было не слишком...
     - Мне надо выйти отсюда! - вдруг громко заявила Галина Ивановна.
     -Успокойте ее, - прошипел Джузеппе, приникая глазом к щели.
     - Я не останусь здесь! - завопила Галина Ивановна. - Мне дурно! Я хочу в туалет!
     - Потерпите! Ничего с вами не сделается! - яростно прикрикнула на нее Анюта.
     - Я должна выйти! - упрямо произнесла Галина Ивановна и попыталась оттолкнуть ее со своего пути.
     Анюта не поняла, что сделал Джузеппе. Лишь повернулся к Галине Ивановне, пробормотал что-то сердито по-итальянски, положил руку женщине на плечо, и вдруг тяжелое, вялое тело свалилось на Анюту - молча, без единого звука. Девушка двинула плечом и сбросила ее с себя.
     - Спасибо, Джузеппе.
     - Говори тише, - попросил итальянец. Он старательно прислушивался к доносившимся из бара звукам. Но там, похоже, ничего не изменилось. Правда, крики стали громче и развязнее. Компания, судя по всему, уже изрядно нагрузилась.
     Внезапно Джузеппе весьма отчетливо, хотя и шепотом, выругался, и опять по-русски, и повернул голову к Анюте.
     - Еще семеро подвалили.
     Но эти семеро - шесть солдат в камуфляже и офицер - кажется, имели другие цели, чем группа, веселившаяся в баре. По крайней мере, в их поведении чувствовалась организованность и дисциплина. Офицер посмотрел в сторону бара и что-то резко выкрикнул. Голос его потонул в пьяном гвалте солдатни. Тогда он достал из кобуры пистолет и выстрелил в потолок. В гостинице воцарилась тишина.
     Галина Ивановна пошевелилась и тихо застонала. Анюта закрыла ей рот рукой.
     Офицер вновь что-то громко крикнул, и его подручные ринулись в бар. Через несколько мгновений они вернулись, толкая перед собой едва державшихся на ногах дезертиров. Те что-то бурчали себе под нос и, стоило солдатом перестать удерживать их за шиворот, тут же повалились на пол как подкошенные. Последним вытолкали владельца автомата, правда, оружие уже успело перекочевать в руки одного из вновь прибывших.
     Офицер набросился на пьяных с ругательствами.
     Солдаты поднимали их пинками, но они валились на пол и все пытались расползтись в разные стороны. Но солдаты опять же пинками заставляли их вновь и вновь сбиваться в кучу. Вдруг один из дезертиров, выругавшись, прыгнул на солдата как кошка, стараясь вырвать у него из рук автомат. Тот нажал на спусковой крючок, и пули веером прошили грудь нападавшего. Его отбросило спиной к стене, и он медленно сполз по ней, оставив широкий кровавый след.
     Одна пуля угодила в дверь рядом с головой Джузеппе. Он инстинктивно дернулся, но продолжал наблюдать за происходящим в вестибюле. Он увидел, как офицер, вложив пистолет в кобуру, повелительно махнул рукой. Вмиг протрезвевшая вольница послушно построилась и, сопровождаемая солдатами в камуфляже, промаршировала на улицу.
     Офицер с ухмылкой посмотрел на убитого, пнул его ногой и, повернувшись на каблуках, тоже вышел из гостиницы.
     Джузеппе выждал пять минут и осторожно произнес:
     - Теперь, я думаю, можно выйти.
     Он толкнул дверь и с трудом встал на затекшие ноги. Анюта отпустила Галину Ивановну, и та тяжело повалилась на пол. Вдвоем они кое-как вытащили ее из каморки.
     - Надеюсь, она очухается. - Анюта с презрением посмотрела на вялое тело у своих ног.
     Джузеппе склонился над женщиной, посчитал пульс. Вздохнул:
     - Жестоко, конечно, но она бы выдала нас. - Он приоткрыл ее веко, проверил реакцию зрачка и опять вздохнул. - Ничего, все будет в порядке.
     Через двадцать минут они благополучно добрались до гаража, а еще через двадцать уже сидели в машине, готовые двинуться в путь. Галина Ивановна пришла в сознание, но снова пребывала в шоке, обнаружив, что пиджак ее костюма разорван ниже левого рукава - шальная пуля, попавшая в дверь рядом с головой итальянца, чуть не срикошетила ей в сердце.
