похвасталась  ей  Прасковья  Тихоновна,  выращивают  летом
прекрасные цветы.
   Со стороны завода  доносились  то  глухие  бухающие  удары,  то  лязг
металла, а то вдруг откуда-то снизу с шипением и свистом  извергались  и
поднимались вверх клубы желтовато то пара... Один раз  Маше  показалось,
что она слышит громкое и достаточно стройное пение с уханьем  и  мерными
ударами по железу, видно, мастеровые выполняли вместе  какую-то  тяжелую
работу под известную всей России "Дубинушку".
   Мороз, хотя и ослабевший, но с ветром, не располагал к  прогулкам,  и
на улицах почти не было  прохожих.  Лишь  однажды  их  обогнали  дровни,
груженные соломой, да навстречу попались две казачки,  как  и  Маша,  по
глаза укутанные в шали. Через узкую полоску сверкнули на  незнакомых  им
людей четыре любопытных черных глаза, сквозь толстую  ткань  приглушенно
донеслось: "Здравствуйте вам!" Но не успели Маша и  Антон  ответить  им,
как казачки бойко засеменили йод горку  вниз,  при  атом  несколько  раз
оглянувшись.
   Судя по скорости, с которой они преодолевали крутой спуск,  это  были
молодые женщины, если не девушки. И, несомненно, их больше заинтересовал
статный розовощекий парень, чем та, что находилась рядом с ним...
   Здесь,  на  сопке,  Маша  с  Антоном  очень  удачно  устроились   под
прикрытием скалы. Ветер теперь совсем не мешал им, к тому же обоим было,
как никогда, тепло и удобно в новой,  опробованной  многими  поколениями
сибиряков одежде. Теплая шаль прикрывала  щеки  и  лоб  Маши  от  укусов
мороза, а в пуховых варежках было даже жарковато, и девушка  не  снимала
их лишь потому, что еще помнила, как совсем недавно болели  и  тепле  ее
озябшие пальцы.
   Антон сбил на затылок лохматый треух и с улыбкой  наблюдал  за  своей
хозяйкой, радуясь ч ее румянцу, и повеселевшим после вчерашнего свидания
с барином глазам. По-деревенски сметливый и  наблюдательный,  он  многое
видел и понимал, по предпочитал молчать до поры до времени,  справедливо
полагая,  что  не  следует  подталкивать  события.  Все,  чему   следует
произойти, обязательно случится, но только в нужный день и час, как  это
положено судьбой...
   - Антон, - прервала его мысли Маша, -  во  дворе  острога  никого  не
видно, наверное, все на работах?
   - Я у хозяйки узнал, что на заводе круглосуточно работают, кажись,  в
две смены, а на руднике - в одну: с шести  утра  до  полудня,  все  дни,
кроме воскресенья. По  всему  видать,  часа  через  два  должны  обратно
вернуться...
   - Антон, - Маша взяла его за руку и  заглянула  ему  в  глаза,  -  ты
знаешь дорогу к руднику? Отведи меня туда.
   - Ну, Мария Александровна, - Антон  покачал  головой,  -  с  вами  не
соскучишься! С чего вы вдруг надумали?  -  Он  кивнул  в  сторону  самой
высокой сопки, к северу от поселка. - До него с версту  будет,  если  не
больше, что вам там делать в такой мороз?
   - Скажи лучше, что боишься-! - рассердилась Маша. - Не хочешь, я одна
пойду...
   - Ишь, чего захотели, - в свою очередь рассердился Антон, - так я вас
одну и отпустил! - Он подал ей руку и помог  спуститься  с  горы.  Потом
внимательно посмотрел на девушку. - Только барина увидите, не бросайтесь
к нему, а то опять неприятности будут.
   - Ты кого это предупреждаешь, себя или меня? - не удержалась Маша  от
ехидного замечания  и  шлепнула  парня  рукавичкой  по  плечу.  -  Давай
поспорим, что я первой доберусь  до  рудника!  Ты  в  своей  шубе  через
полверсты выдохнешься.
   Но Антон лишь рассмеялся, и они отправились вверх по дороге к  сопке,
скрывавшей за собой вход в рудник.
   Идти пришлось более часа, и все  время  в  гору,  но  они  совсем  не
замерзли, а даже разогрелись. Маша сияла варежки и несла их в  руках,  а
Антон засунул свои овчинные рукавицы за ремень.
   Рудник открылся взору внезапно. Дорога вильнула в  сторону,  в  глубь
узкого ущелья, и сразу же показался сам вход - мрачное, темное отверстие
в скале, подходы к нему преграждали высокие отвалы пустой породы. Дорога
проходила чуть ниже, и Маша заметила, как по ней от  рудника  спускаются
несколько конных саней, груженных рудой, которую добывали каторжники.
