есты. Молодой  человек  не  понимал,  почему  все  окружающие
заливаются хохотом, но в  один  прекрасный  момент  оглянулся  и  застал
негодницу за исполнением ее фокусов.
   В тот раз Маша едва спаслась от наказания на высокой  березе,  ко  от
шуточек и поддразниваний так и не отказалась.
   Правда, стала гораздо осторожнее, и, как ни хотелось Дмитрию  застать
ее на месте преступления, она ловко увертывалась и убегала.
   Но ему все-таки  удалось  проучить  ее.  И  в  достаточно  неприятной
ситуации. "Грузинская царица" неожиданно уехала, не  попрощавшись  и  не
объяснив причины своего отъезда. Гагарннов-младший  погрустил  несколько
дней, побродил с туманным взором но дальним аллеям,  повздыхал  вечерами
на террасе  и  нашел  себе  новую  забаву.  Внезапно  он  обнаружил  при
господском доме нескольких молодых и красивых девок,  которые  не  прочь
похихикать  и  поиграть  глазами  с  молодым  барином.   Мичман   быстро
наловчился вылавливать их в укромных  закоулках  дома,  в  саду  или  на
заднем дворе и одаривать  не  совсем  целомудренными  поцелуями.  Дальше
больше, и как-то раз Маша заметила,  что  после  обеда,  когда  князь  и
княгиня по обыкновению отправились в свою спальню для дневного  сна,  на
сеновал прокралась рыжая Авдотья, вторая горничная  Зинаиды  Львовны,  а
следом торопливо, словно нашкодившая Басурманка, забрался по лестнице  и
Митя.
   И что Маше взбрело в голову залезть  на  крышу  сеновала,  выковырять
сучок и заглянуть в образовавшееся отверстие?
   В следующее мгновение  кровля  проломилась,  и  девочка  приземлилась
прямо на спину молодого негодника, который, в свою очередь, свалился  на
полураздетую Авдотью. Девка со страху заверещала  не  своим  голосом  и,
кажется, потеряла сознание. Мичман выругался и успел ухватить зловредную
девчонку за ногу...
   После этого у Маши  долго  болело  ухо,  а  Митя  каждый  раз,  когда
встречался с ней взглядом, обычно за обеденным столом, отчаянно  краснел
и прятал глаза. В тот раз он предстал перед родительской воспитанницей в
непотребном виде и потому испытывал непомерный стыд и в какой-то степени
страх перед разоблачением, ведь Маше ничего не стоило рассказать  князю,
чем его сын изволит заниматься на досуге.
   Но, слава богу, Маша не  проболталась,  и  Владимир  Илларионович  не
узнал о подвигах своего шустрого  наследника,  который  с  того  времени
полностью отдался чтению  книг  и  верховым  прогулкам.  Перед  отъездом
Дмитрий попросил у Маши прощения. И хотя она приняла его  извинения,  но
до сих пор не могла забыть  обиду,  ведь  она  любила  Митю  как  брата,
скучала по нему, надеялась на его дружбу, а он так по-свински обошелся с
ней...
   И теперешнего его приезда она ожидала со смешанным чувством:  боялась
этой встречи и вместе с тем верила, что он уже не посмеет  обращаться  с
ней подобным образом...
   Снизу донеслось ржание Ветерка. Маша открыла глаза.
   Верстах в двух от нее по дороге, ведущей к усадьбе, неслась  четверка
лошадей, запряженных в дорожную карету. Следом скакали два всадника.
   Маша быстро поднялась на ноги,  вгляделась  в  них  из-под  ладони  и
радостно подпрыгнула на месте. Похоже, один из  всадников  -  Митя!  Она
стремглав  сбежала  с  холма,  вскочила   в   седло   и   по-мальчишечьи
оглушительно свистнула. Ветерок с места взял в карьер, и через  четверть
часа девушка въехала в ворота, отстав от экипажа на какие-то две минуты.
2.

   На крыльце дома творилось что-то невероятное. Домашние слуги и дворня
стояли на некотором удалении и с умилением на красных от полуденной жары
лицах наблюдали за  встречей  отца  и  сына.  Владимир  Илларионович  то
принимался обнимать Митю, то трепал его за волосы, то отстранял от себя,
восторженно заглядывал в глаза и с торжеством в голосе вскрикивал:
   - Красавец, ну чистой воды красавец! Смотри-ка, и усы отпустил! А  со
щекой-то что? Что со щекой? Неужто шрам?
   Сын пытался ответить  и,  в  свою  очередь,  спросить  о  чем-то,  по
родитель вновь прижимал его голову к груди и прочувствованно всхлипывал.
