ыкнула  и  указала  на  деревянный
столбик, воткнутый в землю. Рядом с ним, полускрытый травой, лежал упавший
знак. Валентин увидел надпись на нем крупными красными буквами:
                            ОПАСНОСТЬ
                            ЗА ХОЛМЫ
                         ПЕШКОМ НЕ ХОДИТЬ
     Слит в своей ярости не обратил внимания на знак, а Карабелла, видимо,
очень спешила и тоже не увидела надписи или просто пренебрегла ею.
     Тропа круто поднималась, и за  холмами  уже  не  было  травы,  только
густой лес Лизамон, едущая  впереди,  направила  животное  в  таинственный
влажный подлесок, где деревья со  стройными,  сильно  ребристыми  стволами
росли с большими интервалами.
     -  Смотри,  вот  плотоядные  растения,   -   сказала   великанша.   -
Отвратительная штука! Будь я хранителем этой планеты, я выжгла бы их всех,
но наши Коронали считают себя любителями природы и сохраняют эти  растения
в королевских парках. Молись, чтобы у твоих друзей хватило  ума  держаться
от них подальше!
     На  открытых  местах  между  деревьями  росли  растения  без  стеблей
колоссальных размеров. Листья четырех-пяти дюймов шириной  и  восемнадцати
футов длиной, зазубренные по краям, с металлическим блеском,  образовывали
свободные розетки. В центре каждой зияла глубокая чаша  в  фут  диаметром,
наполненная ядовитой по виду  жидкостью,  из  которой  торчали  в  сложном
порядке какие-то органы, похожие на острые зубы, и  что-то  еще,  частично
затопленное, возможно мелкие цветы.
     - Это плотоядные растения, - сказала Лизамон. - Земля здесь пронизана
их  охотничьими  усами,  которые  ощущают  присутствие  мелких   животных,
захватывают их и несут ко рту. Вот смотри.
     Она направила свое животное к ближайшему растению. Они были еще футах
в двадцати, а из гнилостной земли показалось что-то  вроде  живого  кнута.
Оно выскочило со страшным щелканьем и  мгновенно  обвилось  вокруг  задней
ноги животного как раз под копытом. Животное,  спокойное,  как  и  всегда,
обнюхало ус, начавший усиливать давление  и  пытающийся  тянуть  жертву  к
раскрытой пасти в центре розетки. Женщина-воин достала  свой  вибрационный
меч, наклонилась и быстро отсекла ус. Он отлетел  в  сторону,  но  тут  же
десяток других полез из земли со всех сторон растения.
     - Им не хватает силы затащить крупное животное в свои челюсти. Но оно
не может освободиться, слабеет и  умирает,  и  тогда  растение  по  частям
подтягивает его. Одному растению такого количества мяса хватит на год.
     Валентин содрогнулся. Карабелла в этом  страшном  лесу!  Это  ужасное
растение навеки заглушит ее нежный голос! Ее быстрые  руки,  ее  блестящие
глаза... Нет, нет! При одной мысли дрожь шла по телу.
     - Как мы найдем их? - спросил он. - Может быть, уже поздно...
     - Зови их по именам, - сказала Лизамон. - Они, наверное, недалеко.
     - Карабелла! - отчаянно закричал Валентин. - Слит! Карабелла!
     Через секунду он услышал слабый ответный крик,  но  Лизамон  услышала
раньше и уже двинулась вперед. Валентин увидел вдалеке Слита: он стоял  на
одном колене, которое глубоко погрузилось в  землю  и  удерживало  его  на
месте, хотя усы пытались тащить его за другую ногу. Позади него пригнулась
Карабелла и крепко держала его. Повсюду вокруг них щелками и  свивались  в
кольца усы соседних плотоядных растений. В руке Слита был нож, которым  он
тщетно пилил мощный кабель, державший  его.  На  мягкой  почве  был  след,
показывающий, что  Слита  уже  проволокли  на  четыре  или  пять  футов  к
ожидающей пасти. В борьбе за жизнь он терял дюйм за дюймом.
     - Помогите! - кричала Карабелла.