   Забыв обо всем, девушка заспешила к входу в рудник по узкой тропинке,
усыпанной щебенкой, лавируя между огромных обломков скалы. Но  у  самого
входа стражник заступил ей дорогу и сердито прикрикнул:
   - Куда лезешь, не велено баб в рудник пущать!
   - Голубчик, - взмолилась Маша, -  жених  мой  там,  князь  Гагаринов,
позволь пройти. Я на минуточку всего!
   Солдат убрал ружье с ее пути и посмотрел на  девушку  с  нескрываемым
интересом:
   - Так ты из благородных, че ли? То-то я смотрю,  что  деваха  в  гору
прет, а обличьем вроде не нашенская! - Он шумно высморкался,  вытер  нос
рукавом тулупа. - Прости, не  признал  сразу!  Думал,  казачка  какая  к
полюбовнику бежит. Некоторые здешние вдовушки  да  девки-перестарки  уже
присмотрели себе кой-кого да и  пригрели  потихоньку.  В  острог  их  не
пущают, так они сюда надумали шастать. Ох, и хитрющее ж вы, бабы, племя!
В любую щелку проскользнете, в каждую норку пролезете.  А  если  в  душу
проникнете, так и совсем спасения от вас нету...
   - Простите, - довольно невежливо перебила его Маша, - но  я  спешу  и
прошу вас все-таки пропустить меня в рудник, а я в долгу не останусь.
   Пять рублей тут же перекочевали  в  руку  не  в  меру  разговорчивого
стража и исчезли в необъятных глубинах его тулупа.  Кряхтя  и  с  трудом
переставляя ноги в огромных валенках, солдат подошел к железной бочке  с
какой-то маслянистой,  неприятно  пахнущей  жидкостью,  обмакнул  в  нее
обмотанный паклей конец длинной палки и передал Антону.
   - Зажжешь на входе! Гореть ему с полчаса, не  больше,  за  это  время
должны сбегать чуда и обратно.
   - Спасибо, - улыбнулась благодарно Маша и поспешила за Антоном.
   Тот уже запалил факел от небольшого костра, крепко ухватил хозяйку за
руку, не преминув сердито проворчать:
   - Ох, не  сносить  нам  головы,  если  комендант  прознает  про  ваше
самоуправство. Ну а что нам сам барин за  подобные  фокусы  пропишет,  я
даже думать про это боюсь!
   В длинном туннеле, убегающем в глубь горы, оказалось гораздо  теплее,
чем снаружи. Под ногами зачавкала жидкая грязь  вперемежку  с  осколками
камней, крупной щебенкой, и только теперь Маша вспомнила, что она  не  в
башмаках, а в  валенках.  Ноги  моментально  промокли,  но  она  тут  же
перестала обращать внимание на подобное неудобство.
   А туннель тем временем продолжал бежать в глубь  горы  и  то  сужался
настолько, что Антон почти  касался  плечами  .скользких  от  плесени  и
мокрых от постоянно сочащейся воды скал, а то расходился  в  стороны,  и
каменные его стены терялись где-то в  кромешной  темноте.  Потолок  тоже
стремился  сыграть  с  ними  злую  шутку:  стремглав  убегая  вверх,  он
неожиданно опускался вниз, и тогда Антон  громким  шепотом  предупреждал
Машу: "Пригнитесь, барышня!"
   Почти на четвереньках они преодолевали  очередную  преграду  и  опять
торопились вперед,  спотыкаясь  о  камни,  скользя,  как  на  лыжах,  по
раскисшей глине, перепрыгивая небольшие лужи.
   Маша не замечала ни  спертого  воздуха,  ни  влаги,  пропитавшей  все
вокруг,  ни  липкой   грязи   на   стенах   и   деревянных   креплениях,
поддерживающих потолок штольни. Она расстегнула полушубок,  спустила  на
плечи шаль. Краем платка она то и дело вытирала лицо и спешила,  спешила
туда, где уже видны были светящиеся точки горящих  факелов  и  слышались
громкие и монотонные удары кайла по камню. Там работали люди. Там  -  ее
Митя.
   Внезапно  откуда-то  сбоку  раздался  строгий  окрик:   "Кто   такие?
Немедленно вернуться назад!"
