прогуливается  по  саду  среди  пышных
цветущих кустов, желтых танигалий и эльдеронов,  пурпурных  туилей,  всего
богатства тропической растительности; она останавливается,  чтобы  сорвать
цветок и воткнуть его в волосы, идет дальше  по  белым  мраморным  плитам,
петляющими между кустами, появляется на широком каменном патио  на  склоне
того холма, на котором живет, и смотрит вниз на террасы  одна  под  другой
спускающиеся широкими изгибами к морю. И она смотрит на запад, на  далекий
Зимрол,  закрывает  глаза  и  думает  о  своем  потерянном,  брошенном   в
странствия сыне, который сейчас в городе гейрогов.  Она  собирает  силы  и
посылает нежное послание  надежды  и  поддержки  Валентину,  изгнанному  в
Долорн.
     Валентин погрузился в глубокий сон. И Леди пришла.  Он  встретился  с
ней не на склоне холма под  ее  садом,  а  в  каком-то  пустом  городе,  в
пустынной стране, в развалинах среди избитых непогодой колонн из песчаника
и разбитых алтарей. Они вошли с противоположных сторон  в  полуразрушенный
форум под призрачным светом луны, но лицо Леди было скрыто под вуалью.  Он
узнал ее по тяжелым кольцам черных волос и по  аромату  цветка  эльдерона,
воткнутого в них. Он знал, что  это  Леди  Острова,  но  хотел  видеть  ее
улыбку, чтобы согреть свой дух в этом унылом месте,  он  хотел  видеть  ее
ласковые глаза, но видел только вуаль, плечи, часть головы.
     - Мать? - спросил он неуверенно. - Мать,  я  Валентин!  Разве  ты  не
узнаешь меня? Посмотри на меня, мать!
     Она, как призрак, проплыла мимо него и исчезла между двумя  разбитыми
колоннами, расписанными сценами деяний великих Короналей.
     - Мать! - звал он.
     Сон прошел. Валентин старался вернуть его, но не мог. Он проснулся  и
уставился в темноту, желая увидеть еще раз  это  закрытое  лицо  и  понять
значение. Она не узнала его. Значит, он настолько изменен, что даже родная
мать не может узнать его в этом теле? А может, он  никогда  и  не  был  ее
сыном, так что у нее нет причин узнавать его? Ответа у него не было.  Если
дух черноволосого Лорда Валентина был внедрен в тело  Валентина  блондина,
Леди Острова не подала и виду, что знает об этом, и он был так же далек от
понимания, как и в то время, когда засыпал.
     Он снова уснул. И почти тотчас же на его плечо легла  рука  и  трясла
его, пока он не пробудился. Карабелла.
     - Два часа, - сказала она. - Залзан Кавол хочет, чтобы через  полчаса
мы все были в фургоне. Сон был?
     - Незавершенный. А у тебя?
     - А я не спала. По-тому, это разумнее. В некоторые ночи лучше  вообще
не спать. - И она застенчиво спросила, пока он одевался. -  Я  снова  буду
делить с тобой комнату, Валентин?
     - Ты хочешь этого?
     - Я поклялась обращаться с  тобой,  как  раньше...  до  того,  как  я
узнала... Ох, Валентин, я так  испугалась!  Ну  да,  да,  мы  снова  будем
товарищами и даже любовниками. Завтра ночью!
     - А если я Корональ?
     - Прошу тебя, не задавай таких вопросов.
     - И все же, если?
     - Ты приказал мне звать тебя Валентином и смотреть  на  тебя  как  на
Валентина. Так я и буду делать, если ты не позволишь.
     - Ты веришь, что я Корональ?
     - Да, - прошептала она.
     - И больше не боишься?
     - Чуточку,  самую  чуточку.  Но  ты  все  еще  кажешься  мне  обычным
человеком.
     - Хорошо.
     - У меня был целый день, чтобы привыкать. И я дала клятву.  Я  должна
думать о тебе как о Валентине. Я  клялась  в  этом  Силам.  -  Она  ехидно
захихикала. - Я клялась именем  Короналя,  что  притворюсь,  будто  ты  не
Корональ, и я должна быть верной своей клятве - общаться  с  тобой  как  и
раньше и звать тебя Валентином, и не  бояться  тебя,  и  вести  себя  так,
словно ничего не изменилось. Значит, я могу прийти ночью в твою постель?
     - Да.
     - Я люблю тебя, Валентин.
     Он слегка притянул ее к себе.
