отмыты, все в мутных разводах. И стены еще полностью не оклеены обоями, и оконные рамы не покрашены.
     Барсуков заметил ее взгляд и повинился:
     - Развели ремонт и сами уже не рады. Дениска сутками на работе пропадает, вечером с часок что-то поделает и головой в подушку без задних ног. Я вот тоже работник... Попрыгал немного, одну стену обоями заклеил - и на тебе, свалился с давлением.
     - Вы ели сегодня что-нибудь? - спросила Людмила и вдруг заметила, что изо рта вылетело небольшое облачко пара. - Так у вас же холод собачий, а я и не поняла с мороза! - И увидев, что Костя стягивает с себя шубейку, она прикрикнула:
     - А ну-ка, дружок, не смей раздеваться!
     - Так уж сегодня получилось, Людмила Алексеевна! Дениса в пять утра подняли, что-то там у них стряслось. За Костей он потом шофера своего прислал, а вот печь протопить не успел. А из меня видите, какой истопник! - вздохнул Барсуков-старший.
     - Значит, я правильно догадалась! - Людмила покачала головой. - Вы целый день лежите в холоде, голодный... Врача ваш сын хотя бы вызвал?
     - Была вчера докторша. Уйму лекарств вон выписала и велела ни в коем случае не вставать, чтобы инсульт не заработать. А так бы я, право слово, что-нибудь сготовил. Но вы не осуждайте Дениса, - торопливо проговорил старик, - служба у него такая! Сам себе не принадлежит. И мы тут еще с Костей - обуза, каких поискать. - Он тоскливо посмотрел на девушку. - Жениться ему надо скорее.
     Косте материнская забота требуется, а из меня какой воспитатель!
     Максим Андреевич попытался приподняться, но Людмила надавила ему на плечо ладонью и заставила снова лечь;
     - Не смейте вставать! Я сейчас посмотрю, из чего можно быстро ужин приготовить, и печь растоплю, а потом Славу пришлю, чтобы вьюшку закрыл, когда дрова прогорят.
     - Людмила Алексеевна, - с укоризной протянул старик. - Вам и своих забот хватает, а тут мы еще со своими проблемами.
     - Вы где раньше работали? - спросила Людмила и, взяв старика за запястье, посчитала пульс. - Да, пульс у вас нехороший, так что полежать вам еще придется, и, думаю, не один день.
     - Я и сам это чувствую, - тихо сказал старик и поправил рукав пижамы. - А работал я школьным учителем истории. Возможно, и сейчас бы не ушел из школы, но... - Он посмотрел на внука.
     Костя присел на край стула и внимательно, переводя взгляд с Людмилы на деда и обратно, слушал, о чем говорят взрослые. Максим Андреевич неловко улыбнулся. - Вот, каши ему не сварил.
     Людмила прошла на кухню, открыла холодильник и присвистнула от удивления. Кроме двух пакетов молока, начатой банки с солеными огурцами да бутылки растительного масла, других продуктов в нем не наблюдалось.
     - Ладно. - Людмила снова вернулась в спальню. - Поступим сейчас следующим образом: печь я вам растоплю, а Слава будет периодически прибегать и угля подбрасывать. Ужин сготовлю дома и принесу вам поесть, а вот Костю, - она посмотрела на мальчика, - если согласится, возьму с собой!
     Пусть у меня переночует. Все равно отец поздно возвращается, а утром за мной машина придет, я его в садик отвезу. Да, - спохватилась она, - белье, одежда чистые у него есть на завтра?
     Дед не успел еще и слова сказать в ответ, а внук уже сорвался с места и бросился к большому платяному шкафу, занимавшему угол спальни.
     - Костя, осторожнее! - крикнула Людмила, но мальчик, не обращая на нее внимания, открыл дверцу, потом подтащил к шкафу стул, взгромоздился на него и принялся рыться в вещах, лежащих на полке.
     Переступая от нетерпения ногами, он вдруг наступил на самый край сиденья и непременно загремел бы вместе с ним на пол, но в последний момент Людмила подхватила его на руки и прижала к себе.
     - Ну, артист, - перевел дыхание дед. - И неслух еще тот! Все самому непременно надо сделать.
     Нашел одежду? - обратился он к внуку, которого Людмила успела поставить на пол.