     Ударом мяча Лизамон разрубила ус, державший Слита. Слит  развернулся,
откинулся назад и заметил, что ус другого растения готовится схватить  его
за горло. Он с ловкостью акробата откатился в сторону, избежав захвата,  и
встал на ноги. Женщина-воин схватила его поперек груди, подняла  и  быстро
посадила позади себя. Валентин подъехал  к  Карабелле,  которая,  трясясь,
стояла на безопасном месте между двумя рядами хлещущих в воздухе  усов,  и
тоже втащил ее на спину своего животного. Она вцепилась  в  Валентина  так
крепко, что у него затрещали  ребра.  Он  повернулся  и  обнял  ее,  нежно
поглаживая. Его захлестнуло чувство облегчения. Он до сих пор не сознавал,
как много она значила для него, а теперь не думал ни о чем ином, только бы
с ней было все в порядке. Ужас постепенно  оставил  ее,  но  она  все  еще
дрожала.
     - Еще минуту, - прошептала она, - и Слит погиб бы. Я чувствовала, как
он скользит к этому растению... А как здесь очутилась Лизамон?
     - Она проехала через лес каким-то коротким путем. залзан Кавол  нанял
ее, чтобы она защищала нас на пути в Илиривойн.
     - Она уже отработала свой гонорар, - сказала Карабелла.
     - За мной! - приказала Лизамон.
     Она выбрала безопасную дорогу из этой рощи, но и то ее животное  было
дважды схвачено за ногу, а животное  Валентина  -  один  раз.  Каждый  раз
великанша перерубала ус, и скоро они оказались на пути к фургону. Скандары
громко приветствовали их, когда они подъехали.
     Залзан Кавол холодно оглядел Слита.
     - Ты выбрал неудачный путь для своего ухода, - заметил он.
     - Не более неудачный, чем тот, который выбрал ты, - ответил  Слит.  -
Прошу извинить меня. Я пойду пешком в Мазадон и поищу какой-нибудь работы.
     - Подожди, - сказал Валентин.
     Слит вопросительно взглянул на него.
     - Давай поговорим. Пройдемся. - Валентин обнял  за  плечи  маленького
жонглера и отвел его в сторону, пока Залзан Кавол не вызвал у Слита  новый
приступ гнева.
     Слит был напряжен и насторожен.
     - В чем дело, Валентин?
     - Я способствовал тому, чтобы Залзан Кавол нанял великаншу. Иначе  ты
уже стал бы лакомым кусочком для плотоядного растения.
     - Спасибо тебе.
     - Я хочу большего от тебя, нежели спасибо, - сказал  Валентин.  -  Ты
мне, можно сказать, в какой-то мере обязан жизнью.
     - Пожалуй.
     - И я прошу в уплату, чтобы ты взял обратно свой отказ от работы.
     Глаза Слита загорелись.
     - Ты не знаешь, чего просишь!
     -  Метаморфы  -  чуждые  и  несимпатичные  существа,  это  верно.  Но
Делиамбер говорит, что они вовсе не  так  опасны,  как  обычно  считается.
Останься в труппе, Слит!
     - Ты думаешь, я капризный лодырь?
     - Отнюдь. Но нелогичен - возможно.
     Слит покачал головой.
     - Однажды мне было послание от Короля, где метаморфы наложили на меня
страшный удел. Человек должен слушаться такого  послания.  Я  не  желаю  и
близко подходить к месту, где живут эти создания.
     - Послание не всегда несет в себе буквальный смысл.
     - Согласен. Но часто бывает и так. Я видел во сне, будто у меня  есть
жена которую я люблю даже больше, чем свое искусство. Она жонглировала  со
мной, как Карабелла, только гораздо, гораздо ближе, настолько  созвучно  с
моим ритмом, что мы как бы составляли единое целое. - На исцарапанном лице
Слита выступил пот, он запнулся, как бы не в силах  продолжать,  но  через
несколько секунд заговорил снова: - И  я  увидел  во  сне,  как  метаморфы
пришли и украли мою  жену  и  подсунули  мне  женщину  из  своего  народа,
подделанную так ловко, что я не заметил разницы. И дальше я видел, как  мы
выступали перед Короналем, перед Лордом  Малибором,  что  правил  тогда  и
вскоре утонул, и наше жонглирование  было  великолепным,  это  была  такая
гармония, которой я раньше не встречал в жизни,  и  Корональ  угостил  нас
хорошим мясом и вином, дал нам спальню, обитую шелком. Я обнял свою жену и
стал ласкать ее, и она изменилась в моих объятиях: в моей  постели  лежала
женщина-метаморф, страшное существо  с  шерстью  серой  кожей,  с  хрящами
вместо зубов, с грязными лужами вместо глаз, и это существо целовало  меня
и прижималось ко мне. С тех пор я не  искал  тела  женщины,  боясь,  чтобы
такое существо не попало в мои объятия наяву. Я никому не рассказывал, и я
не могу вынести мысли ехать в  Илиривойн  и  оказаться  в  окружении  этих
созданий с изменяющимися лицами и телами.
