енциал  в  то,  чтобы
строить корабли для других.
   Громковская диспетчерская сообщила  о  низком  инфракрасном  излучении  с
плотными облаками. Впереди  была  сплошная  серая  пелена  -  "Кондрашин"  с
отметки пятнадцать тысяч иралов шел в облаках,  снижаясь  по  безукоризненно
вычисленной дуге. Чувствовались легкие толчки,  но  Бок  явно  был  знатоком
своего дела. Он вел корабль весом в сорок пять тысяч мильстоунов, как легкий
тренировочный катер.
   Как только Громкова дала разрешение на посадку, Бок направил корабль вниз
и поймал луч наведения с легкостью тарротского водителя, ведущего машину  по
кабелю. На серединной отметке  они  увидели  рубиновый  посадочный  огонь  -
высота при этом была минимальной, но  при  устойчивом  положении  корабля  и
работающих генераторах им и не нужно было менять высоту вплоть до последнего
светового сигнала. Никакой тряски или форсирования двигателей  -  бримовский
стиль пилотажа. Последующая посадка была столь же безупречной. Бок  пролетел
через падающий снег с чувством техники, отличающим истинного  профессионала.
Он поставил "Кондрашина" на гравитационные ноги легко, как перышко", -  даже
у самых лучших пилотов такое случается не чаще одного раза из двадцати.
   Когда они причалили в одном из обширных  гравибассейнов  Томошенко,  Брим
поблагодарил пилота и его помощника за превосходный рейс - но они составляли
рапорт и им было не до разговоров. Он направился в каюту, чтобы  собрать  те
немногие пожитки, которые не сдал в багаж,  и  пройти  к  главному  люку  на
встречу Урсису и Бородову, но его опередили.
   Одетые в еще более тяжелые пальто, чем тогда в  Аталанте,  и  нагруженные
большими коробками, медведи  встретили  его  у  двери  в  каюту.  Их  одежда
заставила  Брима  задуматься,  не  замерзнет  ли   он   насмерть   в   своем
подогреваемом плаще на этом лютом морозе. Как-никак, у медведей  под  пальто
еще и своя шуба есть.
   - А-а, Вилф Анзор! - вскричал Бородов, расплывшись в  улыбке  от  уха  до
уха. - Давно пора посетить ФСШ. Сколько уж лет я жду, когда ты соберешься! -
С этими словами он сложил свою ношу на ближайший диван и  обнял  Брима  так,
что тот стал опасаться за свою жизнь.
   Другой медведь засмеялся и потряс руку Брима на имперский манер.
   - Анастас Алексий не единственный, кто с нетерпением ждал твоего  визита.
У нас найдется что показать тебе.
   - И Священную Громкову, и наш новый гипердвигатель, - подтвердил Бородов,
отпуская  Брима,  чтобы  дать  ему  вдохнуть  воздуха.  -  И  то  и   другое
великолепно, - добавил он, - но Громкова одна во Вселенной.
   - И в ней достаточно холодно в это время года, чтобы  превратить  тебя  в
безволосую ледышку, - заявил Урсис, щупая поношенный плащ Брима. Он  почесал
затылок, проверяя обогрев. - Это все, что ты привез с собой?
   - Это все, что у меня вообще есть.
   - Что ж, вещь хорошая, - молвил Урсис профессорским тоном,  -  но  в  ФСШ
жить - то же, что и содескийцы, носить, как учит старая пословица.  Верно  я
говорю, доктор Бородов?
   - Верно. Для такого случая мы это все и захватили, - кивнул он на  диван.
- Нам предстоит долгая экскурсия по морозу, и будет лучше, если ты оденешься
потеплее.
   Брим, нахмурившись, занялся коробками, где нашел пальто грифельного цвета
с серыми пуговицами и высокие, мягкие, как у Урсиса,  сапоги,  шапку-папаху,
как у Бородова, теплые перчатки и длинный ярко-бордовый шарф.
   - Как, Вселенной ради, я смогу за все это расплатиться? - осведомился он.
- А заодно и за проезд в первом классе?
   - Тебе ни за что платить не надо, - сказал Бородов  небрежно,  как  будто
это само собой разумелось.
   - Но ведь кто-то должен был за это заплатить. Я проходил в  школе  законы
термодинамики, а кроме того, знаю, что во Вселенной ничего даром не дают.
   - Верно, - согласился Урсис.  -  Но  законы  термодинамики  не  запрещают
друзьям дарить друг другу подарки.
   - Но...
