стучать, перед тем как войти в палаты короналя, несмотря даже на то, что он твой родной брат-близнец.
     - Конечно, но я стучала, даже два раза. Думаю, что ты настолько увлекся рассматриванием собственной персоны, что не слышал этого. А я, не дождавшись ответа, решила, что можно войти. Или же теперь, когда ты стал королем, мы начнем стесняться друг друга? Ведь прежде между нами не было ничего подобного!
     Корсибар снял корону и положил ее на кровать.
     - Возможно, я действительно слишком много ношу ее, - с усмешкой произнес он. - Но я еще не настолько привык к короне, чтобы она начала мне надоедать.
     - Отец надевал ее только изредка.
     - Отец пробыл короналем вдвое дольше, чем мы оба живем на свете, Тизмет. Позволь мне побыть королем хотя бы шесть месяцев, а уж потом я стану надевать эту штуку только в торжественных случаях.
     - Как вам будет угодно, мой лорд, - кланяясь с преувеличенной покорностью, сказала Тизмет. Она подошла к брату и подняла на него горящий возбуждением взгляд, - О, Корсибар, Корсибар! Ты веришь во все это? - страстным шепотом спросила она, крепко обхватив пальцами его запястья.
     - Лишь время от времени.
     - Я тоже. Лорд Корсибар! Корональ, властелин Маджипура! Насколько просто все оказалось! О, мы оставим свой след в этом мире, ты и я, не так ли?! Теперь, когда все у нас в руках, Корсибар, мы свершим такие изумительные дела!
     - Так обязательно будет, сестра.
     - Но тебе следует следить за тем, чтобы не проявлять подобную надменность, брат.
     - Разве я надменный?
     - Ты был очень жесток сегодня с этим жирным красномордым мэром.
     - Он слишком долго дудел мне в ухо о том, как у него гостил мой отец, и Пранкипин, и Олджеббин, и тот, и этот, и наконец Престимион... Ну уж, разговор о Престимионе был совершенно излишним!
     - Но он же думал, что ты любишь Престимиона.
     - Конечно, я не питаю к нему ненависти и никогда не питал. Но упомянуть при мне его имя, причем как раз в такое время... Какой тайный умысел может стоять за этим, какое скрытое значение?
     - Думаю, никакого.
     - Несмотря даже на то, что повсюду было известно, что следующим короналем должен стать Престимион?
     - Нет, - твердо сказала Тизмет. Она подняла руку и принялась загибать пальцы. - Первое. То, что известно всем в Замке, вовсе не обязательно должны знать обитатели долины Глэйдж. Второе. Во всей вселенной вряд ли найдется причина, по которой этот мэр стал бы хитрить с тобой и дразнить тебя именем Престимиона. С таким поведением он может лишиться очень многого, но ничего не выигрывает. Третье. Мэр слишком глуп, для того чтобы вообще иметь какие-то тайные умыслы. И четвертое - обрати внимание на мои слова, брат! - четвертое. Короли должны терпеливо относиться к тому, что раз у них есть уши, то все дураки королевства будут стремиться забивать их всякими глупостями, причем некоторые будут преуспевать в этом. Твоему отцу никогда не удалось бы завоевать любовь людей всего мира, если бы он пугал их, рыча и огрызаясь. И ни одному великому короналю не удалось бы. А я хочу, чтобы ты стал великим короналем, Корсибар.
     - Я стану им.
     - Ну что ж, - сказала Тизмет, - тогда учись находить удовольствие в обществе дураков. Божество создало миллионы и миллионы глупцов и поставило тебя королем над ними.
     Она сделала знак Горящей Звезды - с большей искренностью, чем при входе - послала ему воздушный поцелуй, поцеловав кончики своих пальцев, и вышла из комнаты.