     - У нас полный бак и две запасные канистры, - сообщил Джузеппе, обращаясь к Анюте. - Я прихватил их в соседнем боксе. Кто-то тоже мечтал удрать из города, но, видно, не получилось.
     Он завел мотор, и машина выкатилась по пандусу на узкую аллею позади гостиницы. На ее капоте трепыхался под ветром флажок миссии Красного Креста и Красного Полумесяца. На часах было без четверти два, а Юрий Иванович Костин так и не появился.
     Анюта судорожно сглотнула. Сначала Максим, потом Костин... Не слишком ли много потерь свалилось на нее за последнее время? Она горестно покачала головой и закрыла глаза, не замечая, что слезы текут потоком по ее серым от пыли щекам...

Глава 15

     Когда Юрий Иванович вышел на улицу, то первое время ему казалось, что со всех сторон на него смотрят с подозрением десятки глаз. Но вскоре он почувствовал себя увереннее и понял, что никому до него нет дела. Впереди он заметил густой столб черного дыма, и тут же еще один снаряд разорвался чуть ли не посередине улицы.
     Костин повернулся и побежал в другую сторону вместе с толпой. Шум был ужасный - грохот ракетных установок, свист снарядов, оглушительные взрывы сотрясали воздух. Но еще сильнее был рев толпы. Все почему-то орали изо всех сил.
     Толпа в основном состояла из жителей города, хотя попадались и солдаты, иногда вооруженные, чаще - нет. Было много раненых. Одни плелись, поддерживая перебитую руку, другие ковыляли на поврежденных ногах, а один раз Костин увидел совершенно ужасающее зрелище - двое вели молодого солдата, который окровавленными руками поддерживал вываливавшиеся из вспоротого живота внутренности.
     Население было напугано. Люди двигались беспорядочно, перебегали с одного места на другое. Какой-то бородатый мужик в длинном ватном халате раз шесть перебежал дорогу Костину, прежде чем исчезнуть в толпе. Девочка в красном платье стояла посередине улицы и, зажав ужи, визжала так, что заглушала многоголосый рев толпы. И Юрий Иванович долго еще слышал этот визг, продираясь сквозь объятую ужасом, агонизирующую людскую массу.
     Постепенно, кружным путем, то и дело сверяясь с картой, он выбрался в восточную часть города к дороге, ведущей на военный аэродром. Толпа здесь превратилась в тонкий людской ручеек и не походила на беснующийся и ревущий поток, который ему с таким трудом удалось преодолеть.
     "Чем быстрее мы выберемся из города, тем лучше для нас", - подумал Костин и повернул обратно.
     Было около десяти часов - он потратил гораздо больше времени, чем рассчитывал.
     Теперь Юрий Иванович двигался против течения, и по мере того, как приближался к центру города, идти становилось все труднее. В небе над Ашкеном растекались густые клубы черного дыма, начались сильные пожары.
     Недалеко от "Мургаба" он все-таки застрял в густой толпе. Господи, подумал Костин, какая отличная мишень для ракет! Он рванулся назад, но выбраться из людской мешанины не удавалось. Что-то явно удерживало ее на месте. Что-то, что нельзя было обойти или столкнуть с дороги.
     Ему все же удалось пробиться немного назад, к перекрестку. И тут он понял, в чем дело. Шеренга людей с автоматами перекрыла движение. Они были в полувоенной форме. Однажды он уже встречал их... О боже! "Слуги Аллаха"! - подумал он с ужасом. И пригнул голову. Хотя понимал, что гражданское население "слуг" не интересует. Они уже принялись вытаскивать из толпы людей в военной форме и отводить их на свободное пространство. Арипов подобным образом собирал свою разбегающуюся армию.
     Все они были солдатами, никто из них не был ранен, и они стояли, уставившись в землю и виновато переминаясь с ноги на ногу. Наконец к образовавшейся толпе подошел офицер в такой же зеленой косынке, но только на голове, и, судя по крику и размахиванию руками, произнес обвинительную речь. Насколько Костин сумел понять, суть ее сводилась к одному: все дезертиры, бежавшие с поля боя, заслуживают незамедлительного расстрела. Единственным их шансом спасти свою поганую жизнь было отправиться вновь на линию огня под пушки Рахимова, чтобы защитить своего славного президента.