   - Никаких "но", - рассердился вдруг Урсис. - Мы, кажется,  уже  обсуждали
это в Аталанте. Твоя треклятая гордость, Вилф Брим, когда-нибудь еще выведет
меня из терпения.
   Брим повернулся к Бородову, но старый медведь согласно кивнул:
   - Дарить можно и без любви,  Вилф  Анзор,  но  нельзя  любить,  не  делая
подарков. У нас с Николаем Януарьевичем просто выбора не было,  -  улыбнулся
он.
   Брим, вздохнув, крепко пожал их шестипалые лапы.
   - Я, может, и безнадежен, друзья мои, но от всей души вам благодарен.  Вы
снарядили меня на славу.
   - Кроме того, - сказал Урсис с обычной добродушной ухмылкой, - тебе будет
еще и тепло, и твой безволосый организм оценит это выше всякой дружбы.

***

   Громкова - Священная Громкова - существовала в том или ином виде с  самых
истоков содескийской истории. Город, как дерево,  наращивал  концентрические
круги вокруг древнего стержня -  Зимнего  Дворца,  где  теперь  жил  Николае
Август, нынешний князь ФСШ и самый значительный вельможа в империи Грейффина
IV. Рост  этот,  конечно,  происходил  не  столь  гладко.  Пожары,  войны  и
революции оставляли свои следы, так что каждый круг города представлял собой
смесь старинного, современного и промежуточного. Чудо заключалось в том, что
все это соединялось в эстетическое целое.
   Космопорт имени Томошенко располагался на огромном подогреваемом озере за
городской чертой. Озеро  питала  широкая  река  Громкова,  которая  выше  по
течению пересекала южную часть старого  центра  и  протекала  по  территории
Зимнего Дворца.
   Громадное ярко освещенное здание космопорта было богато отделано мрамором
и мозаикой - подобная  роскошь  не  часто  встречалась  в  галактике.  Брим,
разинув рот, шел через эти великолепные чертоги, но их величие почему-то  не
подавляло его в  отличие  от  тарротского.  Посмеиваясь  над  узостью  своих
взглядов, он сел вместе с медведями в огромный лимузин  с  эмблемой  Большой
Имперской Печати. Двое массивных улыбающихся водителей ждали, чтобы  отвезти
их в исследовательский центр на другом конце города.
   Дорога до Громковы преподнесла Бриму целый ряд  приятных  неожиданностей.
Сначала лимузин скользил по холмистой сельской местности, через снежные поля
и  голые  леса,  мимо  уютных  бревенчатых  домиков,  украшенных  затейливой
резьбой, - и вдруг  дорогу  обступили  стройные  многоэтажные  дома,  вокруг
которых  играли  в  снегу  медвежата.  Этот  внезапный  переход  застал  его
врасплох.
   Через несколько кварталов машина  свернула  в  узкие  улицы,  запруженные
пешеходами  и  всякого  рода  транспортом.  Дома  в   этом   квартале   были
современные, из  сверкающего  стекла  и  металла,  с  угловатыми  башнями  и
колоннами, соединенные сетью  висячих  прозрачных  переходов.  Между  домами
простирались парки, где стояли статуи - как медведей, так и людей всех  рас,
населяющих галактику. Здесь же помещались и посольства. Прохожие то  и  дело
расступались, чтобы дать дорогу молодым медведям обоего пола, которые шли по
улице колонной, с флагами и громким пением.  Пестрые  трамваи  скользили  по
заснеженным площадям, звонками  распугивая  перебегающих  рельсы  пешеходов.
Встречались  даже  архаичные  колесные  экипажи,  запряженные  содескийскими
дрошкатами - бескрылыми грифонами особой породы. Они грохотали по булыжнику,
запросто совмещаясь с прочими средствами передвижения.
   Когда  лимузин  добрался  до  внутреннего   кольца,   толпа   на   улицах
превратилась в сплошное море платков, шапок и мохнатых башен вроде тех,  что
носили Урсис с Бородовым. Все здесь говорило о продолжительном золотом  веке
содескийского искусства, музыки и литературы. Здесь располагались  картинные
галереи,  прославленные  медвежьи  театры,  знаменитая  на   всю   галактику
консерватория и бесчисленные памятники титанам  медвежьей  литературы.  Там,
где улицы сужались, что было нередким в этой  самой  древней  части  города,
пешеходы валили  прямо  по  мостовой.  Очарованный  Брим  различал  в  толпе
деревенских жителей в подпоясанных тулупах и элегантных чиновников с кейсами
в  руках.  В  просветах  мелькали  витрины,  наполненные  товарами  со  всей
галактики. На каждом столбе висели  яркие  плакаты  с  портретами  медвежьих
маршалов в парадных шинелях. На Содеске не было КМГС -  ФСШ  были  одной  из
немногих областей Империи, где не признавали Гаракского  договора,  несмотря
на все приказы Имперского Адмиралтейства. Содескийское  командование  просто
заменило эмблемы на головных  уборах,  переименовало  все  военные  части  в
"милицию" и продолжало укреплять свою оборону как ни в чем  не  бывало.  Это
было еще одним примером весьма непрочных уз между князем  Никола-сом  и  так
называемым верховным правителем в Авалоне  -  впрочем,  поговаривали,  будто
Грейффин IV тайно одобряет независимую политику медведей.