     Душа Валентина была полна сострадания. Он  молча  сжал  плечи  Слита,
словно мог одной только силой своих рук уничтожить воспоминание об ужасном
кошмаре, изувечившим душу жонглера. Затем он выпустил его и сказал:
     - Это поистине ужасный сон. Но нас учили пользоваться нашими снами, а
не позволять им уничтожать нас.
     - Этим  сном  я  могу  вряд  ли  воспользоваться,  мой  друг.  Но  он
предупреждает меня, чтобы я не приближался к метаморфам.
     - Ты принимаешь его слишком прямолинейно. нет ли в нем чего-то  более
окольного? Ты не говорил с толкователем снов, Слит?
     - По-моему, нет надобности.
     - А меня ты понуждал искать толкователя, когда в Пидруде я  видел  во
сне странное! Я отлично помню твои  слова:  "Король  никогда  не  посылает
простых посланий".
     Слит иронично усмехнулся:
     - Все мы мастера учить других, но не себя. Во всяком  случае,  теперь
поздно говорить о сне пятнадцатилетней давности и теперь я его пленник.
     - Освободись!
     - Как?
     - Когда ребенок видит во сне, что он падает, и в страхе  просыпается,
что говорят ему родители? Что сон о падении не следует принимать  всерьез,
потому что во сне никто не  получает  реального  ушиба.  Или  скажут,  что
ребенок должен быть благодарен за падение во сне, потому что такой сон - к
добру, говорит о мощи и силе, что ребенок не падал, а летел к тому  месту,
где он мог чему-нибудь научиться, если бы не испугался  и  не  стряхнул  с
себя мир сна. Верно?
     - Ребенок должен быть благодарен за такой сон, - сказал Слит.
     - Вот именно. И так со всеми "дурными" снами: мы не  должны  бояться,
говорят они нам, а должны быть благодарны за мудрость сна и действовать по
нему.
     - Так говорят и дети. Часто дети лучше управляют снами, чем взрослые.
Я помню, как ты кричал и всхлипывал во сне, Валентин.
     - Я пытаюсь узнать что-то из моих снов, как бы темны они ни были.
     - Чего ты хочешь от меня, Валентин?
     - Чтобы ты ехал с нами в Илиривойн.
     - Зачем это тебе?
     - Ты принадлежишь всей труппе.  Мы  держимся  с  тобой,  а  без  тебя
развалимся.
     - Скандары - мастера жонглирования.  Человеку  трудно  состязаться  с
ними. Карабелла и я в труппе по  тем  же  причинам,  что  и  ты,  -  чтобы
выполнить дурацкий закон. Вы будете получать свою плату,  останусь  я  или
уйду.
     - Но я учусь у тебя.
     - Будешь учиться у Карабеллы. Она так же ловка, как и я, к тому же  у
вас любовь, и кто знает, может быть, ты  будешь  работать  лучше  меня.  И
храни тебя Божество потерять Карабеллу в Илиривойне!
     - Этого я не боюсь, - ответил Валентин и протянул  руку  Слиту.  -  Я
должен иметь тебя с нами.
     - П_о_ч_е_м_у_?
     - Я дорожу тобой.
     - И я дорожу тобой, Валентин, но мне очень  тяжело  идти  туда,  куда
Залзан Кавол хочет вести нас. Почему ты так настаиваешь на  усилении  моих
страданий?
     - Ты можешь излечиться от своих страданий, если поедешь в Илиривойн и
увидишь, что метаморфы - всего лишь безвредные дикари.
     - Я могу жить с моей болью, - возразил Слит.  -  Цена  за  излечение,
по-моему, слишком высока.
     - Мы можем жить с самыми страшными ранами; но  почему  не  попытаться
вылечить их?
     - Ты чего-то не договариваешь, Валентин.
     Валентин медленно перевел дух.
     - Верно.
     - Что же?
     После некоторого колебания Валентин спросил:
     - Слит, я фигурировал в твоих снах после встречи в Пидруде?
     - Да.
     - Как именно?
     - Разве это имеет значение?
     - Не видел ли ты во сне, что я необычен для Маджипура,  что  я  более
силен и властен, чем сам предполагаю?
