лся, устраиваясь поудобнее под своей курткой, потом, недовольно крякнув, сел и произнес в темноту:
     - Давайте все-таки разведем костер! А то я никак не могу согреться!
     - Но тогда вам придется согнуться в три погибели, чтобы ноги не попали в огонь.
     - Они ни в коей мере туда не попадут, если вы позволите лечь к вам ближе, чем вы мне до этого позволяли.
     - Но вы и так лежали слишком близко! - рассердилась Людмила и неожиданно для себя повторила:
     - Слишком близко!
     - Простите. - Она могла дать голову на отсечение, что в мужском голосе прозвучала откровенная насмешка. - Но я так замерз, а вы такая теплая. Это чисто инстинктивное чувство спящего человека - прижаться к чему-нибудь теплому и мягкому.
     - Это я-то мягкая? - От возмущения она чуть не потеряла дар речи. - Что вы себе позволяете?
     - Ничего противозаконного или оскорбительного для вашего самолюбия. - Барсуков, кажется, опять усмехнулся. - Не хотите же вы, чтобы я назвал вас ледышкой и сухарем?
     - Единственное, о чем я вас прошу, - называйте меня Людмилой Алексеевной. Это для меня более привычно, - сухо ответила девушка, достала из нагрудного кармана коробок со спичками и передала его Денису. - Черт с вами! Разводите костер!
     Через минуту огонь весело побежал по веткам, озарив зыбким светом их ночное убежище, а Денис перебрался ближе к Людмиле и с облегчением вытянул ноги:
     - Возможно, вы поделитесь со мной полушубком, а то куртка мне коротковата, даже ноги не закрывает.
     - Ну вы, подполковник, и фрукт! - произнесла с расстановкой Людмила. - Мало того что вы окончательно переместились на мою половину, так еще и полушубком пытаетесь завладеть.
     - Если бы я пытался захватить ваш полушубок, то давно бы уже преуспел в этом. А вы бы сейчас куковали на морозе по ту сторону входа. Но я не обижаю женщин, поэтому предлагаю заключить договор о ненападении. При этом я обязуюсь не прикасаться к вам во сне, а вы позволите мне укрыться краешком вашего полушубка.
     Людмила подбросила в костер несколько поленьев, поправила лежащий в изголовье рюкзак, помолчала некоторое время, потом кивнула:
     - Ладно, вы и так уже из меня веревки вьете! Укрывайтесь полушубком! - Она вновь легла и слегка подвинулась, освобождая ему место.
     Теперь Барсуков лежал почти вплотную к ней.
     Людмила ощутила его дыхание на своей щеке и удивилась, что даже на расстоянии чувствует тепло, исходящее от его тела, как ей показалось, более горячего, чем пламя костра, согревающего им ноги. И она застыла в странном оцепенении, боясь пошевелиться, сдвинуться с места, чтобы ненароком не коснуться его.
     Лежа на спине и вытянув руки вдоль туловища, сквозь полузакрытые веки она наблюдала, как сизоватый дымок костра исчезает в отверстии между камнями. Барсуков пошевелился рядом, его рука скользнула под ее рюкзак и невольно коснулась ее головы. Девушка испуганно вздрогнула и тут же услышала его слегка смущенный голос:
     - Простите, Людмила Алексеевна! Нечаянно задел вас. Просто не знаю, куда руки девать! Вы меня в такие условия поставили...
     - Я смотрю, вам вообще никакого послабления давать нельзя. То вы замерзаете и согласны на краешек полушубка, а теперь я же еще должна найти место для ваших рук!
     - Обычно я сам нахожу для них место, - пробурчал Барсуков над ее ухом. И вдруг мужская рука легла ей на талию, и Людмила оказалась прижатой к его телу. - Не брыкайтесь! Я просто обниму вас, так будет гораздо теплее и мне, и вам. И мы вполне благополучно переживем эту ночь.
     И снова совершенно неожиданно для себя она промолчала и даже не запротестовала, когда вторая его рука скользнула ей под голову и обхватила за плечи. Ей стало вдруг легко и спокойно, как не бывало, наверно, с тех пор, когда десятилетней девочкой она осталась без матери, с поседевшим от горя отцом и грудным Славкой на руках.
     Никогда еще Людмиле не приходилось засыпать в объятиях постороннего, едва знакомого мужчины.
