ешилась его полюбить или это обыкновенный каприз красивой и избалованной бабенки? Он не верил, что его можно полюбить, но Ольга улыбнулась ему, и он с облегчением понял, что все будет хорошо, по крайней мере в ближайшие несколько часов.
     - Знаешь, - сказала она, - я все-таки провожу тебя немного, а ближе к убежищу разойдемся в разные стороны. Я пойду навещу Надежду Антоновну. Сейчас ее очередь дежурить.
     Они взялись за руки и пошли по едва заметной тропинке между камней. Ольга чувствовала, как поднимается и растет в се груди волна огромного счастья. Теперь она знала, что ошибалась, когда думала, что Артем не для нее. Нет, это был как раз тот мужчина, с которым она, не задумываясь, разделила бы жизнь до конца дней своих. Только вот много ли их осталось, этих дней?
     Ольга поцеловала Артема, потом он ее, и они разошлись, не доходя до убежища. Когда его темный силуэт почти скрылся за камнями, она вдруг вспомнила о его порванной рубашке и крикнула:
     - Я хотела заштопать дырку!
     - Завтра! - весело крикнул он в ответ и зашагал туда, где не покладая рук работали Шевцов, Малеев и Рыжков.

Глава 27

     Переход через перевал занял в общей сложности более пяти часов, и, хотя Павел и Синяев окончательно вымотались, Незванов не позволил им ни разу остановиться.
     - Мы должны до темноты спуститься как можно ниже в долину. Нельзя оставаться на высоте без палатки и дров.
     Павел с трудом изобразил на лице улыбку. Дмитрий, похоже, не признавал полутонов. Для него - либо хорошо, либо плохо. Он продвигался как машина, опустив голову, время от времени дергал за веревку, чтобы привести во вменяемое состояние Синяева, и практически не разговаривал, лишь изредка взмахивал рукой, указывая направление, в котором они должны были следовать дальше.
     Подняв Синяева за шиворот, Павел устало вздохнул:
     - Ладно, веди нас, Сусанин, дальше.
     С перевала хорошо просматривалась цепочка больших и малых озер, окруженных невысокими лесистыми сопками. Их путь лежал мимо этих озер, но, судя по карте, те соединялись друг с другом протоками, и Павел подумал, что можно попробовать соорудить плот и что это значительно сократило и ускорило бы их путь до поселка.
     Долгий и трудный спуск по снежнику почти не остался в памяти Павла. Видно, как и Синяев, он вошел в состояние полной отрешенности и автоматизма. Они шли в связке за журналистом, как псы на поводке, подчиняясь рывкам веревки и резким окрикам Дмитрия, когда тот или другой вдруг садились на снег либо спотыкались о камень. Павлу казалось, что его руками и ногами двигает кто-то посторонний, и он молил Бога лишь об одном - избавить их от серьезных препятствий, потому что тогда он не выдержит и сломается, как Синяев.
     Снег был плотный, покрытый толстой коркой наста. Ноги их то и дело скользили, к тому же Синяева почему-то все время заносило в сторону.
     А однажды они все трое даже покатились вниз, и только быстрая реакция Дмитрия, успевшего закрепить ледоруб, не позволила им сорваться с обрыва метра три высотой.
     Наконец с великим трудом они взобрались на невысокую каменную гряду, с которой озера казались совсем близко - километрах в двух-трех, рукой подать, и замерли в разочаровании. Гряда заканчивалась приличным скальным карнизом и обрывалась метрах в тридцати внизу. Обрыв тянулся в обе стороны насколько хватало глаз.
     "Вот и все, - подумал Павел с отчаянием, - здесь нам ни за что не спуститься".
     Но Дмитрий и тут не потерял надежды. Показав рукой влево, сказал:
     - По-моему, там обрыв понижается. Пошли, но держитесь подальше от края пропасти.
     Они направились вдоль обрыва. Сначала немного вверх, потом действительно вниз. Дмитрий зашагал быстрее, все чаще и чаще обеспокоенно поглядывая в сторону перевала.
     Наконец он повернулся к Павлу и крикнул:
     - Надо спешить, погода меняется! Чувствуешь, ветер подул, и тучи опускаются вниз. Как бы снег не пошел.
     Павел глянул в пропасть, и у него закружилась голова - от высоты, от усталости, и от голода тоже, потому что они ни разу сегодня основательно не поели. Внизу клубился и густел туман, сверху наползали серые лохматые тучи. Он зябко поежился.
