усталому  телу  расслабиться.  Но   через   его   мозг
проносились яркие образы: Доминик Барджазед  вцепился  в  колени  старика;
Король Снов злобно отталкивает его и орудует  той  странной  машиной...  а
затем быстро изменение - и на Валентина смотрит лицо пьюривара... Страшный
крик Доминика... Метаморф бросающийся к открытому окну... Все это снова  и
снова проносилось в измученном мозгу Валентина.
     Наконец он устал.
     Спал он не час, как намеривался, а несколько больше: он проснулся  от
яркого золотого утреннего света.  Он  потянулся.  Все  тело  болело.  Сон,
подумал он, дикий, смущающий сон. Нет, не сон. Не сон.
     - Отдохнул, Милорд?
     Карабелла, Слит, Делиамбер. Следили. Охраняли его сон. Он улыбнулся.
     - Отдохнул. И ночь прошла. Что-нибудь произошло?
     - Немногое, - ответила Карабелла, -  кроме  того,  что  воздух  снова
нагревается.  Замок  ликует,  вниз  по  горе  идет  известие  о  перемене,
пришедшей на планету.
     - Тот метаморф, что бросился в окно разбился насмерть?
     - Конечно, Милорд, - ответил Слит.
     - На нем была одежда и регалии Короля Снов, и с ним был один  из  его
приборов. Как это случилось?
     - Я могу сделать предположение,  Милорд,  -  сказал  Делиамбер.  -  Я
разговаривал с Домиником Барджазедом. Он  сошел  с  ума  и  поправится  не
скоро, если вообще поправится... Он рассказал  мне  кое-что...  В  прошлом
году его отец, Король Снов, тяжело  заболел,  и  думали,  что  он  вот-вот
умрет. Ты в это время был еще на троне.
     - Но я ничего не слышал об этом.
     - Они об этом не извещали. Но он был очень плох, и тогда  в  Суврейле
появился  новый  врач  откуда-то  из  Зимрола  якобы  обладающий  большими
знаниями. И действительно, Король Снов чудесным образом выздоровел,  можно
сказать, восстал из мертвых. И вот  тогда,  Милорд,  Король  Снов  вбил  в
голову сына мысль устроить тебе ловушку в Тил-омоне и сместить тебя.
     Валентин вздохнул.
     - Врач-метаморф?
     - Да, но принявший вид человека вашей расы. А затем, я думаю, он взял
облик Симонана Барджазеда  и  держал  его,  пока  неистовство  сражения  в
судейском зале не заставило измененную форму заколебаться и упасть.
     - А Доминик? Он тоже...
     - Нет, Милорд. Он настоящий Доминик и вид того, кого он считал отцом,
покалечил  его  мозг.  Но,  понимаешь,  именно  метаморф  толкнул  его  на
узурпацию, и легко догадаться, что другой метаморф заменил бы Доминика как
Короналя.
     - А метаморфские стражники повиновались приказам лже-Короля  Снов,  а
вовсе не Доминика! Тайная революция, так, Делиамбер? Захват всей власти не
семьей Барджазеда, а Изменяющими Форму?
     - Боюсь, что так, Милорд.
     - Это многое объясняет, - сказал Валентин, глядя в пространство. -  И
вносит еще больше беспорядка.
     - Милорд, - сказал Слит, - нужно разыскать тех из них, кто скрывается
среди нас, и истребить, а остальных запереть  в  Пьюрифайне,  где  они  не
смогут вредить нам!
     -  Полегче,  дружище,  -  сказал  Валентин.  -  Ты  ненавидишь  живых
метаморфов, верно?
     - Не без причин!
     - Да возможно. Ну, что же,  мы  их  разыщем,  чтобы  не  было  тайных
метаморфов прикидывающих Леди, Понтификсом или даже работником в  стойлах.
