увернулась.
     Призрак  с  трудом  остановился, размахивая  руками,  а  Сола со смехом
смотрела на него. Ничего угрожающего  в насильнике и прелюбодее не осталось.
Он снова повернулся, глуповато улыбаясь, ощупью шаря вокруг руками.  Это был
просто уродливый, отвратительный, выживший из ума старик.
     Но настоящий граф Фокскорт неожиданно рассмеялся:
     - Кто этот старый дурак?
     -  Кто?! - с восторгом  откликнулась Гвен. - Неужели ты ослеп? Так  вот
тебе зеркало!
     Тут же перед Фокскортом появилось большое, во весь рост, зеркало. Он не
мог  не  заглянуть в него, отвернулся,  посмотрел на своего  двойника, снова
вгляделся в зеркало. Так он переводил взгляд с зеркала на двойника раза три,
и вся его фигура начала обвисать.
     Потом лицо графа исказилось от гнева.
     - Нет, ты  не смеешь смеяться  надо мной.  Все мои люди, нападайте! Или
хотите быть изгнанными?
     Смех стих,  словно отрезанный, призраки в ужасе начали переглядываться.
Все знали, что их ожидает в случае неповиновения.
     - Вперед! - крикнул граф, и все начали с мрачными лицами приближаться к
Гэллоугласам.
     - Помните, они могут только испугать вас, - сказал  Род детям. - Каждый
берет на себя десяток и делает их нестрашными.
     - Как этого?  - спросил Джеффри, и призрак сэра Боркаса поскользнулся и
упал.
     - Да, примерно так. Держитесь!
     Сэр Дилиндаг извлек меч и  обнаружил  вместо него маргаритку. Пехотинец
взмахнул алебардой, но она продолжала вертеться, таща его за собой  по кругу
и он завопил от страха.
     - Хорошая  мысль, - заметил Род, и еще одна алебарда завертелась, потом
медленно поднялась, как ротор вертолета, и воин выпустил ее из  рук, а потом
упал, завывая от ужаса.
     Фесс  гневно  заржал,  встал на  дыбы  и  обрушился  на  приближающихся
рыцарей.
     Это  оказалось ошибкой:  такое поведение  противника было  им  понятно.
Рыцари с  криками  набросились  на Фесса,  в несколько секунд окружили его и
стали оттеснять в угол, размахивая мечами и боевыми топорами.
     - Ну вы,  бездельники, прочь от моей лошади! - закричал Род, видя такую
угрозу старому другу, и начал пробиваться сквозь схватку.
     Он  добрался  вовремя,  чтобы  увидеть,  как  Фесс застыл,  колени  его
подогнулись, голова опустилась и повисла.
     - Приступ, - застонал  Род. - Слишком много противников, слишком быстро
нужно было принимать решения.
     - Кого подстрелил эльф? - послышался дрожащий голос.
     - Лошадь, - ответил баритон. - Но кто стрелял?
     -  Никто из  нас,  -  заметил  фальцет, и  Род отступил, не  веря своим
глазам:  множество маленьких  призраков  карабкалось по  стенам, возникало в
воздухе, прозрачных и многоцветных, не более фута ростом.
     - Мама, - ахнула Корделия, - это призраки эльфов!
     - Но как это возможно? - удивилась Гвен. - У эльфов нет души.
     - Это  сделал он, госпожа! - дама-эльф указала на Магнуса. - Он воззвал
к памяти тех из нас, кто жил здесь когда-то,
     -  Но кто мог убить  тебя  и всех остальных  из  Волшебного Народца?  -
завопил Грегори. - Эльфы бессмертны!
     - Нет, если нас пронзит холодное  железо,  а  жестокий граф и его  люди
охотились на нас и убивали кинжалами!
     - Прекрасная была  забава, - со свирепой улыбкой рявкнул Фокскорт. -  И
будет повторена еще раз, если вы не уберетесь отсюда!
     - Уберемся,  - усмехнулась эльфская  дама, - но на этот раз забавляться
будем мы! Для чего, ребята, используем графа?
     - Для считалки! - отозвалось несколько голосов. - Можно пересчитать его
кости.
     И  в  темноте  появился  скелет, он  глупо  улыбался, сохраняя каким-то
образом сходство с графом Фокскортом.
     - Как вы смеете! - закричал граф, бледнея от гнева.
     - Теперь ты не сможешь  нас  убить, подлый  граф, - назидательно сказал
старший  эльф,  злорадно улыбаясь, -  потому  что все мы уже мертвы.  Чем ты
защитишься от нас, Волшебного Народца?
