лиционеров во главе с Барсуковым высыпали из машины и, закинув карабины за спину, быстро пошли к домику.
     Людмила с ними не поехала. Вместе с группой, которую возглавлял Стас Дробот, они добрались на вездеходе до кладки через реку. Здесь было решено устроить первую засаду. Омоновцы разделились на две группы и устроили еще две засады: одну - ближе к перевалу, другую - в нагромождении камней у дороги, которая вела к заимке Надымова. Так распорядился Барсуков, и это решение было вполне обоснованным: если браконьеры отступят, то именно здесь и будут пробиваться. Другого пути из-за недавнего обильного снегопада просто-напросто не было. Сам Барсуков был с группой, которая проверяла лесорубов, и Людмила видела его только утром, и то мельком, так что не успела даже поздороваться.
     В душе она восхищалась, как быстро и слаженно действует на этот раз милиция: ни суеты, ни лишней беготни и ругани, как это бывало прежде. И с омоновцами без особых споров и выяснения отношений обошлось, без дележа полномочий и власти.
     И к охране заповедника с должным уважением отнеслись, определили ребятам одну из основных ролей в операции, без всяких признаков профессионального снобизма и чванства.
     Конечно, она понимала, что даже очень хорошо задуманная и тактически правильно организованная операция может быть провалена из-за пустяка, по чистой случайности, но пока все складывалось наилучшим образом. Она скрестила пальцы на обеих руках. Так, на всякий случай, на удачу!
     ...Сторожка стояла на опушке сильно изреженного, варварски вырубленного леса - черная от времени, вместительная изба. Над высокой железной трубой клубился густой желтоватый дым, у входных дверей снег был истоптан множеством ног, залит мазутом и соляркой. Здесь же стояли прислоненные к стене ломы, пилы, валялись промасленные тряпки, пакля. Тут же выливались помои. Грязное, небрежное жилье людей, поселившихся здесь временно и ведущих себя в тайге соответственно извечному правилу временщиков: после нас хоть трава не расти!
     Рядом с избой стоял старый, побитый трелевочный трактор. Недавно выключенный мотор звонко потрескивал: остывал. С гусениц все еще капала талая вода. Значит, жильцы в сторожке.
     Хлопнула входная обитая старым клетчатым одеялом дверь. На улицу высунулся дедок с редкой бороденкой. Увидев милицию и лесную охрану, тотчас юркнул назад, а спустя пару секунд выскочил наружу и расплылся в приветливой улыбке.
     - Моя милиция меня бережет! - продемонстрировал он знание классики неожиданно нежным и певучим голосом. - Давненько вас не видели. Заходите, заходите, - засуетился он, но глаза смотрели настороженно, а на лице явно читалось: зачем заявились? По чью душу?
     Согнувшись в дверях, Барсуков протиснулся в избу первым.
     Сквозь грязные, давно не мытые стекла двух окон с трудом пробивался тусклый дневной свет. Пол тоже давно не подметали, а о мытье его, видно, испокон веку и речи не заходило. Семь коек, заправленные грязными одеялами, стояли рядком вдоль стены. Два человека в помятой одежде, вероятно трактористы, старательно поправляли матрацы и подушки. Видно, спали и только что вскочили, предупрежденные хозяином. Угол избы, отгороженный кусками фанеры, обозначал жилье деда.
     - Предъявите документы! - приказал Барсуков, не здороваясь.
     - - А вы кто такой, позвольте спросить? - справился один из трактористов. Второй молча отступил за его спину и быстро переглянулся с дедом.
     Денис отметил этот быстрый и настороженный взгляд, но представился и показал удостоверение.
     Тогда и парни назвались. Оказалось, живут в соседнем районе, но работают в леспромхозе, трелюют лес неподалеку. Вот, заехали дружка проведать... Дед согласно кивнул: дескать, он и есть тот самый дружок.
     Оперативная группа заповедника и милиционеры рассредоточились по комнате, заняли места возле окон и дверей. Двое лесников прошли в закуток деда, где что-то варилось на плите. Дед проводил их обеспокоенным взглядом, но тут же заулыбался и подтолкнул одного из трактористов к кровати:
     - Сядь, Мишка, не крутись у начальства под ногами.
     - Обыщите помещение! - опять приказал Барсуков.
