,  его  образ.
Скоро он будет с нами.
     Валентин на деле не сомневался в этом. Однако миновал  день,  второй,
третий. Каждую ночь он надевал обруч  и  посылал  сигнал,  но  не  получал
ответа. Скандары стали рыскать по джунглям, как  взбудораженные  животные;
Слит становился все более  нетерпеливым  и  беспокойным  и  бродил  где-то
часами, несмотря  на  страх  перед  метаморфами,  в  котором  не  стыдился
признаться. Карабелла, заметив растущую напряженность, предложила тряхнуть
стариной и пожонглировать  втроем,  чтобы  отвлечься  от  забот;  но  Слит
сказал, что у него нет настроения,  а  Валентин,  уступивший  ее  просьбе,
оказался настолько неловок из-за недостатка практики, что уже  через  пять
минут решил плюнуть на забаву, несмотря на все уговоры Карабеллы.
     - Ну конечно, ты совсем отвык! - сказал она. -  Неужели  ты  думаешь,
что навыки могут оставаться на высоте без шлифовки? Но  они  возвращаются,
если над ними поработать. Вот, Валентин: лови! Лови! Лови!
     Она говорила чистую правду. Небольшое  усилие  -  и  он  вновь  начал
ощущать, как когда-то давно, что союз руки и  глаза  может  доставить  его
туда,  где  время  не  имеет  значения,  а  все  пространство   становится
одной-единственной точкой в бесконечности. Скандары, которые хоть и  знали
о том, что жонглирование когда-то было  ремеслом  Валентина,  были  просто
поражены, увидев, что проделывает Коронал, и с нескрываемым любопытством и
восхищением наблюдали за тем, как  Валентин  и  Карабелла  перебрасываются
кучей самых разнообразных предметов.
     - Хей! - кричала она. - Хей! Хей! - и вела его ко все  более  сложным
трюкам, несравнимым с теми, которые она обычно выполняла в старые,  добрые
времена, поскольку обладала по-настоящему высоким  мастерством;  они  были
элементарными даже  в  сравнении  с  прошлым  уровнем  Валентина,  который
никогда и не мечтал сравняться с Карабеллой в жонглировании. Но для  того,
кто не жонглировал по-настоящему уже лет десять, подумал Валентин, игра  -
честная. Через час он взмок от дождя и пота,  но  за  последние  несколько
месяцев ни разу не чувствовал себя лучше.
     Появился  Слит  и,  поглядев  на  них,  казалось,   стал   потихоньку
избавляться от беспокойства и мрачного настроения; через  некоторое  время
он подошел поближе, и Карабелла кинула ему нож, дубинку и  топорик,  а  он
небрежно поймал их и начал вплетать в веселый, крутой каскад,  к  которому
добавил еще три предмета,  переброшенные  ему  Валентином.  В  лице  Слита
замечалось, пожалуй, некоторое напряжение, хотя десять лет назад  от  него
не было и следа, кроме, возможно, тех  случаев,  когда  он  выполнял  свой
коронный номер с жонглированием вслепую, но тем, похоже, и ограничился.
     - Хей! - крикнул он, посылая дубинку и топорик обратно Валентину,  и,
не дождавшись,  пока  Коронал  их  поймает,  безжалостно  бросил  еще  два
предмета. Потом все трое продолжали жонглировать уже  на  полном  серьезе,
будто  были  бродячими  жонглерами  и   репетировали   выступление   перед
королевским двором.
     Виртуозность Слита  вдохновила  Карабеллу  на  еще  более  изощренные
трюки, что, в свою очередь, заставило того прибавить  оборотов,  и  вскоре
Валентин почувствовал, что ему за  ними  не  угнаться.  Но  все  равно  он
старался держаться вровень, проявляя при  этом  замечательное  усердие,  и
лишь раз уронил какой-то предмет, пока не обнаружил, что его  бомбардируют
с обеих сторон смеющаяся Карабелла  и  невозмутимый,  напористый  Слит;  и
вдруг ощутил, что его руки ниже локтей ничего не чувствуют, и  уронил  все
на землю.
     -  Ах,  мой  лорд,  так  не  годится!  -  громыхнул  чей-то   грубый,
удивительно знакомый голос.
     - Залзан Кавол! - воскликнул Валентин изумленно и радостно.
     Огромный скандар вприпрыжку подбежал к нему,  торопливо  сделал  знак
звездного огня, подобрал  все  предметы,  которые  уронил  Валентин,  и  с
какой-то одержимостью принялся кидать их Слиту и Карабелле своими четырьмя
руками   в   том   бешеном   ритме,   который   мог    заставить    любого
жонглера-человека, независимо  от  его  мастерства,  работать  на  пределе
возможностей.