     Чтобы придать убедительности своим словам, офицер прошелся вдоль группы дезертиров, отобрал шестерых. Их, как дрожащих, ничего не смыслящих овец, отвели к соседнему дому, поставили к стене и расстреляли из автоматов. Офицер подошел к убитым, добил раненого из пистолета, повернулся и выкрикнул команду.
     Дезертиры тут же пришли в движение. Под крики конвоирующих их солдат они выстроились в колонну и зашагали в переулок. Расстрельная команда тем временем залезла в грузовик и уехала. Костин проводил автомобиль взглядом, затем еще раз взглянул на шесть лежащих у стены трупов. Это чтоб подбодрить остальных, подумал он с горечью.
     Костин огляделся по сторонам и нырнул в боковую улочку. И тут же чуть не попал под колеса военного "уазика". В последний момент едва вывернулся и вдруг бросился к дверце.
     - Эй, послушайте! - крикнул он изо всех сил, хватаясь за ручку.
     Водитель резко затормозил. Рядом с ним на сиденье лежал автомат. Он взял его в руку и настороженно посмотрел на прильнувшего к окну Юрия Ивановича.
     - Кто вы такой, черт возьми! - спросил он, удивленно оглядывая Костина с ног до головы.
     - Двадцатое августа, - устало произнес Костин и открыл дверцу.
     - Принято. - Человек вернул автомат на прежнее место, но продолжал недоверчиво смотреть на Костина. - Вы как-то быстро освоились с обстановкой.
     Война началась только вчера, а вы уже выглядите так, словно всю жизнь коптились под здешним солнцем.
     - Это всего лишь сапожный крем, - усмехнулся Костин. - Особый, водоотталкивающий, поэтому вряд ли быстро смоется.
     - Я думаю, Рахимову следует приглядеться к вам, - усмехнулся водитель и положил автомат на колени, освобождая место рядом с собой. - Приземляйтесь. Как мне вас представить?
     - Костин. Я здесь вроде военного корреспондента.
     - Верьясов, - столь же коротко представился новый знакомый. - А я - вроде советника по культуре.
     - Знаю, мне в свое время показали вашу фотографию, - сухо ответил Костин и пояснил:
     - Еще вчера я пытался пробиться к посольству. У меня было к вам дело. Но не получилось.
     - Все, что ни делается в этом мире, делается к лучшему, - глубокомысленно заметил Верьясов.
     И посмотрел на своего соседа. - Попытаемся прорваться?
     - Попытаемся, - ответил Костин.
     "Уазик" рванул с места.

***

     Ксения почувствовала себя лучше, когда они миновали площадь. Максим цепко держал ее за руку, а иной раз, когда она едва не теряла сознание от ужасного смрада и жары, быстро шептал ей что-то ободряющее. Ташковский, ноги которого не пострадали, на удивление легко поспевал за ними, хотя они не просто торопились, а почти бежали по улицам Ашкена сквозь развалины - следствие то ли землетрясения, то ли ракетных ударов, не суть важно, главное - что разрушения были ужасные, на улицах валялись тела убитых, кричали и стонали раненые, и никто не приходил к ним на помощь.
     Редкие жители в грязной, покрытой белесой пылью одежде бродили среди обломков. Видно, искали живых или пытались найти хоть что-то из еды и одежды. Нажитое годами вмиг превратилось в прах.
     Пережитый страх притупил сознание и ощущение опасности, поэтому они уже не старались выйти из зоны обстрела. Но Максим в одну из коротких передышек сквозь зубы быстро пояснил своим спутникам, что залп из ракетной установки накрывает площадь в несколько гектаров. Почти одновременно взрывается несколько десятков снарядов, так что остаться живым в подобном пекле просто невозможно. Поэтому они спешили пробраться в северную часть города, пока чудеса военной техники вновь не пришли в движение. Поэтому Максим все время поторапливал их, объясняя, что надо попасть в "Мургаб" прежде, чем начнутся столкновения на улицах.
     Но по дороге от площади им все чаще и чаще стали попадаться люди - в одиночку, парами, группами.
     Не в пример жителям окраин, они были оживленны, кричали и жестикулировали. В районе "Мургаба" бурлила толпа. В городе началась паника.
     Магазины вблизи гостиницы были если не разрушены, то разгромлены и разграблены. На порогах зданий лежали тела убитых. Видимо, солдаты Арипова пытались навести порядок. Но беглецы заметили среди них и несколько трупов в военной форме.