     - А по какому праву?.. - начал было дедок, но, встретив жесткий взгляд начальника РОВД, осекся и замолчал.
     - Подымись. - Один из милиционеров подошел к парню, названному Мишкой. - Твоя постель?
     - А тут, как при коммунизме, все общее! - Парень вставать не торопился, сидел себе, покачиваясь на пружинах, да еще издевательски ухмылялся. Но два милиционера не очень вежливо подхватили его под руки, оттолкнули в угол, сдернули с кровати матрац.
     На железной сетке лежал карабин.
     - Твой?
     - Я ж сказал, тут все общее! - оскалился парень в улыбке, показав желтые, прокуренные зубы.
     - Патроны где?
     Мишка пожал плечами и отвернулся к окну: дескать, бог с тобой, какие патроны?
     Второй тракторист заранее отошел и сел у запотевшего окна. Всем своим видом он старался показать, что здесь в гостях и ему нет никакого дела ни до этой хаты, ни до ее обитателей.
     Но под его матрацем обнаружили обрез и охотничий нож, явно работы Цымбаря.
     - Твое добро? - спросил у него Барсуков.
     - Понятия не имею. - Он деланно усмехнулся. - Мы здесь чужие...
     Дед заохал и проворно метнулся к дверям. Но его успели схватить за шиворот.
     - Посиди-ка, дедуля, в избе! - предупредил его Барсуков. - Рано еще оповещать дружков. Мы уж как-нибудь сами с этим справимся.
     Из-за куска фанеры выглянул один из лесников:
     - Товарищ подполковник, тут тоже кое-что обнаружили.
     В закутке топилась плита. А в большой эмалированной кастрюле варилось мясо.
     - Маралятина, - пояснил Барсукову опытный в подобных делах лесник и прикрикнул на старика:
     - А ну, вражье семя, покажи, где мясо рубил? Где туша?
     - В магазине туша, - весело огрызнулся дед. Он все еще пытался обратить случившееся в шутку. - Двадцать пять рублей кило.
     Два лесника вышли на улицу. Отыскать разрубленную тушу под снегом у задней стены особого труда не составило. А чуть дальше, заваленная пихтовыми ветками вперемешку со снегом, хранилась другая. Браконьеры, судя по всему, не слишком прятались.
     Документы у трактористов пришлось брать силой. Дедок же продолжал играть роль постороннего. Барсуков спросил:
     - Где остальные?
     Судя по мятым постелям, постояльцев было никак не меньше семи человек. Значит пятеро на охоте: под их матрацами оружия не оказалось.
     Составили протокол, трактористов усадили в "рафик" и в сопровождении двух милиционеров отправили в Ентаульский, где намечался общий сбор всего отряда "чистильщиков" после операции.
     Остальные остались ждать, когда "мичуринцы" вернутся из леса.
     Перевалило за полдень. Дедок, растеряв наигранное оживление, замкнулся, то и дело почесывал редкую кудлатую бороденку, охал, засматривался в окно.
     - Нет, так дело не пойдет! - сказал наконец Барсуков. - Надо их встретить. А ну, старый, говори: сколько их на самом деле? Знаешь, кто такие?
     Дед вздохнул и перекрестился.
     - Как на духу, товарищ начальник! - Он отрешенно махнул рукой, видно, решил купить себе хоть какое-то снисхождение. - Пятеро пошли, все с ружьишками. А кто такие, вот как перед Богом, не могу сказать. Пришли, переночевали и ушли в лес.
     "Дед, подай! Дед, свари!" Всю ночь пили, а утром на машины свои взгромоздились и слиняли. - Он перешел на шепот. - Кажись, они двух сохатых в тайге у перевала обложили. Там снега в этом годе боле двух метров навалило. Не уйти зверю, ох, не уйти.
     - Покажи точнее, куда они поехали! - потребовал Денис и развернул перед дедом карту.
     - А вот сюда, к этой горке! Правее дороги! - Дед быстро ткнул пальцем в карту.
     Барсуков поднялся и приказал четверым лесникам и трем оставшимся милиционерам следовать за ним. Они подхватили оружие и вышли наружу. Двое из охраны заповедника остались с дедом. Кто знает, не появятся ли новые любители зимней охоты.
     По всему было видно, что здесь у них давно обжитая и испытанная база.