     Она по-прежнему боялась пошевелиться, непроизвольно затаила дыхание. А когда все-таки решилась перевести его, из груди вырвалось нечто похожее на жалобный всхлип.
     - Господи! Что с вами? - Теплая шершавая ладонь коснулась ее теки. - Вы плачете?
     - Еще заплакать мне не хватало! - Людмила оттолкнула его от себя и села, вытянув ноги к костру. - Весь сон мне перебили.
     Денис приподнялся на локте, внимательно посмотрел на нее:
     - Еще неизвестно, кто кому сон перебил, - и тоже сел. На какое-то мгновение их ноги соприкоснулись, и, заметив, что Людмила поспешно отодвинулась в сторону, он усмехнулся:
     - Не думал, что вы такая трусиха! Или впервые рядом с мужчиной ночуете?
     - Не впервые, но всегда на гораздо большем расстоянии друг от друга. К тому же это обычно или сотрудники заповедника, или мои друзья.
     - Стас Дробот, например? - спросил Барсуков с явным ехидством в голосе и, отвернувшись от нее, подбросил пару веток в костер.
     - При чем тут Стас Дробот? - рассердилась Людмила. - Вы что ж, считаете, что у нас какие-то особые отношения? Смею вас заверить, на честь и достоинство вашего заместителя не покушалась и впредь этим заниматься не собираюсь! У него несколько другие интересы, и у меня, к вашему сведению, тоже!
     - И кто же, если не секрет, является объектом вашего интереса? - Не секрет! У меня есть жених, которого я очень люблю и скоро выйду за него замуж.
     - Он живет в Вознесенском?
     Вместо того чтобы рассердиться на его чрезмерное любопытство, девушка вдруг сказала:
     - Нет, он учится в аспирантуре. В заочной.
     И преподает в университете. В краевом. Он тоже биолог, как и я.
     - А что ж вы не пошли в аспирантуру? В двадцать семь еще не поздно. Я не думаю, что у вас для этого не хватило бы способностей. По крайней мере, в вашем возрасте мало кто занимает должность зама по науке, и, насколько мне известно, вы весьма неплохо с ней справляетесь.
     - А что вам еще известно? - Людмила рассердилась. Эта поразительная осведомленность ей не совсем понравилась, особенно в той ее части, что касалась се возраста и умственных способностей. - Я вижу, вы тоже неплохо справляетесь со своими обязанностями. Даже здесь умудряетесь найти тему для допроса.
     - Не пойму, почему вы все время ершитесь, Людмила Алексеевна? - неожиданно мягко спросил Барсуков. - Не хотите - не отвечайте. Только мне удивительно, почему такая красивая девушка - и до сих пор не замужем?
     Людмила едва не поперхнулась от неожиданности:
     - Ну вы даете! Красивая... Никогда не думала, что комплимент от милиционера заработаю. Это ж все равно что золотой целковый на дороге найти! - Она озадаченно посмотрела на него и покачала головой. - Вы что, серьезно озабочены этой проблемой?
     - Какой еще проблемой? - Теперь настала пора удивляться Барсукову. - Выражайтесь яснее.
     Людмила не ответила, а Денис дотянулся до котелка и заглянул в него:
     - Тут пельмени остались. Давайте их доедим.
     - Я не хочу, а вы доедайте, только разогрейте сначала. - Людмила решила не продолжать щекотливое и не совсем приятное обсуждение ее матримониальных интересов, а пододвинулась к костру, обхватила колени руками и задумчиво следила, как Барсуков повесил котелок с остатками пельменей над костром. Посоветовала:
     - Дров подбросьте, а то что-то опять похолодало.
     Барсуков искоса посмотрел на нее, придвинулся ближе и, внезапно обняв ее за плечи, притянул к себе:
     - Вы хотите узнать, какой проблемой я озабочен прежде всего? Конечно же как дожить до утра! - Горячие губы нежданно-негаданно нашли ее рот, и уже в следующее мгновение Людмила почувствовала, что лежит на спине, прижатая к спальнику тяжелым мужским телом. Она попыталась освободиться, но поцелуй стал еще настойчивее, а руку, которой она попыталась оттолкнуть его от себя, стиснули сильные пальцы. На мгновение оторвавшись от нее, Денис прошептал:
     - Не сопротивляйся, если не хочешь окончательно свести меня с ума.
