ному хочется вернуться в космос - и на войну.
Ну например, мне знаком один медведь  с  Содески,  который  почти  все  СВОЕ
свободное время проводит, проверяя чертежи звездолета, - так вот, в голове у
него то же самое. И потом, вам прекрасно известно - одному на этой проклятой
башне чертовски тоскливо. - Брим усмехнулся. - Насколько я знаю,  это  место
уже чуть не официально прозвали "Гнездом Непокорного".
   - Верно, - признался Флинн. - Будь у меня  выбор,  я  бы  предпочел  зону
боевых действий: там я по крайней мере могу внести свою  посильную  лепту  в
войну, исцеляя кое-что посерьезнее тяжелых похмелий. - Он с досадой  покачал
головой. - Похоже, с последними мне придется иметь дело все время, пока  эти
чертовы гражданские не достроят корабль.
   Урсис рассмеялся, набивая свою трубку-земпа хоггапойей.
   - Ты недооцениваешь свою нынешнюю роль в войне, дорогой доктор, - заверил
он, утрамбовывая вонючее зелье длинным когтем. - В такой дыре, как Элеандор,
похмелье -  святое  дело.  Особенно  когда  алкоголь  остается  единственным
развлечением. - Медведь выпустил из трубки клуб едкого дыма. - Ничего, скоро
руки у, тебя будут по локоть в крови.
   - Поэтому я и пью, - вздохнул Флинн, сморщив  нос,  когда  дым  хоггапойи
коснулся его лица. -  И  кстати,  похмелья  я  имел  в  виду  не  чьи-то,  а
собственные.
   Брим перестал прислушиваться к их болтовне и снова переключил внимание на
верфь. Наверное, в тысячный раз он окинул взглядом прогнутую верхнюю  палубу
"Непокорного", плавно изгибавшуюся от остроконечного носа, вздымаясь к башне
КА'ППА-связи в тридцати иралах от четырех дюз главного  хода  в  скругленной
корме. До ужаса больше старого доброго "Свирепого"  -  размеры  нового-судна
просто пугали Брима, напоминая о новых обязанностях старшего рулевого. Прямо
за носовой швартовой башенкой бригада  рабочих  деловито  тащила  из  одного
клюза в другой  толстенный  жгут  разноцветных  кабелей.  Чуть  дальше  двое
контролеров сверяли детали корпуса с кипой чертежей. Там  и  здесь  на  фоне
светлого металла обшивки  вспыхивали  ярко-синие  пятна  сварки,  а  верхние
палубы были сплошь завалены катушками кабелей и прочим строительным  хламом.
Насколько Брим понял, основная цель утренних хлопот состояла в подготовке  к
монтажу двух верхних орудийных башен. Морщась от едкого дыма хоггапойи, Брим
следил за тем, как желтый тягач медленно волочит за собой  огромное  опорное
кольцо. Две бортовые башни были смонтированы за мостиком уже  неделю  назад;
недоставало только спаренных  152-миллиираловых  разлагателей.  О  последней
башне (одноствольная 152-миллиираловая  установка)  напоминало  пока  только
круглое отверстие в металлической обшивке перед ажурным остовом мостика.
   Неожиданно к двум  голосам  на  галерее  присоединился  третий.  Строгий,