     Дедок вышел следом. Он топтался рядом с избой, почесывал бородку и бросал скорбные взгляды то на нежданных гостей, то влево, на пологую горушку с вырубленным лесом.
     Барсуков перехватил его взгляд раз, другой и внезапно спросил:
     - А может, все-таки уточнишь, куда твои дружки-приятели направились?
     - Какие дружки-приятели? - попытался удивиться дед, но подполковник, похоже, перестал реагировать на его потуги затянуть время и обвести милицию вокруг пальца, смотрел строго и неприветливо. И старый хитрец с притворным смирением развел руками:
     - А кто ж их знает? Чи вправо, чи влево - не углядел!

Глава 20

     Быстро разобрали лыжи, но поначалу пошли пешком. Снег в тайге, избитый гусеницами тракторов, слежался, пожелтел и был сильно замусорен щепой, кусками коры, сучьями, опавшей хвоей. Повсюду виднелись свежие пихтовые и кедровые пни. По мере подъема в гору следы пребывания людей в лесу уменьшались, а у самой вершины перевальчика они исчезли совсем. Только старая и новая лыжня уходили вниз, где за ручьем начинался заповедник. Барсуков понял, что не обманулся в своих подозрениях.
     Дедку не удалось их запутать и сбить со следа.
     - Вчетвером топали, - сказал один из лесников, внимательно обследовав лыжню, - трое на обычных лыжах. А один на "Буране" дорогу им торил. Наст тут толстый, хорошо держит, но кое-где проломился, выходит, "Буран" с грузом шел. - И, потрогав рукой кромку лыжни, уточнил:
     - А след свежий совсем, еще морозом не прихватило.
     Ручей преодолели уже на лыжах. Вокруг стоял темный, неприветливый лес. Ветер печально посвистывал между деревьев, обивал шишки на пихтах.
     Стало холоднее, все подняли воротники и надели рукавицы.
     Когда поднялись на противоположный склон, поросший после давнего пожара березняком, сверху вдруг накинуло дымком далекого кострища.
     - Теперь тихо! - приказал Барсуков. Разговоры моментально прекратились. Лесники передвинули карабины на грудь.
     Лыжня перед ними разошлась веером. Но теперь ориентиром служил редкий дымок, застрявший между темных и светлых стволов редколесья.
     Подъем вновь сделался крутым, но вдруг, словно надломившись, нырнул вниз, и потянулась плоская ступенька горы, густо заросшая пихтой. Тайга широким полукольцом охватила нижнюю часть высокого горного массива.
     И тут из леса прямо на опергруппу выкатилась фигура человека. Бойко и весело отталкиваясь палками, "мичуринец" шел по старой лыжне. За его спиной возвышался вместительный рюкзак. Карабин болтался на груди. Уверенный в безопасности, разгоряченный удачной охотой, браконьер не смотрел ни вперед, ни по сторонам. И даже тогда, когда лыжню перегородили несколько человек, а дуло карабина почти уткнулось ему в грудь, он еще несколько секунд продолжал улыбаться, пока полностью не осознал случившееся.
     А в следующее мгновение, сообразив, что к чему, вдруг упал на спину на грязный и мокрый от крови рюкзак, перехватил карабин, и не успели милиционеры навалиться на него и вырвать оружие, как прогремел выстрел, нацеленный не в людей - в небо.
     В ту же секунду "мичуринец" заработал такой удар прикладом, что только замычал от боли и выматерился сквозь зубы.
     - Коростылев, отведешь этого мерзавца к зимовке, - приказал Барсуков одному из милиционеров. И вновь вся группа встала на лыжи. Нужно было спешить. Ведь те, кто остался в тайге, слышали выстрел и, конечно, уже ударились в бега.
     Хорошо, если через перевал. К этому преследователи в принципе и стремились, пытаясь направить бегунцов в руки бравых парней из ОМОНа.
     - Кого подстрелили? - спросил задержанного подполковник, проверяя крепления лыж и одновременно наблюдая за тем, как старший сержант Коростылев застегивает наручники на запястьях браконьера.
     - Я не знаю, я только отношу... - затянул плаксиво пленник, утративший пыл и азарт. Вероятно, до него уже дошел трагизм его положения.
     - Сколько твоих приятелей там, у костра?