     Неужели им придется ночевать среди этих жутких скал, и еще неизвестно, сумеют ли они пережить непогоду, если застрянут здесь. Он быстро отошел от края и сделал несколько шагов вслед за неуклюжей фигурой Синяева. И поскользнулся...

***

     От резкого рывка веревки Дмитрий чуть не перекувырнулся через голову, но вовремя упал на спину, автоматически всадив в снег ледоруб. Краем глаза он заметил, как Павел взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но упал и заскользил к пропасти. Он тщетно пробовал остановиться, цепляясь за снег, и в мгновение ока перекатился через край и полетел вниз, отчаянно вскрикнув.
     Синяев тоже упал. Он забарахтался в снегу, завертел недоуменно головой. Видно, рывок веревки привел его на некоторое время в чувство. Но только на короткое время, потому что уже в следующее мгновение он попытался встать на четвереньки и потянул тот конец веревки, что связывал его с Дмитрием, на себя.
     - Лежать! - заорал Дмитрий что есть мочи. - Не двигайся!
     Синяев замер, потом глянул вниз и завопил как резаный.
     - А, чтоб тебя! - выругался Дмитрий и огляделся.
     К счастью, в полуметре от него торчал из снега каменный выступ. Раздумывать было некогда.
     Незванов размахнулся и забросил свободный конец веревки за выступ, подтянулся и ухватил его правой рукой. Дважды обмотал веревку и сел верхом на камень. Синяев закричал еще истошнее: веревка натянулась как струна и, видно, крепко его сдавила.
     - Осторожнее тяни веревку на себя и ползи ко мне! - приказал Дмитрий. - Попробуем вытянуть Павла!
     Синяев, как до этого Дмитрий, лег на спину и потянул веревку. Павел был внизу вне их поля зрения, но, судя по натяжению, не сорвался, а болтался под карнизом.
     - Тяни! - повторил Дмитрий. - Не бойся, я страхую!
     - Не могу! - закричал Синяев. - Меня сейчас передавит веревкой пополам!
     - Кому говорю, тяни! - заорал Дмитрий не своим голосом. - Не сдохнешь! А если погибнет Пашка, я тебя собственными руками сброшу вниз!
     Синяев злобно посмотрел на него и, пробурчав что-то нечленораздельное, вдруг стал развязывать веревку на поясе. Замерзший узел не поддавался, он матерился сквозь зубы, но продолжал ковыряться в узле, и Дмитрий понял, что если этот мерзавец сейчас отвяжет веревку, то ему одному на голом скользком склоне Павла не удержать.
     - Что ты делаешь, гад?!
     Он в отчаянии огляделся, но ничего подходящего, чтобы запустить в Синяева, не обнаружил. А тот уже оставил бесполезные попытки развязать узел на веревке. Перевернулся со спины на живот и стянул с плеч мешок. И в следующее мгновение Незванов чуть не свалился с камня от неожиданности. Синяев медленно извлек из мешка завернутый в какие-то тряпки автомат и наставил его на Дмитрия.
     - Ах ты, сволочь! - прошептал Дмитрий враз севшим голосом, - И почему я не позволил Павлу проломить тебе голову?
     - Не хами, журналист, - неожиданно твердым голосом произнес Синяев. - Долго вы надо мной вместе с тем ублюдком, - кивнул он в сторону пропасти, - издевались! Теперь моя очередь пришла! - Он передернул затвор. - Сейчас я одним выстрелом перебью веревку - и поминай как звали этого щенка. А потом твоя очередь придет, если не примешь мои условия.
     - Ты - вор и сволочь, - сказал устало Дмитрий, - и ты еще будешь диктовать мне условия?
     Подонок! Ты же всех погубил! Что они сделают двумя автоматами против своры бандитов!
     - Они все равно подохнут, - скривился Синяев. - Но я не такой уж подлец: я и вправду им оставил два автомата, но один магазин. И это гораздо гуманнее - укоротить, а не продлевать агонию. Что один, что два рожка, за счет этого жизнь не спасешь!
     - Сволочь! - Дмитрий рванулся к Синяеву.
     Но тот направил на него автомат.
     - Ну вот, теперь ты будешь выполнять мои команды! - самодовольно усмехнулся Синяев, заметив, что Дмитрий замер, стоило щелкнуть затвором. - Сиди и не двигайся, пока я буду говорить.