безукоризненно выдержанный, он мог принадлежать  только  одному  человеку  -
коммандеру Регуле Коллингсвуд, капитану "Непокорного". Это была впечатляющая
женщина:  высокая,  складная,  с  длинным  патрицианским  носом  и   мягкими
каштановыми волосами, выбивавшимися из-под остроконечной офицерской фуражки.
Великолепный боевой командир, она в любой ситуации оставалась  женщиной,  да
еще какой! В космофлотах Кабул Анака ее считали опасным  противником,  и  за
голову ее уже не первый  год  была  назначена  награда;  впрочем,  последнее
обстоятельство ей только льстило. Брим и остальные поспешно отдали честь.
   - Я так  и  знала,  что  найду  вас  троих  именно  здесь,  -  произнесла
Коллингсвуд с усталой улыбкой. - Мне тоже ужасно хочется поскорее  выбраться
обратно в открытый космос. Особенно с тех пор,  как  я  все  время  провожу,
изучая перепутанные судовые  потроха.  -  Она  поморщилась,  покосившись  на
зажатую под мышкой  пухлую  папку  чертежей.  -  Или  улаживая  конфликты  с
начальством верфи, - недовольно добавила она, смерив хмурым взглядом сначала
Брима, а потом и  Урсиса.  -  Вселенной  ради,  что  вы  сделали  с  главным
инженером? Говорят, он залил слезами весь чертежный стол и  бормотал  что-то
нечленораздельное насчет молний, медведей и КАРЕСКРИЙЦЕВ, Вилф Анзор Брим!
   Брим с Урсисом  заговорили  разом,  но  Коллингсвуд  прервала  их  жестом
изящной руки с безукоризненно наманикюренными ногтями.
   - Не беспокойтесь оба. В конце концов именно они поставили волновод вверх
ногами - черт, да  они  тут,  на  верфи,  были  просто  счастливы,  когда  я
пообещала не поднимать шума в Адмиралтействе.
   - Мы.., гм.., обратили на это внимание инженера, -  пробормотал  Брим.  -
Вот именно, - подхватил Урсис. - Он просто испытывает некоторые затруднения,
путая свои чертежи с реальностью.
   Коллингсвуд  прищурила  один  глаз,  сморщила  нос  и  ткнула  в  медведя
обличающим перстом.
   - Совершенно верно!  -  вскричала  она.  -  Вы  оказали  ему  любезность,
объяснив,  как  с  этим  лучше  справиться!  И  его   слезы   были   слезами
благодарности. А мы-то думали, в чем здесь дело!  -  Она  покачала  головой,
потом хихикнула. - Так или иначе, я надеюсь, что,  несмотря  на  героическую
борьбу с гражданскими крысами по эту сторону фронта, у  вас  останется  хоть
немного сил для наших врагов из Лиги.
   Голос ее осекся.  На  флоте  знали,  что  обещал  Негрол  Трианский  всем
пленным: рабство или смерть  тем,  кто  мешал  его  планам  властвовать  над
Галактикой. Вот уже восемь лет космические флотилии Императора Грейффина  IV
вели борьбу с заметно превосходящим их по численности  противником,  раз  за
разом срывая эти планы. Теперь же  благодаря  напряженной  работе  множества
верфей флотилии эти пополнялись и крепли...