     -  Спасибо,  что  ты  преодолела  свой  страх.  Я  тоже  люблю  тебя,
Карабелла.
     - Залзан Кавол будет в ярости, если мы опоздаем, - сказала она.



                                    2

     Непрерывный  цирк  помещался  в  здании  совсем  другого  типа,   чем
большинство  домов  Долорна:  громадный,  плоский,  без  всяких  украшений
барабан, абсолютно круглый. Он был не более девяноста  футов  высотой,  но
занимал  большое  пространство  на  восточной  окраине.   Внутри   большое
центральное место занимала эстрада, а вокруг шли  ряды  сидений,  ярус  за
ярусом поднимавшиеся концентрическими кругами к потолку.
     Там могли поместиться  тысячи,  а  может,  и  сотни  тысяч  зрителей.
Валентин был ошеломлен, увидев, что в столь поздний  час  цирк  был  почти
полон. Разглядеть зрителей было затруднительно, потому что освещение сцены
было ему в глаза, но все-таки  он  заметил  громадное  количество  народа,
сидящего или развалившегося на сидениях. Почти все  были  гейрогами,  хотя
кое-где Валентин заметил хьортов, вруонов и людей. На  Маджипуре  не  было
мест,  целиком  заселенных  одной  расой:  древние   указы   правительства
восходившие к самым ранним трудным  дням  расселения  нечеловеческих  рас,
запретили такую концентрацию, за  исключением  резервации  метаморфов,  но
гейроги были особенно склонны к кланам и группировались в  Долорне  и  его
округе   выше   законного   максимума.   Гейроги   были   теплокровные   и
млекопитающие, но кое-какие  черты  рептилий  делали  их  неприятными  для
большинства других рас: быстро мелькающие красные языки,  блестящая  серая
чешуйчатая кожа плотной консистенции, холодные немигающие глаза. Волосы их
походили на Медуз: черные мясистые пряди не лежали на месте, а  изгибались
и вились кольцами.  Их  кисло-сладкий  запах  тоже  не  очаровывал  ноздри
негейрогов.
     Валентин вышел с труппой на эстраду в подавленном настроении. Час был
совсем неподходящий: циклы тела нарушены, и хотя он спал  достаточно,  ему
совершенно не улыбалось бодрствовать именно сейчас. Он снова нес  на  себе
груз непонятного сна. Леди его отвергла, он сумел войти с ней в контакт  -
что это означало? Когда он был только Валентином - жонглером, значение сна
было неважно для него: каждый день имел свою тропу, и  Валентин  заботился
лишь об увеличении ловкости руки и точности глаза. Но теперь эти неясные и
тревожные разоблачения посетили его, и он снова  вынужден  был  обдумывать
мрачные дальнобойные дела, цели дороги и судьбы, с которыми он связан. Ему
это очень не нравилось. Он уже вкусил  ностальгическую  печаль  по  добрым
старым временам  двухнедельной  давности,  когда  он  пришел  в  Пидруд  в
счастливой бесцельности.
     Требования искусства быстро оторвали его от размышлений.  Здесь,  под
ярким светом, не время думать о чем-либо, кроме работы.
     Эстрада была громадная, и на  ней  одновременно  происходило  многое.
Вруонские маги включали в свою работу плывущие разноцветные потоки света и
клубы зеленого  и  красного  дыма;  вдали  дрессировщик  показывал  дюжину
стоящих на хвостах толстых змей; ослепительные танцоры с  гротескно-тощими
телами делали резкие прыжки; несколько маленьких оркестров в разных местах
эстрады играли резкие, трубно звучащие  мелодии,  любимые  гейрогами;  был
акробат с одним пальцем, ходящая по  проволоке  женщина,  левитатор,  трио
стеклодувов, делающих вокруг себя клетку,  глотатель  живых  угрей,  взвод
неистовых клоунов и многие другие, которых Валентин  уже  не  мог  видеть.
Публика, развалившаяся в полутьме, легко  следила  за  всеми,  потому  что
громадная сцена медленно вращалась, делая полный оборот за  час  или  два,
так  что  каждая  группа  выступавших  поочередно  проходила  перед  всеми
зрителями.
     - Все это плавает на озеро ртути, - прошептал Слит. - За этот  металл
можно купить три провинции.
     При такой конкуренции на глазах  наблюдателей  жонглеры  выступили  с
самыми искусными трюками, и это означало, что  новичок  был  исключен;  он
бросал свои дубинки и лишь  изредка  получал  от  других  нож  или  факел.