   В слабом свете факела мелькнула высокая  худая  фигура  в  офицерской
бекеше и папахе. В следующее мгновение Антон отбросил от  себя  факел  и
прыгнул в сторону, увлекая Машу за собой. Втиснувшись в  какую-то  щель,
они притихли, оставаясь некоторое время  без  движения.  Офицер,  громко
выругавшись в адрес развратных и грязных девок, от  которых  совсем  нет
спасения, потоптался рядом с ними, пытаясь  высветить  масляным  фонарем
ближайшие к нему закоулки  штольни,  потом  прокашлялся,  чертыхнулся  в
сердцах и, так ничего и не обнаружив, ушел вверх по туннелю к выходу  из
рудника.
   Маша и Антон облегченно вздохнули, покинули свое убежище и теперь уже
с большей осторожностью продолжили спуск. Без света  идти  было  гораздо
труднее, они передвигались почти на ощупь, держась руками за  стены,  за
скользкие от плесени деревянные крепления и с трудом выбирая себе дорогу
среди обломков породы. Но  факелы  работающих  на  небольшом  возвышении
людей виднелись все отчетливее, и по мере приближения к  ним  в  туннеле
становилось ощутимо светлее. Они уже видели, как при каждом ударе  кайла
но  камню  из-под  него  выскакивали  искры,  и  слышали,  как   изредка
переговариваются между собой каторжники.
   Но стоило им достичь желанной цели, как удары по  камням  моментально
прекратились, и тут же сверху спустилась деревянная лестница. Ни секунды
не раздумывая, Маша вскарабкалась но  длинному,  составленному  из  двух
частей шаткому сооружению вверх на возвышение, и в  следующее  мгновение
ее окружили какие-то страшные, изможденные люди в рваных рубахах, из-под
которых виднелось голос грязное тело.
   Громыхая ножными кандалами, они  весело  скалились  беззубыми  ртами,
что-то кричали ей, но Маша ничего не слышала.
   Ее  взгляд  скользил  но  этим  возбужденным  лицам,  открытым  ртам,
лихорадочно блестящим глазам. Чья-то безобразная физиономия приблизилась
к ней вплотную,  и  грязная  рука  со  скрюченными  пальцами  попыталась
ущипнуть ее за щеку.
   Маша испуганно вскрикнула и отшатнулась назад: у этого человека  были
вырваны ноздри, располосована на две части нижняя губа.  От  него  несло
нестерпимой вонью, как и от прочих окруживших ее  каторжников.  Господи,
ну где же Митя? Куда он подевался? Внезапно она различила громкую ругань
внизу, там, где остался Антон,  попыталась  вернуться  к  лестнице  и  с
ужасом поняла, что кто-то успел ее сбросить вниз.
   Тем временем кольцо  дурно  пахнущих,  возбужденных  людей  смыкалось
вокруг нее все теснее, кто-то потянул с  нее  полушубок,  чьи-то  цепкие
руки сорвали с ее головы шаль.
   - Господа, господа, что вы делаете?! - закричала Маша в отчаянии. - Я
ищу своего жениха Дмитрия Гагаринова!  Передайте  ему,  что  пришла  его
невеста!
   Вокруг  вмиг  воцарилась  тишина,  и  даже  внизу  смолкла  ругань  и
прекратилась возня. Жадные лапы отпустили ее, и каторжники молча, как но
команде, отступили на несколько  шагов  назад.  Они  по-прежнему  угрюмо
смотрели на нее, но попыток напасть  больше  не  предпринимали,  и  Маша
решилась повторить свою просьбу:
   - Господа, передайте моему жениху, что его невеста хочет увидеться  с
ним!
   Из толпы каторжников выдвинулся высокий худой  старик,  возможно,  он
только показался Маше старым из-за царящего  в  подземелье  сумрака,  во
всяком случае, голос у него хотя и с легкой хрипотцой, простуженный,  но
звучал довольно молодо. Он подошел к Маше,  внимательно  осмотрел  ее  и
произнес:
   - Нет тут вашего жениха, барышня.  Они  в  другой  штольне  работают,
дальше по горе. Он ведь из государственных...
   - А кто же вы тогда? - Маша взглянула с недоумением на окруживших  ее
людей и вновь перевела взгляд на старика.
   - А мы из тех,  кто  купцам  кровь  пускает  да  такими  вот  девками
закусывает! - прокричали весело из толпы.
   Старик поднял вверх руку, и голос тут же смолк.
   - Уголовные мы, - сказал он глухо и перекрестился. -  Не  спускайтесь
больше в  рудник,  барышня.  Мужики  тут  работают  голодные,  но  бабам
заскучавшие, еще случится что ненароком. Уходите от греха подальше!
   - Спасибо, - прошептала Маша и попятилась, назад к лестнице.