   Маша спешилась и, не глядя, отдала поводья кому-то из  конюхов.  Сама
же встала позади  слуг  и,  приподнявшись  на  цыпочки,  с  любопытством
принялась вглядываться в своего давнего обидчика.
   Смотрела и не узнавала. Митя заметно раздался в  плечах  и,  кажется,
стал еще выше ростом. Темные волосы коротко подстрижены,  под  прямым  с
едва  заметной  горбинкой  носом  появились  небольшие   усы...   Сильно
загорелое лицо, обветренное, с жесткими складками возле губ, которые  не
исчезали даже тогда, когда он  улыбался,  -  это  был  Митя,  но  только
незнакомый ей, совсем взрослый мужчина. И лишь улыбка  осталась  у  него
прежней - озорной, разительно преображавшей его  красивое  лицо,  отчего
оно становилось более добрым и ласковым.
   Маша всмотрелась пристальнее. Нет, глаза у него,  конечно,  те  же  -
голубые, меняющие свой цвет в зависимости от его настроения,  и  нос  он
забавно морщит, почти как в детстве, когда смеялся над ее  проказами.  В
последний свой приезд он больше сердился на нее, но его  улыбку  она  не
забыла и порадовалась про себя, что  он  почти  не  изменился,  остался,
несмотря  ни  на  что,  прежним  Митей  -  веселым,  проказливым,  порой
бесшабашным, но добрым и заботливым, когда это требовалось. И  она  сама
виновата,  что  выводила  его  из  терпения  своими  глупыми  шутками  и
розыгрышами.
   Маша вздохнула, быстро оглянулась по  сторонам.  Заметил  ли  кто,  с
каким пристальным и жадным интересом наблюдает она за молодым князем? Но
окружавшие ее слуги смотрели в одном с нею направлении, никому  не  было
дела до нес.
   Маша успокоилась и вновь окинула Митю придирчивым взглядом,  отметив,
что  и  в  дорожном  платье  он  не  потерял   военной   выправки,   она
чувствовалась но всем - даже в повороте головы и в том, как прямо держал
он спину...
   Тем временем на крыльце воцарилась тишина, и  сын,  освободившись  от
отцовских объятий, бросился навстречу  показавшейся  из  дверей  высокой
статной женщине - своей матушке.
   Княгиня рыдала в голос, прижимая попеременно то к носу, то  к  глазам
кружевной платочек. Митя обнял ее за плечи.
   Зинаида Львовна припала головой к его груди и затихла  на  мгновение,
потом подняла на сына покрасневшие глаза и вновь залилась слезами:
   - Митенька, сынок! Уже и не чаяла тебя  увидеть!  -  Она  всхлипнула,
быстро перекрестила  сына  и,  отступив  на  шаг,  окинула  его  быстрым
взглядом. - Хорош, хорош, ничего не скажешь! - И с гордостью  посмотрела
на мужа. - Гляди, Владимир Илларионович, ну чисто ты в молодости!
   Князь смахнул слезу и улыбнулся:
   - Что же  ты,  матушка,  сына  на  пороге  держишь?  Милости  просим,
капитан-лейтенант Гагаринов, проходите в дом!
   - Погоди, папенька! - Митя завертел головой, и Маша, проследив за его
взглядом, заметила в толпе слуг  еще  одного  молодого  человека,  почти
такого же высокого, как князь, но более худого и бледного.
   Митя быстро сбежал по ступенькам, взял молодого человека  за  руку  и
провел его сквозь расступившуюся толпу:
   - Маменька, отец,  познакомьтесь!  Это  мой  друг  еще  с  кадетского
корпуса барон фон Кальвиц Алексей Федорович.
   Его родители сейчас в Италии, и я пригласил его пожить  у  нас,  пока
они  не  вернутся.  Их  имение  в  ста  верстах  отсюда,  в   Симбирской
губернии...
   - Знаком, знаком с вашим батюшкой, Алексей Федорович! -  Князь  пожал
руку барону. - В молодости мы с ним не один приз  на  скачках  брали,  и
сознаюсь, много раз он меня на финише обходил. Большой любитель  лошадей
был Федор Иоганнович!
   - Он до сих пор ими занимается, - улыбнулся барон,  -  только  уже  в
скачках не участвует, а разводит лошадей для кавалерии.
   - И об этом нам известно,  самолично  покупал  у  него  двух  вороных
красавцев для государевых конюшен. Великолепные  кони,  право  слово!  -
Князь похлопал гостя по плечу и подвел его  к  княгине.  -  Познакомься,
матушка! Алексей Федорович, оказывается, сын моего  старинного  приятеля
барона Кальвица.