   Внезапный грохот поразил барабанные перепонки; две пары  боевых  кораблей
вырвались из  облаков,  соблюдая  безукоризненный  строй.  Брим  опознал  их
раньше,  чем  они  зашли  на  посадочную  прямую:  легкие  крейсеры   класса
"Зловещий",  имеющие  в  длину  по  315  иралов  и  несущие   по   несколько
150-миллиираловых  разлагателей.  Они  отличались  легкостью  управления   и
отменной живучестью, но некоторые знатоки считали,  что  размещение  лучевых
отражателей на корме изрядно портит их внешний вид.
   Однако,  красивые  или  нет,  эти  четыре  корабля  явно  умели   держать
дистанцию. Они лихо заложили последний  вираж  и,  ревя  антигравитационными
генераторами, вышли на посадочную  прямую,  спускаясь  к  заливу.  Несколько
циклов спустя они уже неслись над водой, сбивая с волн барашки, а  встречный
воздух свистел  в  плавниках  систем  охлаждения.  Брим  с  профессиональным
интересом следил за  тем,  как  они  сбавляли  скорость  и  тягу  кристаллов
главного хода, перенося весь вес на покоящиеся в  центре  тяжести  подъемные
генераторы.
   Неожиданно крейсеры разом замерли, паря в паре десятков иралов над водой,
а потом одновременно повернули и, оставляя за  собой  шлейф  водяных  брызг,
порулили к поджидавшим их гравибассейнам. Четыре силуэта, слившиеся в один -
таким неправдоподобно четким  казался  их  строй,  -  обрисовались  на  фоне
клонившихся к горизонту трех элеандорских солнц,  прежде  чем  исчезнуть  за
лесом строительных кранов. - Ну и как эта посадка на  твой  профессиональный
взгляд,  дружище  Вилф?  -  негромко  спросил  Урсис,  возвращая   Брима   к
реальности.
   Щеки Брима вспыхнули.
   - На мой взгляд, ВСЕ они прекрасны, - признался он с неловкой улыбкой.  -
И потом, кто я такой, чтобы судить, если сам ни разу не сажал  даже  легкого
крейсера. - Он усмехнулся. - Однако насколько  я  понял,  мы  имели  счастье
видеть блестящую работу первоклассных рулевых.
   - У меня есть основания полагать, что вы окажетесь за штурвалом  быстрее,
чем вам кажется, Вилф, - с  улыбкой  вмешалась  в  разговор  Коллингсвуд.  -
Наверху что-то затевается. - Она многозначительно помолчала. - Мне сообщили,
что по прямым распоряжениям Адмиралтейства  местное  руководство  взяло  под
личный контроль соблюдение сроков строительства "Непокорного",  -  заметьте,
верфи и так едва справляются с загрузкой. Это и  кое-какие  другие  признаки
позволяют предположить, что вскоре последуют сложные - и жизненно  важные  -
задания. - Коллингсвуд посмотрела на выруливающий для взлета эсминец.  Когда
лучи рулежных прожекторов пронзили быстро  сгущающиеся  сумерки,  она  снова
повернулась к троим своим старшим офицерам. - Похоже, -  продолжала  она,  -
еще до конца этого года мы примем участие в операции,  которая  решит  исход
всей войны...

