ергнут пытке.
     Глаза Корделии стали огромными.
     - Но как же она смогла устоять?
     - Брат уговорил цыган подойти к замку,  и она увидела его в окно башни,
услышала песню, которую они в два голоса напевали в детстве.
     Грегори восхищенно вздохнул, а Джеффри отметил:
     - Храбрый юноша.
     - Леди снова начала упрямиться, - продолжал Магнус, - и лорд догадался,
что кто-то в  замке выдал ей тайну, что  ее брат не  пойман. Он начал искать
этого  предполагаемого предателя, а ее  заключил в  этой  комнате и  посещал
ежедневно, не оставляя своих гнусных домогательств.
     - Ох! - Корделия прикрыла рукой рот. - Он ее изнасиловал?
     - Нет, потому  что для  него добровольное  согласие жертвы стало своего
рода идеей фикс.  Но он приказал  дать ей вино с примесью сильного снадобья,
призванного  сломить  сопротивление.  Однако леди  была осторожна  и  узнала
снадобье по запаху. Она отказалась пить, не стала пробовать и коньяк, как он
ее ни уговаривал.
     -  Достойная  леди,  -  выдохнул   Грегори.  Глаза  его  горели.   -  И
благоразумная. Разве  граф не  понял, что  она догадывается  о его  позорных
намерениях?
     - Конечно,  понял,  потому что потерял терпение,  обвинил в колдовстве,
судил и приговорил. И как часть приговора включил попытку изнасилования.
     - Неужели этот подлец так и не отступился от своего гнусного намерения?
- с жаром спросила Корделия.
     -  Отступился,  -  ответил  Магнус.  -  Но  не  из  благородства.   Все
окружающие,  и духовные,  и миряне пришли  в  ужас  от  того,  что  он может
вступить  в связь с  дьяволом. Ибо  несчастная леди была объявлена  графским
приговором  суккубом. И  когда негодяй  понял,  что его могут  свергнуть, он
отступился и удовлетворился тем, что сжег ее на костре.
     - Так умерла эта достойная и храбрая девушка, - прошептал Джеффри.
     - Да, и жизнь  принесла ей только страдания и горе, - слезы блестели на
глазах Корделии.
     - А что сталось с лордом? - выдохнул Грегори.
     - Граф  продолжал  жить, как и раньше,  в  жестокости  и распутстве, но
теперь все больше склонялся к насилию.
     - А юноша? - спросил Джеффри. - Ее смелый отчаянный брат? Он не пытался
отомстить?
     - Да,  когда  стал  мужчиной и предъявил  свои  права  на рыцарство. Он
пришел в замок Фокскорт и  при всем обществе бросил графу вызов, а за спиной
его стояли два десятка рыцарей короля.
     -  Но их помощь не была нужна, - улыбнулся  Джеффри. - Граф  должен был
сразиться с ним.
     -  Он сразился и, как всегда,  предательски и  коварно. Он смазал  свое
лезвие ядом и оцарапал сэра Джулиуса, когда тот готов был убить лорда.
     - Ах, бедный рыцарь! Какое подлое и низкое коварство!
     -  Да,  граф вряд  ли  мог  послужить образцом для  подражания, - голос
Магнуса прозвучал глухо. - Но мерзавец чинно скончался в собственной постели
от прозаических желтухи  и  подагры, так  и не  оставив после  себя законных
наследников.
     -  Значит, с ним кончился его поганый  род,  - удовлетворенно прошептал
Грегори.
     - Да. Конечно, у рода была боковая ветвь и даже не одна...
     - По-прежнему есть, - уточнил Род.
     -  ...но  у далеких  родственников  оказалось  слишком  много  здравого
смысла,  чтобы  потребовать себе замок.  И  поэтому он  стоял заброшенный  и
мрачный,  пока  проходили  столетия,  а  тень  графа  продолжала  безустанно
преследовать леди Солу, чей призрак, вечно оплакивающий смерть отца,  матери
и брата, по-прежнему бродит по этим залам в поисках искупления.
     - Но ей нечего искупать!  - воскликнула  Корделия. - Она ни  в  чем  не
виновата!
     -  Тише,  дочь!  -  приказала Гвен, взяла Магнуса за руку и сняла ее со
стены.
     Молодой   человек  застыл.  Потом  постепенно  взгляд  его  снова  стал
сосредоточенным. Он замигал и повернулся к Гвен:
     - Мама, это ты?
     - Да, - негромко  ответила Гвен. - Это  все  в прошлом, сын мой, прошли
сотни лет. Ты снова с нами, как всегда, с отцом,  со мной, с твоими братьями
и сестрой.