     Корсибару удалось наслаждаться покоем всего лишь два часа, а затем на него снова обрушились заботы. Едва он успел одеться после купания, как явился Олджеббин с какими-то бумагами, которые следовало подписать перед отправкой в Замок, что он и сделал, не читая, так как Олджеббин заверил его, что это всего лишь рутинные депеши. Его сменил Фархольт, притащивший планы размещения гостей на назначенном на сегодняшний вечер муниципальном банкете в его честь. Вслед за Фархольтом пришел Фаркванор, который довольно долго торчал в комнате, уклончивыми разговорами прощупывая почву насчет своего назначения Верховным канцлером, и настолько надоел Корсибару, что тот с трудом сдержал яростный порыв прогнать его прочь. Потом ввалился Дантирия Самбайл - этот услышал где-то грубую грязную шутку насчет Престимиона и Септаха Мелайна и чувствовал необходимость немедленно поделиться ею с короналем.
     Во второй половине дня Корсибар собрал двор в саду гостевого дворца. На сей раз он вышел без короны - просто для того, чтобы посмотреть, как он будет себя чувствовать, оставив ее в покоях, сможет ли он по-настоящему ощущать себя королем без этого металлического обруча на голове. В таком виде он принял делегацию окрестных землевладельцев и крупных фермеров, явившихся засвидетельствовать ему свою преданность.
     После этого у него было немного времени, чтобы спокойно посидеть в своей гостиной и немного выпить с Мандрикарном, Вентой и еще несколькими близкими друзьями, а затем подошел черед банкета, на котором было слишком много крепкого вина и слишком много прекрасных блюд: груды тушеных овощей, огромные куски неведомого белого мяса, маринованного в пряном вине и подслащенного соком джуджуги, а затем тщательно продуманная дипломатичнейшая речь мэра Илдикара Венга. Накрепко усвоив полученный урок, он ни разу не упомянул ни Пранкипина, ни Конфалюма, ни кого-либо из иных предыдущих выдающихся посетителей Палагата, зато с величайшим оптимизмом говорил о грандиозных достижениях, которые предстоят короналю лорду Корсибару. Корсибар отвечал на это хотя и достаточно вежливо, но кратко. Право произносить речи он предоставил Гониволу, Олджеббину и Фаркванору, и каждый из них звонкими пустыми фразами восславил будущие потрясающие свершения новой власти и те замечательные выгоды, которые обязательно получат при ней обитатели долины Глэйдж.
     Ни один из ораторов не забыл упомянуть новую звезду, появившуюся на небе предыдущей ночью. "Звезда лорда Корсибара" -~ называли они ее. Все восторженно говорили о ней как о знамении, утверждающем величие свершившегося события, недвусмысленное обещание наступления невиданной еще новой эры. Когда же после окончания пира, прежде чем разойтись по своим помещениям, все ненадолго вышли на воздух, Корсибар снова и снова вглядывался в темное небо, отыскивал глазами ярко сверкавшую точку и мысленно повторял: "Звезда лорда Корсибара, Звезда лорда Корсибара". Его снова охватило ощущение высоты собственного предназначения, грандиозности той судьбы, которая уже вознесла его на это почетное место и будет и впредь нести его - короналя! - вперед по жизни, мимо любых препятствий, которые могут встретиться на пути.

***

     В эту ночь Корсибар впервые за много лет получил послание от Хозяйки Острова Сна.
     Хозяйка редко обращалась к принцам Горы. Предметом ее исключительного внимания были рядовые обыватели, которые искали в ее посланиях покоя и совета.
     Но сегодня она пришла к нему. Закрыв глаза, Корсибар почувствовал, как его затягивает крутящаяся светло-синяя воронка с золотым глазом на дальнем конце. Он знал, что сопротивляться вихрю бесполезно, и позволил свободно увлечь себя сквозь этот золотой глаз в царство тумана и теней.
     Леди Кунигарда находилась в восьмиугольном белокаменном зале, расположенном в самом центре ее обители - Внутреннего храма на верхней террасе Острова Сна. Она прогуливалась над восьмигранным бассейном посреди зала. Кунигарда, женщина преклонных лет, внешне была поразительно похожа на своего брата Конфалюма: резкие черты лица, широко расставленные серые глаза, выдающиеся скулы и широкий волевой рот.
     Он узнал ее сразу. Старшая сестра его отца была возведена в ранг Хозяйки острова, когда Корсибар и Тизмет были еще маленькими детьми, и ее пребывание на посту одной из владычиц Маджипура теперь, с появлением нового правителя, должно было вскоре закончиться. Корсибар встречался с нею всего лишь три раза за всю жизнь. Кунигарда обладала сильным и решительным характером, и каждая частица ее существа, как и у ее брата Конфалюма, была исполнена царственности. Сейчас она пристально и сурово смотрела на Корсибара сквозь завесу сна.