     Внук торжествующе поднял вверх руку с зажатым в ней ярким пакетом, а Максим Андреевич пояснил:
     - Дениска все его вещи по пакетам разложил на каждый день недели, чтобы не искать долго.
     Людмила взяла пакет из рук мальчика, заглянула в него. Кажется, все в порядке. Белье, носки, костюмчик... Она улыбнулась. Хорошее настроение вновь вернулось к ней, и во многом благодаря той теплоте, с которой отец произносил имя своего сына. Дениска... Для него он действительно Дениска. А для нее? Сможет ли она когда-нибудь так же ласково и нежно назвать этого невозможного гордеца и грубияна, подумалось ей, и эта мысль ее испугала. С чего это она так рассиропилась? Или здесь воздух особенный? Пропитанный легким запахом сигарет, которые курит Денис. А может, чересчур взволновал вид его форменной куртки на вешалке, в которой он был тогда, в лесу?.. Или небрежно брошенный на стул спортивный костюм и старенькие кроссовки рядом с диваном?.. Видно, утром он и впрямь сильно торопился и побросал все в спешке, не заботясь о порядке. Сразу видно, что хозяйничают здесь трое мужчин, и хозяйничают неважно...
     Она вздохнула и перевела взгляд на мальчика.
     Костя в полной боевой готовности стоял у порога и выжидательно смотрел на нее. Людмила улыбнулась ему и повернулась к Максиму Андреевичу:
     - Мы пошли. Я сейчас передам Костю Славику, а сама вернусь, растоплю печь.
     - А может, все-таки не стоит, Людмила Алексеевна? - виновато посмотрел на нее старик. - Одеяло у меня теплое, потерплю до возвращения Дениски.
     - С каким наслаждением я бы надрала уши вашему Дениске. - Людмила удивилась, как легко удалось произнести уменьшительное имя подполковника, но виду не подала и не менее строго продолжала:
     - Простите, но я такого не понимаю. У вашего сына на первом месте карьера или семья? Маленький сын, больной отец... Неужели нельзя вырваться на несколько минут, чтобы затопить печь? Хлеба купить, наконец! У вас же пустой холодильник! Чем он думает кормить ребенка, не огурцами же одними?
     - На первом месте у него служба, Людмила Алексеевна! - сказал тихо Барсуков-старший. - И тут уж ничего не поделаешь. Так мы его с матерью воспитали!
     - Простите, - смутилась Людмила. - Я не имею никакого права указывать вам или вашему сыну, но я тоже знаю, почем фунт лиха. И брат вырос у меня на руках, потому что мама умерла родами. И отец был занят всегда выше головы, но я не помню ни одного случая, чтобы мы со Славкой целый день сидели голодными и холодными. Правда, я уже с десяти лет сама и обеды готовила, и за домом следила.
     - Но и у нас не так уж все плохо, Людочка! - Старик улыбнулся. - Я ведь тоже и швец, и жнец, и на дуде игрец... Что-что, но без обеда никогда не оставались. Но болезнь ведь не спрашивает, когда в гости приходить!
     - Не обижайтесь. - Людмила покраснела. - Я скоро вернусь и покормлю вас. - Потом добавила тише:
     - Думаю, и на долю Дениса Максимовича ужин тоже следует приготовить.
     Старик вздохнул:
     - Я буду очень признателен вам за это. А то ведь он звонил, предупредил, что не раньше полуночи вернется домой! Значит, будет ужинать одним молоком. Хлеба сегодня купить не удалось.
     Беготня между двумя домами до такой степени измотала Людмилу, что она даже не заметила, как задремала, привалившись головой к спинке дивана. Она не слышала ни голоса диктора в телевизоре, ни громкого хохота Славки в соседней комнате, ни тоненького смеха Кости. Мальчишки вовсю резвились с котятами и с довольной вниманием к себе Маврой.
     Славка вытащил из-под кровати коробку с детской железной дорогой - подарок сестры десятилетней давности, разложил ее на ковре, и теперь, стоя на четвереньках, мальчишки хохотали от души, наблюдая за котятами, которых они вздумали прокатить на крышах вагончиков. Руки Кости покрывала уже густая сеточка царапин, но он ничего не замечал и даже повизгивал от восторга, когда Мавра сердито выгибала спину, фыркала и пыталась зацепить лапой паровозик, в очередной раз пробегавший мимо нее.