     Снизу донесся приглушенный крик, и веревка дернулась. Синяев побледнел, выпустил автомат и ухватился двумя руками за веревку.
     - Сделай же что-нибудь! - срываясь на визг, завопил он. - Я сейчас тоже сорвусь!..
     - Пашка, держись! - прокричал Дмитрий и, сплюнув в снег, посмотрел на Синяева. - Не голоси, как баба на сносях. Говори, что тебе надо.
     Синяев задрал вверх голову и торопливо заговорил:
     - Дима, ты только помоги мне выбраться отсюда, я отблагодарю. У меня и вправду много денег.
     Я ведь банкир. Крупный банкир. Сам понимаешь, кризис, вкладчики, скандал... Решил переждать, спасти хотя бы часть состояния...
     Дмитрий молча и бесстрастно слушал. Синяев подобострастно улыбнулся и полез за пазуху. Через мгновение на снегу появилась пачка долларов, затем другая.
     - Дима, смотри. Я тебе отдаю их сейчас. Двадцать тысяч... У тебя были когда-нибудь двадцать тысяч баксов, скажи, были или нет? А ведь если выберемся, я тебе еще столько же дам. Детьми клянусь, только выведи.
     - А что же с Павлом будем делать?
     - А без проблем, - засуетился Синяев, - ножичком по веревочке или один меткий выстрел, а потом скажем, сковырнулся малый. С кем не бывает?
     - А про тех, кто по твоей милости остался без оружия, тоже скажем: "С кем не бывает?" - медленно спросил Дмитрий. - Значит, чик по веревочке, а потом меня - по горлышку, когда к поселку подойдем. И никаких следов. Тайга все спишет. Ах ты, мразь! - Он выхватил из снега ледоруб и метнул в Синяева. Он воткнулся в наст рядом с головой банкира.
     Синяев конвульсивно дернулся и, грязно выругавшись, нажал на спусковой крючок. Пули взбили снег рядом с Дмитрием, и поначалу он даже не почувствовал боли, только вдруг на джинсах проявилось мокрое пятно, и в следующее мгновение ногу пронзила дикая разрывающая боль, а из раны забила фонтанчиком алая кровь.
     - Е-мое! - Дмитрий принялся пригоршнями хватать снег и засыпать им рану, чтобы хоть как-то унять кровь и приглушить невыносимую боль. Снег тут же покраснел, пропитанный кровью. - Сволочь, сволочь, - сжимая зубы от боли, бормотал Дмитрий, а сам косил глазами по сторонам, лихорадочно соображая, что бы такое предпринять, чтобы обезвредить мерзавца с автоматом.
     А Павел висел в это время над пропастью, и мир бешено вращался перед его глазами - громадное пространство неба - панорама горной цепи - лесистая долина у ее подножия и тут же, совсем рядом, - серая каменная стена... А внизу - метрах в двадцати всего - крутой каменистый склон, уже не снежный, а поросший хилой растительностью. Значит, они почти уже прошли самый трудный участок пути, и вот он сорвался. Но сейчас Павел думал не о том, что, возможно, именно на этом склоне ему предстоит отдать Богу душу. Более всего он страдал оттого, что веревка сползла ему под мышки, сдавила грудную клетку, это вызывало неимоверную боль и мешало дышать...
     Дмитрию наконец удалось остановить кровь.
     Он подтянул к себе рюкзак, чтобы вытащить запасную рубашку и перевязать ногу, и в ту же секунду его рука нащупала что-то твердое, металлическое. "Господи, тушенка!" Он выхватил банку из рюкзака. В этот момент Синяев вытащил из кармана складной нож и стал пилить веревку в том месте, где она была привязана к его поясу.
     Дмитрий больше не раздумывал. Что было сил он метнул банку в голову Синяеву. Удар пришелся в основание черепа. Синяев дико вскрикнул и повалился на бок.
     Павел снизу в тревоге посмотрел вверх, и в этот момент из-за края обрыва вылетел нож. Падая, он резанул Павла но щеке и, крутясь, исчез внизу. А сверху потекла струйка крови.

***

     Павел, наверное, никогда в жизни не испытывал такого холода. Руки и ноги закоченели, зубы выбивали дробь, а лицо, казалось, заковали в железную маску. Он так замерз, что, когда в груди вновь поднималась волна боли, был даже рад ей, потому что она не давала ему впасть в забытье. Он понимал - во что бы то ни стало он должен оставаться в сознании. Эту мысль Дмитрий внушил ему несколькими оплеухами и дюжиной весьма крепких выражений.