Карабелла танцевала на серебряном шаре диаметром в два фута;  он  описывал
неправильные круги, а она в  это  время  жонглировала  пятью  ослепительно
яркими зелеными шарами. Слит встал на ходули и поднялся выше  скандаров  -
крошечная фигура где-то  наверху  -  спокойной  перекидывал  из  руки  три
громадных, красных в черную крапинку яйца моликана, которые купил  вечером
на рынке.  Если  бы  он  уронил  яйца  с  такой  высоте,  брызги  были  бы
замечательны, и это  было  бы  безмерным  унижением,  но,  поскольку  Слит
никогда ничего не ронял, то не уронил и в эту ночь.
     Что касается шести скандаров, то они выстроились в звездном  порядке,
спинами друг к  другу,  и  жонглировали  горящими  факелами.  В  тщательно
скоординированное время каждый бросал факел через плечо  своему  брату  на
противоположной стороне  звезды.  Обмен  шел  с  поразительной  точностью.
Траектории летящих  факелов  были  безупречно  рассчитаны,  чтобы  создать
замечательные, перекрещивающиеся световые узоры, и ни  одного  волоска  на
шкуре скандаров не опалилось, когда  они  наугад  выхватывали  из  воздуха
горящий факел, брошенный им невидимым партнером.
     Они прошли два оборота сцены, выступая по получасу с  пятью  минутами
отдыха в центральной  шахте  прямо  под  эстрадой,  где  собирались  сотни
отдыхающих  артистов.  Валентину  хотелось  бы  сделать  что-нибудь  более
заметное, чем его элементарное жонглирование, но Залзан Кавол запретил. Ты
еще не готов, сказал он, хотя для новичка работаешь отлично.
     Настало утро, когда труппе наконец позволили оставить  сцену.  Оплата
была почасовая, а время определялось по счетчикам реакции, помещенным  под
сидениями зрителей. За счетчиками наблюдали гейроги в  будке  под  сценой.
Некоторые выступающие оставались на эстраде лишь несколько минут, а  потом
общая скука или презрение изгоняли их, но  Залзан  Кавол  и  его  команда,
которым было гарантировано два часа работы, оставались на  эстраде  четыре
часа. Их могли бы оставить  и  еще  на  час,  но  братья  Залзана  Кавола,
собравшиеся вокруг него для краткого, но  интенсивного  спора,  отговорили
его.
     - Жадность доведет его до беды, - сказала Карабелла.
     - Не думает ли он, что эти  факелы  можно  бросать  бесконечно,  пока
кто-нибудь не промажет? Даже скандары иногда устают.
     - Только не Залзан Кавол, - заметил Валентин.
     - Это верно, он как машина, но его братья простые смертные. У Роворна
начал расползаться расчет времени. Я очень рада, что у  них  хватило  духу
остановить Залзана Кавола. - Она улыбнулась. - Я тоже чертовски устала.
     Жонглеры так понравились Долорну, что их наняли еще  на  четыре  дня.
Залзан Кавол ликовал - гейроги хорошо платили - и дал всем  по  пять  крон
премии.
     Все это хорошо, думал Валентин, но не хотелось надолго  оставаться  у
гейрогов. На третий день его охватило нетерпение.
     - Ты хочешь ехать дальше, - сказал Делиамбер утвердительным тоном.
     Валентин кивнул.
     - Я, кажется, начал видеть призрак дороги перед собой.
     - На Остров?
     -  Зачем  тебе  трудиться,  разговаривая  с  людьми,  -  шутя  сказал
Валентин, - если ты все видишь в мозгах?
     - На этот раз я не проникал в мозг. Твое  следующее  движение  и  так
ясно.
     - Да, идти к Леди. Кто, кроме нее, скажет мне правду обо мне?
     - Ты все еще сомневаешься.
     - У меня нет доказательств, кроме снов.
     - Которые говорят истинную правду.
     - Да, - согласился Валентин, - но сны могут быть  притчей,  метафорой
или фантазией. Глупо принимать их  буквально  без  подтверждения.  А  Леди
может подтвердить, я надеюсь. Далеко этот Остров, колдун?
     Делиамбер приказал свои золотые глаза.
     - Тысячи миль, - сказал он. - Примерно пятую часть  пути  мы  пройдем
через Зимрол. На  восток  через  Кинтор  или  Велатис,  вокруг  территории
метаморфов, затем, возможно на речном судне Ни-мойю до Пилиплока. А оттуда
до Острова ходят корабли пилигримов.
     - Сколько времени это займет?
