спит.
     А с вечера придумала себе какую-то ерундовую болезнь и окончательно меня затуркала. То подай, это принеси! А посреди ночи на нее напало плаксивое настроение, и она опять чуть не свела меня с ума.
     Пришлось дать ей снотворное.
     - Это хорошо, - глубокомысленно заметил Юрий Иванович, прислушиваясь к раскатам орудийных залпов. - Надо, чтобы она не доставала нас своими истериками, пока мы не придумаем, как выбраться отсюда. - Он внимательно посмотрел на Анюту. - Ты неважно выглядишь.
     - Я почти не спала. Все время думала о Максиме и о писателе. Только-только задремала, как снова началась канонада, и так близко, что задрожали стекла. Я вскочила как полоумная, но Галину Ивановну даже это не разбудило. - Она вздрогнула от близкого взрыва. - Честно сказать, мне очень страшно.
     - По правде, мне тоже не по себе. - Костин успокаивающе погладил ее по руке. И в этот миг пол под ними качнулся и словно поехал в одну сторону, затем в другую. Тонко-тонко задребезжали оконные стекла, а двери платяного шкафа со скрипом открылись и закрылись.
     - Господи! Что это? - вскрикнула с ужасом Анюта и ухватилась за Костина. - Землетрясение?
     - Кажется, Максим был прав! - Костин подтолкнул ее к двери. - Живо под косяк! - И обернулся к Джузеппе:
     - Давайте вниз, а я захвачу документы.
     В этот момент опять качнуло, затем еще, и Анюта с криком "Там же Галина Ивановна!" выскочила из комнаты.
     Костин с яростью посмотрел на замешкавшегося Джузеппе:
     - Быстро выводи баб, пока до истерики не дошло! А я все-таки попробую дозвониться до базы. - Он кивнул на телефон, выглядывающий из-под кровати. И быстро сквозь зубы произнес:
     - Как ты думаешь, стоит попытаться вызволить Богуша и писателя из тюрьмы?
     Итальянец выразительно передернул плечами и недвусмысленно покрутил пальцем у виска, но при этом посмотрел на Костина крайне серьезно:
     - Боюсь, не получится. Стены у гэбистов крепкие, а черепа тех, кто их охраняет, еще крепче. Может, Рахимов их освободит. Если успеет, конечно!
     Пол под ними вновь заходил ходуном, и даже сквозь раскаты залпов стали слышны крики людей и глухой, басовитый звук, словно кто-то дернул за струну гигантского контрабаса. Костин нахмурился:
     - Ладно, двигай отсюда. Найдите более-менее безопасное место, чтобы отсидеться. - И взорвался:
     - Этот чертов придурок Ташковский! Если б не он, мы бы давно ускользнули из города! Как ты думаешь, в каком направлении нам лучше выходить?
     Я имею в виду, где это будет безопаснее?
     - Лучше всего выходить на север, но для этого нам придется миновать две армии, которые изо всех сил колошматят друг друга, - заметил итальянец, - поэтому, я думаю, лучше двигаться сначала на юг.
     Можно, конечно, и на запад, но там расположен гражданский аэропорт, и Рахимов прежде всего попытается захватить его. На юге - военный аэродром, и русские вряд ли выпустят его из своих рук.
     Наверняка они уже выставили вокруг заградительные кордоны. А там уж дело техники, как попасть в их руки.
     - Или везения, - вздохнул Костин, - надо еще суметь выбраться из города. Эти толчки всего лишь увертюра перед тем кошмаром, который вот-вот начнется. А в городе не меньше шестидесяти тысяч жителей. Так что вашей миссии работенки хватит.
     - Миссия - это реквизит, - неожиданно улыбнулся Джузеппе.
     - Что значит "реквизит"? - удивился Костин.
     - В свое время я свободно бродил по коридорам Уайтхолла <Уайтхолл - улица в Лондоне, где находятся некоторые важнейшие министерства и правительственные учреждения Великобритании.>, потому что у меня в руках была пачка бумаг, которые я прямо на ходу правил шикарной ручкой с золотым пером. Так же и в миссии. Я спокойно чувствовал себя в белом халате и с фонендоскопом на шее. Вы ведь знаете, чтобы не показаться чужаком, в любом окружении надо вести себя естественно.