***

   Несколько метациклов спустя рабочий день Брима  подошел  к  концу.  Он  с
наслаждением выбрался из  кабины  тренажера  и,  отметившись  на  пропускном
пункте Учебно-Тренировочного Комплекса,  отправился  в  общежитие.  Сойдя  с
трамвая на магнитной подушке, он проделал остаток пути пешком,  под  куполом
звездного неба. Влажный ветерок трепал отворот его флотского кителя, пока он
шагал по разноцветным светящимся дорожкам, ведущим к его временному  жилищу.
Со всех сторон слышался не прекращающийся ни  днем,  ни  ночью  гул  больших
верфей, на которых в  свете  мощных  ламп  Карлсона  обретали  форму  боевые
звездолеты. Там  и  здесь  сварочные  агрегаты  расцвечивали  вечернее  небо
фейерверками разноцветных искр, а над  всем  этим  покачивались  в  странном
танце клювы огромных кранов.  Брим  улыбнулся,  когда  впереди,  на  вершине
небольшого холма,  показалось  здание  офицерского  общежития.  Несмотря  на
усталость, он ускорил шаг. Там,  в  спартански  обставленной  комнатке,  его
должно ждать послание с другого конца  Галактики.  Сегодня  был  именно  тот
день, когда она писала ему.
   Машинально отвечая салютующим часовым, Брим пересек вестибюль и подошел к
лифтам у дальней стены. Еще несколько  циклов  спустя  он  переступил  порог
своего временного  жилища.  Действительно,  над  койкой  светился  индикатор
связи: ВАМ ПОЧТА... ВАМ ПОЧТА...
   Он закрыл за собой дверь и уселся за крошечный стол, составлявший  вместе
с  ободранным  креслом  всю  меблировку   комнаты.   Почти   мгновенно   над
поверхностью  стола  возник  шар  голографического  дисплея,   наполнившийся
строчками иероглифов - перечнем корреспонденции,  пришедшей  за  сегодняшний
день. Брим довольно улыбнулся и выбрал строчку, гласившую: "л-т  И.Ф.  Марго
Эффервик, @Адмиралтейство, Авалон, 19-993.367".
   Иероглифы на дисплее сразу же сменились водопадом тяжелых золотых  кудрей
и сияющей улыбкой. Да, Марго Эффервик  во  всех  отношениях  была  настоящей
принцессой.  Высокая,  горделивая,  с  правильными  чертами  лица,   полными
влажными губами, чувственными тяжелыми веками  и  совершенно  очаровательной
привычкой хмуриться, улыбаясь. Лицо ее казалось болезненно  бледным,  только
на скулах розовел легкий румянец. У нее была маленькая грудь,  ужасно  узкая
талия и потрясающие длинные ноги. Вилф Брим не знал женщины прекраснее.
   Не  довольствуясь  однообразной  придворной  жизнью.  Марго   служила   в
разведке, на ее  счету  числилось  несколько  отчаянно  дерзких,  смертельно
опасных и, к счастью, довольно успешных  операций  на  планетах  Облачников.
Теперь же,  подчинившись  -  неохотно  -  личному  приказу  Императора,  она
оставалась на Авалоне, продолжая руководить небольшим, но весьма  эффективно
действующим разведотделом Адмиралтейства. По крайней мере  жизни  ее  ничего
больше не угрожало. Жизнь ее имела слишком  большую  политическую  ценность,
чтобы рисковать ею.
   За спиной Марго  на  фоне  хмурого  серого  неба  красовались  авалонские
деревья в ярком осеннем наряде. Когда принцесса заговорила, голос ее  звучал
ровно и негромко.
   - Я хорошо потрудилась сегодня на благо Империи, мой милый, - начала она.
- Поэтому отправилась домой пешком и могу улучить несколько минут для письма
тебе. - Марго улыбнулась и подняла подернутые мечтательной  дымкой  глаза  к
небу. - Авалон еще не свыкся с мыслью о скорой зиме. Тротуары завалены палой
листвой, и дождь моросит то и дело.
   Она зажмурилась и улыбнулась.

   Заходят звезды, гаснут окна, фонари,
   Оделись улицы в туман и сырость.
   Осенний день, что так недолог, - посмотри...

   Лицо ее просветлело.
   - Нет, это не моя осень, Брим, - произнесла она. - Во всяком  случае,  не
тогда, когда я вспоминаю тебя. Наверное, "Ода Осени" Ансхельма будет  сейчас
уместнее.

   Пора туманов, листьев золотых.
   Дыханье неба как объятья горячо.
   Я замираю от блаженства в них,
   И гроздь созревшая ложится на плечо...

   Марго медленно покачала головой.

   Пусть вечно реет надо мной
   Твой дух в моем пути суровом.
   Что мне весь мир с его враждой
   Перед твоим единым словом!

