- Ну, хорошо! - Настя устроилась в кресле поудобнее. - Приводите ваши доводы в пользу моего скорейшего замужества.
     - Я хочу, чтобы ты отнеслась к тому, что я тебе скажу, самым серьезным образом. - Райкович проковылял за стол и опустился в кресло. - Извини, я не могу долго стоять. - Он вытащил из ящика стола трубку, повертел ее в руках и отложил в сторону. - Прости, но я не умею ходить вокруг да около. Прежде всего на правах старого друга твоего отца я настаиваю на том, что тебе не стоит выезжать в свет, пока я не подыщу тебе подходящую партию.
     - Вы?! - Настя расхохоталась. - Теперь вы, дядя Ратибор, надумали изображать из себя сваху? - Она закрыла лицо руками, чтобы не прослезиться от смеха. - И у вас уже есть кто-то на примете?
     - Прекрати! - сердито прикрикнул на нее Ратибор. - Совсем не следует высмеивать того, кто искренне заботится о твоем будущем. Вспомни, что твое приданое не так уж и велико, а деньги деда уйдут на богадельни и дома призрения, и ты не получишь от его наследства ни копейки...
     - Если не выйду замуж за Сергея Ратманова, - устало произнесла Настя, прекратив смеяться так же быстро, как и начала.
     - Да, - повторил Райкович, - именно в этом случае ты не получишь ни копейки, но у тебя появится возможность получить богатое приданое, если ты дашь слово ни в коем случае не встречаться ни с кем из Ратмановых и тем более выслушивать какие-либо объяснения с их стороны.
     - И кто же снабдит меня этим приданым, уж не вы ли, дядя Ратибор? - Настя с преувеличенным удивлением уставилась на хозяина кабинета, от души забавляясь его неожиданным смущением.
     - По-моему, ты зря смеешься надо мной! - Пальцы Райковича выбили по деревянному подлокотнику кресла быструю дробь, и Настя заметила, что они заметно дрожали. Ратибор заметил ее взгляд и спрятал руку в карман. - У меня достаточно средств, чтобы обеспечить тебе и твоей матери достойное существование. И совсем не стоит ехать для этого в Красноярск.
     - Уж не хотите ли вы жениться на маме? - Настя хотела пошутить, но уже в следующее мгновение пожалела, что эти слова слетели у нее с языка.
     Глаза Райковича бешено сверкнули, он даже заскрежетал зубами и с негодованием произнес:
     - Ни за что и никогда я не женюсь на твоей матери, Настя! Она недостойна этого, хотя бы потому... - Он опять стиснул зубы и с досадой добавил:
     - Я не хочу с тобой это обсуждать. Ты слишком молода, чтобы понять, почему я даже не помышляю о том, чтобы взять в жены женщину, которую ты называешь своей матерью!
     - Дядя Ратибор, - Настя почувствовала неодолимое желание придушить мерзкого человечка, посмевшего говорить о ее матери подобным тоном, с таким неприкрытым чувством превосходства и презрения, - к вашему сведению, моя мама и мысли не допускает, чтобы выйти за кого-то замуж! Но, если она решится на этот шаг, я буду искренне рада. Она еще молода и хороша собой и, думаю, сумеет найти свое счастье! Но в списке возможных претендентов на ее руку, я это знаю точно, никогда, вы слышите меня, никогда не появится ваше имя!
     - А кто же там появится, позволь узнать, неужто Фаддей Багрянцев или старший Ратманов? - Райкович с презрительной усмешкой посмотрел на девушку. - Твоя матушка весьма умело флиртовала с обоими, ничуть не стесняясь моего присутствия, и, думаю, небезуспешно!..
     - Ах вы, жалкий негодяй! - Настя вскочила со своего кресла, одним прыжком преодолела расстояние до стола и в мгновение ока вцепилась в пышную шевелюру Райковича. - Я вам покажу, как оскорблять... - Она не договорила, с изумлением созерцая в своих руках скальп, содранный с черепа ее зловредного противника. Но против ожиданий, ее взору открылась не кровоточащая рана, а жалкая пустыня, покрытая редкой растительностью.
     Она ошеломленно посмотрела на растерянного Райковича и вдруг принялась хохотать как безумная.
     Райкович перегнулся через стол, вырвал у нее из рук парик и кое-как нахлобучил его на голову.