     Послышался  смех,  и в  темноте возникло  кольцо  из смеющихся эльфских
рожиц,  в  колпачках  с колокольчиками.  Эльфы  кружили  хоровод  и пестрели
разноцветной одеждой. Аудитория же состояла из шутов и клоунов.
     Фокскорт  не мог  устоять  на ногах: пол под  ним  качался. Один раз он
буквально  перевернулся через голову, а Сола все смеялась и смеялась, прижав
руку ко рту, по щекам ее катились слезы.
     А  позади  придворные  лихорадочно   отмахивались  мечами,  у   которых
вырастали крылья и цыплячьи головы. Головы тут же начинали негодующе пищать.
Рыцарям все  время  приходилось  поддерживать бронированные  штаны,  которые
непрерывно  спадали,   а  пехотинцы  скользили  на   раздавленных   фруктах,
перезрелых персиках и сливах,  которые бросали им под ноги  шуты. Зал дрожал
от смеха.
     - Что болит, милорд? - спросил кто-то. - Поди приступ подагры обуял?
     - Спокойной ночи, дурной  рыцарь! - кричал другой.  -  Если  не  можешь
держаться на ногах, ложись в постель!
     - Но он и там не удержится! - ответил третий голос.
     А четвертый крикнул:
     - Почему ты упал, сэр Боркас? Подражаешь своему господину?
     - Да он барахтается!
     - Нет, барахтается рыба!
     - Да, у него отросли плавники и хвост!
     - Кто уронил графа? - послышался новый голос. Ему ответили:
     - Граф упал сам!
     - Нет, вот он встает!
     - Да из него считалка не получится!
     - Значит, можно не обращать на него внимание?
     Побледнев  от   унижения  и  ярости,   граф   отступил  к  рядам  своих
приближенных.
     - Нет, - сказала Гвен, - нельзя уходить, пока веселье еще не кончилось!
     Толпа  придворных отступила, а ухмыляющиеся, кричащие шуты надвинулись,
со смехом снова окружили графа.
     - Будьте вы все прокляты! - закричал он в отчаянии, но аудитория только
рассмеялась, и кто-то воскликнул:
     - Брат, он хочет наклониться?
     - Нет, встать!
     - Но если согнется, он никогда не разогнется снова!
     - Да он не вставал с детства!
     - Нет, с самого рождения!
     - Что, разве он родился?
     - Да, родился во славе! Посмотрите на его благородную осанку!
     И, конечно, граф снова поскользнулся и шлепнулся на зад.
     - Прочь! - крикнул граф. - Убирайтесь, чудовища!
     - Он что, говорит о себе?
     - Не показать ли ему подлинную сущность его души?
     - Нет!  -  в панике заверещал граф. - Оставьте меня в покое! Убирайтесь
отсюда!
     - Куда, куда?
     - Куд-куда, куд-куда!
     - Откуда здесь куры?
     - У меня не только куры, но и петухи!
     - У меня тоже. А зачем они нам?
     - Чтобы снести яйца!
     - А яйца нам зачем?
     - Сейчас увидишь!
     В воздухе промелькнуло яйцо, ударилось о голову  графа и желтое с белым
потекло по дряблым  щекам. Он  в отчаянии  взвыл и обратился в  бегство,  но
бежать смог только на месте.
     - Есть только одно направление, в котором ты можешь двигаться, - жестко
сказала Гвен.
     - Куда угодно! Везде лучше, чем с этими негодяями!
     - Везде? Тогда уйди в ноль!
     - Надо его уменьшить!
     - Да. Посмотрим, как он это выдержит.
     И призрак начал уменьшаться, он продолжал кричать на бегу, но оставался
на одном и  том  же месте на  возвышении, становясь  все меньше и  меньше, а
толпа мучителей преследовала его, они тоже уменьшались, пока все не исчезли.
     Гэллоугласы молча прислушались.
     Слабый призрачный смех прозвучал в замке, но не злой, а веселый.
     - Мы победили, - недоверчиво прошептал Магнус.
     Род кивнул.
     -   Я  знал,   что   мы  победим,  если  не  испугаемся.  Запечатленные
воспоминания не могут причинить вред, они могут только заставить тебя самого
испытать страдания.
     - Но если это только воспоминания, как мы смогли их победить?
     -  Мы  противопоставили  им  свои воспоминания, - объяснила  Гвен.  - А
теперь, если зло графа снова возникнет в сознании твоего брата, вместе с ним
возникнут и  эти  сцены унижения,  и граф снова убежит  в ноль. Потому что в
жизни он искал только власти. Гордыня графа возвышалась лишь тогда, когда он
унижал других. В этом было  истинное наслаждение  подлеца - в ощущении своей
власти  над другими.  А больше всего  он  наслаждался,  насилуя  беззащитных
женщин и вступая во внебрачные связи.