     Костин улыбнулся:
     - Прекрасная идея. - Он подошел к окну. Новый подземный толчок, правда несколько слабее предыдущих, заставил его судорожно ухватиться за подоконник. Уже через несколько мгновений они с Джузеппе очутились на первом этаже. И как выяснилось, даже не заметили, как это проделали, миновав четыре лестничных пролета на почти запредельной скорости.
     Женщин в вестибюле не оказалось, и Костин встревоженно посмотрел на итальянца:
     - Я все-таки отправлюсь на разведку. Надо посмотреть, насколько реально пробраться к военному аэродрому. Одному это гораздо безопаснее, чем ринуться в город всей толпой. - Он подошел к дверям и выглянул наружу. - Сейчас на улицах полно гражданских. Думаю, мне удастся пройти незамеченным.
     - С вашей светлой кожей и в европейском костюме?
     - Нет, я кое-что придумал. - Костин вытащил из кармана тюбик коричневого сапожного крема, а потом подошел к окну и сорвал штору. - Вы правы, реквизит в нашем деле играет немаловажную роль.
     Через несколько минут они соорудили нечто, отдаленно напоминающее халат, в которых ходило местное население. На голову Костин натянул черную трикотажную шапочку, а крем нанес на лицо и шею.
     Совсем немного, только чтобы не выделяться более светлой кожей. Затем натер им руки и подмигнул Джузеппе:
     - Главное - не переборщить. - Он подошел к большому зеркалу, висевшему рядом с лифтом, и критически оглядел себя. - В суматохе на меня должны бросить взгляд и тут же забыть. - Он повернулся к итальянцу. - Фонендоскоп позволял вам выдавать себя за врача. Что позволит мне не казаться чужим на гражданской войне?
     - Оружие, - быстро сказал Джузеппе, - точнее, пистолет, который я оставил в баре.
     - Хорошо, я пошел, - махнул ему рукой Юрий Иванович. Раздался близкий взрыв, за ним практически одновременно еще несколько. Оконные стекла задребезжали. - Ото, становится горячей! - воскликнул он. - Жаль все-таки, что здесь нет подвала, а может, и хорошо. Если все пять этажей обрушатся, вам оттуда вовек не выкарабкаться, да еще в сегодняшней ситуации, когда каждый спасает свою шкуру как может. Попробуйте спрятаться под лестницей.
     Они почему-то обрушиваются в последнюю очередь...
     А если Галина Ивановна закатит истерику, слишком с ней не церемоньтесь. Похоже, эта дама больше понимает хороший кулак, чем добрые слова.
     Итальянец кивнул.
     Костин подошел к двери и внимательно на него посмотрел:
     - Надеюсь, я скоро вернусь. Но если меня не будет к одиннадцати, постарайтесь выбраться самостоятельно, и в том направлении, о котором мы говорили.
     Не дожидаясь ответа, он развернулся и направился в бар. Бутылки с минералкой стояли на прежних местах. Но пистолет исчез. Юрий Иванович поискал его минуты две и, не желая терять времени, опять вернулся в вестибюль. Джузеппе там уже не было. Костин помедлил у стеклянной входной двери, наблюдая некоторое время за тем, что происходит снаружи, и наконец вышел на улицу. И если бы кто-то всмотрелся в его лицо, то безошибочно понял, что Юрий Иванович полон решимости. Но распространялась ли его решимость только на поиски путей отступления из города или на что-то другое, об этом не ведал никто.
     Полковник Костин умел скрывать свои мысли. К тому же он привык доверять собственной интуиции, которая его никогда не подводила. И склонен был считать, что не подведет и на этот раз.

***

     Галина Ивановна с трудом разлепила веки и спросила:
     - Ктр.., час?
     - Еще рано, - ответила Анюта, - но нам надо спуститься вниз.
     - Я хочу спать, - пробормотала Галина Ивановна. - Заварите мне чаю через час, милочка.
     - Вставайте! - не слишком вежливо прикрикнула на нее Анюта. - Через пять минут гостиница может развалиться. И не то что чаю, костей не соберем, если вы будете копаться.
     Она взяла в руки свою сумочку, достала из нее лосьон и протерла лицо.
     - Милочка, ради бога, не кричите на меня, - недовольно произнесла Галина Ивановна, но это заявление, видно, исчерпало ее силы. Она вновь закрыла глаза, и с ее постели донеслось мелодичное посвистывание, слишком тонкое, чтобы назвать его храпом, но по своему печальному опыту Анюта знала, что вскоре оно перерастет в мощный, почти мужской храп.