Но я думаю, что мы должны установить контакт с этим народом и вылечить  их
против злобы, если это удастся,  иначе  Маджипур  втянется  в  бесконечную
войну. - Он встал и поднял руки. - Друзья, у нас впереди много работы,  но
первым делом - праздник! Слит, назначаю тебя  распорядителем  празднования
моего  восстановления,  устройства  банкетов  и  развлечений,  приглашения
гостей. Пошли известие на Маджипур, что все  хорошо  или  почти  хорошо  и
Валентин снова на троне!



                                    17

     Тронный зал Конфалума был самым  большим  из  всех  помещений  Замка,
роскошным величественным залом с яркой позолотой  прекрасными  гобеленами,
полом из шелковистого дерева с гор Кинтора. Там происходили  самые  важные
имперские церемонии. Но такое зрелище Тронный Зал видел редко.
     Высоко на  громадном  многоступенчатом  троне  Конфалума  сидел  Лорд
Валентин Корональ. Слева, на троне чуть пониже, сидела его мать, Леди, вся
в белом, а направо, на  троне  такой  же  высоты,  что  и  у  Леди,  сидел
Горнкейст, главный спикер Понтификса: Тиверас  прислал  свои  извинения  и
Горнкейста вместо себя. А перед ними выстроились герцоги принцы  и  рыцари
королевства в таком ансамбле, какого не  бывало  со  времен  самого  Лорда
Конфалума - верховные лорды из далекого Зимрола:  из  Пидруда,  Тил-омона,
Нарабала, герцог-гейрог из Долорна, великие герцоги Пилиплока и Ни-мойи  и
пятидесяти других городов  Зимрола,  из  сотни  городов  Алханрола,  кроме
пятидесяти Замковой Горы. Но не все, заполнявшие  зал,  были  герцогами  и
принцами, был и более скромный народ  -  Гарцвел  -  скандар,  Корделин  -
парусный мастер, Панделон - плотник, Виноркис - хьорт,  торговец  шкурами,
мальчик Гиссан из Лабиринта, Тизана - толковательница снов из  Фалкинкипа,
и многие другие, рангом не выше этих, стояли  среди  вельмож,  и  лица  их
сияли.
     Лорд Валентин встал, отсалютовал матери, ответил на салют  Горнкейста
и поклонился, когда раздались  крики:  "Да  здравствует  Корональ!"  Когда
наступила тишина, он сказал:
     -  Сегодня  мы  даем  большой  фестиваль   в   честь   восстановления
благосостояния и полного порядка. У нас есть для вас представление.
     Он  хлопнул   в   ладоши,   и   вошли   двенадцать   музыкантов   под
предводительством Шанамира.  Рога,  барабаны  и  трубы  заиграли  приятную
веселую мелодию. За ними вошли жонглеры в костюмах редкой  красоты,  впору
хоть принцам: впереди Карабелла, за ней Слит,  а  потом  грубые,  косматые
Залзан Кавол и два его брата.  Они  несли  жонглерский  инвентарь  всякого
рода: мечи, других вещей. Дойдя до  середины  зала,  они  встали  на  свои
позиции лицом друг к другу по лучам воображаемой звезды.
     - Подождите, - сказал Лорд Валентин, - тут есть место еще одному!
     Он спустился по ступеням Трона Конфалума  и  остановился  на  третьей
снизу. Он улыбнулся Леди, подмигнул Гиссану и  махнул  Карабелле,  которая
кинула ему меч. Он ловко поймал, она бросила и второй и третий, и он начал
жонглировать ими на ступенях трона, как обещал Леди на  Острове  Сна.  Это
было  сигналом  к  началу  жонглирования.  Воздух  засиял   от   множества
предметов, которые, казалось, летали  сами  по  себе.  Мир  еще  не  видел
жонглирования такого качества. Лорд Валентин  был  в  этом  уверен.  Через
несколько минут он сошел со ступеней трона,  вошел  в  группу  и  радостно
смеялся,  обмениваясь  серпами  и  факелами  со   Слитом,   Карабеллой   и
скандарами.