     Глаза Корделии вспыхнули.
     - Но здесь,  в  этом  зале,  несколько  минут  назад  он  сам подвергся
унижению, и его мучает стыд.
     - Да, к тому же он испытал унижение от своей же жертвы.
     - И обнаружил, что у него нет власти, чтобы побольнее ударить  в ответ.
Неудивительно, что он бежал. Хотя, конечно, мерзавец это все заслужил.
     -  Если действительно это была его душа, - нахмурился Магнус. - Но если
это только  воспоминания, воплощенные в камне и вызванные мною, мы наблюдали
только иллюзию.
     - Но даже если  так,  - сказал  Грегори,  -  его душа  уже  лет  двести
поджаривается в аду.
     - Грегори! - ахнула Гвен, пораженная словами своего восьмилетнего сына.
     Грегори посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.
     -  Добрые отцы  произносят такие  слова  с кафедры,  мама.  Почему  мне
нельзя?
     Род решил избавить Гвен от ответа.
     - Я думаю, пора оживить Фесса.
     -  О, да! - Корделия  подскочила  к лошади. - Пожалуйста, папа!  Как  я
могла о нем не подумать?
     - Мы все были немного заняты, - объяснил Род.
     Он подошел  к  Фессу и  поискал под  седлом  переключатель  -  отросток
"позвоночника".  После  того, как кнопка была  нажата, робот медленно поднял
голову и помигал пластиковыми глазами.
     - У ммм... енн... яя... ббб... ыл ппприссс... тупп?
     - Да, - ответил Род. - Подожди немного, все пройдет.
     - У меня проходит быстрее, чем у человека, - медленно  сказал робот. Он
осмотрел пустой зал,  мальчиков, разжигающих  огонь, Корделию, гладившую его
гриву.
     - А где же призраки?
     - Ушли, - подтвердил Род. - Мы вызвали в их среде такое замешательство,
что они решили поискать себе новое жилище.
     Корделия поморщилась.
     - На них подействовали призраки эльфов, папа.
     - Призраки... эльфов? Магнус кивнул.
     - Я воспользовался тобой, чтобы вызвать их.
     - Мной? Но как я мог тебе помочь?
     - Эльфы решили, что твой приступ  вызван эльфским выстрелом, - объяснил
Грегори, - и когда ты замер, эльфы пришли поискать стрелка.
     - Но призраки эльфов - это всего лишь иллюзия!
     - Ты прав, -  согласилась Корделия, - но разве граф и  его люди тоже не
иллюзия?
     - Но если все призраки иллюзии,  - сказал озадаченно Джеффри, -  как мы
могли, сражаясь, изгнать их?
     - Противодействуя им, - ответил Фесс. -  Поверь мне,  Джеффри, я хорошо
знаком с подобным процессом.
     Род удивленно поднял голову. Он не замечал аналогии между компьютерными
программами,  сходства  психометрических и  записанных в электронике эмоций,
но, конечно, они в принципе одинаковы.
     - Значит призрак Солы на самом деле не ее душа?
     Гвен развела руки.
     - Не  могу  сказать.  Но душа это  была  или сон, я  думаю, сейчас  она
освободилась и улетела на небо.
     - Все равно,  - размышлял Род, - не помешает  пригласить на  обед  отца
Боквилву. -  Он разбирается в компьютерах,  и  у него всегда  с собой святая
вода.
     Далеко где-то  послышались отголоски хриплого  мужского  смеха,  но эхо
постепенно стихло. Наступила тишина.
     - Все чисто? - негромко спросила Гвен.
     Магнус нахмурился, подошел к креслу Фокскорта и прочно взялся руками за
подлокотники. Немного погодя он кивнул.
     - Ни следа не осталось, ни от него, ни от застарелого страха и тревоги.
     И  неожиданно  Сола оказалась с  ними, светящаяся в  темноте, дрожащая,
живая и еще более прекрасная, чем всегда.
     - Сделано, ты поработал прекрасно!
     Магнус только очарованно смотрел на девушку.
     Поэтому вопрос задала Корделия:
     - Злой лорд бежал?
     - Да, навсегда,  - Сола повернулась к ней, светясь не только физически.
-  Фокскорт  понял,  что  над  ним  вечно будут смеяться,  если  он  посмеет
задержаться здесь, поэтому он  убежал в  другой мир, уверенный, что  там ему
хуже не будет.