     - Ты спишь на королевском ложе, Корсибар. Скажи мне. почему так получилось?
     - Я король, Хозяйка, - ответил он голосом сновидений, пользоваться которым его научили еще в детстве. - Вы видели мою звезду? Это королевская звезда. Звезда лорда Корсибара.
     - Да, - согласилась она, - звезда лорда Корсибара. Я тоже видела ее. - И стала говорить о ее появлении, и о нем, и о его сестре, и о его отце, недавно сделавшемся понтифексом, о приходе и уходе короналей и понтифексов на протяжении тысяч лет и о многих других вещах. Но ее продолжительный монолог совершал такие неожиданные виражи и повороты, что спящее сознание Корсибара могло лишь схватывать общий смысл ее слов, а позднее и вовсе утратило возможность что-либо понимать. Она, казалось, все время говорила сразу о двух или трех взаимоисключающих вещах, и поэтому каждая фраза имела свои собственные антитезу и отрицание, спрятанные где-то в середине, а он был не в состоянии разглядеть ни одной цельной нити, проходившей от начала до конца речи Повелительницы Снов.
     Наконец она умолкла, смерила его долгим холодным пристальным взглядом и удалилась, оставив его рассматривать пустую комнату. Спустя несколько секунд он проснулся смущенным и встревоженным. Корсибару казалось, что визит строгой старухи все еще отзывается в его душе, как отдается в теле вибрация от звона большого колокола, после того как колокол уже умолк. Он напряг память, чтобы восстановить содержание сна, воспроизвести тот извилистый путь, по которому текли слова леди Кунигарды.
     Она признала его в качестве законного короналя, он ничуть не сомневался в этом. Разве она не назвала его несколько раз "лорд Корсибар" и не говорила о Конфалюме как о понтифексе? С другой стороны, она однажды упомянула его отца как "пленника". Пленника Лабиринта, как многие втихомолку называют понтифекса, или пленника недавних событий? Значение этого слова было неоднозначным. В ее речах имелись и другие двусмысленности, расплывчатые и неопределенные фрагменты предсказаний, которые, возможно, подразумевали наступающие трудности и перемены. Но кого эти трудности и перемены должны были касаться? Говорила ли она о Престимионе, который уже все это испытал, или о нем самом, или же о ком-то, кто пока еще не участвовал в событиях?
     Сон не просто встревожил Корсибара, но даже напугал его. Правда, он не мог назвать причин испуга, так как понял из послания очень немного, но все же оно, казалось, раскрывало перед ним мистические бездны темной будущности, предвещало изменение его положения к худшему, ибо отсюда, с самой вершины общества Маджипура, ему оставался единственный путь - вниз. К тому же ему показалось, что сон предупреждает его об имеющихся на его пути опасных рифах. Но было ли так на самом деле, или же он просто поддался внезапно нахлынувшим сомнениям, которые обязательно должны были сопровождать его блестящий успех? Этого он не знал. С тех пор как он в последний раз уделял внимание своим сновидениям или обращался к толкователям снов, чтобы те помогли ему понять увиденное, прошло столько времени, что он успел начисто позабыть технику интерпретации сновидений.
     Корсибар решил было вызвать Санибак-Тастимуна и попросить его истолковать сон, но понял, что детали увиденного с такой скоростью улетучиваются у него из памяти, что скоро су-сухирису будет не с чем работать. И постепенно неприятные ощущения покинули его.
     "Сновидение - это хорошее предзнаменование, - твердо сказал он себе, прервав раздумья с наступлением утра. - Это означает, что леди Кунигарда признает мое право на власть и подает руку, чтобы поддержать меня на первых шагах моего царствования.
     Да, не стоит сомневаться. Это хорошее предзнаменование, совершенно определенно - хорошее предзнаменование!
     Да. Да!"

***

     - Ты хорошо спал, брат? - спросила его Тизмет за завтраком.
     - Я получил послание от Повелительницы Снов, - ответил Корсибар.