     - Вон отсюда! - рявкнул он во весь голос и изо всех сил ударил тростью по столу. - Вон из моего дома, девчонка! Чтобы ни тебя, ни твоей матери уже утром не было здесь! Жалкая паршивка! - Он еще раз стукнул тростью, теперь уже об пол. - Еще приползешь ко мне на коленях, негодяйка, и будешь умолять, чтобы я женился на тебе, потому что никто другой не пожелает взять в жены обесчещенную девицу!
     - Вы?! - Настя даже задохнулась от неожиданности. - Вы решили, что я могу выйти за вас замуж?! Да меня тошнит от одного вашего вида, господин Райкович! Вы - не человек, а самое мерзкое из всех насекомых, когда-либо живущих на земле!
     Райкович вытаращил глаза и вправду стал похож на огромного лупоглазого то ли кузнечика, то ли сверчка. Он открывал и закрывал рот, словно на мгновение лишился языка, потом без сил упал в кресло и движением руки показал Насте на дверь. Девушка гордо вздернула подбородок, присела в низком реверансе и, постаравшись всем своим видом выразить величайшее презрение, направилась к выходу.
     - Ты еще пожалеешь, бесстыдная дрянь! - Его слова догнали Настю уже на пороге, и под аккомпанемент этих шипяще-рычащих звуков она громко захлопнула за собой дверь кабинета.

Глава 24

     - Дорогая, к своему стыду, я даже понятия не имею, кто раззвонил по всему свету о побеге Насти, и к тому же с такими подробностями! - Глафира прижала пальцы к вискам и покачала головой, осуждая неизвестных злопыхателей, раздувших пожар скандала на всю Москву. - Я настаиваю на том, что ни я, ни Дарья словом не обмолвились о происшествии в Самаре, пока не услышали о ваших приключениях на балу у Тауненбергов. Но кто, кроме нас, мог узнать, и так скоро, о безобразнейшем поступке графа? Кто? - Она посмотрела на Ольгу Ивановну и сочувственно произнесла:
     - Не мучайся, Оленька, в догадках! В последнее время ты отвратительно выглядишь! И не мудрено, - Глафира слегка понизила голос, - рядом с Райковичем никакой нормальный человек долго не выдержит! Это вы правильно решили - пожить у меня. Я ведь сразу тебе предлагала... - Хозяйка оглянулась на звук открывающейся двери и расплылась в любезнейшей улыбке:
     - Фаддей Ильич, какими судьбами?
     Настя испуганно вздрогнула и посмотрела на дверь.
     На пороге из-за широкой спины лакея, не успевшего возвестить о внезапном визите Багрянцева, показалась несколько растерянная физиономия поэта. Не по обыкновению смущенно улыбаясь, он приложился по очереди к ручке каждой из дам и осторожно опустился в единственно свободное, хрупкое с виду кресло.
     Судя по тому, что он не проявил очевидного интереса к окружающей обстановке и как безошибочно, не поворачивая головы, придвинул к себе пепельницу, стоящую рядом на тонконогом, подобно креслу, столике, Настя поняла, что поэт здесь не впервые. И можно только догадываться, по какой причине Глафира притворяется, что этот визит для нее в такой же степени неожиданный, как и появление в ее доме семейства Меркушевых сегодня утром.
     Фаддей, опять не спросив разрешения, закурил, подтвердив тем самым Настину догадку, что в этом доме ему многое позволяется. Причем это многое уже вошло в привычку, и тому, как это выглядит со стороны, не придается слишком большого значения ни хозяйкой, ни гостем.
     Так, поэт окликнул по имени лакея и попросил принести ему лимонада, а Глафира, очевидно машинально, подала ему небольшую плоскую подушечку, и Багрянцев привычным, домашним жестом ловко пристроил ее себе под поясницу.
     Настя незаметно подмигнула матери. Та понимающе улыбнулась, но предупредила взглядом, чтобы дочь не слишком увлекалась разоблачением чужих секретов.
     За чаем Фаддей непривычно молчал и оживился только после того, когда хозяйка и ее гости перешли в гостиную. Разговор вернулся в старое русло, потому что Ольга Ивановна перед первым выездом в свет непременно желала узнать, кто же все-таки умудрился разнести новость о необыкновенных приключениях ее дочери с бывшим женихом раньше, чем они добрались до Москвы. Дарья клялась и божилась, что без ведома Глафиры и слова молвить не смеет и вся-то ее роль сейчас заключается в том, чтобы затушить скандал и не дать ему превратиться в стихийное бедствие, способное навсегда погубить репутацию Ольги Ивановны и ее дочери.