     Магнус, мигая, повернулся к братьям и сестре.
     Корделия подошла к матери и уткнулась лицом в плечо:
     - Это не правильно, мама! Несправедливо!
     - Мир не всегда справедлив,  дочь  моя, -  ответила Гвен. Лицо ее стало
мрачным. - А небесная справедливость приходит только после смерти.
     - Но  какая  здесь  небесная  справедливость, если  девушка до  сих пор
мучается, а лорд избежал наказания и ушел?
     - Куда ушел? - спросил Джеффри, скривив губы.
     - Хороший вопрос, - отозвался  Род. - А что касается этой девушки Солы,
я вполне могу понять, почему она осталась здесь. Она считает себя виновной в
гибели своей семьи.
     Корделия повернулась, широко раскрыв глаза.
     - Значит  ли  это,  что для ее освобождения мы  должны  объяснить,  что
виновата не она, а граф?
     - Да, мы должны попытаться убедить ее в этом. И убедить ее должен  тот,
кому она поверит, а это трудная задача.
     Гвен пристально взглянула на него.
     - Ты что-то задумал, супруг мой?
     - Всего лишь небольшую демонстрацию, - небрежно ответил Род.

     Глава двенадцатая

     Остаток дня Гэллоугласы проспали. Солнце уже садилось, когда они быстро
подкрепили силы овсянкой и родниковой водой.
     -  Неужели мы будем сражаться с призраками только с овсом в желудке?  -
спросил Джеффри.
     - Ну, как тебе сказать, овес поможет тебе  продержаться, - заверила его
Гвен. Она посмотрела  на Магнуса, и взгляд  ее  стал заботливым. - Ты хорошо
выспался, сынок?
     - Да, хорошо. Но меня посетило на редкость много снов. Граф часто бывал
в этом зале, мама.
     Все  подпотолочное  пространство  здесь  заполнено  его жестокостями  и
унижениями других.
     - Ты проснулся сердитым. Магнус кивнул.
     - Не могу дождаться, чтобы схватиться с ним в поединке.
     - Хорошо, - сказал Род. - Хорошо.
     Когда на замок опустилась ночная тьма и свет исходил только от  очага и
единственной свечи на столе, Магнус повернулся и направился к возвышению, на
котором  двести  лет  назад восседал, председательствуя  на столь милых  его
сердцу оргиях, граф.
     Большое дубовое кресло оставалось на месте, Магнус положил на него руки
и позвал:
     - Рафаэль Фер де Ланс граф Фокскорт! Явись на суд!
     Сразу вдалеке послышался злобный смех. Он приближался, пока не заполнил
весь  зал,  и  вот  перед ними  во всей красе  предстал Фокскорт.  Отчетливо
видимый,  со  слабо  светящимися очертаниями,  он,  казалось,  нисколько  не
угомонился и  после смерти,  настолько силен  был этот дух. Мужчина  в самом
расцвете, лет  сорока-пятидесяти с небольшим, с крепким еще  телом, с лицом,
порочность  которого контрастировала с красотой.  За спиной привидения будто
незримо  присутствовали   десятилетия  познания   всей   гаммы  человеческих
извращений и наслаждения злом.
     -  На суд? - насмешливо воскликнул он. - И кто же  будет  судить  меня,
юноша? Ты?
     - Я! Но признаюсь: я удивлен,  что тебя еще не призвал  на суд Всеобщий
Судия!
     - Я был слишком привязан к радостям  этого мира. Особенно наслаждался я
зрелищем страданий, которые сам причинял, - призрак наклонился над Магнусом,
демонстративно  щелкая хлыстом  для  верховой  езды.  -  Слишком велика  моя
радость  от жестокостей для того, чтобы я смог пуститься в последний путь. А
любопытство глупых смертных,  подобных тебе, крепче всяких цепей привязывает
меня к сцене,  где были  поставлены при жизни  спектакли моих развлечений  и
проделок.
     Магнус стоял неподвижно, он как будто сам начал светиться.
     - Ты  пришел сюда  в  последний  раз.  Но  если  я слаб,  то есть  души
посильнее, которые поддержат меня, - он указал на семью. - Смотри!
     Призрачные  огни  загорелись  над  Гэллоугласами.   Грегори  вздрогнул,
остальные сохранили невозмутимость.
     Смех графа прогремел в зале:
     - И кто же у нас здесь? Два ребенка? Агу-гу-сеньки! И две красавицы!  -
он спустился с возвышения  и приблизился  к Гвен  и  Корделии.  - Одна юная,
другая в самом расцвете. Но какие же свежие женские души!