     Сестра взглянула на него с внезапной тревогой, и прокуратор Дантирия Самбайл, сидевший вместе с ними за длинным столом, тоже повернул свою тяжелую куполообразную голову. На его лице был написан глубокий интерес.
     - Все хорошо, - спокойно сказал он и улыбнулся. - Хозяйка сообщила мне о своей любви и полной поддержке. Нас ждет процветание и торжество, в этом нет и не может быть ни малейшего сомнения.

5

     .Начало ночи середины лета, волшебная ночь, когда солнце еще стоит высоко в небе, вместе с ним ярко сияет Великая луна и еще две меньшие луны, а в зените небосвода блистают три огромные красные звезды, образующие "пряжку" созвездия, именуемого Кантимпрейл, ясно видимые, несмотря на совместное сияние солнца и лун. Новая звезда тоже находится на своем месте, она глядит своим жестоким обжигающим бело-голубым глазом, не обращая внимания на свечение конкурентов, звезда, которая, по предсказанию Свора, является добрым предзнаменованием для Престимиона.
     Престимион в этот поздний час в одиночестве расхаживал взад-вперед по палубе "Фурии"; его глаза настороженно сверкали, все чувства были обострены. Он не испытывал удовольствия от красоты ночи, озарявших ее несовместимых на первый взгляд огней и разбегавшихся в разные стороны теней. Жизнерадостность, которая всю жизнь была неотъемлемым качеством принца, похоже, покинула его. Яростное возмущение, порожденное событиями в Тронном дворе, сменилось устойчивым чувством разочарования, своеобразным постоянным внутренним холодом, вытеснившим прежний горячий гнев, но ценой этого абсолютного самообладания была, как могло показаться со стороны, полная утрата эмоций, потеря способности воспринимать удовольствие, равно как и боль.
     Он взглянул на небо и увидел, что солнце решилось наконец скрыться за горизонтом. Великая луна пересекла небосвод, упала за гряду восточных холмов, и небом завладели звезды; к сияющей красным троице Кантимпрейла присоединились теперь мириады младших светил. И эта странная новая бело-голубая звезда из зенита упорно пронизывала мир своим яростным взглядом, напоминавшим сверкающий шип. На какое-то время, как ему показалось, всего на мгновение, он присел в шезлонг и закрыл глаза - это произошло через считанные секунды после заката - а когда он разомкнул веки, уже снова наступало утро и долина верхнего течения Глэйдж постепенно заливалась изумительной розовой медью рассвета.
     Глэйдж здесь была очень широка. По левую руку от Престимиона, где все еще господствовала темнота, к реке сбегались жестоко изъеденные эрозией устья глубоких оврагов; они прятались в предутреннем тумане, а восходящее солнце раскрашивало завесы испарений в яркие цвета праздничных знамен. С другой стороны вдоль реки раскинулся большой город Пендивэйн; множество его конических красных черепичных крыш сияли в предутреннем освещении. Невдалеке на севере, вверх по течению, на западном берегу реки можно было рассмотреть темное пятно. Это был, как Престимион хорошо знал, Макропросопос, центр текстильного искусства. Гобелены, драпировки и кружева, производимые там, пользовались постоянным, никогда не ослабевающим спросом во всем мире.
     Капитан Димитаир Ворт быстро вела судно по реке. Вскоре они должны были уже увидеть на горизонте вершину Замковой горы, а еще через некоторое время предстояло начать подъем на эту неизмеримо огромную гору к расположенной на самой вершине королевской обители, где... где... Внезапно рядом с ним, как будто ниоткуда, появился Свор.
     - Нынче утром вы очень рано поднялись, Престимион, - сказал он вместо приветствия.
     - Я просто не уходил отсюда всю ночь.
     - Навестили ли вас здесь добрые духи?
     - Я видел только звезды и луны, Свор, - ответил Престимион, даже не пытаясь симулировать хорошее настроение, - и еще солнечный свет в необычно ранний час. И никаких духов, ни единого.
     - Да, но они-то видели вас.
     - Не исключено, - холодным тоном без каких-либо эмоций сказал Престимион, желая подчеркнуть полнейшее отсутствие интереса к этой теме.