   Барон склонился к руке княгини и поцеловал ее, а  Митя  в  недоумении
посмотрел на отца:
   - А Маша что же? Где она? Неужто уехала?
   - О боже! - всплеснула руками Зинаида Львовна. - Действительно,  куда
она подевалась? Катерина,  -  окликнула  она  экономку,  -  Машеньку  не
видела?
   - Да вон же она, барыня, - кивнула та в сторону девушки, попытавшейся
спрятаться за широкой спиной одного из конюхов.
   Митя радостно засмеялся, минуя ступеньки, спрыгнул с крыльца, схватил
Машу в охапку и закружил ее по двору.
   - Смотри, Алешка, какова у меня сестрица! - Он наконец-то поставил ее
на землю и с восторгом оглядел с ног до головы. - А я все думаю, что это
за казачок за слугами прячется, и невдомек мне, что  это  сестренка  моя
дорогая! - Митя стянул с головы Маши  папаху  и  покачал  головой.  -  И
впрямь совсем взрослая барышня! - Он вдруг обнял ее и крепко поцеловал в
губы. Потом отстранил от себя, окинул придирчивым взглядом и  улыбнулся.
- Да, и самый главный сюрприз,  что  красавица  каких  поискать!  Небось
просватана уже? - Он посмотрел на мать. - Кто жених, сознавайтесь?
   Князь укоризненно покачал головой:
   - Узнаю своего сына! Не успел дорожную пыль с сапог стряхнуть, а  уже
не терпится  все  новости  разузнать.  Добро  пожаловать  в  дом,  гости
дорогие! - Он посмотрел на сына, продолжающего обнимать Машу за плечи, и
весело приказал:
   - А ну-ка, Марьюшка, живо переодеваться! Что же ты в мужском  костюме
гостей встречаешь? Подумают, что мы тебя в черном теле держим!
   Через час обедали  в  парадной  столовой.  Маша  в  новом  батистовом
платье, украшенном маленьким букетом фиалок, сидела по  правую  руку  от
Владимира Илларионовича и почти не  поднимала  глаз  от  тарелки,  боясь
встретиться взглядом с Митей и выдать волнение, охватившее ее после  его
поцелуя. Он назвал ее сестрой, чего не бывало в прошлый  его  приезд,  и
встрече радовался по-особенному. Несомненно, он повзрослел, возмужал  и,
очевидно, забыл и о прежних стычках, и о былых обидах.
   Ей было приятно, что он сразу же вспомнил о ней, то,  как  восхищался
ее красотой, но.., этот поцелуй... Зачем он только  поцеловал  ее?..  На
виду у всех, на глазах у родителей и этого странного молодого человека с
огромными темными глазами, заглядывающими, кажется, в самую душу.  Барон
сидел напротив Маши, и стоило ей поднять глаза, она тотчас же ловила его
взгляд, задумчивый и немного печальный,  словно  этот  юноша  с  тонкими
правильными чертами худощавого и  очень  бледного  лица  хранил  в  себе
какую-то грустную тайну.
   Он больше молчал, лишь изредка обращался к княгине, хвалил  то  одно,
то  другое  блюдо,  отчего  Зинаида  Львовна  заливалась   румянцем   от
удовольствия и  с  еще  большим  усердием  принималась  потчевать  гостя
яствами, приготовленными по  этому  случаю  старым  поваром  Климентием,
китайцем по национальности, чье истинное имя никто  так  и  не  научился
толком  выговаривать.  В  конце  концов  китаец   крестился   и   принял
православное имя, которое, в свою очередь, ни разу  не  сумел  правильно
произнести, как и имена хозяев: вот уже добрых тридцать лет  называл  их
не иначе как "капитана" и "мадама".
   Митя ел быстро, весело, размахивал руками и хохотал  во  весь  голос,
когда узнавал очередную новость про соседей или хороших знакомых. Он  то
и дело подмигивал Маше и озорно косился на барона. Он уже знал, что Маша
до сих пор не просватана, и несказанно радовался  этому  обстоятельству.
Потирая руки, он во всеуслышанье заявил, что его друг не  женат  и  Маше
стоит приглядеться к нему повнимательнее. Чем вызвал небывалое  смятение
за столом: Маша отчаянно покраснела и чуть  не  заплакала  от  смущения,
барон еще больше побледнел и сердито прошептал:
   - Дмитрий, не зарывайся! Остынь-ка и знай меру, братец!
   Князь покачал головой и переглянулся с женой.  Их  сын,  несмотря  на
внешние изменения, по-прежнему говорил вслух все, что придет  в  голову,
не слишком заботясь, какое впечатление произведет этим на окружающих.