     - Еще бы, - проворчал Магнус позади него.  - Для тебя привычное занятие
- совращение невинных!
     -  Ты  ладно  говоришь! -  граф протянул руки и  еще  ближе  подошел  к
женщинам.
     - Держись  подальше  от них, грязная тварь! - Род встал  перед  женой и
дочерью, лицо его исказилось от гнева.
     Граф остановился.
     - А это кто?  Мужик,  представший пред лордом?  Прочь, глупец! -  и  он
сквозь Рода протянул руку, чтобы коснуться подбородка Корделии.
     Верховный  Чародей полыхнул огнем.  Белые  языки  пламени вырвались  из
него,  обожгли  ночь,   вытянулись   в  сторону   графа.   Призрачная  плоть
титулованного мерзавца загорелась на призрачных костях.
     Призрак закричал, отпрянул, закрывая лицо руками.
     Глаза Магнуса сузились,  и по  телу призрака  прошлись  дымные  полосы,
разрывая его на части,  которые за несколько секунд рассеялись, как туман на
ветру,  и только  крики  от неземной боли  продолжали  греметь под  сводами,
постепенно замирая. Наконец все было кончено - исчадие порока превратилось в
пыль. Пламя Рода опало, вернулась тьма.
     В наступившей тишине Магнус удивленно спросил:
     - И это все? Ничего больше?
     - Подожди, - ответил Род. - Видишь, как движутся эти обрывки? Они снова
собираются.
     И действительно,  пылинки плыли  в воздухе,  как  светящиеся  снежинки,
сливались, соединялись, образуя фигуру.
     - Я горжусь, что ты заступился за меня,  - негромко сказала Гвен, - но,
может, не стоило сразу тратить столько сил.
     -  Не бойся,  я только начал их тратить, - ответил Род. - Мне не  нужно
сдерживаться.
     - Он вновь идет, - предупредил Джеффри.
     И граф снова появился  перед ними, только на этот раз фигура его  стала
бесцветной, а черты лица были искажены в бессильной ярости.
     - Глупые смертные,  вы смеете выступать против призрака! Неужели в  вас
нет ни капельки страха? Что ж, придется отомстить!
     Магнус пристально уставился на неугомонное привидение:
     - Старичок, брось пугать, у тебя стало заметно меньше волос на лысине и
вырос живот.  Наверное, от неумеренного потребления  жирной пищи и  дешевого
алкоголя.
     Граф повернулся и гневно воззрился на насмешника:
     -  Берегись,  языкастый  юнец!  Вперед,  мои  славные  воины!  Все  мои
приближенные - на него! Восстаньте из тлена, мои бойцы!
     Магнус повернулся к родителям и заговорщицки подмигнул:
     - Ой, мамочки, что теперь будет? Я весь от страха трепещу!
     Род покачал головой:
     - Не смейся, сын. Давай сначала посмотрим, кого он вызовет.
     Граф  таки  сумел  вызвать   подкрепление.   Из  стен   появились   его
приближенные,  они  пьяно  смеялись, размахивали  призрачными пиками. Рыцари
были  экипированы  в  призрачные  латы.  Но  видны  были  только  их  слабые
очертания, а смех доносился как бы издалека.
     - Ну с таким-то воинством мы управимся, - прошептал Род.
     - На лошадей, и прочь отсюда! - приказал граф.
     Неожиданно  его рыцари  оказались верхом на  призрачных  першеронах,  а
воины-пехотинцы  вместо  пик  ощетинились палками и рогами. Они  затрубили в
рога. Началась охота.
     - Игра сыграна! - крикнул граф. - Гоните их из укрытия!
     Пехота  набежала  волной,  гогоча, тряся  своими  призрачными  палками,
пытаясь достать ими  Гэллоугласов, а граф и его рыцари кружили вдалеке, пока
в сражение не вмешиваясь.
     - Эй,  пузан, поберегись! - выкрикнул Магнус, и стена  пламени окружила
семейство.
     -  Ох, Магти, не глупи! - фыркнула Корделия. - Мы должны  изгнать их из
замка навсегда, а не просто отбить атаку!
     Палки  завертелись  в руках воинов,  отрастили  головы, превратились  в
змей, и эти змеи набросились на  пехотинцев. С проклятиями солдаты побросали
свое бывшее оружие. Змеи мгновенно сворачивались  в кольца и накидывались на
них, бросались снова и снова,  и  в  конце  концов пехотинцы в беспорядке, с
криками ужаса разбежались.