     - А потом они навестили меня, пока я спал. Могу я рассказать вам мой сон, Престимион?
     - Расскажите, если это доставит вам удовольствие, - вздохнул Престимион.
     - Дух, посетивший меня, - начал Свор, - был похож на манкулайна, обитающего у нас в Сувраэле, маленького жирного манкулайна с красной спиной, утыканной тысячей острых кинжалов, из гущи которых печально выглядывают два больших желтых глаза. Я шел по огромной пустынной равнине, и вдруг рядом со мною возник этот клубок, грозно ощетинившийся длинными иглами. Но я понимал, что это существо не хочет причинить мне никакого вреда, что это просто его естественный облик, и тут оно по-дружески спросило меня: "Вы что-нибудь ищете, Свор? И что же вы потеряли?" Я сказал манкулайну что я искал корону, не для себя, нет, а ту корону, которую вы потеряли в Лабиринте и которую я должен снова найти для вас. И он ответил на это... Вы слушаете меня, Престимион?
     - Конечно. Я весь внимание.
     Свор не обратил внимания на иронию.
     - Он сказал мне: "Если вы на самом деле хотите найти ее, то спросите о ней в городе Триггойне".
     - ВТриггойне?
     - Вам доводилось слышать что-нибудь о Триггойне, Престимион?
     Тот кивнул с мрачным видом.
     - Согласно легенде, это город, населенный одними волшебниками, где кишат бесчисленные маги, образующие единый ковен , где практикуются все стили и манеры колдовства, а в воздухе ночью и днем витают светящиеся голубым светом огненные духи. Насколько я себе представляю, он должен находиться где-то на дальнем севере, за непреодолимыми пустынями, в Синталмонде или Мичиманге. Вообще-то я никогда не думал о том, чтобы посетить это место.
     - Это место бесчисленных чудес и красот.
     - Неужели вы были там, Свор?
     - Лишь в сновидениях. Мое спящее сознание смогло три раза побывать в Триггойне.
     - Тогда, может быть, вы будете настолько любезны, что будущей ночью, когда закроете свои проницательные глаза, предпримете еще одно, четвертое, путешествие туда? И по совету любезного манкулайна расспросите там насчет того, как вернуть мою потерянную корону. А, Свор? - Престимион громко рассмеялся, но в его глазах не было и малейшего проблеска жизнерадостности. - И, подозреваю, вы узнаете у любезных волшебников Триггойна, что корона, которую мы ищем, находится всего лишь в нескольких тысячах миль позади нас, на реке Глэйдж, и нам достаточно отправить вежливое и милое послание лорду Корсибару, а он пришлет ее нам сюда на корабле.
     - Что это вы говорите насчет Триггойна? - с живым интересом спросил появившийся в этот момент на палубе Гиялорис.
     - Наш добрый герцог Свор во сне узнал, что нам следует обратиться туда в поисках путей возвращения короны; что там мы узнаем, где ее найти, - объяснил Престимион. - Но видите ли, Свор, мы же не на самом деле потеряли корону, потому что никогда ею не владели, и вряд ли можно говорить о возвращении того, что нам не принадлежало. Мне говорили, что такая небрежность в использовании слов может быть опасной для волшебника. Поставьте не туда в своем заклинании одно-единственное коротенькое словечко или даже слог - и вы с удивлением обнаружите, что подвластный вам демон раздирает вас на части в полной уверенности, что вы сами приказали ему это сделать.
     Гиялорис бесцеремонным взмахом руки отмел неуклюжую попытку Престимиона пошутить.
     - Я послушался бы Свора. Раз ему во сне было сказано, что мы сможем получить помощь в Триггойне, значит, нужно отправиться в Триггойн.
     - А если ему во сне прикажут вести поиск среди метаморфов в Илиривойне или просить помощи у диких племен в снежных горах Граничья Кинтора, вы с такой же готовностью кинетесь туда? - осведомился Престимион, и в голосе его прозвучала неприкрытая насмешка.
     - Во сне говорилось о Триггойне, - упрямо твердил Гиялорис. - И я думаю, что, если мы не найдем в Замке той поддержки, на которую надеемся, нам стоит отправиться в Триггойн.
     Он буквально вцеп