чурно одетый  и  раскрашенный,  чем  остальные,
что-то сказал в ответ. Речь его была гораздо более быстрой. После  паузы
Коринаам снова заговорил, явно повторяя свое предыдущее заявление  Такая
беседа продолжалась в течение нескольких минут, одна за  другой  звучали
длинные непонятные тирады.
   Язык этих людей, насколько мог судить Харпириас, отдаленно  напоминал
тот, на котором говорили все обитатели Маджипура. Как и язык горцев,  он
являлся трансформированной и искаженной формой маджипурского языка, едва
понятной городскому жителю. Речь горцев была по сути грубым диалектом, а
странное здешнее наречие, развивавшееся  в  далеком  северном  районе  в
условиях тысячелетней изоляции, превратилось в совершенно другой язык.
   "Насколько хорошо Коринаам его понимает?" - размышлял Харпириас.
   Судя по всему, достаточно хорошо. Отиноры прекратили свои  гротескные
прыжки и тихо стояли, окружив их кольцом. Тот,  который  первым  ответил
Коринааму, все еще  разговаривал  с  ним,  но  их  разговор  стал  менее
официальным и больше напоминал беседу. "Интересно, - подумал  Харпириас,
- он и есть король! Нет, - решил  он,  -  наверное,  всего  лишь  жрец".
Некоторые из отиноров, не скрывая изумления, во все глаза уставились  на
скандаров и гэйрогов, сопровождавших Харпириаса. Потом  не  выдержали  и
подошли поближе, чтобы получше рассмотреть столь странных гостей.
   Один из  отиноров  робко  прикоснулся  кончиками  пальцев  к  гладкой
жесткой  чешуе  гэйрога  Мизгууна  Тройзта,  техника   по   обслуживанию
экипажей, и слегка потер  ее.  Хотя  взгляд  холодных,  немигающих  глаз
Мизгууна   Тройзта   остался   бесстрастным,   его   змеевидные   волосы
выразительно зашевелились от раздражения. Он отстранился на пару дюймов,
но отинор потянулся за ним.
   - Я не желаю, чтобы меня трогали, - сказал гэйрог  Харпириасу  сквозь
стиснутые зубы.
   - Я тоже, - заявил Эскенацо Марабауд, командир скандаров, в то  время
как другой отинор, привстав на цыпочки,  подергал  скандара  сначала  за
густые  рыжеватые  волосы,  покрывавшие  широкую  пластину  его  грудной
клетки, а потом за нижнюю  из  двух  пар  рук,  словно  желая  выяснить,
действительно ли они прикреплены к телу.
   Харпириас подавил смех. Теперь уже все  отиноры  энергично  ощупывали
скандаров и гэйрогов, и он видел, что еще секунда -  и  может  произойти
взрыв.
   - Вам бы лучше это прекратить, - обратился он к Коринааму.
   - Ничего нельзя поделать, - ответил метаморф.  -  С  их  стороны  это
естественное любопытство. Вашим людям придется к нему привыкнуть.
   - А как долго мне еще вот так стоять с протянутыми руками?
   - Теперь можете опустить. Мы официально приглашены  в  деревню.  Этот
жрец  сказал  мне,  что  король  Тойкелла  с  большим  нетерпением  ждет
знакомства с вами. Пора, принц, - во дворец короля.

6

   Дворец правителя отиноров, как и следовало  ожидать,  оказался  самым
большим зданием в поселении: трехэтажное строение на восточной  окраине,
его плоский белый фасад сверху  донизу  был  покрыт  орнаментом  в  виде
завитков, сложными, фантастически  переплетенными  высеченными  во  льду
узорами. Однако внутри оказалась всего одно похожее на пещеру  помещение
громадной высоты и ширины, но  без  поддерживающих  свод  колонн.  Такая
конструкция, подумал Харпириас, наверняка дает  предельную  нагрузку  на
ледяные блоки, из которых сооружен дворец.
   Огромный зал был темным, закопченным и сырым. Спертый, душный  воздух
оказался неожиданно теплым, но при этом  отвратительно  пахнущим  рыбой.
Тяжелые  плетеные  ковры  украшали  стены,  а  пол  был  выстлан   сухим
тростником, который противно хрустел под ногами.