     - Как в старые времена, - сказал  Залзан  Кавол.  -  Но  ты,  Милорд,
теперь работаешь даже лучше.
     - Публика вдохновляет меня, - ответил Лорд Валентин.
     - А можешь жонглировать, как скандар? - спросил  Залзан  Кавол.  -  А
ну-ка,  Милорд.  Хватай!  Хватай!  Хватай!  -  Он  прямо  как  из  воздуха
выдергивал яйца, тарелки и дубинки, его четыре руки беспрерывно двигались,
и каждую захваченную вещь он бросал Лорду  Валентину,  а  тот  без  устали
принимал их, жонглировал ими и перебрасывал Слиту или Карабелле, а в  ушах
его звучали похвалы зрителей - не просто льстивые, это было ясно. Да!  Вот
это была жизнь! Как в старые времена, даже  лучше!  Он  засмеялся,  поймал
сверкающий меч и высоко подбросил его.
     Илидат считал,  что  Короналю  неприлично  делать  такие  вещи  перед
принцами королевства, и Тонигорн был того же мнения, но Лорд  Валентин  не
согласился с ними, добродушно заметив, что ему плевать на этикет. И теперь
он видел, как они смотрят, раскрыв рты, со  своих  почетных  мест  на  это
поразительное зрелище.
     Однако он понимал, что пора оставить  поле  действия.  Он  поочередно
перекидал все предметы,  которые  поймал,  и  отступил.  Дойдя  до  первой
ступени трона, он остановился и поманил Карабеллу.
     - Пойдем со мной и будем зрителями, - сказал он.
     Щеки ее залились краской, но она, не колеблясь избавилась от дубинок,
ножей и яиц и подошла к трону. Лорд Валентин взял ее за  руку  и  поднялся
вместе с ней.
     - Милорд... - прошептала она.
     - Ш-ш-ш.  Это  очень  серьезное  дело.  Осторожно,  не  споткнись  на
ступенях.
     - Я споткнусь? Я, жонглер?
     - Прости, Карабелла.
     - Я прощаю тебе, Валентин.
     - Л о р д Валентин.
     - Значит, теперь будет так, Милорд?
     - Не всегда. Когда мы будем вдвоем - нет.
     Они поднялись на  верхнюю  ступеньку.  Их  ожидало  двойное  сидение,
сияющее зеленым и золотым бархатом. Лорд Валентин постоял,  вглядываясь  в
толпу.
     - Где Делиамбер? - шепотом спросил он. - Я его не вижу.
     - Его не привлекают эти дела, - сказала Карабелла, - и он,  наверное,
уехал на время праздника. Колдуны скучают на фестивалях.  А  жонглирование
его никогда не интересовало, ты сам знаешь.
     - Ему полагалось бы находиться здесь.
     - Когда он тебе понадобится, он вернется.
     - Надеюсь. Ну, давай сядем.
     Они заняли свои места на троне. Внизу жонглеры показывали свои лучшие
штуки, казавшиеся чудом даже Лорду Валентину, хотя он  и  знал  их  тайную
подоплеку. Глядя на них, он чувствовал странную печаль, потому что  теперь
сам отстранился от труппы жонглеров, отошел, чтобы подняться  на  трон.  И
это было серьезным изменением в его жизни. Он понимал, что жизнь бродячего
актера, свободная и  радостная,  кончена  для  него,  что  на  него  снова
навалилась всей тяжестью ответственность власти, которой он не  желал,  но
от которой не мог отказаться. И это его огорчало. Он сказал Карабелле:
     -  Как-нибудь,  когда  двор  будет  глядеть  в  другую  сторону,   мы
потихоньку соберемся все и покидаем дубинки. Как, Карабелла?
     - Наверное, да, Милорд. Я хотела бы этого.