     Они с трудом продрались сквозь кричащую возбужденную толпу, подбежали к входу в гостиницу и сквозь разбитую вращающуюся дверь вошли в вестибюль.
     - Анюта! - крикнул Максим. - Юрий Иванович!
     Никто не ответил.
     Наконец Максим отпустил руку Ксении. Словно маленькую, он отвел ее в глубь вестибюля, посадил на низкий диван и приказал Ташковскому неотлучно находиться рядом с ней. А сам отправился на разведку. И сразу же наткнулся на труп убитого солдата, лежащего почти на входе в бар. Вокруг него летали мухи. Максим окинул бедолагу мрачным взглядом и крикнул Ташковскому:
     - Осмотрите пока с Ксенией бар и, если все нормально, ждите меня там. Я поднимусь наверх.
     Они вошли в бар. Под ногами хрустело разбитое стекло. Совсем недавно здесь хорошо повеселились, оставив после себя полупустые и битые бутылки, грязные стаканы и массу окурков. Ташковский поднес один из окурков к носу и поморщился. Явно курили "травку". Вскоре появился Богуш. Взгляд его стал еще мрачнее.
     - Их нет, - сказал он коротко.
     - Может, их тоже арестовали? - предположил Ташковский.
     - Не знаю, - вздохнул Максим и посмотрел на Ксению. Она, поймав его взгляд, нервно провела ладонью по волосам, серым от пыли, затем столь же быстро по лицу. Он невесело усмехнулся про себя.
     Ей неловко, что она в таком виде. Выходит, не безразлично его мнение... Но тут же отбросил эту мысль. Надо думать, как спастись, как выбраться из этого чертова города, а потом уж он найдет способ доказать ей, что ему глубоко наплевать, как она выглядит. Главное, что он нашел ее... А что дальше?..
     Нет, он не привык загадывать дальше чем на день вперед. И лучше остаться верным своей старой привычке... Будет день, будет пища...
     Максим вдруг почувствовал, что у него кружится голова, и опустился на стул.
     - Знаете что? - Ташковский окинул его озабоченным взглядом. - За всей этой суматохой мы совершенно забыли о еде. - Он вытянул забинтованные руки и виновато улыбнулся. - Я бы сам приготовил обед из того, что здесь имеется, но боюсь, не сумею открыть консервные банки.
     - Вы правы, нам следует поесть. Я сейчас посмотрю, что можно здесь найти, - решительно произнесла Ксения.
     И Максим очень обрадовался этим твердым ноткам в ее голосе. Кажется, она окончательно пришла в себя. Десять минут спустя они с жадностью набросились на рыбные консервы, заедая их зеленым горошком и чипсами - все, что осталось на полках бара.
     Ташковскому страшно не хотелось, чтобы Ксения кормила его с ложечки. Поэтому он с трудом правой рукой захватил ложку, а банку зажал между левой рукой и туловищем и вполне сносно, несмотря на боль и неудобство, пообедал самостоятельно.
     - Что нам теперь делать? - спросила Ксения, отставив в сторону банки.
     - Прежде всего любым способом постараться выбраться из города. - Максим вздохнул. - Жаль, мы не знаем, что здесь произошло. Они не оста-, вили никакой записки.
     - А может, оставили в какой-нибудь комнате?
     - Большая часть помещений заперта, а в тех, что открыты, я ничего не нашел. Хотя, возможно, записку просто-напросто сорвали после их отъезда.
     Ташковский задумчиво посмотрел на них:
     - А если их не было в комнатах? А, допустим, они спустились в подвал или отсиживались под лестницей. Помнится, мне кто-то говорил, если нет подвала, лучше всего отсидеться под лестницей.
     Он неуклюже отложил ложку, отставил банку и, выйдя из бара, направился к лестнице. Ксения собрала пустые банки со стола и огляделась по сторонам. Куда бы выбросить?
     - Перестань заниматься ерундой, - усмехнулся Максим, - ты здесь не на собственной кухне. Оставь банки в покое...
     Она послушно вернула их на место и села, сложив руки на коленях. Максим неожиданно для себя взял ее за руку и потянул, приглашая сесть ближе.