   Единственным  источником  света   служил   большой   кожаный   сосуд,
установленный в глубокой яме в самом центре  комнаты;  он  вмещал  целое
озеро  какого-то   неизвестного   темного   масла,   бесшумно   горящего
голубоватым мерцающим пламенем. За ним на высоком  постаменте  находился
потрясающий трон короля Тойкеллы, похожий  на  платформу,  сделанную  из
многих  десятков  колоссальных  костей,  -  целый  склеп  из   элегантно
переплетающихся и плотно  скрепленных  вместе  берцовых  костей,  ребер,
огромных  изогнутых  бивней,  лопаток,  челюстей.  Этот  внушающий  ужас
королевский  трон  целиком  состоял  из  останков  громадных   животных,
обитающих на заледеневшей земле.
   Сам король оказался  вполне  достойным  подобного  трона:  совершенно
лысый гигант с  огромным  брюхом,  поразительно  уродливый  и  абсолютно
голый, если не считать полоски кожи вокруг талии и ожерелий из  костяных
бусин и длинных желтых зубов, болтающихся на его груди.  Лицо,  спину  и
плечи правителя украшали яркие полосы,  нарисованные  краской.  В  левой
руке он держал огромный жирный кусок окровавленного мяса, обугленного  с
одной стороны, но в целом практически сырого,  и  продолжал  обгладывать
его,  когда  вошли  Харпириас  и  Коринаам.  Стайка  полуголых   женщин,
преимущественно столь же толстых и уродливых, как  и  он  сам,  -  жены?
наложницы? принцессы? - расположились в ленивых позах у подножия трона.
   Метаморф выступил вперед, принял позу, которая, очевидно, должна была
символизировать покорность, - руки подняты высоко вверх, ладонями наружу
-  и  приветствовал  короля  длинной,  неторопливой  речью,   совершенно
непонятной для Харпириаса. Когда  Коринаам  закончил,  король  некоторое
время молчал. Потом оторвал кусок мяса и принялся задумчиво его  жевать,
внимательно разглядывая Харпириаса.
   Наконец медленно, торжественно  поднялся  во  весь  свой  царственный
рост, все еще с куском мяса во рту, и долго говорил что-то таким  низким
басом, какого Харпириасу никогда  еще  слышать  не  приходилось,  -  его
рокочущий рык больше походил на голос скандара, чем на голос человека.
   Закончив свою речь, он оторвал от ляжки, все еще зажатой в руке,  еще
один здоровенный кусок мяса и  небрежно  швырнул  его  вниз  Харпириасу,
который с некоторым удивлением поймал королевский подарок.
   - Король приветствует вас, - прошептал Коринаам.
   - Скажи ему, что я благодарю его за доброту.
   - Потом. Сперва съешьте то, что он вам дал.
   - Вы это серьезно?
   - Абсолютно. Ешьте, принц.
   Харпириас мрачно уставился на мясо. От него  исходил  резкий,  едкий,
неаппетитный запах. Только один край выглядел поджаренным.
   Остальная часть была ярко-красной, за исключением  толстой  прослойки
сала и хрящей, проходящей посередине.  Он  повертел  в  руках  увесистый
кусок, придирчиво высматривая, нет ли на нем личинок.
   - Съешьте его, - снова повторил метаморф.  -  Мясо  от  куска  самого
короля нельзя отвергать.
   - Вот как? - произнес Харпириас. - Да. Да, конечно.
   Все происходящее начинало казаться ему нереальным. Он чувствовал, что
цивилизованный, спокойный Маджипур  остался  где-то  далеко.  Словно  он
забрел в какую-то незнакомую новую вселенную или же находится во  власти
очень правдоподобной галлюцинации. А может быть, он спит, и  это  просто
темное послание Короля Снов? Но если это  сон,  то  Харпириас  не  видел
способа проснуться.
   Харпириас напомнил себе, что в мире бывают вещи и  похуже,  чем  есть
полусырое мясо, и еще, что дипломат  часто  вынужден  следовать  обычаям
своих хозяев. Он откусил кусочек. Мясо оказалось вовсе не таким  плохим,
как казалось на вид. Ему доводилось пробовать и менее вкусные  продукты,
когда он выезжал на охоту в леса Замковой горы.  Второй  кусок  доставил
ему меньше удовольствия: он наткнулся на сало, и ему пришлось  приложить
все усилия, чтобы не подавиться. Но он  справился  и  откусил  следующий
кусок. Король Тойкелла с интересом наблюдал за его поведением.
   - А теперь  поблагодари  его  от  моего  имени,  -  сказал  Харпириас
Коринааму.
   - Вы еще не доели свой кусок.
   - Он тоже. Мы можем есть и вести переговоры.
   - Принц, мне кажется...
   - Передай ему мою благодарность, - приказал Харпириас. - Сию секунду.