     - С первой же нашей встречи мне сказали об этом твоя осанка и  манера
держать себя. Об этом же говорили и твоя феноменальная ловкость,  с  какой
ты учился нашему искусству, и содержание твоих снов, которыми ты поделился
со мной.
     - А кем я был в твоих снах, Слит?
     - Персона мощи и благородства, обманом скинутая  со  своего  высокого
положения. Может быть, герцог! Принц.
     - А не выше?
     Слит облизал пересохшие губы.
     - Да. Выше. Возможно. Чего ты добиваешься от меня, Валентин?
     - Чтобы ты сопровождал меня в Илиривойн и дальше.
     - Ты хочешь сказать, что виденное мною во сне - правда?
     - Это я еще должен узнать, - сказал Валентин. - Но я думаю,  что  это
правда. Это должно быть  правдой.  Послания  говорили  мне,  что  все  это
правда.
     - Милорд... - прошептал Слит.
     - Возможно.
     Слит ошеломленно посмотрел на него и опустился  на  колени.  Валентин
быстро поднял его.
     - Этого не надо, - сказал он. -  Могут  увидеть.  Я  не  хочу  никого
посвящать в это. Кроме того, остается  большая  область  сомнений.  Ты  не
должен вставать перед мной  на  колени,  делать  пальцами  символ  горящей
звезды или еще что-нибудь такое, поскольку я сам еще не уверен в истине.
     - Милорд...
     - Я остаюсь Валентином-жонглером.
     - Мне очень страшно, Милорд. Сегодня я был в двух  шагах  от  ужасной
смерти, но сейчас мне страшнее стоять здесь и  разговаривать  с  тобой  об
этих вещах.
     - Зови меня Валентином.
     - Как я смею?
     - Ты звал меня Валентином всего пять минут назад.
     - То было раньше.
     - Ничего не изменилось, Слит.
     - Все изменилось, Милорд.
     Валентин тяжело вздохнул. Он чувствовал себя самозванцем, мошенником,
обманывающем Слита, но это, похоже, было совершенно необходимо.
     - Если все изменилось, значит ты должен следовать за  мной  по  моему
приказу? Даже в Илиривойн?
     - Я должен... - растерянно сказал Слит.
     - Никакого вреда от метаморфов тебе будет. Ты уйдешь из их местности,
излеченный от той боли, что гложет тебя. Можешь ты поверить этому, Слит?
     - Я боюсь туда идти.
     - Ты нужен мне в пути, - сказал Валентин. -  И  не  по  моему  выбору
Илиривойн становится частью моего путешествия. Я прошу тебя идти со мной.
     Слит склонил голову.
     - Я должен, Милорд.
     - И я прошу тебя, Слит, звать меня  Валентином  и  не  оказывать  мне
перед другими больше уважения, чем ты оказывал мне вчера.
     - Как желаешь, - ответил Слит.
     - В_а_л_е_н_т_и_н.
     - Валентин, - неохотно сказал Слит. - Как желаешь, Валентин.
     - Пошли.
     Он повел Слита  к  труппе.  Залзан  Кавол,  как  обычно,  неторопливо
расхаживал взад и вперед; его братья готовили фургон к  отъезду.  Валентин
сказал скандар:
     - Я уговорил Слита. Он поедет с нами в Илиривойн.
     Залзан Кавол недоверчиво взглянул на него.
     - Как тебе это удалось?
     - Да, - подхватил Виноркис. - Что ты ему сказал?
     - Слишком долго объяснять, - ответил Валентин, весело улыбаясь.



                                    8

     Теперь ход ускорился. Весь длинный день фургон мурлыкал по  шоссе,  а
иногда захватывал и часть вечера. Лизамон  Холтен  ехала  с  фургоном.  Ее
животное, несмотря на свою выносливость больше нуждалось в отдыхе, чем те,
что тянули фургон, так что иногда Лизамон при  удобном  случае  отставала.
Нести ее громоздкую тушу было нелегким делом для любого животного.