     Валентин всмотрелся в джунгли и увидел всех остальных: Лизамон Хултин
с врооном, вцепившимся ей в плечо, Тунигорна, Тисану, Эрманара, Шанамира и
других, что  выскакивали  под  дождь  из  помятого,  забрызганного  грязью
флотера, остановившегося неподалеку. Валентин обнаружил, что здесь все те,
кого он оставил в Гихорне; наконец-то они собрались вместе.
     - Доставайте вино! - крикнул он. - Это надо отпраздновать! - Он бегал
между ними, обнимая то одного, то другого, приподнялся на  цыпочки,  чтобы
обхватить  руками  великаншу,  радостно   хлопнул   по   спине   Шанамира,
торжественно обменялся рукопожатием с исполненным  достоинства  Эрманаром,
обнял Тунигорна так крепко, что человек послабее мог бы задохнуться.
     - Мой лорд, - рявкнула Лизамон, - пока жива, больше никуда не  отпущу
вас одного! При всем моем уважении, мой лорд. Никогда больше! Никогда!
     - Если бы я только знал, мой лорд, - проговорил Залзан Кавол, - когда
вы сказали, что уйдете вперед на один дневной переход к Стейшу, что  будет
буря такой силы, а мы не увидим вас столько недель, - ах, мой  лорд,  грош
цена телохранителям, которые отпустили вас таким образом.  Когда  Тунигорн
сказал, что вы пережили бурю,  но  подались  в  Пьюрифайн,  не  дождавшись
нас... ах, мой лорд, мой лорд, не будь вы моим господином, я  бы  не  знаю
что с вами сделал, когда бы догнал, поверьте, мой лорд!
     - А ты простишь мне мое бегство? - спросил Валентин.
     - Ах, мой лорд!
     - Ты же знаешь, что у меня и в мыслях не  было  расставаться  с  вами
надолго. Потому я и отослал назад Тунигорна, чтобы он отыскал вас и привел
ко мне. И каждую ночь я отправлял послания - надевал обруч,  напрягал  все
душевные силы, чтобы найти вас и прикоснуться к вам... к тебе, Делиамбр, и
к тебе, Тисана.
     - Эти послания доходили до нас, мой лорд, - сказал Делиамбр.
     - Неужели?
     - Каждую ночь. Мы очень радовались, зная, что вы живы.
     - И не отвечали?
     - Ах, мой лорд, мы каждый раз отвечали,  -  сказал  вроон.  -  Но  мы
знали, что не можем пробиться, потому что мои  силы  слишком  малы,  чтобы
преодолеть такое расстояние. Мы отчаянно  хотели  сказать  вам,  чтобы  вы
оставались на месте и дожидались нас; но каждый день вы уходили все дальше
в джунгли, и никак невозможно было вас удержать; и перехватить вас  мы  не
могли, а я не сумел достучаться до вашего разума, мой лорд. Не сумел.
     - Но в конце концов ты до меня добрался.
     - С помощью вашей матушки Леди, - сказал Делиамбр. - Тисана явилась к
ней во сне и получила от нее послание, и Леди поняла, и сделала свой разум
гонцом для моего, доставив туда, куда я сам ни за что бы не попал. Вот так
мне и удалось, наконец, поговорить с вами. Мой  лорд,  нам  столько  нужно
рассказать вам, сейчас же!
     - Верно, -  подтвердил  Тунигорн.  -  Ты  будешь  поражен,  Валентин.
Клянусь.
     - Тогда порази, - ответил Валентин.
     Делиамбр сказал:
     - Думаю, Тунигорн рассказал вам, как мы обнаружили, что  советник  по
сельскому хозяйству И-Уулисаан - шпион метаморфов?
     - Да, рассказал. Но как это удалось?
     - В тот день, мой лорд, когда вы отправились  к  Стейшу,  мы  застали
И-Уулисаана во время глубокого  телепатического  контакта  с  кем-то,  кто
находился очень далеко. Я чувствовал, что  его  разум  ускользнул,  ощущал
силу контакта и без промедления попросил Залзана Кавола и Лизамон схватить
его.
     Валентин вскинул взгляд.
     - Откуда же у него такая сила?
     - Потому что он метаморф, мой лорд, - объяснила Тисана,  -  а  у  них
существует способ соединять разумы  с  помощью  огромных  королей  морских
драконов в качестве связующего звена.