   Но Митя тут же забыл о  своих  словах  и,  перегнувшись  через  стол,
спросил:
   - А что, у Гурвичей гостит кто в этом году?
   Помещик  Гурвич  был  их  ближайшим  соседом   и   отличался   особым
хлебосольством, отчего летом в его имении всегда жили какие-то  лохматые
молодые люди, по виду студенты из разночинцев, худющие девицы с  томными
взглядами и желтыми прокуренными зубами. Многочисленные гости  постоянно
менялись, и, кажется, сами хозяева не могли запомнить, кто в  это  время
проживает в их доме, отъедается  за  зиму,  крутит  скоротечные  романы,
флиртует и кокетничает, с визгом и хохотом плещется  в  купальне,  а  по
вечерам,  выпив  хозяйского  вина,  сидит  на  террасе  и  проникновенно
распевает русские песни и романсы.
   В детстве Митя дружил с младшим сыном Гурвича Леонидом, и его желание
побывать в соседнем имении было вполне объяснимым.
   - Как не гостит! - вздохнула Зинаида Львовна. - Леонид в прошлом году
женился на дочери какого-то чиновника из Министерства иностранных дел по
фамилии Недзельский.
   Батюшка твой его хорошо знает, а я всего-то раз и встречалась с  ним,
так что и не помню особо. - Она сделала  глоток  из  бокала  с  вином  и
продолжала:
   - Девица оказалась неглупой, к тому же красивой  и,  говорят,  держит
Леонида в ежовых рукавицах...
   - Завтра же отправлюсь к ним  с  визитом,  -  быстро  сказал  Митя  и
переглянулся с бароном. Княгиня заметила этот взгляд, и  что-то  в  нем,
видно, не понравилось ей, потому что она поджала губы и замолчала.
   После обеда  Маша  поспешила  укрыться  в  своей  комнате,  испытывая
странное стеснение в присутствии Мити и  в  особенности  его  гостя.  Но
вскоре в дверь постучали. Она распахнула ее.  На  пороге  стоял  Митя  и
радостно улыбался:
   - Маша, милая! Ты почему сбежала? Я хочу  Алешке  окрестности  имения
показать, а он просит, чтобы ты поехала с нами. Переодевайся быстрее,  я
уже приказал лошадей оседлать.
   Митя исчез за дверью, а Маша  некоторое  время  раздумывала,  что  же
надеть по такому случаю. Почему-то ей хотелось  выглядеть  не  так,  как
всегда, и поэтому она решила не облачаться в  свой  традиционный  костюм
для верховой езды - черкеску и  папаху,  а  нарядилась  в  темно-голубую
амазонку и надела маленькую  шляпку  с  пером.  Амазонка  была  подарком
Зинаиды Львовны и очень шла к Машиным глазам, но девушка не любила ее: в
этом случае приходилось пользоваться дамским седлом, а она  предпочитала
мужское.
   Молодые люди ждали ее у крыльца, куда конюхи подвели трех  оседланных
лошадей, и тут произошла небольшая заминка: на конюшне Маше по  привычке
приготовили мужское седло, и пришлось спешно менять его на дамское.
   Князь и княгиня вышли проводить молодых людей. Зинаида  Львовна  была
немного разочарована. Она надеялась, что сын  пожелает  отдохнуть  после
обеда, и думала поговорить с ним, разузнать подробности его жизни за эти
долгие  семь  лет,  выведать  кое-какие  секреты  и,  главное,  выяснить
намерения на будущее. Митя мимоходом проговорился, что ждет изменений  в
своей карьере, которые  позволят  ему  видеться  с  родителями  чаще  и,
возможно, в какой-то степени  благотворно  повлияют  на  его  дальнейшую
жизнь.
   Княгиня сгорала от нетерпения, но неугомонное детище, как всегда,  не
могло усидеть на месте и затеяло верховую прогулку  вместо  того,  чтобы
остаться дома и удовлетворить родительский интерес.
   Молодые люди уехали кататься, а князь и княгиня удалились в  спальню.
Но распорядок  дня  был  уже  нарушен,  утренние  волнения  взбудоражили
старших Гагариновых, и в конце концов Владимир Илларионович велел  лакею
принести на террасу  холодного  квасу  и  устроился  в  кресле  покурить
трубку. Вскоре и Зинаида Львовна захватила вышивание и присоединилась  к
мужу.
   Некоторое время  они  молчали,  переживая  в  душе  радостные  минуты
встречи с сыном.