     - И вообразим, что мы где-нибудь  между  Фалкинкипом  и  Долорном,  и
гадаем пригласят ли нас в Постоянный Цирк, найдем ли мы гостиницу и...
     - Милорд, ты только взгляни, что делают скандары!  Просто  глазам  не
веришь. Так много рук, и все в работе!
     Лорд Валентин улыбнулся.
     - Я попрошу  Залзана  Кавола  объяснить  мне,  как  это  делается.  В
ближайшие дни. Когда у меня будет время.



    Роберт Силверберг.
    Хроники Маджипура

   -----------------------------------------------------------------------
   Robert Silverberg. Majipoor Chronicles (1982) ("The Majipoor" #2).
   Екатеринбург, "КРОК-Центр", 1993.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 8 November 2001.
   -----------------------------------------------------------------------



ПРОЛОГ

   Через  два  года  после  воцарения  на  троне  Лорда  Валентина  что-то
перевернуло  душу  мальчика  Хиссуне,  служки  в  Доме  Записей  Лабиринта
Маджипура. Шесть месяцев вел он инвентаризацию архивов сборщиков налогов -
бесконечный перечень документов, в который никто никогда не заглядывал,  -
и похоже было, что этой работой он будет заниматься  и  следующий  год,  и
два, и три. Она не имела значения, как понимал Хиссуне, да  и  кому  могли
потребоваться отчеты провинциальных сборщиков налогов, живших  во  времена
Лордов  Деккерета,  или  Калинтана,  или  даже  древнего  Лорда  Стиамота?
Документы  были  свалены  беспорядочной  кучей,  несомненно,  по  какой-то
причине, и теперь злой рок избрал Хиссуне разбирать их. Он отлично  видел,
насколько бесполезна и бессмысленна  его  работа,  разве  что  можно  было
получить  великолепный  урок  географии   огромного   Маджипура.   Сколько
провинций!  Сколько  городов!  Три  колоссальных   материка   делились   и
подразделялись на тысячи муниципальных единиц,  каждая  с  многомиллионным
населением. И за  время  работы  сознание  заполняли  названия  Пятидесяти
Городов Замковой Горы, огромных городских округов  Цимроеля,  таинственных
поселений в пустынях Сувраеля, провинциальных столиц - всего выросшего  за
время четырнадцатитысячелетнего процветания Маджипура:  Пидруид,  Нарабал,
Ни-Мойя, Алайсор, Стоен, Пилиплок, Пендиван, Амблеморн, Толигай - миллионы
названий! Но  потом  ему  это  надоело.  Его  вдруг  охватило  нетерпение,
ожидание чего-то лучшего. А послушание никогда не было его натурой.
   Рядом с пыльной маленькой  комнатушкой  в  Доме  Записей,  где  Хиссуне
разбирал и изучал груду налоговых отчетов, находилось нечто гораздо  более
интересное - Считчик Душ, доступ к которому был  закрыт  для  всех,  кроме
самых высокопоставленных, да и то, говорили, не для всех. Хиссуне  кое-что
знал об этом месте, он вообще много знал о Лабиринте, даже  о  запрещенных
местах. "Дом Записей, - говорил он слушателям, еще  когда  в  восьмилетнем
возрасте болтался на улицах огромного  подземного  города  и  нанимался  в
проводники к приезжим ради  кроны-другой,  -  таит  в  себе  комнату,  где
хранятся   миллионы   мыслезаписей-воспоминаний.    Поднимаешь    капсулу,
вкладываешь ее в щель специального устройства и внезапно становишься  тем,
кем оставлена запись, и  живешь  во  времена  Лорда  Конфалума  или  Лорда
Симинэйва, или сражаешься вместе с Лордом Стиамотом против метаморфов.  Но
только попасть в ту комнату почти невозможно". И  это  действительно  было
почти невозможно, но Хиссуне думал, размышлял и прикидывал, не удастся  ли
пробраться туда под предлогом поисков дат, нужных для работы  в  налоговых
архивах.  А  потом  пожить  жизнью  современников   самых   величайших   и
удивительных событий Маджипура.