     - Не зна-аю, - скучнее прежнего завел он и вдруг, поперхнувшись, с очевидным злорадством посмотрел на Барсукова, который приготовился вести переговоры по рации.
     Но тот перехватил его взгляд и довольно ухмыльнулся в ответ:
     - Не радуйся раньше времени, нам хорошо известно, что рация у твоих приятелей на милицейскую волну настроена. Думаешь, они самые хитрые и умные? Так вот сейчас мы это и проверим.
     В течение пары минут он быстро переговорил с командиром ОМОНа, а затем с Дроботом, старательно изображая возмущение, что из-за отсутствия лыж не сможет пройти через перевал и вынужден идти в обход.
     - Ну вот! - Он спрятал рацию в чехол и повернулся к задержанному:
     - Теперь твои приятели непременно пойдут через перевал. Так сколько их на самом деле?
     Парень, сердито поблескивая черными глазами, продолжал молчать. Коростылев схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги. Затем намотал куртку на кулак и притянул "мичуринца" к себе;
     - Ну?..
     Парень упал на колени и заслонил лицо руками:
     - Ч-четверо там.
     - Четверо! - крикнул вслед начальнику Коростылев и прикрикнул на задержанного:
     - Учти, буду стрелять, если попытаешься удрать!
     ...До костра оказалось метров шестьсот. Но там уже никого не было. Только следы преступления.
     Две лосиные головы с отпиленными рогами. Шкура, перевернутый впопыхах котелок с недоваренным мясом, даже начатая пачка американских сигарет, вдавленная в снег чьей-то ногой. "Быстро они слиняли!" - хмыкнул один из лесников. И Барсуков молча кивнул, соглашаясь. Да, быстро, очень быстро!..
     А куда, спрашивается, убежишь, если снег кругом, и вот он, след лыжни, спешит выдать беглецов с головой?
     - Смотри-ка, а мясо забрали с собой, и даже рога прихватили, - заметил второй лесник. - И винтовки не бросили. Ладно, пусть вытряхнут силенку на перевале, от нас все равно не уйдут! - Он посмотрел на белеющую впереди линию перевала и сплюнул в снег. - На высоте им и "Буран" в тягость покажется.
     Мотор не потянет, да и снегу там навалило пропасть.
     Застрянет снегоход, и бросят они его, и мясо не пожалеют, чтобы не сдохнуть от натуги!
     Барсуков достал планшет и сверил направление по карте. Точно, бегут мерзавцы в направлении перевала. Выходит, он не ошибся. Есть у них рация, и настроена она на милицейскую волну.
     У костра закурили. Передохнув, пошли по свежей лыжне, изредка сворачивая в сторону, чтобы спрямить нервно петляющий след беглецов.
     День уже клонился к вечеру, стало подмораживать. Лыжня браконьеров словно застекленела, идти по ней было легко, и группа преследования, не особо напрягаясь, настигала беглецов. Вскоре они обнаружили брошенный "Буран", а невдалеке - поспешно присыпанные снегом рога.
     - Видать, здоровые подлецы, если ни ружей, ни поклажи не скинули, - сказал лесник, идущий следом за Барсуковым.
     - Надеются уйти, - отозвался подполковник. - По карте до моста шесть километров. Часа пути не осталось, все-таки под горку движемся.
     Только один раз, когда перевалили небольшую высоту, удалось увидеть "мичуринцев" в бинокль.
     Впереди шел, судя по всему, самый крепкий и выносливый мужик, за ним еще трое. Передний все время оглядывался и понукал отстающих. За спинами у всех четверых были высокие рюкзаки, винтовки висели на груди.
     Не более полукилометра разделяло беглецов и преследователей, когда путь браконьерам преградила река. Она катила темные воды меж сжавших ее до узкой полосы белых берегов, глухо и сердито ворчала на перекате. Над водой держался белесый парок, и вид у зимней воды был до дрожи неприятен.
     Браконьеры вышли точно на кладку. Соскочили с лыж, бросили их в кусты, и шедший первым мужик ступил на покрытые льдом бревна.
     - Перейдем и скинем бревна, - торопливо приказал предводитель "мичуринцев" и с надеждой посмотрел на дорогу. Она была свободной. Он еще не знал, что омоновцы уже обнаружили в узком распадке и машины, и безмятежно спящих водителей.