     Валентин переводил  взгляд  с  Делиамбра  на  Тисану  и  обратно  как
человек, на которого напали  одновременно  с  двух  сторон.  Он  попытался
переварить значение сказанного, но в их словах столь многое показалось ему
странным, совершенно сбивающим с толку, что поначалу он  почти  ничего  не
понял.
     - У меня в голове не укладывается,  -  сказал  он,  -  что  метаморфы
общаются друг с другом через драконов. Кто бы мог  подумать,  что  драконы
обладают такой телепатической силой?
     - Они называют их водяными королями, мой лорд, - заметила  Тисана.  -
Да,  оказывается,  водяные  короли  действительно  обладают  очень  мощным
разумом, который облегчает лазутчику передачу его сообщений.
     - Сообщений о чем? - с беспокойством спросил Валентин. - И для кого?
     - Когда мы застали И-Уулисаана за контактом, - отозвался Делиамбр,  -
Лизамон  и  Залзан  Кавол  навалились  на  него,  и  он  сразу   же   стал
видоизменяться. Мы бы доставили его к вам для допроса, но вы ушли  вперед,
к реке, а потом началась буря, и мы не смогли за вами последовать. Поэтому
мы и допросили его сами. Он признался, мой лорд, что он шпион и должен был
давать  вам  советы  относительно  мер,   которые   правительство   должно
предпринять против всех этих болезней, а потом немедленно сообщать о  них,
что  было  большим  подспорьем  для  метаморфов  в  их   деятельности   по
возбуждению и распространению болезней.
     Валентин охнул.
     - Метаморфы... возбуждали... распространяли болезни?..
     - Да, мой лорд. И-Уулисаан нам все рассказал. Мы были... м-м-м...  мы
не слишком с ним церемонились. Здесь в Пьюрифайне в секретных лабораториях
в течение многих лет метаморфы выращивали культуры всех  вредителей  наших
сельскохозяйственных растений, какие только когда-либо бывали. А когда они
подготовились, то разбрелись в тысячах  обличий,  некоторые  из  них,  мой
лорд,  даже  отправились  к  крестьянам  под  видом   сельскохозяйственных
агентов, притворившись, будто  хотят  предложить  новые  методы  повышения
урожайности, а во время инспекторских поездок тайно разбрасывали по  полям
свои  яды.  Некоторые  из  вредителей  были  запущены   по   воздуху   или
переносились с помощью птиц, которых выпускали  метаморфы.  Вдобавок,  они
распыляли яды и те поднимались в небо тучами...
     Ошеломленный Валентин посмотрел на Слита.
     - Оказывается, мы были в состоянии войны, не зная об этом!
     - Теперь знаем, мой лорд, - заметил Тунигорн.
     - А я  пробираюсь  через  владения  моего  врага,  в  своей  глупости
надеясь, что стоит мне лишь произнести добрые слова  и  раскрыть  объятия,
как Данипьюр улыбнется, и Дивин вновь благословит нас.  А  на  самом  деле
Данипьюр со своим народом ведет все это время против нас войну, и...
     - Нет, мой лорд, - перебил его Делиамбр. - Не Данипьюр, насколько нам
известно.
     - Что ты сказал?
     - Того, кому служил И-Уулисаан, зовут  фараатаа.  Это  -  исполненный
ненависти, безрассудный пьюривар, который не  смог  добиться  от  Данипьюр
поддержки своих планов, и поэтому взялся осуществлять все  сам  со  своими
последователями. Понимаете, мой  лорд?  Среди  метаморфов  существует  два
течения. Этот самый Фараатаа возглавляет крайних,  наиболее  воинствующих.
Их план состоит в том, чтобы с помощью  голода  ввергнуть  нас  в  хаос  и
заставить покинуть Маджипур. Данипьюр же  придерживается  более  умеренных
взглядов, во всяком случае, она гораздо менее свирепа.
     - Тогда мне следует продолжать путь к  Иллиривойну  и  встретиться  с
ней.
     - Вы никогда не найдете Иллиривойна, мой лорд, - сказал Делиамбр.
     - Это почему же?
     - Они разобрали город на части и тащат его на  себе  по  джунглям.  Я
ощущаю их присутствие,  когда  навожу  свои  чары,  но  оно  перемещается.
Данипьюр избегает  вас,  мой  лорд.  Она  не  хочет  с  вами  встречаться.
Возможно, это слишком опасно с политической точки зрения: она не  способна
больше держать в повиновении свой народ и  боится,  что  все  перейдут  на
сторону Фараатаа, если она выкажет хоть малую  толику  благосклонности  по
отношению к вам. Это лишь мое предположение, мой лорд. Но  я  говорю  вам,
что вы никогда ее не найдете,  даже  если  будете  тысячу  лет  обшаривать
джунгли.