   И постепенно  мечта  его  начала  обретать  реальность.  Он  знал,  где
находятся  печати  в  Доме  Записей,  и  потихоньку  снабдил  себя   всеми
необходимыми пропусками. И как-то поздним полуднем, с пересохшим горлом  и
звоном в ушах, направился по ярко освещенным кривым коридорам.
   Уже не испытывал  он  давным-давно  подобного  состояния,  а  маленьким
бродяжкой и вообще его не  испытывал,  но  его  приобщили  к  цивилизации,
обучили, дали работу. Но кто? То был Коронал еще в те  времена,  когда  он
скитался по планете, лишенный своего тела и трона захватчиком  Барьязидом.
Он пришел в Лабиринт, где Хиссуне стал его проводником, и каким-то образом
почувствовал  в  нем  истинного  Коронала,  и  это  стало  началом   конца
Бродяжки-Хиссуне. Потом мальчик узнал,  что  Лорд  Валентин  отправился  к
Замковой Горе, Барьязид был повержен, и во время второй коронации  Хиссуне
вдруг очутился, Дивин знает  почему,  на  этой  церемонии  в  Замке  Лорда
Валентина. Никогда прежде он не покидал Лабиринта, не бывал  на  солнечном
свете, не ездил на  государственной  платформе  по  Долине  Глайда,  минуя
города,  известные  ему  лишь  по  сновидениям,  а  тут   вдруг   Гора   -
тридцатимильная масса земли, словно взметнувшаяся ввысь. Грязный мальчишка
стоял рядом с Короналом, перешучивался с ним, и Коронал восхищался умом  и
энергией мальчишки, его предприимчивостью. Все шло прекрасно. Хиссуне стал
протеже Коронала, вернулся в Лабиринт и был назначен на  должность  в  Дом
Записей - уже не так прекрасно. Мальчик терпеть не  мог  чиновников,  этих
идиотов с лицами-масками, а теперь, как любимец Коронала, и сам стал таким
же. Он-то считал, что будет по-прежнему водить по  Лабиринту  приезжих,  а
вместо этого!.. ОТЧЕТ  СБОРЩИКА  НАЛОГОВ  ОДИННАДЦАТОГО  ОКРУГА  ПРОВИНЦИИ
НАТАНАЛА ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА ЦАРСТВОВАНИЯ ВЛАСТИТЕЛЯ  ОССЬЕРА  И  ПОНТИФЕКСА
КИННИКЕНА. Хиссуне надеялся, что Коронал вспомнит о нем, призовет  к  себе
на службу в Замок, и тогда его жизнь будет иметь какое-то значение в жизни
Маджипура, но Коронал, похоже, забыл о нем, как того следовало ожидать.  У
него целый мир с двадцати- или тридцатимиллиардным населением, и какое ему
дело до маленького мальчишки из Лабиринта?! Хиссуне боялся, что теперь вся
жизнь его пройдет в поисках среди пыльных бумаг...
   Но все-таки здесь был Считчик Душ.
   Даже если он никогда не выберется из Лабиринта, он сможет - если  никто
ему  не  помешает  -  странствовать  в  сознаниях  давно  умерших   людей:
разведчиков, первопроходцев, воинов, даже  Короналов  и  Понтифексов.  Это
немного утешало.
   Мальчик вошел в небольшой вестибюль  и  предъявил  пропуск  дежурившему
тусклоглазому хьорту.
   Хиссуне заготовил  несколько  объяснений:  особое  поручение  Коронала,
важнейшее   историческое   исследование,   необходимость   в    корреляции
демографических данных и еще много подобного готово было сорваться  с  его
языка, но хьорт только сказал:
   - Знаешь, как обращаться с механизмом?
   - Плохо. Лучше покажи мне.