     Род спросил:
     - Разве ему никогда не рассказывали об адских огнях и сере?
     -  Да, поэтому  он  пригласил священника, исповедался в  своих  грехах,
когда почувствовал,  что умирает, но  та его часть, что осталась  здесь, все
время стремилась к прежним утехам.
     - Негодяй! - возмущенно воскликнул  Джеффри.  - Неужели и  на  небе нет
справедливости? Разве с ним не поступят, как он заслужил?
     -  Конечно,  поступят, -  Гвен положила  руку ему на плечо. -  Он может
освободиться,  но  сначала должен  осознать  всю  глубину  своего  падения и
глубоко,  от  всего  сердца,  раскаяться.  Ему  долго  предстоит  пробыть  в
чистилище,  сын,  если  он вообще  до него доберется.  Может,  он  раскаялся
неискренне, когда уменьшился до размеров микроба.
     Джеффри не был убежден в словах матери, но промолчал.
     - Конечно, я хочу справедливости, - сказала Сола, - но рада и тому, что
кончились его злые деяния. Благодаря вам, добрые люди, больше никто не будет
страдать от жестокости  графа Фокскорта. Вы отомстили за смерть моего отца и
брата,  вы  отомстили  за  страдания  моей  матери.  Вы  сделали  их  судьбу
достойной, потому что они способствовали падению злодея!
     Род посмотрел на домочадцев.
     - Вы должны меня простить, если я испытываю чувство удовлетворения.
     - Ты имеешь на  это право, благородный человек, - Сола подошла, вытянув
руки, словно  хотела обнять всех сразу.  -  Искренне благодарю  вас всех: вы
избавили меня от страданий, - она повернулась к Магнусу. - Но больше всего я
благодарна  тебе, добрый юноша, потому  что знаю,  что ты  больше всех хотел
помочь  мне. Ты  открыл передо мной дорогу, и теперь  я могу оставить земной
мир и завершить свой путь на небо.
     - Я... ты оказываешь мне честь...
     - А ты мне! И если я заслужу Благословенный Мед, ты всегда  будешь моим
другом! Тут она повернулась, подняла руку.
     - Прощайте, друзья, и молитесь за меня! И исчезла.
     Зал потемнел и затих, слышался только треск в очаге.
     -  Я буду молиться, - прошептал Магнус, глядя  на то место, где  только
что  стояла  красавица,  -  и  пусть  путь  твой будет  недолгим  и  легким,
прекрасная девушка.
     Но Род понимал, что Магнус стремится совсем не к дружбе с красавицей.
     В  зале  стихло. Корделия  и  младшие  мальчики  закончили  расставлять
мебель,  упавшую  при  появлении  призраков.  Джеффри,  конечно,  непрерывно
жаловался:
     - А почему Магнус не помогает нам, мама?
     - Тише, - сказала  Гвен. - Пусть твой брат немного побудет наедине. Его
разорванное сердце должно снова срастись.
     Корделия удивленно посмотрела на мать:
     - Значит, у него было разбито сердце?
     -  Скажем так, чувства  у  него обострились  с одной стороны, и слишком
притупились  с другой,  - уклончиво  ответил Род. - Ему нужно привести  их в
равновесие.
     - Это не имеет смысла,  - проворчал Джеффри и в поисках здравого смысла
отправился к Фессу.
     Гвен выглянула  в одно из  узких стрельчатых окон и с высоты разглядела
небольшое старинное кладбище прямо у стены замка.
     - Что ты видишь? - негромко спросил Род.
     - Нашего мальчика, - так же тихо ответила она. - Он стоит неподвижно  и
смотрит на могильный камень.
     - Ага, -  кивнул Род. - Несомненно, это могила  Солы. Бедный мальчик. Я
понимаю, что он испытывает.
     Гвен удивленно посмотрела на него.
     - Что ты говоришь?
     Род заглянул ей в глаза и слегка улыбнулся.
     - Конечно,  дорогая,  - сказал  он тихо. -  Ты  ведь помнишь,  когда мы
встретились, тебе пришлось залечивать мое сердце.
     Она  смотрела  на  него, потом  тоже  начала  улыбаться.  Обняла  мужа,
прижалась  спиной  к его  груди,  положила  голову  ему на  плечо, продолжая
смотреть на юношу, стоявшего внизу лицом к лицу со смертью.
     - Найдет ли он когда-нибудь ту единственную, кто его излечит?