     Валентин кивнул.
     - Вероятно, ты прав, Делиамбр. Наверняка ты прав. - Он прикрыл  глаза
и попытался привести  мысли  в  порядок.  Насколько  неверно  он  оценивал
обстановку; как мало он понимал! - А это общение между  метаморфами  через
морских драконов... как долго оно продолжалось?
     -  Судя  по  всему,  довольно  долго,  мой  лорд.  Морские   драконы,
оказывается, гораздо разумнее, чем  мы  представляли...  и  между  ними  и
метаморфами,  по  крайней  мере,  некоторыми  метаморфами,  как   кажется,
существует что-то вроде союза. Впрочем, мы можем только строить догадки.
     - А И-Уулисаан? Где он? Мы должны как  следует  расспросить  его  обо
всем.
     - Мертв, мой лорд, - ответила Лизамон Хултин.
     - Как это случилось?
     - Когда разразилась буря и все смешалось,  он  попытался  бежать.  Мы
было его опять поймали, но ветер вырвал его у меня, и больше мы не  смогли
его найти. А тело отыскали лишь на следующий день.
     - Небольшая потеря, мой лорд, - заметил Делиамбр. - Вряд  ли  удалось
бы выжать из него что-нибудь еще.
     - Все равно мне хотелось бы поговорить с ним, -  сказал  Валентин.  -
Однако его не воскресишь. И с Данипьюр, похоже, разговор не состоится.  Но
мне нелегко расстаться с этой идеей. Неужели  совершенно  никакой  надежды
найти Иллиривойн, а, Делиамбр?
     - Думаю, что нет, мой лорд.
     -  Я  вижу  в  ней  союзника:  вам  это  кажется  странным?  Королева
метаморфоз и Коронал объединяются против  тех,  кто  развязал  против  нас
биологическую войну. Глупость, Тунигорн, да? Давай, говори откровенно:  ты
считаешь меня глупцом?
     Тунигорн пожал плечами.
     - Я мало что могу  сказать,  Валентин.  Я  уверен  лишь  в  том,  что
Делиамбр прав: Данипьюр не желает встречи  с  тобой  и  не  позволит  себя
отыскать. И думаю, что тратить время на ее поиски...
     - Неразумно. Да. В самом деле, глупость,  поскольку  у  меня  столько
всяких дел в других местах.
     Валентин  умолк.  Он  рассеянно  взял  у  Залзана  Кавола   несколько
предметов для жонглирования и начал  перебрасывать  их  из  руки  в  руку.
Болезни, голод, лже-Короналы, подумал  он.  Безумие.  Хаос.  Биологическая
война. Проявление гнева  Дивин.  А  Коронал  в  это  время  разъезжает  по
джунглям с дурацкими затеями? Нет. Нет.
     Он спросил у Делиамбра:
     - Тебе известно, где мы сейчас?
     - Насколько  я  могу  прикинуть,  примерно  в  двух  тысячах  миль  к
юго-западу от Пилиплока, мой лорд.
     - Как думаешь, сколько нам туда добираться?
     Вмешался Тунигорн:
     - Я бы сейчас вообще не ездил в Пилиплок.
     Валентин нахмурился.
     - Это отчего же?
     - Опасно.
     - Опасно? Для Коронала? Да ведь я там был, Тунигорн,  месяц  или  два
назад и не видел никакой опасности!
     - Обстоятельства изменились. До нас дошло, что Пилиплок объявил  себя
свободной республикой. Жители Пилиплока, у  которых  пока  еще  достаточно
продовольственных запасов, испугались, что эти запасы реквизируют в пользу
Кинтора и Ни-мойи; и поэтому Пилиплок откололся от государства.
     У Валентина был такой взгляд, будто он смотрит в бездонную пропасть.
     - Откололся? Свободная республика? Бред какой-то!
     - Тем не менее, для жителей Пилиплока  все  это,  по-видимому,  имеет
смысл. Трудно представить, какой прием они могут оказать  тебе  теперь.  Я
думаю,  будет  разумней  отправиться  куда-нибудь  в  другое  место,  пока
ситуация не прояснится.
     Валентин гневно возразил:
     - Неужели мне суждено шарахаться прочь от моих же  городов?  Пилиплок
объявит о своей лояльности в тот самый миг, как я там появлюсь!