     Людмила напряглась всем телом, рывком перевернулась на бок и выскользнула из-под Барсукова. Он отпустил ее руку, но остался лежать неподвижно, уткнувшись головой в собственный китель.
     - Ну вы наглец! - протянула Людмила с расстановкой, поправила задравшийся свитер и перевела дух. - Воспользовались тем, что сильнее? А ведь я надеялась, что вы порядочный человек!
     - Я - порядочный человек, Людмила Алексеевна! - пробурчал, по-прежнему не поднимая головы, Барсуков. - Простите, но я, кажется, действительно сошел с ума. Вероятно, сегодняшние передряги на меня так подействовали.
     - Как же вы со своими обязанностями справляетесь, если сходите с ума от подобных пустяков? - Людмила сняла с огня котелок и с прежней усмешкой спросила:
     - Надеюсь, аппетит ваш от этого не пострадал?
     Денис молча поднялся и угрюмо посмотрел на нее. Знала бы эта взлохмаченная чудачка, на что разыгрался у него аппетит. Но, похоже, его настроения тут не разделяют и придется довольствоваться пельменями.
     Людмила слегка отодвинулась от него. Подполковник в мгновение ока расправился с пельменями, допил чай из второго котелка и отодвинул его в сторону, потом, не вымолвив ни единого слова, лег рядом с ней и натянул на себя край полушубка.
     Людмила продолжала сидеть, боясь сдвинуться с места. Спина у нее ощутимо замерзла, ногам же, наоборот, было горячо от костра. Она сильнее поджала под себя ноги, обхватила плечи руками, пытаясь сдержать уже знакомый озноб. Не от холода, это она стерпеть еще могла бы. От предчувствия того, что опять придется ложиться рядом с этим несносным милиционером, который даже не подозревает, насколько она сожалеет о прерванном поцелуе и как сильно жаждет его продолжения. Но разве посмела бы она показать этому верзиле, что более всего на свете хочет этого? До сегодняшнего дня, вернее до сегодняшней ночи, она не могла и предположить, что позволит кому-либо, кроме Вадима, прикоснуться к себе. Или права Антонина: она уже действительно переступила тот рубеж, когда женщина готова отдаться любому мужчине, потому что время пришло, вернее, вот-вот пройдет... "О, черт!" - выругалась она мысленно. Никто и не собирался овладевать ею. Просто расслабился мужик в тепле и не удержался, всего-то и попытался поцеловать ее, а она уже неизвестно что представила. :
     Ох, дура она дура, совсем крыша у нее поехала. Но, может, еще и потому, что Вадим никогда не целовал ее подобным образом? Да и сколько раз это происходило на самом деле? Если не считать торопливых чмоканий в щеку, то в губы они целовались раз пять или, кажется, шесть. И ни разу она не почувствовала подобного смятения и с трудом скрываемого желания, чтобы это продолжалось бесконечно. И никогда ей не хотелось, чтобы жених поцеловал ее вторично, потому как ничего, кроме смущения и неловкости, при этом не испытывала. Да и сам Вадим, похоже, переживал те же чувства, иначе почему всякий раз пытался скорее проститься и уйти?.. А ведь вопрос об их свадьбе давно решен, и тем более непонятно, почему он до сих пор так сдержан и осторожен? Не дети же они, . - в конце концов. Или у него кто-то есть? И именно на нес, неизвестную Людмиле девицу, тратит он свои силы и расходует свои чувства?
     Людмила опять зябко поежилась и вдруг решительно нырнула под одеяло, не менее решительно придвинулась к Барсукову и произнесла сквозь зубы:
     - Можете обнять меня, но это только потому, что я замерзла до невозможности.
     - Понял вас! - произнес над ее ухом мужской голос. Сильные руки обняли ее, и Людмила подумала, что нет ничего надежнее и теплее этих рук.
     И уже безбоязненно прильнула спиной к его груди. Положив ладони под щеку, неожиданно быстро заснула, не подозревая, что Барсуков так и не сомкнул глаз, проклиная на чем свет стоит свою непонятную робость. Всю ночь он так и не решился сменить позу, боясь разбудить эту странную девушку, которая тихо посапывала на его плече. Он лежал рядом, почти уткнувшись носом в ее шею, ощущая запах ее кожи, волос.., и кострового дыма, который исходил от ее свитера.
