доступным ей самообладанием. - Нет, я ничего не знаю об этом. Вы сражались на стороне Корсибара? Но как это возможно, Акбалик? Престимион очень вас ценит, вы же знаете - И его тоже, миледи Но, тем не менее, я думаю, что во время восстания сражался на стороне гримасу противника.
     - Вы только предполагаете это? Вы не уверены?
     Его лицо на мгновение исказилось, словно от приступа боли. Он попытался замаскировать гримасу кривой улыбкой.
     - Я вам уже говорил, у меня не сохранилось никаких воспоминаний о войне, и у всех остальных тоже, кроме Престимиона, Септаха Мелайна и Гиялориса. Но я находился в Замке, когда разразилась война, это я знаю. Даже несмотря на то, что восшествие Корсибара на трон произошло необычным и не правильным путем, мне кажется, я все равно считал бы его истинным короналем, просто потому, что он был помазан и коронован. Поэтому, если меня просили сражаться за него - а Корсибар, безусловно, просил меня об этом, - я бы так и поступил. Корсибар находился в Замке, а Престимион - в провинциях, собирая армию из местных жителей. Большинство принцев Замка непременно служили офицерами в войсках, которые считались законной королевской армией. Я знаю, что Навигорн служил. А я, как племянник принца Сирифорна, несомненно, не стал бы бросать вызов моему могущественному дяде, перейдя на сторону Престимиона.
     У Вараиль кружилась голова.
     - Сирифорн тоже был на стороне Корсибара?
     - Вы спрашиваете меня о том, чего я уже не помню, леди Но думаю, да, по крайней мере какое-то время. Тогда нелегко было разобраться, кто на чьей стороне.
     Он внезапно привстал, морщась.
     - Акбалик, что с вами?
     - Ничего, миледи. Ничего. Процесс заживления... иногда.., проходит болезненно... - Акбалик выдавил из себя еще одну неубедительную улыбку. - Давайте перестанем обсуждать эту войну, хорошо? Вы теперь понимаете, почему лорд Престимион стер все это из нашей памяти? Это было самое разумное решение. Я лучше буду его другом до гроба, чем бывшим врагом; а теперь я не помню о том, что когда-то был его врагом, если я им действительно был. И Навигорн тоже. Септах Мелайн говорил мне, что Навигорн был самым крупным генералом Корсибара; но все это забыто, и Престимион полностью ему доверяет во всем. Война ушла от нас.
     Поэтому война никогда не сможет повлиять на наши отношения. И следовательно...
     У него снова вырвался стон, который он не смог скрыть. Он приподнялся было, повернулся, потом снова упал на сиденье, содрогаясь в конвульсиях.
     - Акбалик! Акбалик!
     - Миледи, - пробормотал он. Но внезапно, казалось, впал в забытье. - Нога.., я не знаю.., она.., она...
     Вараиль схватила кувшин с водой, налила в стакан и насильно прижала к его губам. Он сделал глоток и слабо кивнул, прося еще. Потом закрыл глаза. На секунду Вараиль показалось, что он умер, но нет, он еще дышал. Но ему явно было очень плохо. Очень плохо. Она намочила ткань в воде и вытерла его горящий лоб.
     Затем поспешно прошла к передней кабине и постучала в дверной косяк, чтобы привлечь внимание водителя. Водитель, скандар, заросший коричневым мехом, по имени Вартан Гутарц, который носил на мясистых бицепсах трех из четырех своих рук амулеты какого-то скандарского культа, склонился над панелью управления экипажем, но быстро поднял глаза.
     - Миледи?
     - Сколько нам еще ехать до Сайсивондэйла?
     Скандар бросил взгляд на приборы.
     - Часов шесть, миледи.
     - Доставь нас туда за четыре часа. А когда мы прибудем туда, поезжай прямо в самую крупную больницу в городе. Принцу Акбалику очень плохо.
     Казалось, пригороды Сайсивондэйла растянулись на тысячу миль. Плоская, сухая центральная равнина теперь практически лишилась растительности, и лишь иногда ее монотонность прерывалась небольшими кучками хижин под жестяными крышами, потом снова пустое пространство, потом еще одна группа хижин, в два раза больше, потом пустота, пустота, пустота, а после отдельные склады и мастерские. И постепенно пригороды переходили в окраины, а затем в сам огромный город.