   Коринаам коротко кивнул. Повернувшись к трону, он  начал  громкую  и,
похоже, цветистую речь. Король слушал его с явным  удовольствием,  через
какое-то время энергично закивал и в  свою  очередь  разразился  длинной
ответной тирадой, в которой Харпириас  среди  потока  гортанных  горских
слов время от времени  улавливал  слова  "корональ"  и  "лорд  Амбинол".
Вскоре до Харпириаса дошло, что король смотрит прямо на него всякий раз,
когда произносит эти слова.
   Он заподозрил неладное.
   - Ну-ка погоди, - сердито обратился он к Коринааму,  когда  Тойкелла,
по-видимому, добрался до конца ответной речи. - Что ты наделал? Ты  ведь
не сказал ему, что я - корональ, правда? Я же приказал  тебе  не  делать
этого.
   Метаморф сделал извиняющийся жест.
   - Действительно. Но я этого и не делал. Однако,  боюсь,  что  он  сам
пришел к такому ложному убеждению, принц.
   - Ну так разубеди его. Сейчас же. Я не собираюсь действовать обманным
путем.
   Коринаам явно встревожился. Очертания его  тела  на  мгновение  стали
нечеткими и задрожали по краям, что  всегда  служило  признаком  крайней
обеспокоенности метаморфа.
   - Сейчас неподходящий момент, чтобы сообщить ему  об  этом.  Это  его
только собьет с толку, а может, и разгневает - как раз теперь, когда все
так  гладко  началось.  У  нас  будет  масса  возможностей  уладить  это
недоразумение позже.
   - А я говорю - сейчас же, а не позже. Он должен понять, что произошла
ошибка, что я всего лишь посланец  короналя,  а  не  сам  корональ.  Это
приказ, Коринаам. Я хочу, чтобы ты совершенно ясно объяснил ему, что...
   Но тут король Тойкелла снова заговорил. Метаморф  настойчивым  жестом
призвал Харпириаса к молчанию, и Харпириас подчинился.
   К собственному раздражению, он опять  откусил  кусок  мяса,  даже  не
заметив этого.
   Харпириас  мрачно  подумал,  что  полностью   находится   во   власти
метаморфа: не имея возможности самостоятельно вести переговоры с королем
Тойкеллой, он вынужден на каждом шагу полагаться на своего  переводчика.
Коринаам имел полную свободу действий, он мог говорить королю  все,  что
заблагорассудится, и Харпириас никогда  не  узнает  правду  о  том,  что
именно он сказал. Это могло стать большой проблемой. И  уже,  собственно
говоря, стало.
   Тойкелла снова выжидающе замолчал.
   Метаморф бросил взгляд в сторону Харпириаса.
   - Король заявил, что очень доволен вашим приездом, - перевел он.
   - Прекрасно. Спроси у него, пожалуйста, здоровы ли заложники.
   - И снова, принц, должен просить вас проявить терпение. Еще не настал
момент задавать этот вопрос.
   Харпириаса охватил новый приступ ярости.
   - Кто из нас посол - я или ты, Коринаам?
   - Насчет этого не может быть никаких сомнений, принц, - склонившись в
раболепном поклоне, ответил метаморф.
   - Но тем не менее, как мне кажется,  ты  оставляешь  за  собой  право
принимать окончательное решение о том, что мне позволено говорить, а что
-  нет.  В  этом  случае  я  вынужден  настаивать.  Узнать  о  состоянии
заложников - вопрос первостепенной...
   - Мы должны исходить  из  предположения,  что  заложники  в  отличном
состоянии, принц, - без запинки ответил Коринаам. - Но  задавать  о  них
вопросы в данный момент было бы не правильно и преждевременно. Хуже того
- это было бы невежливо.
   - Невежливо? Этот голый варвар сидит тут на  троне  из  костей,  жует
кусок практически сырого мяса и заставляет меня делать то же самое, а ты
говоришь мне, что нам следует  заботиться  о  соблюдении  вежливости  по
отношению к нему?
   - Вежливость всегда полезна в таких делах, - заметил Коринаам, елейно
улыбаясь Харпириасу - И  терпение  тоже.  Умоляю  вас,  принц,  серьезно
отнестись к моим советам. Я знаю этих людей. А вы - нет.
   Вполне справедливо, подумал Харпириас.
   В любом случае, продолжать беседу с  королем  уже  не  представлялось
возможным, так как Тойкелла сошел с трона и поразительно громким голосом
выкрикивал приказы своим многочисленным придворным.
   - Что он говорит? - спросил Харпириас метаморфа.