     Она столь же послушно пододвинулась к нему. Он убрал прядку, упавшую ей на лоб, и тихо спросил:
     - Твоего имени не оказалось в списке постояльцев. Я попросил проверить все данные. Ну, тогда, наутро... - Он почувствовал, как напряглась ее рука, но продолжал сжимать ее в своей ладони. - Что ты делала в баре накануне? Было слишком поздно, но ты была одна... Без багажа, без номера в гостинице...
     Ксения осторожно высвободила руку из его пальцев и пригладила волосы. Но от этого они не стали топорщиться меньше. Максим подумал, что она сейчас рассердится и не станет отвечать. Но Ксения ответила, хотя голос звучал глухо и несколько отстраненно. Так говорят люди, которые в силу каких-то причин произошедшие с ними события начинают воспринимать как нечто чужое, случившееся с кем-то другим.
     - Я весь день просидела в аэропорту, прождала рейс на Москву. Но его отменили, а мой багаж, вдобавок ко всему, по ошибке погрузили на другой самолет. По крайней мере, мне так объяснили. - Она нахмурилась. - Вот я и напилась от отчаяния. Сразу несколько бокалов, да еще жара. Но я все-таки держалась на ногах. За несколько секунд до того, как ты подошел ко мне, я собиралась пойти и взять номер на ночь...
     - Но тут подошел я... - задумчиво повторил Максим и окинул ее взглядом. Солнечный луч заблудился в ее волосах. Ксения неловко улыбнулась в ответ на его взгляд. Она была молодчиной, отметил он про себя, и умела скрывать напряжение и страх. Но он все-таки почувствовал это и произнес уже более мягко:
     - Тогда понятно, почему они не смогли толково ответить ни на один мой вопрос. Все считали, что ты давно уже в Москве. И все же такую женщину, как ты, невозможно не запомнить, даже если они не знали твоего имени. Но вряд ли они его не знали... - Он невесело улыбнулся в ответ на ее удивленный взгляд.
     - Я подробно описал твою внешность начальнику охраны, но он повел себя так, словно никогда в жизни тебя не видел...
     - Я думаю, им приказал Садыков, - хрипло произнесла Ксения. - Они схватили меня вчера на улице. И он в курсе, чем мы с тобой занимались ночью. По-моему, он не слишком дружелюбно к тебе относится.
     Максим присвистнул. Знала бы эта женщина, насколько недружелюбно... Но все-таки какова сволочь! - подумал он про Садыкова. Выходит, держал их на поводке всю ночь, а потом дал возможность разбежаться в разные стороны и попытался захлопнуть капкан... На каждого - отдельный капкан!
     - Ты знаешь, что твоя съемочная группа сейчас у Рахимова? Или это было специально задумано?
     Ксения резко выпрямилась, глаза ее рассерженно блеснули.
     - К твоему сведению, они выставили меня полнейшей дурой. И очень обидели. Мы с ними работаем вместе пять лет, и я ни разу не давала повода обвинить меня в трусости или болтливости. Пусть только попадутся мне! Садыков пытался узнать, каким образом они сумели попасть к Рахимову. Но я бы и сама хотела это знать...
     - Они тебя пытали? - быстро спросил Максим.
     Ксения пожала плечами:
     - Угрожали, но не пытали. Думаю, не успели.
     Какой-то тип принес им массу неприятностей, и Садыков приказал своим мордоворотам разобраться с ним, а меня - вернуть в камеру. Там мы с тобой и встретились.
     - Какой тип? - спросил Максим, но Ксения не успела ответить. На пороге появился Ташковский с листком бумаги, который прижимал рукой к груди.
     - Что я говорил! - произнес он, торжествуя, и протянул записку Максиму. - Костин исчез, остальные выехали на машине Джузеппе в сторону военного аэродрома. - Он перевел дыхание. - Слава богу, они вырвались!
     - Прекрасно, - вздохнул Максим, - но что делать нам? Попытаемся их догнать?
     - А у нас есть выбор? - тихо спросила Ксения.
     - Вероятно, Рахимов уже в городе, - ответил Максим, - стоит попробовать пробиться к нему. Разве тебе не хочется встретиться со своими парнями?
     - Подождите, - встрепенулся Ташковский, - давайте не будем бросаться головой в омут. Нужно обсудить ситуацию трезво. С чего вы решили, что Рахимов в городе?
     - Вы слышали, с какой силой "гр