     И очень уродливый. Вараиль видела мало уродливых городов во время своего, недавнего путешествия по планете, но Сайсивондэйл был действительно мрачным промышленным городом и совсем не отличался красотой. Здесь сходилось много главных дорог. Много товаров по пути из порта Алаизора к Замковой горе или в города северного Алханроэля шло через Сайсивондэйл. Это был чисто функциональный город: миля за милей гигантские склады тянулись вдоль широких, непривлекательных бульваров. Даже растения в Сайсивондэйле были скучными и утилитарными: коренастые пальмы камаганда с пурпурными листьями, которые легко выдерживали бесконечные месяцы долгого засушливого сезона, продолжающегося большую часть года; массивные кусты лумма-лумма, которые можно было принять за большие серые камни; и жесткие, колючие розетки гараведас, которые лишь раз в сто лет выбрасывали высокие черные шипы с цветком на конце.
     Похоже было, что бульвар, по которому они въехали в город с запада, приведет их прямиком в центр города. Теперь Вараиль видела, что вливающиеся в город дороги похожи на спицы огромного колеса, связанные улицами по окружностям, диаметр которых уменьшался по мере приближения к центру. Общественные здания должны находиться в центре. И среди них должна быть крупная больница.
     Акбалик умирал. Теперь она была в этом уверена.
     Он лишь ненадолго приходил в себя. В его словах почти не было смысла. В один из моментов просветления он открыл глаза и сказал ей, что, кажется, яд болотного краба, в конце концов, добрался до сердца; но все остальное время он бормотал что-то непонятное: рассказывал о турнирах и дуэлях, охотничьих вылазках, даже о кулачных боях - мальчишеские воспоминания, вероятно. Иногда она различала имена Престимиона или Септаха Мелайна, и даже Корсибара. Странно, что он называет Корсибара. Но ее отец тоже его вспоминал в приступе безумия, напомнила себе Вараиль.
     Наконец, они подъехали к больнице. К своему отчаянию, Вараиль узнала, что главным врачом был гэйрог, существо совершенно чуждое человеку в подобный момент. В серо-зеленых глазах рептилии не отражалось никакого сострадания. Спокойный и размеренный голос мог бы принадлежать машине.
     - Вы приехали в очень сложный момент, миледи.
     Все операционные сейчас заняты. На нас обрушились самые разные и необычные проблемы, которые...
     Вараиль его перебила:
     - Уверена, что вы говорите правду. Но вы слышали о принце Сирифорне Самивольском, доктор? Может быть, вы даже не знаете имени лорда Престимиона?
     Этот человек - племянник Сирифорна. Он - один из самых приближенных людей короналя. Ему необходима немедленная помощь.
     - Сегодня среди нас находится Провозвестник Мистерий, миледи. Я попрошу его помолиться Божествам города о здоровье этого человека. - И гэйрог поманил таинственную, зловещую фигуру стоящую в коридоре, человека в странной деревянной маске на лице, которая изображала собаку с желтыми глазами и длинными острыми ушами.
     Вараиль охватила ярость. Боги города? О чем говорит это существо?
     - Вы хотите сказать - маг? Нет, доктор, ему нужен не маг. Мы обратились сюда за медицинской помощью.
     - Провозвестник Мистерий...
     - Может передать свое послание кому-нибудь другому. Вы сейчас же займетесь принцем Акбаликом, доктор, или обещаю вам и клянусь тем Божеством, в которого вы верите, что я попрошу лорда Престимиона закрыть эту больницу и отправить весь персонал в самый дальний уголок Сувраэля. Вам все ясно? - Она щелкнула пальцами и позвала одного из скандаров эскорта. - Микзин Хрож, я хочу, чтобы вы обошли больницу и записали имена всех сотрудников, вплоть до того лиимена, который моет столы в операционных.
     А потом...
     Но упрямый гэйрог уже сдался. Он теперь тоже начал отдавать распоряжения: внезапно появились носилки на колесах, на которые положили Акбалика, а вокруг собрались молодые интерны с серьезными лицами, как люди, как и гэйроги. Они увезли Акбалика.