   Брим нахмурился. Кто написал эти, последние строки?  Бартон?..  Боурон?..
Ах да: Байрон! Ну  да,  точно  он.  Джордж  Байрон,  малоизвестный  поэт  из
давным-давно забытой звездной системы.  Только  его  стихи  и  пережили  его
самого и всю их цивилизацию. Он скорбно  вздохнул.  Все  проходит;  остается
одно искусство -  так  любила  повторять  Марго.  Мечтательно  улыбаясь,  он
вспоминал старомодную любовь к  стихам,  к  почти  забытому  искусству,  что
сблизила их тогда, в прокуренной кают-компании старого доброго  "Свирепого".
Казалось, с тех пор миновали миллионы лет. Немногим из  экипажа  "Свирепого"
посчастливилось пережить бой у планеты Ликсор в девяносто девятой провинции.
   - О Вилф, как я скучаю по тебе сегодня, - продолжала  Марго.  -  Не  так,
правда,  как  сразу  после  разлуки  -  вот  тогда  это  было  действительно
невыносимо. - Внезапный порыв ветра поднял в воздух  ворох  листьев,  и  она
машинально поправила рукой  сбившуюся  прядь.  -  Но  даже  теперь,  полгода
спустя, самое теплое воспоминание в моем сердце - это ты. И никакие  местные
политиканы ничего не узнают о нас; это  мой  тайник,  убежище,  где  я  могу
спрятаться в любую минуту.
   Пошел дождь, и Марго ниже надвинула капюшон форменной куртки.
   - Я могу возвращаться домой с работы несколькими дорогами,  -  продолжала
она. - Обычно я выбираю ту, что идет по мосту через Брокс.  Ты  знаешь  этот
район: узкие улицы, высокие красивые дома. Но сегодня вечером я  пошла  мимо
Лордглен-Хаус, который всегда напоминает мне о тебе - тот бал, что давали  в
честь... - Ее смех искрился словно звездный  свет.  -  Надо  же,  забыла.  В
общем, в честь кого-то ужасно важного. Но главное  -  там  был  ты;  правда,
дождаться конца бала тебе так и не удалось. Бедненький Вилф! Надеюсь только,
моя постель была тебе хоть каким-то утешением...
   Она вдруг покраснела.
   - Мне кажется, что Гол'ридж написал  свою  "Ристобель"  обо  мне:  такой,
какая я была в ту ночь - в нашу ночь. Помнишь?

   Перед тобой, под взором нежным,
   Я молча сбросила одежды.
   Упали шелковые ткани...
   Я слышала твое дыханье.
   О милый!
   Все мои движенья
   Любовным дышат предвкушеньем,
   И тело, в ожиданьи страсти,
   Уже сдается сладкой власти
   Твоей любви, огня и силы...
   Приди ж на грудь мою, мой милый.

   Все  время,  пока  послание  длилось  на  мониторе,  Брим  не  переставал
поражаться тому, что эта юная дама из высшего света  -  к  тому  же  героиня
войны - влюблена в  него.  Разумеется,  она  не  принадлежала  ему  всецело.
Положение в  обществе  накладывает  определенные  ограничения,  и  принцессе
Эффервик предстояло вскоре исполнить свой долг, заключив политически  важный
брак с Почетным коммандером Роганом Ла-Карном,  бароном  Торондским.  Точную
дату их бракосочетания - имевшего  честь  состояться  по  личной  инициативе
Императора Грейффина IV - должны были объявить вот-вот.
   И хотя Брим понимал - ему придется смириться с мыслью об этом  браке,  он
давно уже оставил надежду забыть, что Ла-Карн тоже разделит ложе с  Марго  -
пусть даже между ними нет никакой любви. Принцесса всегда давала Бриму  ясно
понять это. Например, теперь, сочинив в тиши своих  посольских  апартаментов
послание столь эротическое, что он весь вспотел и едва не  задохнулся.  Брим
уснул только после того, как прокрутил запись в пятый раз...