     Грохот взрывов и автоматные очереди, прозвучавшие с экрана, заставили ее вздрогнуть и открыть глаза. Показывали очередной боевик, и Людмила некоторое время всматривалась в непонятное мельтешение на экране, с трудом вникая в смысл происходящего. Фильм, похоже, перевалил за вторую половину, и ей совсем расхотелось тратить впустую время, разбираясь в хитросплетениях сюжета.
     Она выключила телевизор и прислушалась к шуму, доносившемуся из спальни брата. Вздохнула и вновь закрыла глаза. Пусть еще немного повеселятся, время пока позволяет.
     Дремота, потревоженная громкими звуками с экрана, отступила, но вместо нее как-то незаметно подкралась тревога. Зачем она забрала у Надьки Костю? Девка, несомненно, влюблена в Барсукова.
     Людмиле он и даром не нужен, но что ж тогда заставило ее взять в свою руку маленькую ладошку в пушистой варежке? Зачем она зашла в его дом и теперь вот заботится об его отце, переживает за его сына?
     Она судорожно сглотнула, вновь вспомнив суровый, почти безжалостный взгляд, побелевшие от ярости губы. Несомненно, Денис был оскорблен до глубины души, и все домыслы Антонины о его симпатии к ней, своей соседке с исключительно тяжелым и стервозным характером, абсолютно беспочвенны.
     Людмила поджала ноги, устраиваясь на диване удобнее, и потянула на себя плед: уже привычный озноб заставил ее зябко поежиться. И она словно воочию ощутила тот непередаваемый восторг и необычное для нее волнение, когда мягко и ласково прикоснулись к ее губам его губы, а сильные пальцы сжали ее запястья. Она прижималась к его груди и боялась только одного - что это мгновение счастья слишком быстро закончится и останутся в ее душе обида и отчаяние, которые она пережила во время разговора с Вадимом. Она постаралась вспомнить, сколько раз испытывала подобные чувства с человеком, которого до сих пор считала своим женихом. И с горечью призналась сама себе, что нет, ничего подобного в их отношениях не было. Ни разу с таким нетерпением не ждала его прихода, как ждет сегодняшнего возвращения домой Дениса Барсукова. Она поймала себя на том, что даже на диване устроилась таким образом, чтобы видеть циферблат часов. Но до полуночи оставалась еще пропасть времени, и не сидеть же ей под окном, подобно Тоньке, караулящей появление своего несравненного Стаса.
     Она опять закрыла глаза. Все мысли были о нем, и только о нем. Она перебирала в памяти все их не долгие и не слишком веселые встречи. Заново переживала стыд и раскаяние, испытанные ею в ночном убежище, когда, вопреки желанию, только из-за собственной вредности, прошептала совсем не то имя, которое хотела, и тогда он впервые оттолкнул ее. Но в последний раз он был так нежен с ней...
     Она по глазам видела, что он не притворяется и по-настоящему нуждается в ней. Но зачем ему понадобилось спросить ее, была ли она когда-нибудь с мужчиной? Не задай он этот вопрос - и все могло бы закончиться по-другому. Только стала бы она счастливее от этого? А чувство вины, которое она постоянно испытывает по отношению к Вадиму?
     Беспрерывно думая о совершенно чужом ей мужчине, она предает человека, который искренне верит ей и надеется на ее порядочность. Ведь именно эти слова сказал ей Вадим, когда она окончательно и бесповоротно решила не поступать в аспирантуру, справедливо полагая, что учиться обоим одновременно - непосильная тяжесть.
     В душе, конечно, ей было немного обидно, что Вадим без тени сомнения, без единого слова возражения принял ее вариант, уточнив, что, устроившись на работу в заповедник, она поможет не только ему, но и брату, и отцу, и, кроме того, у нее появится возможность собрать огромный материал для будущей своей диссертации. И что по этой части она окажется даже в более выгодном положении, чем сам Вадим, у которого руки будут связаны преподаванием на кафедре биологии. Видно, только по этой причине ему не удавалось поступить в аспирантуру целых три года. Наконец, получилось. К лету он закончит аспирантуру, защитится... И что потом?