     - Просыпайтесь! - Анюта энергично потрясла ее за плечо. - Кому я сказала, просыпайтесь! А то я уйду одна!
     Та с трудом приподнялась на локте. Второй рукой хохлушка принялась тереть лоб.
     - У меня раскалывается голова. Наверное, перепад давления. - Галина Ивановна обвела мутным взглядом номер, в котором они провели ночь, и брезгливо скривила полные губы. - Это что за гадючник? - И встрепенулась вдруг, услышав ракетный залп. - Боже мой! Что происходит? - Потом застонала и вновь принялась хвататься за виски.
     - На подступах к Ашкену идут бои, а может, уже и в самом городе, - объяснила Анюта.
     Галина Ивановна вскочила с постели, мгновенно расставшись с остатками сна.
     - Мы должны уехать, мы должны уехать немедленно, - затараторила она. В речи вновь явственно проступил украинский акцент.
     - Если получится, мы уедем на машине Джузеппе, - ответила сухо Анюта. - Юрий Иванович приказал нам спускаться вниз... - Тут она заметила, что Галина Ивановна пытается втиснуть себя в грацию, и в ужасе воскликнула:
     - Что вы делаете? Вы не сможете в ней идти, если нам придется выбираться пешком. У вас есть брюки?
     Галина Ивановна вздернула сердито нос:
     - Вы постоянно меня учите, милочка. Но я считаю, что женщина моего э.., э.., типа не должна носить брюки.
     Анюта едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, и поэтому произнесла, возможно, более строго, чем следовало:
     - Ваши принципы оставьте при себе, а сейчас оденьтесь попроще и поудобнее. Какой-нибудь костюм, что ли. Только чтобы юбка была пошире и подлиннее. В общем, что-нибудь темное и практичное.
     Она сняла с кровати одеяла и сложила их в стопку, подумав, что наверняка им больше не придется ночевать в гостинице, так что одеяла пригодятся, особенно за городом. По прежнему опыту она знала, как холодно в горах ночью, даже в разгар лета.
     Галина Ивановна влезла в узкие туфли и проворчала:
     - Я ведь говорила, что еще вчера надо было отправляться на базу.
     - Но вы понимаете, что это было невозможно? - раздраженно ответила Анюта. Она даже не пыталась скрыть своей неприязни.
     Галина Ивановна это поняла, и, гневно фыркнув в ответ, направилась к двери, предоставив Анюте тащить одеяла.
     Снизу до них донесся какой-то шум, словно кто-то опрокинул стул. Они обратились в слух. Потом Галина Ивановна, приблизив губы к уху Анюты, прошипела:
     - Спуститесь вниз и узнайте, что там происходит.
     Анюта бросила одеяла на пол и только хотела сказать в глаза этой толстой напыщенной дуре все, что о ней думает, как Галина Ивановна, ойкнув, прижала сумочку к груди и бросилась в номер. Пол под Анютой ощутимо качнуло. Она вскрикнула, схватилась за лестничные перила. Со стен посыпалась штукатурка...
     "Опять!" - подумала она с тоской и ужасом одновременно. И еще со злостью, потому что ей предстояло не мчаться сейчас со всех ног вниз, а выцарапывать из номера Галину Ивановну. Что она весьма успешно и проделала, не преминув при этом не очень вежливо, вернее, даже нецензурно выругать упрямую хохлушку, которая после ее отповеди как-то сникла, притихла и стала напоминать полуспущенный надувной матрац.
     На полпути вниз они встретили Джузеппе. Он сообщил, что Костин отправился на разведку, велев уходить без него, если он не явится до одиннадцати. С обеспокоенным видом Джузеппе сказал:
     - Мятежники обстреливают город. Войска Арипова готовятся к обороне.
     Новый мощный взрыв заставил закачаться стены гостиницы и пол под ними. С потолка посыпались куски штукатурки, а огромный горшок с каким-то тропическим растением сорвался с подставки и грохнулся на пол. Галина Ивановна взвизгнула:
     - Пойдемте к вашей машине, Джузеппе. Мы должны уехать отсюда как можно скорее!
     Джузеппе пропустил ее слова мимо ушей, лишь взглянул на часы и заметил:
     - Так, сейчас девять утра, значит, еще два часа...
     Но Юрий Иванович, надеюсь, вернется гораздо раньше. Тем временем, - он многозначительно посмотрел на Анюту, - нам надо поискать хоть какое то убежище. Костин сказал, что лучше устроиться под лестницей.