     Настя, не обращая внимания на почтенных дам, расстроенных подобным поворотом событий, к тому же вышедших из-под их контроля, старалась вспомнить, кто принимал участие в отвратительной сцене выяснения отношений у крыльца самарской гостиницы.
     Райкович тут ни при чем. Он подъехал в карете позже, поэтому всех подробностей не знает. Таким образом, остаются Сергей, Багрянцев, старший граф Ратманов, ее мать, две ее подруги, она сама и еще одна особа...
     - Мама, вспомни, там была еще одна женщина, - вмешалась в разговор Настя, - в каких-то пестрых одеждах, очень красивая и молодая. И, кажется, граф Ратманов был с нею знаком...
     Ольга Ивановна поднесла руку к внезапно задрожавшим губам и посмотрела на Глафиру. Та тут же отметила очевидное смятение подруги, но не удержалась и спросила:
     - Ты имеешь в виду Фелицию Лубянскую, Настенька?
     - Да, кажется, Сергей так ее называл, - прошептала девушка, не заметив, что впервые произнесла вслух до сей поры неприятное ей имя.
     Глафира поджала губы и с весьма ядовитой улыбкой на устах сказала:
     - Как же! Как же! Припоминаю! Она действительно там присутствовала, дама, известная не совсем подходящим для нашего круга поведением. Вы обратили внимание на ее наряд? Это же уму непостижимо, во что она тогда вырядилась! Пытается всем доказать, что после развода с мужем ненавидит всех мужчин поголовно. А на самом деле только к тому и стремится, чтобы завладеть их вниманием! - она негодующе фыркнула и обмахнулась платочком, как при невыносимой жаре. - Присутствие Насти не позволяет мне воспроизвести все ее высказывания в адрес мужчин. Одно хочу заметить, у меня прислуга выражается более осмотрительно, чем эта мадам, вздумавшая выкрасить волосы в зеленый цвет.
     - В зеленый цвет?! - одновременно воскликнули мать и дочь.
     - Да, представьте себе, она появилась на последнем балу с волосами ядовито-зеленого цвета, - подтвердил из своего угла Фаддей, - чем вызвала всеобщий переполох. Но веселья было еще больше, когда она внезапно сняла парик. Это был парик, - улыбнулся поэт, - и она нахлобучила его на лысину князю Завидовскому, с которым в это время танцевала вальс. Молодежь стонала от смеха...
     - Тем более это ее не оправдывает! Как и то, что она была любовницей одновременно двух братьев, - пробубнила Дарья и осеклась, наткнувшись на свирепый взгляд Глафиры. Но было уже поздно. Настя с ужасом посмотрела на мать. Ольга Ивановна побледнела и попыталась взять ее за руку. Но дочь вскочила на ноги и выбежала из гостиной.
     Быстрым шагом она миновала длинный коридор, поднялась на второй этаж и успокоилась только тогда, когда закрыла за собой дверь своей спальни.
     Так вот кто такая Фелиция Лубянская! До сих пор она не знала имени любовницы Сергея. Теперь это перестало быть для нее тайной... Настя глубоко вздохнула и изо всех сил зажмурилась, стараясь сдержать слезы. Почему эта дама оказалась вдруг в Самаре? Так устроил ее бывший жених? Назначил свидание своей любовнице?.. Или ее пригласил туда старший брат?
     Но откуда им было знать, что все происшествие закончится в Самаре? Предупредить Лубянскую заранее у них не было возможности, поэтому встреча могла произойти только случайно. Но что-то слишком уж много подобных случайностей происходит на ее жизненном пути... Настя не удержалась и все-таки всхлипнула.
     Даже в своем нелепом одеянии Фелиция Лубянская была очень красива и, судя по ее манерам, нисколько не заботилась о мнении окружающих. Она определенно имеет виды на Сергея Ратманова, и потому у нее есть веские основания раздувать скандал всеми возможными способами и средствами...