***

   Когда на следующее утро старший стюард Гримсби,  еще  один  член  старого
экипажа Регулы Коллингсвуд, привез  их  четверых  на  верфь,  Флинн  -  едва
недостроенный остов "Непокорного" показался в  ветровом  стекле  глайдера  -
вытянул шею и заерзал в кресле.
   - Что такое? - Он ткнул вперед длинным пальцем. - Что, во имя  Вселенной,
делает здесь этот тип?
   У въезда на  стапель  какой-то  долговязый  человек  поднимал  на  наспех
привязанный к столбу флагшток большой голубой с золотом флаг. Брим мгновенно
узнал этого человека, несмотря на то что в данный момент он стоял  к  дороге
спиной.
   - Это же Барбюс! - завопил рулевой, выскакивая из глайдера, не дожидаясь,
пока Гримсби затормозит.
   - Лейтенант Лэрим! - взревел старшина, отдавая честь. Ростом он вышел  на
добрый ирал выше Брима; голова его  под  форменной  кепкой  была  совершенно
лысой - и все же, несмотря на солидный вес, на теле  его  не  нашлось  бы  и
унции лишнего жира. Из других черт  Барбюса  стоило  отметить  орлиный  нос,
умные карие глаза и челюсть, о которую  разбилось  никак  не  меньше  тысячи
кулаков - без особого, надо сказать, для нее ущерба. При огромных ручищах  и
ножищах тело великана оставалось складным во всех отношениях. Он улыбался от
уха до уха.
   - Надо же, какой красавец наш "Непокорный", сэр! От носа и до кормы!
   От глайдера к ним подошла Коллингсвуд, от которой не  отставали  Флинн  и
Урсис.
   - Утрилло Барбюс, - прошептала она, удивленно качая головой, - я  ожидала
вас по меньшей мере через неделю. Мне казалось, вы еще в отпуске.
   - Так точно, капитан, - согласился Барбюс, еще раз  отдавая  честь.  -  В
отпуске-то оно, конечно, в отпуске. Но... Ну... Я вроде  как  подумал,  что,
может, вам четверым лишняя пара рук и не помешает - с новым  кораблем-то.  -
Он пожал плечами и покраснел.  -  По  правде  говоря,  устал  я  чтой-то  от
безделья, вот как... - Он отсалютовал Флинну и Урсису, потом мотнул  головой
в сторону корабля и завязал узел на флагштоке. - Вот я  и  решил,  чего  мне
ждать, пойду-ка и запишусь сразу в новую команду.
   Похоже, Регуле Коллингсвуд что-то попало в глаз. Она отвернулась, любуясь
трепещущим на ветру полотнищем  с  изображением  беспощадного  ронделльского
сокола, герба "Непокорного", а потом на мгновение прикусила губу.
   - Очень красивый флаг, Барбюс, - произнесла она наконец, -  и  руки  твои
нам и впрямь будут очень кстати.
   Урсис поцеловал кончики своих когтей и покачал тяжелой мохнатой башкой.
   - Утрилло, друг мой, - скорбно возгласил ен. - Это новое знамя произведет
такое впечатление на всю верфь, что у нас рук не хватит  отшивать  охотников
записаться к нам в экипаж.
   Флинн нахмурился и тоже посмотрел на развевающийся флаг. - Как это, скажи
на милость, ты ухитрился... - Голос  его  дрогнул,  и  он  сморгнул.  -  Ох,
ничего, дружище, это я так... - поспешно добавил он.
   - Есть, сэр, - пробормотал Барбюс, продолжая возиться с веревкой.
   Брим  сдержал  улыбку  при  виде  того,  как  Ре-гула  Коллингсвуд  опять
отвернулась и уставилась в пустое небо,  словно  ожидая  прибытия  какого-то
особо важного для нее звездолета. Никто из тех,  кому  хоть  раз  доводилось
летать с Барбюсом, так и не смог  узнать,  где  этому  долговязому  старшине
удается добывать такие предметы, как ящики старого доброго  логийского  вина
или флаги с гербами задолго до официальной  церемонии  спуска.  Главное,  он
действительно добывал их - с завидным постоянством.
   -  Барбюс,  -  выдавил  из  себя  наконец  Брим.  -  Твой   флаг   просто
замечательный, да и время ты выбрал самое удачное.
   - Воистину так, - мрачно кивнул Урсис.  -  Громко  поют  зимние  птицы  в
кронах осенних деревьев, как говорят на Родных Планетах, и с твоим приездом,
дружище Утрилло, у меня появилась надежда, что наша бедная Империя  все-таки
выиграет эту проклятую войну.

***

   Уже  на  следующий  день  начали   прибывать   специалисты   из   экипажа
"Непокорног