   - Осторожнее, свалитесь! - Чья-то рука подхватила ее  под  локоть,  и
Маша испуганно  вскрикнула,  увидев,  что  это  каторжник  с  вырванными
ноздрями.
   - Что,  барышня,  небось  сердечко  как  овечий  хвост  задрожало?  -
усмехнулся тот, и обезображенная губа судорожно дернулась. - А  ты  меня
не боись, мужик я смирный, незлобивый, а что не красавец, так  это  меня
за побеги так изукрасили.
   Каторжник посмотрел вниз и  крикнул,  чтобы  подали  лестницу.  Через
секунду та была на своем месте.
   Старик вновь подошел к Маше:
   - Простите нас,  если  сумеете.  Ошибочка  невзначай  вышла.  Думали,
шалава какая новая пожаловала. Тут некоторые за деньги приходят  мужиков
позабавить.
   Маша поежилась от страха, представив эти забавы, которых ей  лишь  по
счастливой случайности удалось избежать.
   А старик продолжал, словно не заметив ее испуга:
   - Мы Дмитрия Владимировича очень даже уважаем. Завсегда куском  хлеба
поделится, последнюю рубаху с себя  снимет,  даром  что  князь.  Мы  уже
слышали, что к нему невеста приехала. Поздравляем вас и счастья  желаем.
Только, ради бога, больше не ходите сюда. Барышням здесь делать нечего!
   - Спасибо, - прошептала Маша еще раз и поспешно, оступаясь и чуть  не
падая с лестницы, спустилась вниз.
   Она не помнила, как вслед за Антоном выбралась наружу.
   И только когда впереди  показался  дневной  свет.  Маша,  кажется,  в
первый  раз  после  того,  как  вступила  на   лестничную   перекладину,
облегченно  вздохнула.  Вскарабкавшись  по  крутому  откосу,  они  вышли
наружу, и девушка обессиленно  опустилась  на  большой  камень  рядом  с
входом в штольню. Зажмурившись от  яркого  света,  она  подставила  лицо
солнечным лучам, не обращая  внимания  на  недовольно  бубнившего  рядом
сторожа. И, только вдохнув несколько раз свежего, бодрящего воздуха, она
открыла глаза. Антон сидел по другую сторону от  входа,  высоко  закинув
голову, а солдат, забросив винтовку за сипну, прикладывал к  носу  лакея
снег, мгновенно розовевший.
   Заметив взгляд Маши, солдат с досадой проворчал:
   - Говорил же я вам, барышня, чтобы не задерживались.
   Так вы, мало того что  чуть  на  плац-майора  не  напоролись,  еще  и
потасовку затеяли! Беда с вами, да и  только!  -  Он  удрученно  шмыгнул
носом, вновь набрал  полную  пригоршню  снега  и  приложил  к  Антоновой
переносице. - Смотрите, как вашего пария эти душегубы суродовали!
   Маша подошла к Антону. Глаз лакея  украшал  приличный  синяк,  а  нос
основательно распух. Пришлось доставать еще одну ассигнацию, после  чего
солдат клятвенно пообещал, что не скажет об их спуске в рудник  даже  на
дыбе.
   - Что же ты, голубчик, не предупредил нас, что  Дмитрий  Гагариной  в
другом месте сегодня работает? Отправил нас прямо в лапы уголовников,  а
потом еще сокрушаешься, - в свою очередь укорила его Маша.
   Солдат смущенно развел руками:
   - Бес попутал, барышня! Запамятовал я,  клянусь  всеми  святыми,  что
князь  сегодня  в  другой  штольне  работает.  Их  ведь  каждый  день  с
уголовными меняют. Совсем из головы вылетело, когда  вас  здесь  увидел.
Простите, не со  зла  это!  -  Он  испуганно  оглянулся  по  сторонам  и
неожиданно попросил:
   - Только жениху своему,  Дмитрию  Владимировичу,  не  говорите,  ради
бога! - Достал из-за пазухи обе ассигнации и подал их Маше.  -  Возьмите
деньги, раз уж под неприятности вас подвел...
   - Пет уж, теперь они твои!  -  Маша  отвела  протянутую  руку.  -  Ты
рисковал, когда позволил нам спуститься в рудник, а что смены перепутал,
так это с каждым может случиться.
   Солдат поспешно спрятал деньги под рубаху, и только позже Маша поняла
его торопливость: за те десять рублей, что она заплатила ему за  услугу,
в Терзе можно было купить приличный дом...
   Прасковья Тихоновна  встретила  их  за  воротами,  смерила  взглядом,
осуждающе покачала головой и первой прошла в избу.
   Маша и Антон виновато переглянулись и последовали за ней.