   Только в старом городе Брим понял, почему чувствует себя как дома в  этой
толчее, в то время как строгий порядок Таррота вселял в  него  беспокойство.
Все потому, что Громкова, при всей своей безалаберности, была городом  живых
существ, а Таррот в конечном счете был приспособлен для машин, и люди в  нем
являлись скорее винтиками большого механизма, чем хозяевами.
   Между тем ландшафт, как и при въезде в город, вновь  переменился.  Людные
улицы  уступили  место  жилым  кварталам,   потом   началась   зона   легкой
промышленности, а после снова потянулись малонаселенные  поля  и  перелески.
Еще несколько веков назад задыхающаяся от  смога  Громкова  приняла  решение
вынести все предприятия тяжелой  индустрии  в  города-спутники,  чтобы  хоть
немного  уменьшить   загрязнение   воздуха,   неизбежное   при   интенсивной
индустриализации.
   По-прежнему густо  падал  снег,  но  на  шоссе,  размеченном  светящимися
подвесными шарами, транспорт двигался без проблем, словно летом. Внезапно за
снегопадом замаячили заводские здания, и  шофер  свернул  на  широкую  аллею
между рядами вечнозеленых деревьев. Они  остановились  на  широкой  площадке
перед тремя массивными воротами, которые, очевидно, служили главным  въездом
на завод. Над первыми воротами содескийскими буквами значилось:

   КРАСНЫ-ПЕЙЧ

   Ворота охранялись целой бригадой солдат с лучевыми пиками "Халодны  Н-37"
через плечо. Два лейтенанта в высоких черных сапогах,  оливковых  шинелях  с
голубыми погонами и военных шапках с голубым околышем тут же  направились  к
лимузину, солдаты же  стояли  наготове,  держа  шестипалые  лапы  поближе  к
оружию. Урсис, открыв окно, поговорил по-содескийски с одним из  офицеров  и
протянул ему конверт с большой  княжеской  печатью.  Лейтенант,  почтительно
отдав честь, вскрыл конверт  и  достал  оттуда  шесть  голозначков,  два  из
которых передал водителям. Разглядев как следует пассажиров,  он  с  улыбкой
поклонился, раздал им значки и махнул в сторону  ворот.  Скоро  лимузин  уже
ехал по заводу. Со всех сторон его окружали корпуса  с  массивными  дверьми;
круглые гравитронные башни высотой  в  несколько  сотен  иралов,  увенчанные
гранеными прозрачными  шарами  и  соединенные  мостами  на  разных  уровнях,
воронкообразные  сооружения  в  оплетке  толстых  прозрачных  труб,  которые
светились и  пульсировали  разными  красками;  конторские  здания,  за  ярко
освещенными окнами которых виднелись  лаборатории,  библиотеки  и  кабинеты.
Машина зависла над  другой  заснеженной  площадкой  перед  выступом  длинной
гравитационной трубы Бектонова типа - такие обычно используются для  посадки
звездолетов в безводной местности. Над охладительными ребрами  источника  ее
энергии парил звездный катер  НЖХ-26  -  содескийский  служебный  транспорт,
ценимый во всей галактике за изящество и быстроту. Брим и  медведи  вышли  и
направились, хрустя сапогами по  снегу,  к  застекленному  трапу  маленького
корабля. По обе стороны от трубы стояли темно-зеленые ели, и  голые  деревья
тянули белые ветви к ненастному небу. Брим,  с  новым  значком  на  отвороте
пальто, сразу перенял зимнюю походку громковита - он шел, почти не  поднимая
ног, скорее скользя ими, балансируя на каждом шагу и  твердо  ставя  ступню.
"Наверное, такое количество снега и льда влияет на походку  всех  обитателей
города", - праздно подумал он в снежной круговерти.