     Денис нервно сглотнул и еще теснее прижал ее к себе. Впервые он находился рядом с женщиной в подобной ситуации и хотел ее, как никого в своей жизни еще не хотел, но даже в мыслях не смел себе признаться, что более всего на свете боится, что она опять оттолкнет его. И посмотрит с еще большим презрением, если не с отвращением. До сих пор не было в его жизни случая, чтобы его атаку отбили на самых дальних подступах, не позволив даже невинного поцелуя. Подобного конфуза он никак не ожидал, а ведь ничто, казалось, не мешало им скрасить эту долгую, почти бесконечную ночь. Неужто она так предана своему жениху, что даже в мыслях не допускает измены? Или она ни разу не спала с мужчиной? Барсуков озадаченно хмыкнул про себя.
     Почему-то эта простая мысль до сих пор не приходила ему в голову.
     Девушка у него под боком тихо вздохнула, повернулась к нему лицом и вдруг обняла Барсукова за шею и еще теснее прижалась к нему. Денис закрыл глаза и стиснул зубы, едва сдержавшись, чтобы не перевернуть ее на спину и...
     - Вадим, - прошептала она едва слышно, и словно ушат ледяной воды вылили на подполковника. Девичья ладонь коснулась его щеки, но он отвел ее от своего лица и недовольно прошептал:
     - Я не Вадим! Успокойтесь, Людмила Алексеевна! - и не слишком вежливо отвернулся от нее.
     А она от него.
     Закусив от досады губу, Людмила проклинала момент, когда вздумала вдруг поиграть на мужском самолюбии. А ведь она кожей чувствовала, что Барсуков опять на грани того, чтобы поцеловать ее, кончики его пальцев подрагивали, когда он убирал ее ладонь со своей щеки. Она тихо вздохнула: ну никак ей не избавиться от привычки самоутвердиться, дать отпор всякому, кто посмеет посягнуть на ее невостребованные пока добродетели. Почему же так неспокойно у нее на душе, почему слезы готовы вырваться на волю, хотя и на этот раз она одержала весьма утомительную победу, заставив настырного мента отказаться от своих намерений? Сердце не обманешь, и болит оно нестерпимо, и щемит, потому что, сама того не сознавая, потерпела его хозяйка на сей раз сокрушительное поражение...

***

     Так и пролежали они, отвернувшись друг от друга, до самого утра, пока первый луч солнца не проник в узкую щель между камнями над их головой.
     Пролежали, втайне от самих себя желая, чтобы кто-то оказался смелее и первым выкинул из головы эти нелепые и почти ненавистные приличия, которые мешали им повернуться друг к другу лицом и забыть наконец то, что стоило забыть, и подчиниться тому, чему ни в коей мере нельзя было сопротивляться.
     Ведь не случайно судьба преподнесла им эту ночь наедине, но они отказались принять ее подарок, не подозревая, что жизнь после этого завьется в еще более тугую спираль. Немало испытаний им придется пережить, и никто, кроме них самих, не сумеет распрямить ее и исправить новые ошибки.

***

     В девять утра они услышали вертолет и уже через полчаса вместе со спасателями обследовали лавину.
     Кроме милицейского "уазика", никто, к счастью, от схода лавины не пострадал, но машина превратилась в груду искореженного страшным ударом металла.
     Когда через час ее извлекли из-под снега, Барсуков невольно поежился и покосился на Людмилу. Если бы не она, то из кабины его тело вырезали бы не иначе как автогеном.
     - Товарищ подполковник, возьмите! - Один из спасателей протянул ему папку с бумагами, которую только что подняли с изуродованного сиденья. - Смотрите, даже не пострадала.
     Денис поймал взгляд Людмилы, устремленный на папку. Потом она подняла глаза и посмотрела на Барсукова:
     - Счастливо отделались, господин подполковник! Долго жить будете!
     - Вашими молитвами, - сухо ответил Денис и обратился к руководителю спасателей Демидову:
     - Олег, сколько вы еще планируете здесь оставаться?
     - Часа два, не более! Ребята обследуют скалы поверху, чтобы определить количество снега, который скопился в кулуарах, проведем фотосъемку - и назад!