     - Мы что, остаемся? - вскрикнула Галина Ивановна. - Еще один взрыв, и нас всех завалит к чертовой матери! Вы хотите сдохнуть под развалинами?
     - Мы не можем уехать без Юрия Ивановича, - жестко ответил Джузеппе. - Если вам не терпится, проваливайте. Только учтите, на улице полно солдат, наверняка масса дезертиров...
     - Хорошо, - прошептала Галина Ивановна, - я остаюсь. - Но глаза у нее наполнились слезами, и она всхлипнула.
     - Пошли под лестницу, - приказал Джузеппе, и женщины покорно поплелись следом.
     Пространство под лестничным пролетом использовалось под кладовку. Дверь была на замке, но Джузеппе сбил его подвернувшимся под руку пожарным топориком, выбросил из кладовки ведра, щетки и прочий хлам и снес туда заготовленную с вечера провизию.
     Галина Ивановна наотрез отказалась сидеть на полу, но Анюта вновь предложила ей идти куда подальше, и та сдалась. Втроем они кое-как поместились в тесной каморке. Джузеппе обнаружил, что если держать дверцу слегка приоткрытой, то можно наблюдать за входом в гостиницу и увидеть, когда появится Костин.
     Некоторое время они прислушивались к звукам боя. Слава богу, подземные толчки прекратились, но зато глухие выстрелы пушек и леденящие душу визги реактивных снарядов, взрывающихся то ближе, то дальше, так что невозможно определить, какая часть города обстреливается сейчас наиболее интенсивно, заставляли их то и дело испуганно пригибать головы.
     Словно это могло спасти их от смерти. Здание гостиницы содрогалось. То и дело они слышали звон разбивающихся стекол и глухие удары - видимо, падали со стен картины и летели с подоконников цветочные горшки. Вестибюль постепенно наполнился клубами плавающей в воздухе пыли, и лучи солнца пронзали их, словно прожектора.
     Анюта пошарила в коробках, которые принес итальянец, и спросила:
     - Вы завтракали, Джузеппе?
     - Не успел, дорогая.
     - Тогда надо поесть, - распорядилась Анюта.
     Они позавтракали печеньем, запивая его соком.
     Когда поели, Анюта спросила:
     - Который час? Я куда-то задевала свои часы.
     Вероятно, расстегнулся браслет, а я не заметила...
     - Десять тридцать, - ответил Джузеппе и угрюмо добавил:
     - Даем твоему другу еще сорок пять минут. Потом уходим. Прошу прощения, но ничего не поделаешь.
     - Понятно, - вздохнула Анюта, - он сам велел выезжать в одиннадцать...
     Они сидели молча, занятый каждый своими, не слишком веселыми думами. Время от времени с улицы доносились отдаленные крики, вопли, топот ног.
     Галина Ивановна вдруг неожиданно робко спросила:
     - Ваша машина.., на улице, Джузеппе?
     - Нет. Я очень кстати оставил ее в гараже, в отдельном боксе. Ключи со мной, и если мерзавцы не взломали дверь, то она в целости и сохранности. - Он вздохнул. - В отличие от твоей, Анюта. Это на ней приехали Максим и Юрий Иванович? Стекла выбиты, кто-то успел снять колеса...
     Галина Ивановна осуждающе глянула на итальянца, будто именно Джузеппе открутил колеса у автомобиля миссии, на котором в последнее время раскатывала Анюта. Затем хохлушка порылась в сумочке и что-то забормотала низким скрипучим голосом. Анюта не обращала на нее внимания. Она прислушивалась к разрывам снарядов и думала о том, что будет при прямом попадании в гостиницу.
     Если стреляют из установок "Град", снаряды упадут кучно, и от гостиницы останется лишь горка из кирпичей и кусков штукатурки. Такое она видела по телевизору, но понимала, что это было лишь бледной копией того, что произошло здесь. Во рту пересохло, и ей захотелось закричать от страха. Но рядом находилась Галина Ивановна, которую Анюта ненавидела всеми фибрами души, и как раз за трусость.
     Потом она представила, как это будет выглядеть со стороны. Нет, подобные сопли-вопли не слишком красят женщину.