   - Что нас следует отвести в приготовленное для нас  помещение,  чтобы
мы могли отдохнуть несколько часов после долгого и трудного путешествия.
Сегодня вечером в нашу честь устроят большой  пир.  В  лучших  традициях
отинорского гостеприимства.
   - Могу себе представить, - уныло вздохнул Харпириас.
   Король отиноров разместил гостей в дюжине комнат низкого,  вытянутого
ледяного дома на противоположном от королевского дворца  конце  деревни.
Скандары Харпириаса вынуждены  были  набиться  по  трое-четверо  в  одну
комнату, хотя таким массивным существам это было непросто;  две  комнаты
заняли четверо его  гэйрогов,  которые  предпочитали  держаться  вместе;
только  Харпириасу  и  Коринааму  была  предоставлена  роскошь  жить   в
отдельных комнатах.
   Отведенное  Харпириасу  помещение  представляло   собой   квадратную,
лишенную   окон   камеру,   освещенную   только   маленькими    тусклыми
светильниками, сделанными из  резной  кости,  в  которых  горело  то  же
густое, темное, источающее аромат масло, которое  освещало  тронный  зал
Тойкеллы.  Воздух  в  ней  был  настолько  неподвижным  и  затхлым,  что
казалось, будто он отсутствует вовсе; и, несмотря на горящие лампы, было
холодно - очень холодно.
   Жить в ней все равно что жить в складском холодильнике.  Дыхание  изо
рта вырывалось клубами  пара.  Всюду  лед,  все  сооружение  сделано  из
тяжелых ледяных блоков: пол, стены, потолок -  все.  Мебели  -  никакой,
только куча меховых одеял на полу, служивших постелью.
   - Вас это устроит, принц?  -  спросил  Коринаам  хмуро  застывшего  в
дверях Харпириаса.
   - А если я скажу, что не устраивает?
   - Вы поставите короля в очень неловкое положение.
   - Конечно, я этого не сделаю, - сказал Харпириас. -  И  полагаю,  это
все же лучше, чем спать под открытым небом.  -  "Хотя  и  ненамного",  -
прибавил он про себя.
   - Вы  совершенно  правы,  -  мрачно  согласился  метаморф  и  оставил
Харпириаса наслаждаться коротким отдыхом,  если  только  можно  получить
наслаждение среди груды густого, колючего меха.
   В тот вечер пир устроили в  королевском  дворце,  в  большом  зале  с
высоким потолком.
   Разостлали толстые ковры, сшитые из шкур белого ститмоя,  закрыв  ими
большую часть пола, - роскошные, белоснежные ковры, которые, несомненно,
использовали только в особых случаях. Массивные столы из широких,  грубо
обструганных досок, которые покоились на основательных козлах, сделанных
из  таких  же  громадных  костей,  как  и  королевский  трон,   уставили
разнообразными  тарелками,  мисками,  блюдами  и   чашками,   до   краев
наполненными едой. С десяток тонких факелов,  укрепленных  на  стенах  в
костяных  подсвечниках  с  держателем  в  виде  руки,  горели   чадящим,
мерцающим пламенем.
   Перед тем как сесть за стол, устроили танцы.
   Король,  расположившийся  высоко   над   всеми   присутствующими   на
платформе, которая служила ему троном,  встал  и  хлопнул  в  ладоши,  и
музыканты с незнакомыми, грубо сделанными  инструментами  -  барабанами,
рожками, бубнами и странного вида струнными  -  заиграли  диссонирующую,
пронзительную, полиритмичную, напоминающую кошачьи вопли мелодию.
   Оркестр звучал  так  громко,  что  Харпириас  испугался,  как  бы  не
обрушились стены дворца.
   Первыми пустились в пляс жены из королевского гарема - галдящая толпа
толстых и коротконогих женщин с обнаженной грудью, одетых в  набедренные
повязки и мокасины из черного меха. Они встали в  линию  и  начали  дико
подпрыгивать, с неуклюжестью спятившего  маньяка  выбрасывая  в  стороны
ноги и  раскидывая  руки.  Зрелище  выглядело  одновременно  комичным  и
трогательным. Харпириасу с трудом удалось удержаться от улыбки. Но потом
он понял, что танец и должен  был  казаться  смешным:  сами  танцовщицы,
сталкиваясь  друг  с  другом  во   время   прыжков,   давились   смехом,
одобрительные возгласы зрителей наполняли зал, а  их  перекрывал  мощный
хохот короля.
