горы в пыль и унесли ее на тысячи миль, где она в конце концов осела в области за Гейбиланскими горами за Кетероном, где брала начало Серная река. Она и сделала остальное: унесла огромные количества песка вниз с гор и распределила его по всей плоской долине, где сейчас стояли путешественники с Замковой горы, по той долине, которая с незапамятных времен называлась Серной.
     На большей ее части эти уникальные желтые пески образовали поверхностный слой, толщина которого редко превышала двадцать - тридцать футов. Но были такие участки, где его глубина была полмили и больше, он отвердел в течение многих геологических эпох и превратился в мягкий, пористый камень, образующий высокие вертикальные утесы. Именно в такой зоне плоских желтых утесов были построены города и селения округа Кетерон.
     Некоторым казалось, что Кетерон прекрасен, как сказочная земля; но другие воспринимали его как нечто гротескное и причудливое, что может привидеться лишь в кошмарном сне. Эрозия вырезала в верхних слоях утесов глубокие ущелья с отвесными стенами, а выветривание создало на открытых местах искривленные сужающиеся шпили сотен причудливых форм.
     Вынув изнутри этих шпилей камень и прорезав крохотные щели-окна в мягкой породе стен, люди Кетерона превратили их в жилища, странные и нереальные, и целые города состояли из высоких, узких, желтых строений, похожих на остроконечные колпаки ведьм.
     Странный облик Кетерона сделал его излюбленным местом работы психоживописцев, которые многие века стекались сюда, разворачивали свои психочувствительные полотна и, впадая в транс, изливали на них свои впечатления от увиденного. Призрачно-воздушные полотна с изображением искривленных желтых башен Кетерона служили едва ли не обязательным украшением в домах нуворишей, которые еще не научились распознавать банальность. Даже в Замке Престимион встречал в разных комнатах пять или шесть изображений Кетерона, и он настолько привык к облику этого места, что опасался воспринять его как нечто самой собой разумеющееся, когда наконец увидит воочию.
     Но он быстро понял, что психоживопись ни в коей мере не подготовила его к восприятию реального облика Кетерона. Этот желтый пейзаж с мутной желтой рекой, безмятежно текущей посередине, и уродливо скособоченные дома-великаны Кетерона, поднимающиеся, словно пики на вершинах утесов, - как таинственно все это выглядело, как было похоже на мир иной планеты, который вдруг оказался здесь, на Маджипуре, между Байлемуной и Аруачозианским побережьем!
     "Конечно, - размышлял Престимион, - любое место, которого ты не знаешь, кажется таинственным.
     А насколько хорошо ты знаешь в действительности даже те места, которые считал хорошо тебе известными?"
     Но то, что он здесь увидел, было поистине странным. Город Кетерон, который растянулся на несколько миль вдоль северного берега реки в самом сердце долины, был столицей провинции Кетерон. По меркам Маджипура это был небольшой город, с населением не более полумиллиона. Престимион в изумлении рассматривал дома странной формы, незнакомые лица горожан, которые вышли посмотреть на своего короналя. Да, Кетерон выглядел совершенно необычно. Даже на лицах людей лежал желтый отблеск, или так ему казалось, и они предпочитали просторные, развевающиеся одежды и длинные, свободно свисающие колпаки, делавшие их похожими на гномов.
     Но даже если бы контуры Кетерона были ему так же знакомы, как очертания Малдемара, Халанкса или Тидиаса, подумалось Престимиону, он бы обманывал себя, полагая, что знает его. Каждый город - это целый мир, планета в миниатюре, с тысячелетней историей, заключенной в его стенах, и таким количеством тайн, что вы их не узнаете, даже если проведете в нем остаток жизни. А Кетерон был всего одним из множества городов этой обширной планеты, порученной его заботам. Сегодня он проедет через этот город и больше никогда не увидит - по сути, он и завтра будет для него столь же загадочным, как и позавчера.
     Это был район земледелия: мягкая желтая земля славилась феноменальным плодородием, и люди здесь казались простодушными, не привыкшими к визитам не только короналя, но и любых аристократов. Выходя из ратуши - скрученной, искривленной трехэтажной башни на самом краю утеса, - чтобы приветствовать Престимиона и проводить его внутрь, мэр Кетерона едва сдерживал трепет. Его защищало бесчисленное количество атрибутов суеверия: его пурпурно-желтую официальную мантию украшало столько талисманов и амулетов, что оставалось только удивляться, как под их весом этот бедняга еще держится на ногах. Он привел с собой двух магов для моральной поддержки - полного невысокого человека с маслянистой кожей и высокую, худую, похожую на воронье пугало женщину, которые несли священные предметы явно чисто местного культа, поскольку даже Мондиганд-Климд никогда не видел ничего подобного. Су-сухириса забавляли те серьезные, неуклюжие заклинания, при помощи которых эта пара изгоняла темных духов из пещероподобной душной комнаты, где проходила встреча, очевидно стараясь обеспечить безопасность короналя и его свиты. Или эти ритуалы совершались ради блага самого мэра?
     Престимион и все остальные стояли в стороне, пока Гиялорис проводил расследование. Мэр явно был слишком напуган самой близостью Престимиона и не мог поддерживать беседу с ним, и легкомысленные замечания Септаха Мелайна не помогли бедняге ра