   Первой не выдержала Зинаида Львовна:
   - Митенька-то совсем взрослым встал.  Пора,  наверно,  и  о  женитьбе
подумать.
   - Ох, матушка, - покачал головой князь, - посмотри на него, он еще  в
игры не наигрался. Все бы скакать ему да бегать!  Успеет  еще  жениться,
пусть повеселится, отдохнет от службы, а потом видно будет!
   - Как бы не избаловался, батюшка! Сейчас барышни пошли себе  на  уме,
так и норовят кого побогаче да познатнее в мужья заполучить,  потому  не
считаются ни с чем, хитрят, обманывают...
   - Не бойся, та снеге, Митя весь в меня! Я ведь тоже любил в молодости
и покутить, и повеселиться, но к родительским  советам  прислушивался  и
женился, когда срок пришел на красивейшей и умнейшей из всех  женщин.  -
Владимир Илларионович склонился к жене и ласково поцеловал ее в щеку.
   Зинаида Львовна зарделась от смущения и  с  нежностью  посмотрела  на
мужа:
   - Мне очень хочется, чтобы Митя был так  же  счастлив,  как  и  мы  с
тобой, mon chеr!
   Князь внезапно оживился, отложил в сторону трубку и озорно улыбнулся:
   - Но в одном он, несомненно, изменился, ты не находишь, дорогая?
   - Ты имеешь в виду его отношение к Машеньке?
   - Вот еще одно подтверждение тому, что я  женился  на  необыкновенной
женщине. - Князь хитро прищурился. - Признавайся,  ты  и  остальные  мои
мысли так же легко читаешь?
   - А ты еще сомневаешься? - рассмеялась в ответ жена.  -  За  тридцать
лет жизни с тобой я научилась  не  просто  читать  твои  мысли,  а  даже
предугадывать их. Ты ведь подумал о том, как хорошо  Митя  встретился  с
Машенькой, и несказанно рад, что он назвал ее сестрой? Но  у  тебя  ведь
все на лице написано, так что особых трудов не составляет догадаться,  о
чем ты в сей момент думаешь.
   Князь пожал плечами и усмехнулся:
   - Нашла чем удивить, и я про тебя то же самое могу сказать. Ты  прямо
расцвела вся, когда увидела, что он к ней как к родной бросился!
   - Право слово, обрадовалась,  -  перекрестилась  Зинаида  Львовна.  -
Слава богу, что  все  так  хорошо  получилось,  а  то  я  грешным  делом
побаивалась, вдруг у них опять ссоры да обиды начнутся.  И  барон,  друг
Мити, мне понравился.  Такой  приятный  молодой  человек,  только  худой
больно, но я уж постараюсь откормить его.
   - Постарайся, матушка, постарайся! Юноша он неплохой, по всему видно!
И состоянием  приличным  обладает!  Ты  заметила,  как  он  на  Машеньку
поглядывал? Смотри, как бы нам не пришлось ее  уже  в  этом  году  замуж
отдавать.
   - Побойся бога, Владимир Илларионович, - замахала руками  княгиня,  -
полдня не прошло, как он наш порог переступил, а ты уже  планы  строишь,
смотри, сглазишь. Может, он пьяница или болеет чем?  Вид-то  у  него  не
ахти! Или тебе не терпится от Машеньки быстрее избавиться, так скажи, не
таи.
   - Бог с тобой, дорогая! - нахмурился князь. - Машу я люблю не меньше,
чем Митю, и ничего, кроме счастья, им  не  желаю.  Но  согласись,  лучше
отдать ее за человека нам известного, чем  за  богатого,  о  котором  мы
ничего  не  знаем.  Со  старшим  бароном  мы  с  юности  знакомы.  Федор
Иоганнович - человек честный и порядочный. Немного суховат и  педантичен
не в меру, но он из тех моих знакомых, на кого  я  могу  положиться  при
случае без колебания...

***

   Молодые люди успели тем временем отъехать от имения верст на пять,  а
то и более. Митя не находил себе места от восторга  и  бурно  радовался,
стоило им оказаться в том  или  ином  заветном  местечке.  О  многих  он
подзабыл за долгие годы отсутствия, а они вдруг  появлялись,  словно  из
небытия, напоминая о безмятежной поре детства, мальчишеских  шалостях  и
забавах...
   Тихие, укрывшиеся в тени ракит  речные  заводи,  прозрачные,  кишащие
рыбьей мелочью озера, заливные луга, на которых наели  в  ночном  коней,
дубравы, где каждый  листок  -  словно  нанизанный  на  веточку  золотой
слиток, так сильно пропитан он солнечным светом и