     Настя вспомнила ее оценивающий взгляд и поежилась. Похоже, следует готовиться к бою с этой тигрицей. Она ни в коем случае не допустит, чтобы ее имя склоняли дамочки, подобные Фелиции. Она еще покажет им, кто кого! Она умеет быть не менее надменной и высокомерной... И язвительной настолько, сколько потребуется, чтобы осадить зловредную мадам и заставить ее навсегда прикусить свой язык. Лубянская еще не знает, на кого напала! Настя улыбнулась, предвкушая предстоящую схватку с соперницей. Ее тянуло в бой немедленно, но первый бал, на который они получили приглашение, должен был состояться лишь через два дня, то есть ждать его предстояло целую вечность.
     Мысли о предстоящих баталиях, как ни странно, успокоили Настю. Но опять спускаться вниз в гостиную и проводить остаток вечера в бесконечных разговорах на одни и те же темы Насте не хотелось. Она достала из сумки блокнот с записями отца, долго вглядывалась в непонятные значки, более напоминавшие древнюю примитивную письменность. Она уже пыталась вывести какую-то закономерность и расшифровать записки, но у нее так ничего и не получилось. Вздохнув, Настя села за стол, придвинула к себе чистый лист бумаги, обмакнула перо в чернила и принялась копировать эти странные письмена, разбросанные по бумаге в порядке, ведомом теперь только одному дяде Равилю.
     Ближе к полуночи в дверь постучалась мать, обеспокоенная тем, что в столь позднее время из-под двери комнаты дочери пробивается свет. Настя едва успела спрятать в стол бумаги, как Ольга Ивановна появилась на пороге.
     В неярком свете лампы мать казалась бледной и похудевшей. И Настя с горечью подумала о том, что мама, вероятно, еще больше, чем она, переживает все случившееся.
     - Ты почему не спишь? - спросила Ольга Ивановна тихо и закрыла за собой дверь. - Можно я посижу с тобой, девочка?
     - Разве  надо  спрашивать моего разрешения, мама? - произнесла дочь с укоризной и, обняв мать за плечи, подвела ее к креслу.
     - Настя, - Ольга Ивановна провела рукой по лицу, словно отвела преграду, мешающую ей как следует разглядеть дочь. - Только что Фаддей рассказал мне, как тяжело твой жених переживает ваш разрыв...
     - Ты хотела сказать, мой бывший жених? - произнесла Настя и отвернулась к окну, стремясь показать полнейшее равнодушие к последующему сообщению.
     Но Ольга Ивановна на подобный маневр внимания не обратила или сделала вид, что не обратила, и продолжала как ни в чем не бывало:
     - Все эти дни и ночи тоже... - она вздохнула, - я пыталась осмыслить его поведение и пришла к выводу, что дурной поступок графа в какой-то степени оправдан...
     - Ты оправдываешь ложь? - Настя даже задохнулась от возмущения. - Ты оправдываешь этого жалкого негодяя, который четыре дня водил меня за нос, прикидываясь нищим и несчастным поэтом?
     - Насколько я тебя знаю, - произнесла Ольга Ивановна достаточно сухо, - тебе хотелось видеть в нем нищего и несчастного поэта! Жалость, сострадание, а возможно, и другие чувства не позволили тебе не только трезво оценить положение, но и догадаться, кто перед тобой на самом деле! Все было слишком очевидно, но ты не пожелала этого заметить, хотя в наблюдательности тебе не откажешь, когда это касается не тебя! - последние слова были произнесены с явным намеком на недавнее событие в столовой. Настя едва заметно усмехнулась, но матери ответила с неприкрытым негодованием:
     - Я больше не желаю о нем говорить! Никогда и ни при каких обстоятельствах! - произнесла она с расстановкой. - Я его ненавижу и никогда не прощу подобную подлость!
     - Это твое дело, - Ольга Ивановна на мгновение устало прикрыла глаза, - но завтра нас ждет к себе бабушка Сергея, графиня Ратманова. Фаддей передал мне письмо от нее. И я не посмела отказаться...
     - И мне обязательно нужно ехать с тобой?
     - Речь ведь пойдет не обо мне!
     - Он тоже там будет?
     - Нет, Ксения Романовна клятвенно заверяет, что ее внуки не будут присутствовать при разговоре.
     - И то слава богу! - Настя перекрестилась. - Надеюсь, ты взяла с Фаддея слово, что он не расскажет Ратмановым, что мы переехали к Глафире Афанасьевне?