   Отвернув некрасивое бородавчатое  лицо  с  бесчисленными  подбородками,
хьорт встал и повел Хиссуне внутрь, где он указал на шлем и ряд кнопок:
   - Пульт управления. Вставишь  вот  сюда  отобранные  капсулы  и  будешь
сидеть. Не забудь погасить свет перед уходом.
   И все? Такая секретная, так тщательно охраняемая машина!
   Хиссуне остался наедине с записями воспоминаний тех, кто  жил  когда-то
на Маджипуре.
   Не все, конечно, оставляли запись, но примерно  один  из  десяти  делал
это, обычно лет в двадцать. Хиссуне знал, что их  миллиарды  в  хранилищах
Лабиринта. Он положил руки на пульт, пальцы его дрожали.
   С чего начать?
   Он хотел познать все, хотел пересечь леса Цимроеля  с  первопроходцами,
побывать у метаморфов, переплыть под парусами Великое Море, поохотиться на
морских драконов в Родамаунтском Архипелаге, и... и... и... Мальчик дрожал
от неистового томления. С чего начать? Он изучил кнопки. Следовало указать
дату, место, определенную  личность,  но  выбрать  за  четырнадцать  тысяч
лет... Из далекого прошлого он знал только о великом Лорде Стиамоте. Минут
десять он сидел не шевелясь, почти парализованный,  потом  выбрал  наобум.
Континент - Цимроель,  время  -  царствование  Коронала  Лорда  Бархольда,
жившего даже раньше Стиамота, личность - ...любая. Да, любая!
   Маленькая блестящая капсула возникла на консоли.
   Трепеща от предвкушаемой неизведанности, Хиссуне вложил ее в  отверстие
и надел шлем. В ушах раздалось потрескивание, неясные, смазанные полосы  -
синие, зеленые и алые -  побежали  перед  глазами  под  закрытыми  веками.
Работает? Да! Он ощущал  присутствие  чужого  разума!  Человек  этот  умер
девять тысяч лет назад, но сознание... ее? Да, ее, это была женщина,  юная
женщина, - наполняло Хиссуне до тех пор, пока он не  потерял  уверенность,
Хиссуне он или Тесме из Нарабала...
   Он с радостью освободил себя от понимания того,  что  живет,  мыслит  и
чувствует, и позволил чужой душе овладеть собой.



ТЕСМЕ И ХАЙРОГ

   1

   Уже шесть месяцев Тесме жила одна в хижине,  которую  построила  своими
руками в густых тропических джунглях милях в пяти к востоку  от  Нарабала:
там, куда не долетали морские ветра и тяжелый  сырой  воздух  цеплялся  за
все, как меховой саван. Раньше ей никогда не приходилось делать все своими
руками, и поначалу она поражалась, как это здорово, когда  срезала  тонкие
молоденькие деревья, обдирала  золотистую  кору  и  вбивала  их  скользкие
острые концы в  мягкую  влажную  землю,  затем  переплетала  их  лозами  и
лианами, а сверху крепила пять громадных ветвей враммы, делая  кровлю.  Не
архитектурный шедевр, но дождь внутрь не попадал, и о холодах  можно  было
не беспокоиться. За месяц стволы сиджании разрослись и закрыли всю  кровлю
побегами новых кожистых листьев  прямо  под  потолком,  а  связывающие  их
виноградные лозы тоже  продолжали  жить,  отправляя  вниз  мягкие  красные
усики, искавшие и находившие богатую плодородную почву, так что дом теперь
стал живым, с каждым днем становясь все более уютным и надежным, поскольку
лианы со временем становились крепче, и Тесме это нравилось. Здесь, как  и
в Нарабале, ничто не умирало надолго, воздух был таким же  теплым,  солнце
таким же ярким, а дожди такими же обильными, и  все  быстро  преображалось
само по себе, с буйной, жизнерадостной легкостью тропиков.
   Одиночество тоже переносилось