     - Можем  только  надеяться,  - ответил  Род, - надеяться на то, что  он
все-таки встретит женщину, которая  заставит его считать незначительными все
прошлые сердечные раны.
     Ведьма-жена посмотрела Верховному Чародею в глаза, в ее зрачках  горели
звезды.
     С  другого  конца  зала  Корделия  задумчиво  и  печально  смотрела  на
родителей.
     - Фесс!
     - Да, Корделия?
     - Мама - единственная женщина, которая влюблялась в папу?
     - Я уже  говорил  тебе,  что не  нужно задавать вопросы о личных  делах
твоего  папы  в прошлом,  -  Фесс  сразу  стал строг  и официален,  -  Такая
информация является строго конфиденциальной. Ты должна попросить  рассказать
об этом своего отца.
     - Но он никогда не расскажет мне о том, что действительно важно, Фесс!
     - Тогда и я не расскажу, Корделия.
     - Но неужели мы  больше ничего не узнаем о  странствиях папы? - спросил
Грегори. Фесс немного помолчал, потом сказал:
     -  Не могу  ответить,  дети. Все  зависит  от  разрешения вашего  отца,
конечно.
     -  А  он  никогда  его  не даст! -  возмущенно  выпалил  Джеффри.  Фесс
промолчал. Корделия заметила это и спросила:
     - Ты думаешь, он может согласиться, добрый Фесс?
     - Заранее  нельзя сказать, Корделия. Даже я не могу догадаться, на  что
согласится твой отец, когда наступят походящие обстоятельства и время.
     - Значит, возможны новые рассказы? - с надеждой спросил Грегори.
     - Конечно, они будут! У вас много предков, дети, и далеко не все из них
прожили скучные жизни. Когда пожелаете, но только...
     - Сейчас же!
     - Расскажи о других предках, Фесс!
     - Они ведь все наши!
     - Рассказывай!
     -  Ну, не немедленно, - возразила лошадь. - Даже  я нуждаюсь в отдыхе и
размышлениях после такого сражения с графом Фокскортом.
     - Значит, перед сном?
     - Перед сном или завтра, - согласился Фесс.
     - Завтра наступит новый день, - жизнерадостно заявила Корделия.

     Эпилог

     Хосе встал,  чтобы  пойти  доложить управляющему. Конечно,  он  лишится
работы, но это лучше, чем если не правильно запрограммированный робот  убьет
кого-нибудь.
     Он постучал в дверь.
     - Ал?
     Дверь оказалась открытой. Ал встал и улыбнулся.
     - Привет, Хосе. Что случилось? - но тут увидел выражение лица вошедшего
и выпрямился. - Входи. Тебе нужно сесть?
     - Боюсь, что да, Ал, - Хосе осторожно сел, чувствуя себя стариком.
     - Ну, так что случилось?
     -   Я  записал   Декларацию  независимости  в   мозг  робота  вместе  с
операционной программой.
     Ал сидел  совершенно неподвижно, но  глаза  его  округлились. Потом  он
спросил:
     - ЧТО ты записал?
     - Декларацию независимости. Ал взорвался хохотом.
     Хосе растерянно смотрел на него, потом нахмурился.
     - Это  не смешно, Ал! Нужно найти этот мозг, прежде чем его установят в
корпус.
     -  Я... прости...  - еле  смог  выговорить  Ал. Потом  лицо  его  снова
разошлось в улыбке, и он опять захохотал. Откинувшись в  кресле, он держался
за живот и хохотал.
     Хосе вздохнул и принялся ждать. Он начал на что-то надеяться.
     Наконец Ал взял себя в руки, наклонился вперед и улыбнулся.
     - Прости, Хосе, но согласись: это  что-то новенькое. Как  тебе  удалось
такое? Хосе в жесте отчаяния развел руки.
     -  Я вызвал текст Декларации, чтобы  проверить одно место, которое меня
интересовало.  Оставил текст на экране  и отошел на  минуту помочь Бобу. А к
тому времени когда вернулся, она исчезла с экрана и я о ней забыл.
     - Но в памяти она сохранялась, - Ал покачал головой с улыбкой. -  А что
тебя заинтересовало в Декларации?
     - Ну, мы поспорили, - пробормотал Хосе.
     -  С  другой стороны, - продолжал  размышлять Ал,  -  кто еще пришел бы
докладывать  об этом, а  не попытался  скрыть?  -  он  наконец  смог принять
сочувственное  выражение.  -  Ты  прав, Хосе,  это  могло  привести к плохим
последствиям. Что за программа?
     - Одна из новых, для серии ФСС. Ал улыбнулся.
     -  Ну,  по крайн