     - Добраться до Пилиплока? Нашим  теперешним  ходом  около  пятидесяти
лет. Идти с жонглерами, останавливаться то тут то там на неделю...
     - А если я пойду один?
     - Вероятно, месяцев шесть. Путешествие по реке быстрое. По суше много
дольше. Будь у нас воздушные корабли, как в других мирах, дело  заняло  бы
один-два дня, но у нас на Маджипуре нет  многого,  чем  пользуются  другие
народы.
     - Шесть месяцев? - Валентин нахмурился.  -  А  сколько  будет  стоить
нанять экипаж и проводника?
     - Примерно двадцать реалов. Тебе придется очень  долго  жонглировать,
чтобы заработать столько.
     - Хорошо, вот я в Пилиплоке. Что дальше?
     - Ты оплачиваешь проезд до Острова. На  путешествие  уйдет  несколько
недель. Добравшись до Острова, ты поселишься на  самой  нижней  террасе  и
начнешь подъем.
     - Какой подъем?
     - Ясное дело, молитвы,  очищение,  посвящение.  Будешь  переходить  с
одной террасы на другую, пока не достигнешь Террасы  Поклонения  -  порога
Внутреннего Храма. Ты ничего об этом не знаешь?
     - Делиамбер, в мой мозг вмешивались.
     - Да, правильно.
     - Внутренний Храм. Потом?
     - Теперь ты посвящен. Ты служишь Леди  как  прислужник.  Если  хочешь
получить аудиенцию, подвергаешься особым ритуалам  и  ждешь  приглашающего
сна.
     - Сколько же времени займет весь этот процесс - террасы,  посвящение,
служба, ожидание сна?
     - Всяко бывает. Иногда пять лет, и десять, а может быть, и  вечность.
У Леди нет времени для каждого пилигрима.
     - А нет более прямого пути для получения аудиенции?
     Делиамбер издал кашляющий звук, похожий на смех.
     - Какой? Стучать в храмовую дверь и кричать, что ты,  измененный  сын
Леди, требуешь, чтобы тебя впустили?
     - А почему бы и нет?
     - Потому что террасы Острова оборудованы фильтрами,  не  допускающими
таких вещей. Легких путей общения с Леди нет и это  не  зря.  Так  что  ты
можешь потратить много лет.
     - Я найду путь. Я достигну ее мозга, если буду  на  Острове,  и  буду
кричать ей и смогу убедить ее вызвать меня. Может быть?
     - Может быть.
     - С твоей помощью это можно сделать.
     - Я так и думал, что ты к этому подойдешь, - сухо сказал Делиамбер.
     - У тебя есть способности к посланиям. Мы могли бы добраться, если не
до самой Леди, то достаточно близко.  Шаг  за  шагом  будем  подтягиваться
ближе, обрезав бесконечный процесс на террасах...
     - Возможно, это и удастся, - сказал Делиамбер. - А ты уверен,  что  я
захочу совершить с тобой это паломничество?
     Валентин некоторое время молча смотрел на вруона.
     - Уверен, - сказал он наконец. - Тыл прикидываешься, будто не хочешь,
но ты сам изобретал всевозможные мотивы, чтобы  послать  меня  к  Острову.
Ведь я прав Делиамбер?
     - Ах, вот оно как выходит!
     - Я прав?
     - Если ты решил ехать на остров, Валентин, я на твоей стороне. Но  ты
твердо решил?
     - Почти.
     - Передающемуся решению не хватает эффектности, - сказал Делиамбер
     - Много тысяч миль. Годы ожидания. Тяжкий труд и  интриги.  Почему  я
все-таки хочу это сделать, Делиамбер?
     - Потому что ты Корональ и должен быть им снова.
     - Первое, может, и правда, хотя я сильно сомневаюсь в этом, но второе
под вопросом.
     Делиамбер хитро поглядел на него.
     - Ты предпочитаешь жить под правлением узурпатора?
     - А что мне Корональ и его правление? Он  на  другом  конце  мира,  в
Горном Замке, а я странствующий  жонглер.  -  Валентин  вытянул  пальцы  и
разглядывал их словно никогда не видел. - Я избавлю себя от многих усилий,
если останусь с Залзаном Каволом и позволю другому сидеть на троне, кем бы
он  ни  был.  Может  он  мудр  и  узурпировал  справедливо?  Какая  польза
Маджипуру, если я проделаю всю эту работу только для  того,  чтобы  самому
сесть на трон? Ох, Делиамбер, Делиамбер, разве это  по-королевски  звучит,
когда я говорю подобные вещи? Есть ли у меня стремление к  власти?  Как  я
могу быть правителем, когда я столь явно не беспокоюсь о  том,  чтобы  это
случилось?