     - Лады, - кивнул Барсуков. - Я думаю, ты позволишь воспользоваться вашим вертолетом. Нам с Людмилой Алексеевной необходимо посетить один тайный приют в горах. Браконьеры там коптильню устроили. Надо будет полазить, посмотреть, что к чему, да мясо забрать. Там его около центнера, если не больше. Думаю, как раз часа нам на это хватит.
     - Лады, - в тон подполковнику ответил Демидов. - Я вам на подмогу пару парней снаряжу, они не хуже твоих сыщиков все вокруг обрыщут и вынюхают. Я на этих сволочей тоже зуб точу. По весне чуть наш вертолет не сбили из карабинов.
     Посчитали, видно, что охотинспекция их накрыла.
     В верховьях Кармалыка, с полной моторкой рыбы.
     Как принялись палить по вертушке, ну чистые тебе душманы! Пришлось нам ретироваться с дырявым брюхом и основательно подмоченными штанами.
     Представляешь, если бы пуля угодила в бензобак нашей старушки, - кивнул он в сторону вертолета.
     Затем поднес к глазам бинокль и некоторое время пристально всматривался в вершины нависших над дорогой скал, потом облегченно вздохнул:
     - Слава богу, все возвращаются.
     Все трое принялись наблюдать, как человек пять спасателей быстро скользят по веревкам вниз.
     Барсуков отвел первым взгляд и поинтересовался:
     - И что, взяли тех орлов?
     - Взяли, - ответил Демидов, - мы ведь тут же по рации сообщили об их художествах. А через день узнаю, что наших приятелей задержали и через пару часов уже выпустили. Пока милиция прилетела, от рыбы они, естественно, успели избавиться, карабины и сети спрятали где-то в тайге. Кассета, которую снял наш оператор, а мы передали в руки лично твоему предшественнику полковнику Зырянову, очень таинственным образом вдруг испортилась, а потом и вовсе исчезла. Так что никаких улик! А что дырки в борту, так это не доказательство, заявил Зырянов, мать его за душу. - Спасатель сплюнул на снег. - Возможно, мы сами их гвоздем проковыряли для вентиляции.
     - Что же ты, Олег, не рассказываешь, кем были на самом деле эти стрелки по воздушным целям? - Людмила скептически усмехнулась. - И кассету я тебе советовала не отдавать Зырянову. Но ты же не послушался...
     - Что теперь об этом говорить! Стрелки и вправду оказались навороченными, из соседнего края. Помощник губернатора со столичными банкирами.
     Думаю, они перед этим крепко к бутылке приложились: кто ж в здравом уме и на трезвую голову осмелится палить по вертолету. А мне потом крепко на орехи досталось! Чуть с работы не погнали да еще начет сделали за ремонт. Газетчики меня доставали, и не только местные. Какой-то хмырь даже из Москвы прилетел. Думал свеженинки отведать, а дело оказалось тухлее некуда. - Демидов подергал себя за мочку уха, выглядывающую из-под вязаной шапочки. - Ладно, дело прошлое! Стоит ли об этом вспоминать? - Он подмигнул Людмиле. - Ну, командир по науке, полетели, что ли, к твоим мичуринским тайникам. А то мои ребята вот-вот работу закончат.

Глава 11

     Людмила сидела, уставившись в окно, за которым с утра беспрестанно валил снег. За ее спиной открылась дверь, но она даже не повернулась. Вошедший смущенно прокашлялся, и она недовольно произнесла:
     - Проходи, Ашот. Чего мнешься? Ты ведь начальник в некотором роде, чего ж перед подчиненной тушуешься?
     - Вот именно, что в некотором роде. - Кочерян сел напротив и тоскливо посмотрел на нее черными, слегка выпуклыми глазами. - Тебе воевать не надоело?
     - Надоело! - Людмила нахмурилась. - Ты пришел договориться о перемирии? Так лично тебе я войну пока не объявляла. - Она внимательнее вгляделась в побледневшее лицо начальства и покачала головой. - А, понимаю, тебя как парламентера выставили? Интересно, кто? Надымов? Или эти ребята, которые распоряжаются в заповеднике, как в собственной вотчине?
     - Они - гости правительства...
     - А мне плевать, чьи они гости. Пускай хоть самого президента. И есть закон, которому мы - и они, кстати, - обязаны подчиняться: закон о заповедниках, в котором говорится, что никто, ты слышишь, никто не смеет не только охотиться, а даже появляться