     Людмила переменила позу, вытянула затекшие ноги и, в который раз за вечер, посмотрела на часы и удивилась, как медленно бежит время. До полуночи еще три с лишним часа. Она сжала виски ладонями, словно пыталась изгнать так некстати охватившее ее наваждение. И зачем ей эта морока? Зачем эти никчемные переживания о человеке, которому она не дороже прошлогодней травы и растаявшего снега? Она обхватила голову руками, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Тонька-дура и не подозревает, как сильно хочется узнать ее незадачливой подружке, на самом ли деле она небезразлична этому несносному менту или придумала себе сказочку, в которую сама же с трудом и верит.
     Она достала из кармана юбки пару серебряных сережек в форме полумесяца, с маленькой капелькой агата в центре. Повертела их в руках и вдела в уши. Посмотрела на часы и привычно выругала себя. И столь же привычно вздохнула. Слишком поздно Денис вернется сегодня домой и вряд ли станет выяснять, почему вдруг она заявилась к ним с неожиданным визитом, да еще принялась распоряжаться и выговаривать его больному отцу за безответственность сына. И, наконец, но какому праву вздумала забрать с собой Костю?
     Прав Вадим, ох как прав, когда ругает ее за постоянную озабоченность чужими проблемами. Но не могла же она оставить мальчишку с больным дедом, без ужина, в этом неуютном, неухоженном доме!
     Людмила решительно спустила ноги с дивана.
     Пора укладывать Костю спать. И если его отец соизволит осчастливить их своим появлением, то не посмеет забрать сонного сынишку, как бы сильно ему этого ни хотелось!
     - Людка! Иди сюда! Скорее! - крикнул вдруг Славка из спальни. - Послушай, что Костя говорит!
     - Говорит?! - Людмила вскочила с дивана, но мальчишки уже спешили ей навстречу. Костя оторвал от свитера котенка и, протянув его девушке, с усилием, но довольно чисто произнес:
     - Ки-и-с! Ки-и-с!
     - Господи! Костя! - Людмила прижала его к себе и, заглядывая в радостно сверкающие глазенки малыша, попросила:
     - Повтори еще раз!
     И когда мальчик повторил, да не один, а не менее пяти раз, Людмила подхватила его на руки и закружилась с ним по комнате, приговаривая:
     - Молодчина, ох, какой же ты молодчина. Костя! - Потом поставила его на пол, опустилась перед ним на колени и притянула его голову к груди. - Видишь, ничего страшного, маленький, не произошло, а Мавра, смотри, как обрадовалась, когда ты ее позвал!
     Костя засмеялся, обнял ее за шею и прошептал:
     - Лю... Лю... - но закашлялся, схватился за горло. Слезы ручьем побежали у него по щекам, и мальчик уткнулся лицом в плечо Людмилы.
     Она гладила его по голове, приговаривая:
     - Ничего, маленький, ничего, дружок, все еще впереди! И песни петь будешь, и стихи рассказывать, и книжки вслух, дедушке читать.
     - Пусть он со мной спать ложится, - попросил Славка. - Я ему песни спою, что ты мне раньше пела, про буденновцев и "Каховку". Он так быстрее успокоится.
     - Хорошо, - согласилась Людмила и заглянула Косте в глаза:
     - Где ты хочешь спать, на диване или со Славой?
     Мальчик шмыгнул носом, вытер кулаком глаза и улыбнулся Славке. Потом подхватил на руки ползающего по дивану котенка и направился в сторону спальни.
     "Весьма решительный молодой человек!" - переглянулись брат с сестрой, а Людмила догнала Костю на пороге спальни и отобрала котенка:
     - А этому серому бродяге место определим в корзине, а то задавите его ночью ненароком!
     Мальчик опять улыбнулся, жестом попросил ее наклониться, обнял за шею и поцеловал в щеку.
     Мавра спрыгнула с кровати и принялась тереться о его ноги. Костя взял ее на руки, погладил по голове, а потом передал Людмиле и с очевидным торжеством в голосе произнес:
     - Ки-и-с! Ки-и-с!

Глава 16

     "Самое страшное в наших отношениях - это постоянное ожидание. Жду Стаськиных звонков как ненормальная! Жду, когда забежит хотя бы на час!
     Иду по улице и надеюсь, малахольная, а вдруг его машину нечаянно увижу или он сам из-за угла вынырнет. И совсем уж невыносимо становится, когда он из села уезжает, и, не дай бог, на несколько дней. Вся изведусь, его выглядывая. Не то что дни - часы, минуты считаю до его возвращения.