     Мы с тобой уже говорили об  этом.  На  тебя  было  оказано  давление,
Милорд.
     - Пусть так, но моя королевская природа,  если  она  была,  полностью
ушла из меня. Это стремление к власти...
     - Ты уже дважды употребил эту фразу - сказал Делиамбер. -  Стремление
тут ни  при  чем.  Истинный  король  вовсе  не  стремится  к  власти:  его
ответственность стремится к нему. И захватывает его, и обладает  им.  Этот
Корональ новый, он еще мало что сделал, если не считать великой процессии,
а народ уже ворчит по поводу его декретов. А ты спрашиваешь, мудр ли он  и
справедливый ли. Никакой  узурпатор  не  может  быть  справедливым.  Он  -
преступник, он правит с чувством вины, преступный страх грызет его во сне,
и настанет время, когда этот страх отравит его и сделает  тираном.  Можешь
ли ты сомневаться в этом? Он отстранит всех, кто угрожает  ему,  он  будет
даже убивать, если понадобиться. Яд, текущий в его жилах, войдет  в  жизнь
самой планеты, поразит всех жителей. А ты, сидя здесь и  разглядывая  свои
пальцы, не будешь считать себя ответственным? Как ты  можешь  говорить  об
избавлении себя от многих усилий? Как-будто  тебе  наплевать,  кто  у  нас
Корональ. Это очень важно, Милорд, кто король, а ты был  выбран  и  обучен
для этого, а не случайно попал. Может, ты  думаешь,  что  Короналем  может
быть любой?
     - Думаю, да. Судьба выбирает наугад.
     Делиамбер резко рассмеялся.
     - Возможно, десять тысяч лет назад так  оно  и  было.  Это  династия,
Милорд.
     - Преемственная династия?
     - Именно. Со времени Лорда Ариока, если не раньше, Короналей выбирали
из небольшой группы семей, не  более  чем  из  сотни  кланов,  живущих  на
Замковой Горе и бывших членами правительства. Следующий Корональ  обучался
заранее, но кто он - знали только он сам и немногие советники.  Выбирались
также двое или трое на замену. Но теперь все  это  нарушено,  теперь  туда
проложил захватчик. Ничего, кроме зла, от этого не будет.
     - А может, узурпатор - просто ожидающий наследник,  которому  надоело
ждать.
     - Нет, - возразил Делиамбер, - этого не может быть. Никто из тех, кто
обучался для того, чтобы стать Короналем, не мог  бы  свергнуть  законного
принца. К тому же зачем бы ему рядиться под Лорда Валентина, если  у  него
другое имя?
     - В принципе, согласен.
     - Согласись также и вот с чем: тот тип в Горном  Замке  не  имеет  ни
права, ни квалификации на  пребывание  там,  и  его  следует  выкинуть,  а
сделать это можешь только ты.
     Валентин тяжело вздохнул.
     - Ты требуешь от меня великого дела.
     - Великого дела требует история, - возразил Делиамбер. -  На  тысячах
мирах на протяжении многих тысячелетий история требовала,  чтобы  разумные
существа сделали выбор между порядком и анархией, между созиданием,  между
разумным  и  неразумным.  и  силы  порядка,  созидания  и  разума   всегда
фокусировались на одном лидере - короле, президенте, председателе,  первом
министре генералиссимусе - называй, как  хочешь,  одним  словом,  монархе.
Здесь у  нас  Корональ,  или,  более  точно,  Корональ  правит  как  голос
Понтификса, бывшего ранее Короналем, и это,  Милорд,  очень  важное  дело,
кому быть Короналем, а кому не быть.
     - Да, - сказал Валентин, - возможно.
     - Ты слишком долго болтаешься от "да" к "возможно". Но в конце концов
ты  будешь  правителем.  И  ты  совершишь  паломничество  на  Остров  и  с
благословением Леди пойдешь на  Замковую  Гору  и  займешь  свое  законное
место.
     - Твои слова наполняют меня ужасом. Если я когда-то  правил,  если  я
когда-то обучался для этого, то все уже сгорело в моем мозгу.
     - Ужас пройдет. По прошествии времени твой мозг будет восстановлен.
     - А время идет, а мы торчим в Долорне и развлекаем гейрогов.
     - Это ненадолго. Мы пойдем на восток, Милорд. Поверь.
     В уверенности  Делиамбе