     Провозвестник Мистерий шел рядом с носилками, как будто Акбалику собирались оказать не только обычную медицинскую помощь, но и помощь того фантастического религиозного культа, который, по-видимому, был популярен в городе.
     Самой Вараиль предложили удобную комнату для ожидания. Но ей не пришлось долго ждать. Вскоре доктор-гэйрог вернулся. Выражение его лица оставалось холодным, как обычно, но когда он заговорил, в его тоне звучали мягкие нотки, отсутствовавшие прежде.
     - Я просто пытался сказать вам, миледи, что нет смысла прерывать лечение другого серьезно больного пациента, чтобы заняться принцем Акбаликом, ибо я тотчас же увидел, что состояние принца уже настолько критично, что, что...
     - Что он умер? - воскликнула она. - Это вы пытаетесь мне сообщить?
     Но не успел он выговорить и слова, как она прочла ответ на его лице.

13

     Даже в самых раскрепощенных снах своего детства Деккерет никогда не воображал себя действующим лицом такой сцены, как эта. Роскошный королевский номер под крышей высотного здания в городе Стойен, на другом краю планеты от его родного города Норморка на Замковой горе. Справа от него стоит лорд корональ Маджипура, Престимион Малдемарский, с мрачным, задумчивым лицом. Позади короналя его маг су-сухирис, Мондиганд-Климд, на советы которого корональ всецело полагается. С другой стороны - великая Хозяйка Острова Сна, принцесса Терисса, с серебряным обручем - символом власти на голове. В противоположном конце комнаты стоит Динитак Барджазид из Сувраэля, держа в руках зловещий шлем для управления мыслями, который он похитил у своего отца-предателя в лагере мятежников.
     Судьба мира находится в руках этих людей. И Деккерет из Норморка каким-то образом очутился среди них в ходе событий. Нет, даже во сне он не посмел бы предаваться подобным фантазиям. Тем не менее он здесь. Он здесь.
     - Позволь мне еще раз взглянуть на эту вещь, мальчик, - обратилась принцесса Терисса к Динитаку Барджазиду.
     Он поднес ей шлем. Руки его дрожали, когда он вложил шлем в ее ладони. Он тоже, подумал Деккерет, ошеломлен тем, что очутился в самой гуще подобных событий.
     Она уже раньше осматривала его очень тщательно, его металлические проволочки, кристаллы и крепления из слоновой кости. И она с мальчиком долго обсуждали его технические аспекты в выражениях, абсолютно непонятных для Деккерета и, очевидно, для короналя тоже.
     Прибор был по-своему красив, зловещей красотой.
     Он напоминал Деккерету некоторые магические приспособления, которые уничтожал тот безумный маг перед тем, как прыгнул за борт, во время их с Акбаликом совместного путешествия на речном судне из Пилиплока в Ни-мойю.
     Но этот шлем был научным прибором, а вовсе не магическим аппаратом. Возможно, поэтому он внушал еще больший страх. Деккерет не особенно доверял магическим силам, хотя хорошо знал, что некоторые маги - не все - обладают истинным могуществом. Большая часть магов, в этом он был убежден, занимались обманом и шарлатанством, чтобы внушить уважение доверчивым людям. Сам Мондиганд-Климд неоднократно говорил об этом. Но это шлем не был шарлатанской подделкой. Деккерет слышал, как Хозяйка и Динитак Барджазид говорили об этом приборе, и они не упоминали демонов, которых можно вызывать посредством заклинаний, а говорили о его способности усиливать и передавать волны мозга при помощи электричества. Это не выглядело колдовством. И он знал, что шлем Барджазида работает. Он на себе ощутил его ужасающую силу.
     Хозяйка отложила в сторону свой обруч и подняла шлем над головой.
     - Мама, ты думаешь, что должна это сделать? - спросил Престимион.
     Она улыбнулась.
     - У меня немалый опыт работы с подобными устройствами, Престимион. А Динитак объяснил мне основные принципы его действия.
     Она надела шлем. Прикоснулась к кнопкам управления, слегка подрегулировала.
     Деккерет с трудом заставил себя наблюдать за тем, как она позволила силе этого устройства войти в себя.