     И какие только страхи не мерещатся! То дороги скользкие, то пурга, то громы и молнии... И тупой ведь, стервец, до безобразия! Сколько уже твержу:
     "Ничего мне от тебя не надо, но выбери, наконец, минуту, отвлекись от своей долбаной работы и позвони хотя бы раз в двое суток. Жив, мол, здоров, чего и тебе желаю! И все! Положи трубку. Мне и от этого радости до небес! И на стену перестану лезть от беспокойства...", вспомнились вдруг Людмиле вчерашние Тонькины слезы, и она со страхом поняла, что испытывает сейчас почти те же самые чувства. Потому и на часы беспрестанно поглядывает, и до боли в ушах вслушивается, не раздастся ли шум автомобильного мотора у соседских ворот. Уложив Костю, она сбегала в очередной раз проведать Максима Андреевича, напоила его чаем со свежими пирожками, проверила, полностью ли прогорели дрова в печи, и закрыла вьюшку.
     Старший Барсуков явно повеселел и даже пытался подшучивать над собственной слабостью, но чувствовалось, что он уже не так смущается и с явным сожалением попрощался с ней, когда Людмила в очередной раз посмотрела на часы и ужаснулась - до указанного подполковником времени возвращения осталось чуть меньше часа.
     Она вернулась домой, сняла валенки и полушубок и присела у кухонного стола. Пора ложиться спать, но она все никак не могла отважиться на это, словно какая-то неведомая сила приковала ее к стрелкам часов, которые так медленно, просто невыносимо медленно ползли по направлению к цифре двенадцать. Она и сама не знала, чего ждать, и даже надеяться боялась, что Денис Барсуков решится на столь поздний визит. Но, видит бог, именно этого она хотела более всего на свете!
     - Людка! Ты почему не спишь? - послышалось у нее за спиной, и она вздрогнула от неожиданности. Славка в одних трусах, босиком прошлепал к столу и, сев напротив, угрюмо посмотрел на нее. - Ждешь кого-то?
     - Кого мне ждать? - Людмила пожала плечами и пожаловалась:
     - Пакостно на душе у меня, и сама не пойму почему. - Она протянула руку через стол и взлохматила голову брата. - И про Светку так ничего и не узнала. Антонина пообещала со Стасом поговорить, чтобы выяснить, куда и по какой причине они с мамашей потерялись.
     - Ничего не надо узнавать, - тихо сказал Славка и подпер щеку кулаком. - Она сама сегодня звонила.
     - Звонила? И ты молчал до сих пор? - поразилась Людмила. Слишком не похоже было на ее братца - после столь откровенной паники и расстройства чувств по поводу неожиданного и ничем не объяснимого исчезновения подружки не сообщить сестре столь важного известия, а спокойно, даже без тени сомнения веселиться в компании Кости. Что-то здесь не так!
     - А ну-ка, посмотри мне в глаза и толково, без вранья объясни, что со Светкой? При чем тут Надымов? Или спьяну что показалось?
     - Ничего не показалось! - Славка тоскливо посмотрел в темный проем кухонного окна, и Людмила заметила, как крошечная слезинка выскользнула из глаза и застряла в темном пушке, покрывающем верхнюю губу брата. Славка слизнул ее языком и виновато улыбнулся. - Ты меня извини, сеструха, но мне сейчас совсем не хочется о ней говорить!
     - Нет, это ты меня извини! - Людмила привстала из-за стола и, нажав ладонью на мальчишеское плечо, словно припечатала его к стулу. - С места не сойдешь, пока все, что знаешь про Светку, не выложишь! - И добавила рассерженно:
     - Она у меня на глазах выросла, почитай с детского сада, а сколько за это время я вам соплей подтерла, сколько зеленки на коленки вылила, цыпки выводила, за уши и за косы таскала за двойки, а теперь, выходит, взрослыми стали, сами, дескать, с усами?
     - Не стоит она того, чтобы о ней беспокоиться, - Славка окинул сестру крайне скептическим взглядом, - тем более тебе. Пора уже понять, что добро наказуемо, а любви, той самой, о которой так красиво в книгах пишут, вообще не существует! Сказки все это! Лажа! Лапша на уши молодому поко