     Они ехали от города к городу через скучную провинцию. Там были  очень
скромные  полоски  зелени  -  только  чтобы  соблюсти  букву  закона.  Эта
провинция Мазадона была местом, где миллионы жителей занимались торговлей,
поскольку  Мазадон  был  воротами  всего  северо-западного   Зимрола   для
восточных товаров и главным перевалочным пунктом для сухопутных  перевозок
товаров Пидруда и Тил-омона, идущих на восток. Они быстро  проехали  через
множество городов, через сам Мазадон, через Бургакс и Тагобар, которые все
были тихи и печальны по случаю прощального траура. Всюду болтались  желтые
полосы ткани - знак скорби.  Валентин  считал,  что  это  тяжелое  дело  -
закрыть всю провинцию из-за смерти герцога. Что будет делать  этот  народ,
думал он, когда умрет Понтификс? Как они  реагировали  на  преждевременную
смерть Короналя Лорда Вориакса два года назад? Возможно, конечно, что  они
относились к смерти местного герцога более серьезно,  потому  что  он  был
фигурой осязаемой, реальной, жившей среди них, в то время как  для  народа
Зимрола отделенного тысячами миль от Горного  Замка  и  Лабиринта,  Власти
Маджипура казались  более  чем  абстрактными,  мифическими,  легендарными,
нематериальными.  На   такой   громадной   планете   никакое   центральное
правительство не могло бы править  с  реальной  эффективностью,  оно  лишь
осуществляло символический контроль. Валентин подозревал, что стабильность
Маджипура,  в  основном,  зависит  от  социального  контракта  посредством
местных правителей - герцогов провинций и муниципальных мэров,  внедряющих
и поддерживающих указы имперского правительства при условии, что они могут
действовать на своих территориях по своему усмотрению.
     Как же, спрашивал он себя, такой договор может  поддерживаться,  если
Корональ, не посвященный и помазанный принц, а узурпатор, лишенный милости
Божества, благодаря которой держится столь хрупкая социальная конструкция?
     Как же, спрашивал  он  себя  и  все  больше  задумывался  над  такими
вопросами в долгие, спокойные,  монотонные  часы  путешествия  к  востоку.
Такие мысли удивляли его самого  своей  серьезностью  потому  что  он  уже
привык к легкости и  простоте  своего  мозга,  начиная  с  первых  дней  в
Пидруде, а теперь чувствовал постепенное обогащение и  растущую  сложность
своего  мыслительного  процесса.  Словно   чары,   наложенные   на   него,
изнашивались и становились тоньше  и  его  истинный  интеллект  пробивался
сквозь них.
     Если это так, значит, подобная магия действительно лежала на нем, как
уверяли его постепенно формирующиеся гипотезы.
     Его сомнения таяли с каждым днем, но все-таки  он  не  был  до  конца
уверен.
     Во сне он часто видел теперь себя у власти. В  одну  ночь  он,  а  не
Залзан Кавол, руководил труппой жонглеров, в другую  он  в  одежде  принца
председательствовал  на  каком-то  высоком  совете   метаморфов,   которые
казались ему странными туманными призраками, не могущими удержать какую-то
форму дольше минуты. В следующую ночь он увидел себя на рыночной площади в
Тагобаре  отправляющим  правосудие  для  торговцев  одежды   и   продавцов
браслетов в их шумных мелких спорах.
     - Вот видишь, - сказала Карабелла, -  все  сны  говорят  о  власти  и
величии.
     - Власть?  Величие?  Сидеть  на  бочке  на  рынке  и  разбирать  дела
продавцов льна и хлопка?
     - Сны многое трансформируют. Эти видения - метафоры высшего порядка.
     Валентин   улыбнулся,   но   согласился   с   правомочностью    такой
интерпретации.
     Однажды ночью, когда они были неподалеку от  города  Кинтор,  к  нему
пришло наиболее ясное видение его предполагаемой прошлой жизни. Он  был  в
комнате  с  панелями  из  самых  красивых  и  редких  сортов  дерева,   со
сверкающими полосами симотана,  банникопа  и  темного  болотного  красного
дерева. Он  сидел  за  остроугольном  палисандровым  столом  и  подписывал
документы. Напротив был герб горящей звезды,  рядом  находились  послушные
секретари. Громадные закругленные окна находились напротив него выходили в
открытое  воздушное  пространство,  как  если  бы   под   ними   находился
титанический  склон  Замковой   Горы.   Фантазия   или   беглый   фрагмент
похороненного прошлого, которое пытается освободиться и всплывает во время
сна, чтобы приблизиться к поверхности сознательной  части  его  мозга?  Он
описал кабинет и стол Карабелле  и  Делиамберу,  надеясь,  что  они  могут
знать, как выглядит в реальности кабинет Короналя, но они имели об этом не
больше представления, чем о том, что подают на завтрак  Понтификсу.  Вруон
спросил Валентина, каким он осознавал себя, когда сидел  за  палисандровым
столом: золотоволосым, как Валентин в жонглерском фургоне,  или  брюнетом,
как Корональ,  кот