   В салоне, обшитом темным деревом, было тепло, а по стенам тянулись мягкие
диваны с креслами медвежьего размера в каждом углу. Мягкий  рассеянный  свет
падал на низкий, обильно накрытый столик с аппаратом "экспресс", откуда  шел
аромат свежезаваренного кф'кесса.
   - Располагайтесь, господа, - сказал пилот в синей  акроханской  форме  из
переднего люка, ведущего на мостик. - До "Ивана Иванова"  лететь  недолго  -
только-только успеете закусить.
   - Спасибо, Ковончино, - ответил Урсис. - Будем стараться. Мы тут  собрали
кое-что, - со смущенной улыбкой сказал он Бриму.
   - На тот случай, если ты проголодаешься с дороги, - добавил Бородов.
   - И если мы проголодаемся, - с хитрецой завершил Урсис.
   Брим не успел ответить - люк с шипением закрылся, и пилот объявил:
   - Переключаюсь на внутреннюю  гравитацию!  Брим  в  панике  попытался  не
думать о еде: желудок свело в комок, он сжал зубы и затаил дыхание.  Сколько
бы тысяч раз Брим ни испытывал переход от внешней гравитации к внутренней  и
наоборот, его всегда одолевала тошнота, а вот невесомость его  нисколько  не
беспокоила. Переборов свою слабость, он сглотнул и втянул в себя воздух.
   - Приступайте, - простонал он, падая в  одно  из  кормовых  кресел.  -  Я
присоединюсь к вам, как только обрету космические ноги.
   Несколько циклов спустя они уже неслись по Бектоновой  трубе,  а  Бородов
дожевывал вторую сардельку.

***

   "Иван Иванов" оказался совсем не таким, как ожидал Брим, -  этот  корабль
состоял, собственно, из двух звездолетов, старых содескийских торговых судов
"Совака  Дойнец"  и  "Надя  Гордо  веки",   соединенных   посередине   сетью
металлических ферм. На мостике "Гордовски" Бородов показал Бриму через левый
гиперэкран висящий в переплетении этих ферм большой продолговатый  корпус  -
он походил на чудовищное насекомое, опутанное паутиной.
   - Вот он, Вилф, - новый гипердвигатель ПВ/12.  "Красны-Пейч"  уже  десять
стандартных лет трудится  над  этим  проектом  -  недоставало  только  Гонок
Митчелла, чтобы придать разработкам первостепенную срочность.
   - Они прозвали его "Колдуном", - с усмешкой добавил Урсис, -  и  ждут  от
него небывалых чудес.
   Брим задумчиво кивнул.
   - Если мы  собираемся  помериться  с  новой  моделью  "Гантгейзера",  без
колдовства нам не обойтись - разве только этот ублюдок Валентин все наврал.
   Урсис хмуро посмотрел на гиперэкран.
   - Еще немного - и кое-что должно проясниться. Створки  в  передней  части
двигателя медленно разошлись, открыв массивные фокусирующие кольца. За  ними
виднелась характерная запальная трубка гипердвигателя. Пластины радиаторов в
хвостовой части  двигателя  засветились  красновато-оранжевым  огнем  -  это
кольца  сверхвысокого  напряжения  качали  колоссальную  энергию   в   новый
кристалл. "Иван Иванов" шел быстрым  ходом.  Когда  инженеры  "Красны-Пейча"
запустят новый двигатель, он рванет вперед,  несмотря  на  массу  и  инерцию
сдвоенных кораблей. Брим мог воочию наблюдать, какая  сила  окажется  в  его
распоряжении, когда он займет место на мостике нового корабля Валериана.
   - Потрясающе, - тихо, но от всей души произнес он.
   Двенадцать мощных проблесковых маяков замигали одновременно, и на мостике
взвыла сирена.
   - Отсчет начался, - объявил Бородов, глядя на информационное табло  рядом
с собой.
   Палуба под ногами у Брима задрожала -  гипердвигатель  катамарана  усилил
обороты. За кормой вспыхнули две выхлопные струи. Очевидно,  пилот,  ведущий
"Ивана Иванова", приготовился к недюжинному противодействию.
   Из динамика объявили что-то по-содескийски.
   - Двадцать кликов до запуска! - перевел Урсис. - Приготовься, Вилф Анзор.
Нельзя заранее предсказать результат эксперимента.
   Проблесковые маяки нового двигателя замигали еще быстрее.
   Брим вцепился в край гиперэкрана, когда по динамику объявили  "пять".  До
десяти по-содескийски он считать умел.