     Она была, по его мнению, самой прекрасной женщиной из всех, когда-либо встреченных им, не стареющая, великолепная, совершенно потрясающая. Ее королевская стать, ее безмятежные черты, великолепные, блестящие черные волосы, элегантное, простое платье и это пурпурно-красный драгоценный камень, сияющий в золотой оправе на ее груди... О, она была воистину королевой мира! Что, если эта чудовищная машина Барджазидов повредит ее мозг, когда окажется у нее на лбу? Что, если она сейчас вскрикнет и побледнеет у них на глазах, а потом рухнет на пол?
     Но она не вскрикнула. Она не упала. Она стояла так же прямо, как всегда, совершенно неподвижно, погруженная в то, что сейчас испытывала: казалось, она перенеслась в какие-то далекие сферы.
     Не было никаких намеков на то, что шлем причиняет ей вред. Но постепенно на ее гладком белом лбу появилась морщинка, а губы сжались, и уголки их опустились. Лицо ее приобрело мрачное выражение, какого Деккерет никогда еще не замечал у нее, а потом - ему показалось, что прошла целая вечность, - она наконец сняла с головы шлем и отдала его Динитаку слегка дрожащими руками.
     - Невероятно, - сказала она. Голос ее звучал более тихо, чем всегда, почти хрипло. Она указала на свой обруч, лежащий перед ней на столе. - По сравнению с ним этот кажется игрушкой.
     - Как это было, мама? Можешь описать? - спросил Престимион.
     - Тебе следует надеть его самому, чтобы понять.
     А ты совсем к этому не готов. - Ее взгляд остановился на молодом Барджазиде. - Я ощутила присутствие твоего отца. Я прикоснулась своим разумом к его разуму - Больше она ничего не захотела говорить о своем контакте со старшим Барджазидом, но лицо Динитака стало суровым и мрачным, словно он хорошо понял, что она почувствовала.
     Повернувшись снова к Престимиону, она прибавила:
     - Я столкнулась с мыслями прокуратора тоже. Он демон, этот человек.
     - Вы можете различать мысли отдельных людей, Повелительница? - спросил Деккерет.
     - Эти двое выделялись, подобно маякам, - ответила Хозяйка. - Да, мне кажется, я могла бы найти и других, если бы потренировалась. Я чувствовала излучение мыслей Септаха Мелайна, который находился дальше к востоку, - мне действительно кажется, что это к нему я прикоснулась, - и возможно, Гиялориса, или это был Навигорн. Они двигаются по направлению к лагерю прокуратора через кошмарные джунгли.
     - А моя жена? А Акбалик?
     Леди Терисса покачала головой.
     - Я не пыталась проникнуть на такое далекое отсюда расстояние, на которое они уже удалились. - И обратилась к Динитаку. - Я так легко обнаружила твоего отца, потому что на нем тоже был шлем. Когда я послала свои мысли вперед, в поиск, то первое, что почувствовала, было мысленное сообщение, идущее от него. То устройство, что у него осталось, более мощное, чем это, не так ли?
     - Это так, мадам. Последняя модель. Я не посмел ее взять: он никогда с ней не расстается.
     - Он использует ее, чтобы распространять безумие, как мы и опасались. То заклятие забвения, которое наложили маги в конце войны по твоему приказу, Престимион: как ты и предполагал, оно создало слабые места во многих умах, слабые места в структуре, сквозь которые легко прорваться. Чтобы это сделать, не требуется большого усилия. И если этот человек, применяя шлем, просто прикоснется к таким людям...
     У Престимиона вырвался почти болезненный стон.
     - Мама, это надо прекратить!
     Он глубоко страдал. Деккерет в ужасе смотрел на него.
     - Это может оказаться не так просто, - мрачно произнес Мондиганд-Климд. - Он использует шлем, чтобы защитить себя и своего хозяина от нападения, не так ли, леди Терисса?
     - Да. Вы это почувствовали? Он устанавливает нечто вроде щита, поэтому мне было трудно установить с ним контакт. Даже когда я наконец-то проникла сквозь этот щит, то все было затянуто плотной пеленой. И я не сумела бы определить местоположение его лагеря точнее, чем в пределах пятисот миль.