     Ольга Ивановна развела руками.
     - К сожалению, об этом уже известно не только Ратмановым... Иногда мне кажется, что слухи порождают события, а не наоборот! - Она встала с кресла и подошла к дочери. - Почему ты не хочешь рассказать мне, по какой причине ты настояла, чтобы мы немедленно переехали к Глафире? Ратибор все утро уверял меня, что ты не правильно его поняла! Но в чем он пытался тебя убедить?
     - Мама, давай поговорим сейчас о более приятных вещах, - брезгливо сморщилась Настя, - а о разговоре с Райковичем я расскажу тебе как-нибудь потом, если не хочешь, чтобы меня сейчас стошнило...

     - Он делал тебе непристойные предложения? - Ольга Ивановна приложила ладони к щекам, чтобы унять возникшую внезапно дрожь.
     - Мама, успокойся! - Настя ласково погладила ее по руке, прижатой к щеке, и рассмеялась. - Против обыкновения, он был достаточно учтив и пытался облегчить мою незавидную долю тем, что пообещал подобрать мне более подходящего жениха, чем граф Ратманов.
     - И ты отказалась?
     - Я достаточно вежливо ответила, что не намерена в скором времени выходить замуж, а если и решусь на сей ответственный шаг, то обойдусь без чьих-либо советов и подсказок...
     - Да, теперь я понимаю, насколько вежливо это прозвучало, - усмехнулась Ольга Ивановна, - и почему Ратибор был вне себя наутро. Но, вместе с тем, я не услышала от него ни единого бранного слова!
     "Он все успел растратить на меня!" - хотела было съехидничать Настя, но сдержалась, иначе пришлось бы все рассказать матери. Но она дала слово Райковичу, что не проговорится об их разговоре в обмен на его пылкие извинения и заверения никогда больше не возвращаться к вопросу о ее замужестве. Тем вечером он догнал Настю у порога ее комнаты и, нервно постукивая тростью по голени и старательно отводя глаза в сторону, попросил вдруг у нее прощения за свою несдержанность, которая вызвана была только одним - беспокойством за ее судьбу.
     Настя сердито фыркнула, но извинения приняла при одном условии, что он не будет препятствовать их отъезду... Райкович, стиснув зубы, согласился, но утром все-таки пытался уговорить Ольгу Ивановну отказаться от намерения переехать к Глафире, впрочем, безрезультатно! Настя подозревала, что мама сделала это с несомненным удовольствием, обрадовавшись, что появился повод покинуть опостылевший особняк и его неприятного хозяина...
     Мать и дочь долго сидели молча, обнявшись и укрывшись одной шалью. И втайне друг от друга вспоминали самые счастливые мгновения, которые им удалось пережить совсем недавно. Все обиды вдруг угасли, неприятности отступили, исчезли во мраке ночи, и как бы хотелось, чтобы они никогда не вернулись вновь... Но через несколько часов при ярком дневном свете они вновь проявятся во всей своей неприглядности, и жизнь опять покажется беспросветной без любви и надежды на лучшее будущее.

Глава 25

     - Мама, у меня складывается впечатление, что ты больше меня боишься графини Ксении Романовны, - прошептала Настя и сжала холодную как лед руку Ольги Ивановны.
     Ольга Ивановна едва заметно улыбнулась дочери и тут увидела Андрея. Он стоял, прислонившись к перилам парадной лестницы, по которой они поднимались на второй этаж в сопровождении дворецкого. Граф в великолепном вечернем костюме, с прекрасно уложенными волосами, словно сошел с картинки модного журнала. Ольга Ивановна почувствовала, как у нее задрожали колени. Перед ней был совершенно незнакомый ей мужчина. Она уже решила для себя окончательно и бесповоротно, что не будет обращать на него внимания, каких бы усилий и последующих страданий ей это ни стоило. Конечно, кроме тех случаев, когда этого потребовала бы элементарная вежливость. И сейчас был как раз такой случай. Поднявшись до середины лестницы, Ольга Ивановна посмотрела Андрею в глаза, постаравшись изобразить на лице полнейшее равнодушие. Но его угрюмый взгляд полоснул ее, словно скальпель хирурга. Ольга Ивановна вздрогнула, оступилась и...
     Настя едва успела отпрянуть в сторону. Ратманов-старший прыжком преодолел расстояние до ее вн