   Их валенки после первой  же  прогулки  по  поселку  пришли  в  полную
негодность. И Прасковья Тихоновна безжалостно затолкала их в печь. Сразу
же завоняло паленой шерстью, а хозяйка усмехнулась:
   - Сейчас Мордвинов на запах прибежит, непременно проверит, не  вы  ли
сегодня в рудник спускались?
   - Откуда вы знаете? - Маша смотрела потрясение. - Когда вы успели?
   - Так после вашего ухода ко мне сам плац-майор заглядывал, потом  его
помощник. Интересовались, в какую сторону вы пошли.  Так  что  Мордвинов
непременно заявится.
   Но на этот раз каким-то  чудом  все  обошлось.  Комендант  так  и  не
появился, а начальник тюрьмы пришел на следующий день знакомиться, по за
весь вечер и словом не обмолвился о своих подозрениях. Несмотря на пост,
с аппетитом откушал пельменей, выпил две стопки китайской водки, хотя  и
сморщился при этом, обозвав заграничное изделие  форменным  безобразием.
Потом передал Маше разрешение коменданта видеться с женихом  до  свадьбы
еженедельно в течение часа, но только в одной из  комнат  острога.  Маша
постаралась скрыть свое разочарование. Но не в ее силах  было  заставить
Мордвинова изменить свой приказ.  Старик  действовал  по  инструкции,  а
переступить ее для него было равнозначно самоубийству.

25.

   Свадьбу назначили  по  окончании  поста,  на  двадцатое  апреля.  Сам
комендант вызвался быть посаженым  отцом,  а  в  посаженые  матери  Маша
выбрала Прасковью Тихоновну, чему та  была  несказанно  рада  и  тут  же
затеяла шить обновы к свадебному торжеству.
   За три недели пребывания в Терзе Маша успела обзавестись своим кругом
знакомых. Подружилась с соседками Прасковьи Тихоновны, такими же бойкими
и разбитными казачками, говорливыми и порой не в меру острыми  на  язык.
Познакомилась она  и  с  женой  начальника  завода  Натальей  Федоровной
Арсентьевой,    полной    сорокалетней    женщиной,    и    со    второй
представительницей  светского  общества  Терзинского  Завода   -   женой
плац-майора Лавренева  Клавдией  Петровной.  Обе  дамы  были  обременены
детьми, семейными заботами, но, несмотря на солидную разницу в  возрасте
и официальное , положение своих мужей, отнеслись к Маше  с  неподдельным
участием и всячески помогали ей приспособиться к повой нелегкой жизни.
   Позже Митя рассказал ей, что задолго до ее приезда в  Терзю  обе  эти
женщины, прознан, что  и  острог  доставили  из  Читы  четверых  молодых
дворян, осужденных на каторжные работы, прислали  заключенным  тюфяки  и
подушки, передали им самое  необходимое  из  белья.  Иначе  Мите  и  его
друзьям пришлось бы спать прямо на голых нарах, так как у  них  не  было
собственных постелей. А потом та и другая дама стали  их  подкармливать,
посылая то молока, то пирогов, которые в любой  семье  поселка  пекли  с
величайшим мастерством и выдумкой. Как-то Клавдия  Петровна  попробовала
перечислить Маше все  виды  начинок,  какие  она  использовала  в  своих
пирогах и кулебяках, назвала их не  менее  полусотни  и  махнула  рукой:
слишком много, все называть - времени не хватит.
   Она же рассказала Маше историю про образок, который Митя носил у себя
на груди, тот самый, подаренный ею в Петропавловской крепости. Ее муж  в
присутствии тюремного лекаря, тоже из  бывших  каторжан,  как  начальник
тюрьмы  должен  был   лично   осмотреть   каждого   вновь   поступившего
осужденного. Женатым каторжникам он разрешил оставить кольца и нательные
кресты, но на шее Дмитрия Владимировича вместе с крестом  висел  образок
Пресвятой Богородицы, и плац-майор потребовал его снять,  посчитав,  что
достаточно и одного креста. Но бывший князь Гагаринов наотрез  отказался
сделать это, заявив Лавреневу, что позволит сиять его только  вместе  со
своей головой, и тот, подумав, образок ему оставил...
   Самым деятельным образом новые приятельницы Маши  принялись  помогать
ей  в  подготовке  к  венчанию.  Клавдия  Петровна  вызвалась  сшить  ей
шифоновое  подвенечное  платье  но  фасону,  предложенному   французским
журналом, а Наталья Федоровна из больших батистовых  платков  смастерила
для  шаферов  белые  галстуки,