     Анюта вздохнула, и в этот момент снаряд разорвался совсем рядом. Взрывная волна ворвалась в выбитые двери и разметала по вестибюлю жалкие остатки мебели. Галина Ивановна громко взвизгнула и попыталась вскочить на ноги. Анюта резко дернула ее за руку, и та повалилась на пол.
     - Сидеть! - яростно прошипела она в лицо ошеломленной женщине. - Сидеть, толстая идиотка!
     Иначе вышвырну тебя к чертовой матери!
     Галина Ивановна заерзала на месте и, не сводя с Анюты испуганного взгляда, отползла, насколько позволяли размеры каморки, подальше.
     Джузеппе поднес руку с часами поближе к глазам.
     - Десять минут двенадцатого, - объявил он шепотом. - Думаю, надо пробираться к гаражу.
     Анюта вздохнула:
     - Что ж, давайте...
     Джузеппе осторожно приоткрыл дверь и вдруг радостно прошептал:
     - Стоп! Кажется, ваш Костин появился.
     - Слава богу! - с облегчением произнесла Анюта и потянулась вслед за Джузеппе, чтобы выглянуть в узкую щель, которую он оставил для обзора.
     Но итальянец вдруг замер и жестом приказал ей не двигаться.
     - Нет, это не он, - прошептал он разочарованно. - Это солдат. А с ним еще один. - Он тихо прикрыл дверь, оставив лишь щелочку для глаз.
     Солдат держал в руке автомат, другой был без оружия. Они вошли в вестибюль, отшвырнули ногами остатки стульев и остановились, вглядываясь в пыльный полумрак. Вдруг один из них что-то сказал, второй рассмеялся, и оба скрылись из вида.
     - Пошли в бар, - прошептал Джузеппе.
     Действительно, вскоре до них донеслось звяканье бутылок, громкий смех, потом что-то покатилось и, судя по звуку, разбилось.
     - Надо немного подождать. - Джузеппе повернулся к женщинам. - У одного из мерзавцев автомат.
     Он запросто может выпустить в нас весь магазин.
     Но ждать пришлось долго. У Джузеппе затекла нога. Шум в баре прекратился, и он подумал, что солдаты могли уйти из гостиницы через заднюю дверь.
     Анюта за его спиной прошептала:
     - Который час?
     И он так же шепотом ответил:
     - Полдвенадцатого.
     - Что мы здесь притаились? - неожиданно громко выкрикнула Галина Ивановна. - Они уже ушли, а мы здесь сидим и глотаем пыль!
     - Тише, - раздраженно прошипел Джузеппе, - может, ушли, а может, и нет. Я пойду посмотрю.
     - Осторожнее! - предупредила Анюта.
     Но только Джузеппе собрался открыть дверь, как из бара появился один из солдат. Он медленно брел по вестибюлю с бутылкой у рта и не замечал, что ее содержимое большей частью проливается мимо. Джузеппе яростно выругался про себя и с удивлением отметил, что впервые сделал это на русском языке.
     Солдат тем временем подошел к двери, постоял, покачиваясь и вглядываясь в улицу сквозь разбитые рамы дверной вертушки. Затем крикнул что-то и помахал бутылкой.
     - А говорят, мусульмане не пьют, - прошептала за его спиной Анюта.
     Джузеппе усмехнулся, но ничего не сказал.
     В вестибюль вошли еще двое, от военной формы на них остались лишь брюки и рваные майки. На голове одного из них едва держалась старая папаха, у другого - грязная армейская панама. Они подошли к солдату, который их позвал, и принялись о чем-то переговариваться. Первый сделал широкий, понятный во всем мире жест, в сторону бара. Один из вновь пришедших окликнул кого-то снаружи, и в одно мгновение в вестибюль ввалилось еще с десяток солдат. Гогоча и что-то выкрикивая, они протопали к бару.
     - Черт бы их побрал! - пробурчал Джузеппе. - Теперь пока все не выпьют, их отсюда не выкуришь!
     - Что будем делать? - спросила Анюта.
     - Ничего, - отрезал Джузеппе. Он помолчал. - Думаю, это дезертиры. Не стоит попадать им в руки, особенно... - Голос его дрогнул.
     - Особенно женщинам, - закончила за него Анюта и почувствовала, как затряслась в своем углу Галина Ивановна.
     Они сидели в каморке молча, прислушиваясь к звукам, доносящимся из бара, - грубые выкрики, звон стекла, нестройное пение.
     - Закона в городе, кажется, больше нет, - сказал Джузеппе. - Хотя и раньше его