     - Конечно, не могла бы, - сказал Престимион. - Весьма вероятно, что Барджазид использует шлем, чтобы спрятать лагерь Дантирии Самбайла от нападающих. Акбалик говорил об этом. Облако непроницаемости - так он это называл. Он считал, что прокуратор воспользовался услугами мага, чтобы создать его при помощи заклинаний. Но потом, когда я рассказал ему историю встречи Деккерета с Барджазидом в Сувраэле и о его шлеме, Акбалик высказал предположение, что постоянные исчезновения Дантирии Самбайла - это работа Барджазида.
     - В этом можно быть уверенным, милорд, - сказал Динитак. - Несложно использовать шлем для создания этого облака непроницаемости, как вы его назвали, вокруг человеческого сознания. Я и сам мог бы это сделать. Я мог бы стоять прямо здесь, а вы бы думали, что я исчез у вас на глазах.
     Престимион повернулся к мальчику.
     - Ты думаешь, - спросил он, - что один из этих шлемов можно использовать для противодействия силе другого шлема?
     - Это возможно, милорд. Это будет нелегко, так как мой отец достиг большого искусства в обращении с этими устройствами, и он всегда опасный противник, - но, по-моему, это можно сделать.
     - Тогда решение нашей проблемы очевидно. Мы используем тот шлем, который у нас, для контрудара.
     Если все пройдет хорошо, мы вычеркнем Барджазида и его устройство из уравнения, и распространение безумия закончится, а Септах Мелайн и Гиялорис смогут найти Дантирию Самбайла и атаковать его. Что скажешь, мама? Ты сможешь это сделать, как ты считаешь?
     Леди Терисса посмотрела прямо сыну в глаза. И ответила ровным голосом, в котором не слышалось ни малейшей теплоты:
     - Я привыкла использовать свои силы для исцеления, Престимион. Не для войны. Не для нападения на людей - даже на таких, как этот Барджазид. Или Дантирия Самбайл.
     Ее неожиданный ответ больно задел Престимиона.
     В его глазах вспыхнуло изумление, щеки покраснели.
     Но самообладание быстро вернулось к нему, и он ответил:
     - Ох, мама, ты не должна считать это нападением!
     По крайней мере, попытайся посмотреть на это как на контратаку. Это они - агрессоры. Что тебе еще остается делать, как не защищать невинных людей от нападения злых сил?
     - Возможно. Возможно. - Но голос Хозяйки звучал неуверенно. Нахмуренный лоб говорил о глубоком внутреннем конфликте. - Тебе также нужно помнить, Престимион, что я еще плохо знаю, как управлять этим устройством. Прежде чем использовать его так, как ты предлагаешь, мне необходимо усовершенствовать свое умение - освоить все тонкости, необходимо глубже понять его силу и диапазон действия. На все это нужно время. При условии, что я вообще соглашусь это сделать. А я вовсе не уверена, что соглашусь.
     На лице Престимиона отразилось еще большее отчаяние.
     - Время? У нас нет времени! В этот момент две наши армии находятся в этих кошмарных джунглях. Как ты думаешь, как долго я смогу их там держать, мама?
     А безумие, которое этот человек распространяет час за часом? Нет, Нам необходимо нанести удар немедленно. Ты должна это сделать, мама!
     Хозяйка не ответила. Она окутала себя царственным величием и спокойно, молча смотрела на сына. Само ее молчание - уже ответ, подумал Деккерет. Температура в комнате, казалось, приближается к точке замерзания. Ссора между короналем и Хозяйкой Острова: как странно быть свидетелем подобной сцены!
     Тут леденящую тишину прервал высокий, ясный голос Динитака Барджазида:
     - Я мог бы сделать это, милорд, если Хозяйка не пожелает. Я смогу. Я уверен, что смогу.
     - Ты готов выступить против своего отца? - воскликнул пораженный Деккерет.
     Мальчик с упреком посмотрел на него, словно Деккерет сказал нечто до невозможности наивное.
     - О, принц Деккерет, а почему же нет? Если он предпочел стать врагом всей планеты, то он, несомненно, и мой враг тоже. Зачем бы я принес этот шлем сюда, как не для того, чтобы предложить использовать его против него? Зачем бы я убежал от него? - Глаза его сияли. Все его лицо горело юношеским пылом. - Я здесь, чтобы служить, принц Деккере