     Павел с ужасом думал, что был всего на шаг от гибели. Незначительное усилие со стороны Синяева - и нож перерезал бы веревку. И тогда бы он грохнулся на скальный склон как раз в том самом месте, где упал труп Синяева. Они забросали камнями его тело - бесформенный, набитый костями мешок. Документы, предварительно просмотрев их и несколько раз озадаченно хмыкнув при этом, забрал себе Дмитрий. Взяли они и деньги - полсотни банковских упаковок - пятьсот тысяч долларов.
     Если бы Дмитрий не произнес сумму вслух перед тем, как уложить деньги в мешок Синяева, Павел ни за что не поверил бы в реальность их существования. Доллары были зашиты в специальные влагонепроницаемые пояса, которыми Синяев обернул туловище, из-за чего и выглядел чересчур упитанным и был неповоротливым.
     Волна боли накатила на него снова, и Павел, стиснув зубы, ждал, когда она схлынет. Спустя несколько минут он поднес руку к лицу и принялся энергично его растирать. Слезы текли по щекам и казались нестерпимо горячими, прожигающими дорожки на коже, но слишком быстро остывали, чтобы согреть...
     После убийства Синяева Дмитрий некоторое время сидел неподвижно и молча, ухватившись за натянутую веревку. Он боялся, что труп соскользнет с карниза и утянет за собой Павла. Потом он вытащил из рюкзака запасную веревку и осторожно спустился ниже к мертвому Синяеву. Подобрал лежащий неподалеку ледоруб и вогнал его почти по самый клюв в снег. Обмотал вокруг него свободный конец веревки - какая-никакая страховка - и попытался подняться на ноги. Но раненая нога подломилась, и он упал, вскрикнув от боли, рядом с телом Синяева. Тогда он подполз к краю обрыва и заглянул вниз. Павел слабо махнул ему рукой, и Дмитрий несказанно обрадовался. Его товарищ был в сознании, значит, тем легче будет спустить его вниз.
     - Подержись еще немного! - прокричал Дмитрий сверху, и Павел тоже вздохнул с облегчением.
     Незванов жив и вскоре объяснит, что это за стрельба была наверху и откуда взялась кровь, струившаяся с карниза.
     А Дмитрий тем временем вернулся к телу Синяева. Веревка сильно истончилась там, где негодяй усердно поработал ножом, и Дмитрий привязал запасной кусок выше и ниже места возможного разрыва. И когда убедился, что Павлу теперь ничто не угрожает, пересек ножом надрезанную веревку.
     Тело Синяева полетело вниз, чуть не задев Павла.
     После этого Дмитрий велел ему приготовиться, опять обмотал веревку вокруг камня и начал медленно стравливать ее вниз, пока ноги Павла не коснулись каменистого склона.
     - Готово! - крикнул Павел оттуда. Ноги подогнулись, и он мешком свалился на камни.
     Он уже не видел, как спускался Дмитрий, постанывая от боли, когда раненой ногой задевал скалу.
     Он удерживал на спине рюкзак и мешок Синяева с автоматом и несколькими банками тушенки и молил Бога, чтобы не лишил его сознания. Дмитрий был на грани этого, потому что каждое движение раненой ноги вызывало резкую боль, отчего темнело в глазах, и тогда он яростно матерился и проклинал горы и себя самого, всего лишь год назад давшего зарок никогда в эти долбаные горы не соваться.
     О том, чтобы идти в этот день дальше, не было и речи. Павел не мог двигаться, а нога у Дмитрия нестерпимо болела. Выходного отверстия он не обнаружил и подозревал, что пуля застряла в кости, а это грозило воспалением и вообще непредсказуемыми последствиями, если они в самом скором времени не выйдут к человеческому жилью. Осмотрев Павла, он увидел, что веревочная петля при падении не только сильно сдавила ему грудь, но и содрала кожу. И самое неприятное, что, не исключено, сломала ребра..
     Дмитрий укутал Павла в свою куртку, сверху накрыл куском брезента и с трудом, опираясь на ледоруб и волоча раненую ногу, отправился исследовать ближайшие окрестности в поиске дров и более-менее пригодного места для ночлега.