     -  Прекрасный план,  дочь  моя,  и не менее  прекрасное  исполнение!  -
воскликнула Гвен радостно, и охотничьи рога  рыцарей обвисли,  у них отросли
зияющие челюсти, появились горящие глаза, отросли перепончатые крылья, и над
соратниками  графа нависли  драконы. Дворяне завопили в ужасе  и  припустили
вскачь, преследуемые опять же собственным оружием.
     И  солдатские  массы  с  размаху  столкнулись  с  надвигающимся  строем
рыцарей.
     Рыцари   с   проклятиями   повернули  солдат  и  снова  погнали  их  на
Гэллоугласов.  Лица   под  забралами  горели  злорадством,   глаза   лошадей
превратились в горящие угли, пламя вырывалось из их пастей.
     - Ну, теперь моя очередь!
     Между семейством и  рыцарями  появился Фесс,  погнал галопом, потом  он
неожиданно вырос,  стал вдвое, втрое, вдесятеро больше нормального  размера,
превратившись  в гигантского  коня  с гривой и хвостом из  пламени, стальные
зубы которого рвали всадников, а огромные копыта подминали пешую мелочь.
     - Глядите, да ведь это поука, лошадь-призрак!
     -   Грегори   прижался  к  Гвен,  и  даже  Джеффри  с  трудом  сохранял
спокойствие. - Что завладело нашим добрым старым Фессом?
     -  Так всегда, когда  кто-то  пытается  причинить нам  вред,  -  мрачно
проворчал Род. - И на этот раз враги смогли увидеть дух Фесса.
     Лошади   бежали,   напуганные  неистовством  поуки,  призраки  победили
призраков, всадники бранились и ерзали в седлах, исчезая в удалении.
     - Трусы! -  бушевала Корделия. - Они так же испугались,  как их лошади!
Нет, больше!
     Поука начала  расплываться, потемнела, уменьшилась, и к ним возвращался
их  прежний  старый  Фесс.  Только в пластиковых глазах  сохранялся  веселый
блеск.
     - Когда ты этому научился? - пытаясь сдержать улыбку, спросил Род.
     - Я уже  давно думал  о возможности  такого трюка,  - небрежно  ответил
Фесс. - Мне хотелось проверить, смогу ли я производить иллюзии так же легко,
как вы. С помощью псионного усилителя...
     - А почему бы  и нет? - воскликнул Грегори, глаза его  загорелись, и он
отошел от Гвен.
     -  А реальные  люди тоже  увидели  бы кажущееся?  - спросил  Джеффри. -
Призраки  сами  по  себе  оптические  иллюзии  и, конечно, принимают  другие
иллюзии за  реальность. Люди из плоти и крови  могут  не  подчиниться обману
зрения.
     - Но сейчас и здесь мы сражаемся именно с призраками, - напомнила Гвен,
- и изобретение Фесса оказалось против них очень действенным.
     Магнус скривил губы.
     - Мы и сами без труда разогнали бы эту банду.
     - Я с твоим  отцом тоже  справляемся без  труда, но всякий раз, как  мы
разрываем графа на части, он каждый раз собирается воедино и является снова.
Нам нужно не убить его, а изгнать.
     - А чем это поможет Соле?
     - Ничем, - сказала Гвен. - Но это заденет его гордость.
     - Конечно, -  Род с улыбкой поднял  голову. - Он всего лишь эго-плазма,
иначе не был бы так уязвим.
     К этому времени граф собрал своих приспешников, отогнав их лошадей.
     - Убейте их! - закричал он надсадно, указывая на Гэллоугласов.
     Призраки  повернули  назад  и  начали  приближаться  с  издевательскими
смешками и невнятным бормотаньем.
     - Покажи мне, как он выглядел на смертном одре, - попросил Род.
     Магнус нахмурился, сосредоточился, и вот граф, скачущий во главе  своих
приближенных,  принялся  стареть  на глазах.  Волосы  на  лбу  отступили  на
затылок, живот вырос да и все тело начало раздуваться. Щеки обвисли, на коже
появились темные пятна.
     Приближенные зашептались,  показывая пальцами  на своего  предводителя.
Кто-то захихикал.
     Граф  остановился,  его  похотливая  усмешка сменилась волчьим оскалом.
Повернувшись,  он  непонимающе  глянул  на  приближенных,  увидел,  что  они
показывают на него пальцами, потом снова посмотрел на Гэллоугласов. Лицо его
заплыло жиром, щеки еще больше обвисли и улеглись на плечи.
     - Так он выглядел в конце жизни? - спросила Гвен.
     Магнус кивнул.