     Когда между берегом и браконьерами оставалось метров пятнадцать, из кустов навстречу им вышли люди в сине-голубой пятнистой форме и черных трикотажных масках с прорезями для глаз.
     Вожак остановился на мостках так резко, что идущий за ним подельник ткнулся в его рюкзак и недоуменно глянул через плечо ведущего. Попались!
     Сгоряча повернули назад. Но там дорогу перекрыла группа Барсукова. Догнали! И тогда передний взмахнул рукой - и в реку полетел карабин. Следом в воду с шумом и плеском плюхнулся рюкзак.
     - Живо! В воду! - командовал мужик на виду у милиции и лесной охраны. С двух сторон на браконьеров бросились омоновцы и милиционеры Барсукова. Но прежде, чем они настигли бандитов, в воду полетел второй тяжелый рюкзак, еще один карабин, третий рюкзак... Вожак знал, как поступать в подобных случаях. В первую очередь следует избавиться от вещественных доказательств.
     Преследователи и беглецы схватились на мосту, и в этой неразберихе один из браконьеров, самый молодой и ловкий, ужом скользнул между омоновцами и выскочил на берег. Метнулся вдоль реки, пытаясь уйти от погони, но ему навстречу устремился Стас Дробот. Парень наотмашь ударил его ножом в грудь, и Дробот завалился навзничь, снег. под ним сразу же покраснел от крови.
     Барсуков с мостков заметил, что к Дроботу кинулись два милиционера, и тут же увидел, как выскочившая из кустов Людмила наводит ствол карабина на убегающего негодяя.
     - По ногам! Бей по ногам! - крикнул он что было мочи, но так и не понял, услышала ли его девушка за шумом реки и гвалтом разгоряченных схваткой омоновцев, выводивших захваченных браконьеров на берег.
     Парень тем временем вбежал на крутой взгорок, еще секунда - и он скроется из виду. Несколько рослых омоновцев бросились следом, но в тот момент, когда беглец оказался на самой вершине горушки, ударил короткий выстрел. Парень, взмахнув руками, покатился кубарем вниз, к реке. Холодная вода, словно боясь упустить его, тотчас накрыла с головой.
     А потом понесла вниз, переворачивая и раскачивая, как долгожданную и желанную игрушку.
     Все замерли. Погиб...
     Барсуков соскочил прямо с мостков на лед и, на ходу стаскивая с себя полушубок, шапку, кобуру, рванулся по берегу. Проворно прыгая через кусты, он расстегивал пуговицы, ремень, стаскивал с себя все лишнее, но не спускал глаз с утопающего. Браконьер продолжал сопротивляться потоку, барахтался, бил по воде руками, всплывал, белое лицо его с вытаращенными от ужаса глазами то мелькало над водой, то снова погружалось. Поток вертел его как щепку, подбрасывал, переворачивал, крутил вокруг своей оси. Даже если он умеет плавать, без помощи со стороны ему не спастись: тяжелая одежда утянет вниз, бешеный поток ударит еще разок-другой о камни, и тогда придется искать его останки далеко за грозными порогами ближайшего ущелья.
     Парень был обречен.
     Опередив погибающего, Денис уже у самой воды скинул ботинки и, не раздумывая, бросился наперерез. Несколько метров он пробежал по камням, но, когда стало выше колен, вода сбила его с ног, и он поплыл наискосок по течению. Рубаха холодно облепила плечи, волосы ополоснуло водой, он мотнул головой, и в это мгновение ему под ноги подтащило течением уже ушедшее под воду тело. Барсуков схватил утопающего за воротник полушубка и, сильно отгребаясь одной рукой, поплыл к берегу.
     По берегу и по мелководью навстречу Барсукову бежали лесники и омоновцы. Утопающий навалился на него. До берега оставалось совсем ничего, Денис попытался встать на ноги, с головой окунулся в яму, но воротника спасенного не отпустил. Сильно оттолкнувшись от дна, он оказался наконец на мелководье и, к великой своей радости, ощутил под ногами скользкие камни.
     Вот она, отмель, покрытая валунами. Скользя на мокрых, омытых волнами камнях, падая и содрогаясь от невыносимого леденящего холода, Денис вытянул браконьера на мелководье. Голова утопленника безвольно моталась: он все-таки успел захлебнуться. С ледяного припая прямо на отмель спрыгнули несколько зд