     Карабелла сказала:
     - А ты в этом  уверен?  С  одной  стороны  Пилиплок,  раздувшийся  от
гордости и себялюбия, а тут появляется  Коронал  на  обшарпанном  флотере,
одетый в какие-то лохмотья. И думаешь, они  будут  тебя  прославлять?  Они
изменили,  и  прекрасно  это  понимают,  а  потому  скорее  усугубят  свое
преступление,  чем  кротко  склонят  головы  перед  твоей  властью.  И   я
утверждаю, что в Пилиплоке лучше не появляться, разве что во главе армии!
     - Согласен, - подтвердил Тунигорн.
     Валентин тревожно посмотрел на Делиамбра,  Слита,  Эрманара.  Ответом
ему были молчание и мрачные, печальные, угрюмые взгляды.
     - Тогда получается, что я опять  свергнут?  -  спросил  Валентин,  не
обращаясь ни к кому в отдельности. - Опять стал оборванным бродягой? Я  не
смею войти в Пилиплок? Не  смею?  А  лже-Короналы  в  Кинторе  и  Ни-мойе?
Полагаю, у них есть войска, а у меня нет, следовательно, и там я  не  смею
появиться. И что же мне делать, во второй раз становиться жонглером? -  Он
рассмеялся. - Нет. Думаю, что нет.  Я  Коронал  и  Короналом  останусь.  Я
думал, что дело сделано, что определился со своим местом в этом мире,  но,
очевидно, успокаиваться еще рано. Делиамбр, выведи меня из джунглей. Найди
дорогу на побережье, в какой-нибудь портовый город, в котором я могу найти
приют. А оттуда мы отправимся дальше на поиски союзников и  опять  наведем
порядок, правильно?
     - А где мы будем искать этих самых союзников,  мой  лорд?  -  спросил
Слит.
     - А где придется, - ответил Валентин, пожав плечами.



                                    8

     Куда бы ни кинул взгляд Хиссуне во время поездки с Замковой Горы вниз
по долине Глайда в сторону Лабиринта, везде  он  видел  признаки  хаоса  и
запустения. Хотя в  этих  благодатных  и  плодородных  районах  Алханроеля
ситуация еще не достигла такой же остроты, как на западе или на  Цимроеле,
все равно, везде ощущалось почти осязаемое  напряжение:  запертые  ворота,
испуганные глаза, каменные лица. Но, подумал он, в самом Лабиринте  особых
перемен, кажется, нет, возможно, потому, что Лабиринт и  без  того  всегда
был местом запертых ворот, испуганных глаз, каменных лиц.
     Но если Лабиринт не изменился, то изменился сам Хиссуне; эта перемена
стала очевидной для него с того самого мгновения, как он  въехал  во  Вход
Воды  -  огромные,  роскошные  парадные  ворота,   традиционно   служившие
властителям Маджипура для  въезда  в  город  Понтифекса.  Позади  остались
теплый, подернутый дымкой день в долине Глайда, ароматные  ветры,  зеленые
холмы, радостное сияние яркого солнца. Впереди  -  вечная  ночь  потайных,
закупоренных колец  Лабиринта,  жесткий  блеск  искусственного  освещения,
странная безжизненность воздуха, никогда  не  знавшего  ветра  или  дождя.
Когда  за  ним  закрылись  массивные  ворота,  Хиссуне  на  долю   секунды
представил себе, что теперь некая ужасная преграда отделяет его от  всего,
что есть прекрасного в мире.
     Для него стало неожиданностью, что какие-то год или два,  проведенные
на Замковой Горе, смогли произвести в нем такой переворот; что Лабиринт  -
он даже засомневался, любил ли когда-нибудь пещерный город, - в котором он
всегда чувствовал себя как дома, теперь вызывал в нем отвращение и  страх.
Ему казалось, что он никогда раньше не понимал Лорда Валентина: но  сейчас
Хиссуне как бы поставил себя на его место и ощутил, не  очень  сильно,  но
вполне достаточно, чтобы понять, какой ужас охватывал душу Коронала, когда
тот спускался в подземелье.
     Хиссуне изменился. Покидая Лабиринт, он не представлял из себя ничего
особенного - был кандидатом в рыцари, но что в том такого  для  обитателей
Лабиринта, на которых не слишком-то действовали такие  проявления  мирской
суеты? Теперь,  по  прошествии  нескольких  лет,  он  возвращался  принцем
Хиссуне из  Регентского  Совета.  Внешний  блеск  может  и  не  произвести
сильного впечатления на жителей Лабиринта, но вот власть, тем  более,  что
ее добился кто-то из их среды, - другое  дело.  Они  тысячами  выстроились
вдоль дороги, которая вела от Входа Клинков к внешнему  кольцу  Лабиринта,
толкались и толп