   - Четыре.., три.., два.., один.., зотроб! В  голове  двигателя  вспыхнуло
кобальтовое пламя, сменившись феерическим сапфировым свечением - такое  Брим
наблюдал только у гиперкристаллических маяков. В  отличие  от  "нормального"
выхлопа кристаллов Шелдонова типа, который быстро угасал в  космосе,  выхлоп
"Колдуна" светился неугасимым голубым огнем, и блестящее ожерелье желтых тел
рефракции уплывало назад.
   Да, "Колдун" явно  развивал  невиданную  доселе  тягу.  Когда  медведь  у
испытательного пульта усилил подачу энергии, пилоту "Иванова"  пришлось  еще
больше повысить обороты корабельного двигателя, отчего мостик  начал  весьма
ощутимо вибрировать.
   Пилот крикнул что-то через плечо инженеру-испытателю, который смотрел  на
свои приборы с явным испугом. Что-то, видимо, вышло из-под контроля  -  Брим
чувствовал это по вибрации корабельного корпуса. Двигатель снаружи рвался из
металлических пут, крутя своим голубым лучом, как великанское дитя, играющее
таким же великанским фонариком.
   - Матерь Вута, - вымолвил Брим. - Если он долбанет нас на такой скорости,
нам конец - особенно когда нас закрутит.  -  Он  инстинктивно  ухватился  за
ближайшую стойку, хоть и знал, что это не поможет.
   Урсис проревел  какое-то  предупреждение,  но  его  заглушил  нарастающий
рокот, сотрясший корпус корабля.
   На  глазах  у  охваченного   ужасом   Брима   крепящие   фермы   лопнули,
превратившись в рой осколков, и "Колдун-1" исчез за  кормой,  направляясь  к
центру Вселенной в сиянии бирюзового пламени. Брима швырнуло на палубу - это
правая половина "Иванова"  перекосилась  и  вильнула  в  сторону  от  курса.
Массивный корпус сопротивлялся собственным маневровым двигателям. На мостике
погас свет, медведи  взревели,  и  осколки  пультов  понеслись  по  воздуху,
разбиваясь о переборки и потолок.
   Счастливый голос Бородова перекрыл весь этот хаос.
   - Великолепно! - ревел медведь. - Просто великолепно! - Но гипердвигатель
"Иванова" заглушил и его - грохот достиг невиданных  пределов,  когда  пилот
попытался обрести управление взбесившимся кораблем. Когда  ему  это  наконец
удалось, волны гравитации улеглись и ад на мостике сменился мертвой тишиной.
   Подача энергии восстановилась, и Брим  с  трудом  встал  на  ноги.  Урсис
поднимал старого доктора Бородова, спрашивая его заботливо:
   - Ну, как дела, дружище?
   Бородов, моргая, потряс мохнатой головой.
   - Как дела? - восторженно завопил он. - Ты еще спрашиваешь!  Какая  мощь!
Какая силища! За кого я опасаюсь, Николай  Януарьевич,  так  это  за  нашего
человечка. Нам, медведям, надо всего лишь обуздать "Колдуна", а Вилфу Анзору
придется на нем летать!
   - Ничего, он не против, - подмигнул Урсис. - Правда, Вилф Анзор?
   - Пока что я как будто цел, - хмыкнул Брим,  -  и  меня,  как  и  доктора
Бородова, очень занимает мысль о полете с такой зверюгой.
   Все трое посмотрели на гиперэкраны, только что начавшие показывать верную
картину после восстановления энергии.
   - Ух, - почтительно вымолвил Урсис.
   - Дважды ух, - ответил Брим. Снаружи "Совака  Дойнец"  хромал  на  место,
управляемый кем-то в аварийном скафандре.  Что-то  -  возможно,  сам  беглый
двигатель, - нанесло старому кораблю  мощный  удар,  проломивший  корпус  от
радиаторов до самой кормы. Корабль вращался, растерянно водя носом  вверх  и
вниз.
   - Как видно, маневровый двигатель поврежден, - посетовал Бородов.
   - Ну, хотя бы у нашей половины корпус  цел,  к  счастью  для  нас  и  для
экипажа, - сказал Урсис. - Теперь, когда "Красны-Пейч" начнет  работать  над
"Колдуном-0", нам понадобятся все наши силы.
   - "Колдун-0"? - повторил Брим.
   - "О" - значит "отражательный", - кивнул Бородов.
   - Я все-таки не понимаю, - сознался Брим.
   - Пока что во Вселенной это понимают всего несколько человек, - засмеялся
Бородов. - Но от