     - Так говорят камни.
     - Напомни, сын, чем он был болен? - спросил Род.
     Магнус улыбнулся.
     Граф сделал шаг и взвыл от боли.
     - Сволочная подагра!
     - Ты больше не молод, - напомнила ему Гвен. - Теперь ты старый болван!
     Но злоба в глазах графа отнюдь не была глупой.
     - Разве ты ничего не говорил о желтухе? - спросил Род.
     Магнус кивнул, и кожа его светлости приобрела желтоватый оттенок.
     - Вызови Солу! - приказал  Род.  На лбу Магнуса выступил пот. Из  стены
медленно выступила плачущая девушка-призрак.
     - Зачем ты вызвал меня?
     Граф смотрел на свою жертву в непритворном ужасе, опираясь на одну ногу
и поглаживая другую.
     -  Посмотри внимательно на своего мучителя! - воскликнула  Гвен. -  Вот
что сделала с ним старость!
     Сола повернулась, плач ее стих. Глаза ее расширились, губы разошлись. И
она засмеялась.
     - Прекрати! - в тревоге закричал граф. Сола засмеялась громче.
     - Пора! - приказал Род Магнусу. - Организуй-ка падение навзничь!
     Нога, на которой держался граф, подвернулась, и он с воплем опрокинулся
на спину.
     Сола взвыла от хохота.
     Приближенные же графа смотрели, оцепенев.
     Граф пытался встать, но был слишком тяжел.  Он ревел в  гневе, пробовал
перевернуться,  но ему  пришлось  несколько  раз пинаться  и  отталкиваться,
прежде чем он  сумел набрать достаточно инерции.  В этот момент он напоминал
жука-навозника, дрыгающего лапками в воздухе.
     Кто-то из придворных фыркнул.
     -  Я...  я... отомщу! Я  жутко  покараю, -  задыхаясь пообещал граф,  с
трудом вставая  на  ноги. Зрелище согбенной спины  и  жирного зада вызвало у
двора пароксизм открытого смеха. Осмеянный сперва стушевался, сник, но потом
выпрямился и повернулся, положив руку на рукоять меча. - Молчать, олухи!
     - Меч, - прошептал Род.
     Магнус кивнул.
     Граф потянул за рукоять.
     Ничего у него из этого не вышло.
     Потянул снова,  нахмурился и  изумленно  уставился на ножны. Клинок  не
поддавался. Граф напрягся и сильно  рванул меч из  ножен.  Лезвие сверкнуло,
описало в  воздухе  круг, потянув его за собой,  и прирожденный комик  снова
упал, запнувшись за свою ногу.
     Придворные просто заливались хохотом.
     Побледнев, граф снова попытался подняться, повернувшись к Соле обвислым
задом. Она громко хохотала.
     - Я не должна...
     - Сделай это! - подбодрила ее Гвен. - Ты должна ему гораздо больше!
     Глаза Солы сверкнули.
     Граф с трудом встал на четвереньки.
     Сола шагнула вперед, взмахнула своей изящной ножкой и...
     Граф  снова  растянулся  на полу,  как  большая  жирная  жаба,  и  весь
просторный зал задрожал от хохота.
     -  Муж мой,  я  понимаю, что смеяться  над бедой  ближнего  низко,  но,
во-первых, граф заслужил это наказание смехом, - наклонилась к супругу Гвен,
пытаясь сдержать смех.
     -  Во-вторых, он нам совсем  не ближний,  - Род повернулся к  Магнусу и
намекнул. - Разве на этих пирах не присутствуют своры собак?
     Собаки  тут же появились,  выскочив с хриплым лаем из-под  столов.  Они
принюхивались  к графу и с отвращением отворачивались. Одна вцепилась ему  в
штаны  и  тут же отскочила,  кашляя.  Остальные повернулись  к  поверженному
хозяину задом и принялись загребать лапами грязь с пола и засыпать ею графа.
Тот взревел, конечно, но его больше никто не слышал.
     -  Позвольте мне присоединиться к веселью, - сказала Гвен, и неожиданно
рядом с графом появился его двойник,  приблизился к Соле, но нос у  того еще
больше покраснел и разбух, а на злобном лице застыло глуповатое выражение. -
Смотри внимательнее, милорд!
     Настоящий граф развернулся на четвереньках и уставился на себя самого.
     Себя  самого, каким его видели  окружающие. Тот  же брел  к  красавице,
вытянув раздутые лапы, и бормотал:
     - Ну, моя красавица, неужели ты не хочешь повышения?
     - Конечно, милорд, - ответила девушка-призрак и легко