Глава 28

     Рассвет был туманным и холодным, но поднявшееся солнце быстро растопило серую пелену, и горы, а затем и тайга заиграли всеми красками наступившего лета.
     Артем вновь собрал военный совет, на этот раз возле камнемета.
     - Что вы думаете? - спросил он у Шевцова и Малеева. - Сколько еще нужно времени, чтобы отремонтировать эту штуку?
     Каширский, прикусив мундштук трубки, с интересом взглянул на Артема. С их командиром явно что-то произошло, и, по всей видимости, хорошее.
     Он посмотрел туда, где находилась на дежурстве Ольга. Она просто солнышком сияла в это утро.
     Каширский улыбнулся - эти двое просто до неприличия счастливы и почти не скрывают этого.
     Шевцов проследил за взглядом Каширского, но ничего не сказал, а лишь ответил на вопрос Артема:
     - Сейчас работа пойдет быстрее. Теперь хотя бы будет видно, что мы делаем. Думаю, часа два нам хватит. - Он потер виски. За ночь его лицо заметно осунулось, а дебри черной щетины придавали ему злодейский вид - Тогда даруйте продолжать работу, - сказал Артем.
     Он хотел что-то добавить, но вдруг насторожился и замер, склонив голову. Вслед за ним то же самое проделал Шевцов, а через некоторое время и остальные поняли, что обеспокоило их командиров, - это было стрекотание приближающегося вертолета.
     Он появился совершенно внезапно из-за скал противоположного берега. Почти срезая верхушки деревьев, вертолет на бреющем прошел над их головами, за ним скользнула его тень. Потом, сделав крутой вираж, вертолет взял влево и вверх.
     Рыжков вскочил на ноги и закричал:
     - Нас нашли! Слава богу, нас нашли! - И начал подпрыгивать и возбужденно махать руками.
     - Это - "МИ-8"! - прокричал Артем. - Смотрите, он возвращается!
     Они наблюдали, как вертолет развернулся над рекой и опять пошел на них, спускаясь по плавной линии. Агнесса и Надежда Антоновна тоже начали кричать и подпрыгивать на месте, но Артем вдруг почувствовал странное волнение, даже тревогу. И тут же понял почему. Просто он вспомнил эту тактику - вертолет шел в атаку.
     - Всем разбежаться и - в укрытие! - заорал он не своим голосом.
     Его поняли мгновенно. Все рассыпались в разные стороны, как цыплята при виде коршуна, и снова вертолет промчался над ними. Но в этот раз Артем заметил выглядывающий в приоткрытую дверь ствол пулемета и сидящего рядом с ним человека. Но пулеметной очереди не последовало - вертолет вновь ушел в сторону. Еще дважды он совершал один и тот же маневр и только после этого, поднявшись почти вертикально вверх, ушел через горы на запад.
     Они выбрались каждый из своего укрытия - кажется, только Агнесса и Шевцов делили его на двоих, - собрались опять возле камнемета и долго смотрели на горы, за которыми скрылся вертолет. Первым в себя пришел Рыжков.
     - Вы что, с ума сошли, Таранцев! - набросился он на Артема. - Зачем вы заставили всех спрятаться? Этот вертолет наверняка искал нас.
     - Вы уверены? - с иронией в голосе спросил Артем. - Кто-нибудь успел разглядеть какие-то опознавательные знаки? Кто-нибудь может сказать, кому принадлежит этот вертолет?
     - Что не МЧС, это точно! - сказал угрюмо Шевцов, - И насколько я могу судить, это не военная модификация, а гражданская, но с пулеметом.
     "Молодец генерал, - подумал с одобрением Артем, - видно, не только на Агнессу смотрел, но и в небо иногда". Вслух он сказал:
     - Правильно, вертолет этот не армейский, милиция здесь тоже ни при чем, тогда зачем им пулемет, господа хорошие? - Он обвел взглядом свое бравое воинство и задумчиво произнес:
     - Так кому же он, спрашивается, принадлежит?
     - А я утверждаю, что это были поиски! - продолжал настаивать Рыжков.
     - Ничего подобного, - отрезал Артем. - Пилот прекрасно знал, куда лететь. Чего же он подобные маневры не проделал на противоположном берегу, а направился прямиком сюда? Нет, на самом деле он ничего не искал. Ему указали наше месторасположение с абсолютной точностью. Но мы никому о нас ничего не сообщали. Дима и Павел