   Затем сам Тойкелла сошел с трона и прыгнул в  шеренгу  танцовщиц.  Он
был колоссального роста, вдвое выше любой из  женщин,  и  его  блестящая
бритая   голова   возвышалась   над   ними,   словно   горная   вершина.
Монументальная  грудь  правителя  по-прежнему  оставалась  открытой,  но
вечером он нацепил капюшон из меха черного хайгуса, который  завязывался
вокруг шеи и болтался у него на  спине.  Шкуры  хайгусов  использовались
вместе с рогами и всем  остальным:  из  меха  сверкали  злобные  красные
глаза, а тройной ряд острых игл угрожающе торчал вдоль мускулистых  плеч
короля.
   - Эй-йя! - гудел Тойкелла.  -  Хэлга!  Шафта  скепта  гарта  блан  Он
танцевал среди женщин, топая ногами, высоко выбрасывая вверх руки,  вопя
и завывая.
   А те кружились вокруг него, и уже казались не  забавными,  а  странно
привлекательными;  они  вторили  его  первобытному  топанью  и   прыжкам
собственными  яростными,  дикими   движениями.   Это   зрелище   внушало
благоговение, казалось одновременно и нелепым, и пугающим.
   Харпириас никогда еще не видел ничего подобного.
   Но вот король, кажется, позвал Харпириаса:  согнувшись  в  талии,  он
делал манящие движения согнутыми пальцами.
   Неужели это возможно? Означали ли эти жесты приглашение подойти?
   Харпириас бросил вопросительный взгляд на Коринаама,  и  тот  кивнул,
подтверждая догадку.
   - Он приглашает вас потанцевать вместе с ним, -  сказал  метаморф.  -
Это огромная честь.
   Это означает, что он считает вас почти равным себе.
   - Почти равным?! Здорово!
   - Вы должны идти танцевать.
   - Не сомневаюсь, что должен. Да. Да, разумеется, я буду танцевать.
   Харпириас поколебался всего  секунду,  внимательно  присматриваясь  к
движениям короля, впитывая странный, противоречивый ритм. Затем вышел на
середину зала.
   Женщины отступили в тень. Он остался один на один с королем,  который
возвышался над ним подобно титану.
   По голому блестящему телу  Тойкеллы  ручьями  тек  пот.  Он  радостно
улыбался во весь рот - Харпириас впервые заметил, что  в  передние  зубы
короля вставлены сверкающие драгоценные  камни:  рубин,  изумруд  и  еще
какой-то третий камень более темного цвета,  -  и  три  раза  хлопнул  в
ладоши. Очевидно,  это  послужило  сигналом  музыкантам:  вместо  дикого
завывания, гудения, грохота и визга послышалась совершенно другая музыка
- медленная и тягучая, по-змеиному плавная мелодия, тихая, навязчивая  и
странная.
   Король, высоко подняв плечи и держа  перед  собой  сдвинутые  ладони,
производил  загадочные  движения  пальцами  и  одновременно   невероятно
грациозно, легкими, почти невесомыми шагами двигался по  широкому  кругу
вокруг Харпириаса. Это было похоже на  танец  охотника,  подстерегающего
добычу.
   Харпириас, который не имел  представления,  как  именно  ему  следует
танцевать, секунду оставался неподвижным, глядя  на  Тойкеллу  застывшим
взглядом человека, постепенно впадающего в транс. Но вот он  тоже  начал
двигаться, почти помимо своей воли:  поначалу  лишь  сгибая  и  разгибая
пальцы, потом медленно поднимая и  опуская  плечи  и,  наконец,  копируя
королевские  мелкие,  деликатные  шажки  на  цыпочках,  он  тоже   начал
описывать  круг,  только  в   противоположном   направлении,   навстречу
Тойкелле.
   Долгие секунды они ходили кругами, выслеживая друг  друга:  громадный
великан и человек намного ниже его ростом, более компактный, - а темп  и
громкость музыки все нарастали. Вскоре ее бурная интенсивность уже почти
сравнялась с той, что сопровождала танец женщин.
   Следуя за музыкой, Харпириас ускорял шаги.
   Тойкелла, по-прежнему улыбаясь, тоже двигался все быстрее.  Харпириас
рассмеялся. Теперь  стало  невозможным  сохранять  прежнюю  утонченность
движений. Он прыгал и подскакивал, топал ногами и хлопал в ладоши.
   - Эй-йя! - крикнул король. - Халга!
   - Эй-йя! - отозвался Харпириас. - Халга!
   - Шифта скепта гарта блан!
   - Шифта скепта!