с какой горечью глянут на
нес его темные глаза, когда он узнает, что она теперь Митина жена...
   - Барин, Мария Александровна! - Крупная  мужская  фигура  перемахнула
через борт шлюпки, и по пояс в воде человек устремился им навстречу.
   - Антон, неужто Антон?! - закричал Митя и бросился  навстречу  своему
слуге, живому, здоровому, одетому, как и  остальные  матросы,  в  темную
голландку и бушлат с двумя рядами пуговиц. - Жив! Жив, черт ты этакий! -
Он, не стесняясь, вытирал слезы и беспрестанно хлопал Антона по  плечам,
по спине, прижимал к груди.
   Маша наконец пришла в себя от неожиданности, завизжала от  радости  и
повисла на шее у Антона, целуя его то в одну, то в другую щеку:
   - Господи, Антоша, а Васена как же? Жива?!
   - Жива, жива Васена! - Антон по-медвежьи  облапил  обоих,  стиснул  в
могучих объятиях. - Мы ведь уже неделю на  "Рюрике".  Алексей  Федорович
велел корабельному священнику обвенчать нас, так что Васена  теперь  моя
жена, жаль, правда, что  вас  не  дождались  маленько!  -  Антон  слегка
сконфуженно посмотрел на Машу, потом на  Митю.  -  Боялись  мы,  ох  как
боялись, что  вы  не  выплыли.  Мы  с  Васеной  оба  берега  взад-вперед
исходили: все вас искали, но не нашли.
   Намного ниже вас мы выплыли, что ли? Долго думали, что дальше делать,
но возврату нам тоже не было, поэтому решили плот вязать да по Аргуни  в
Амур спускаться... Вот с божьей помощью, да  у  Васены  золота  с  собой
маненько было, и доплыли. Барон нас увидел, так Глазам своим не поверил.
   А потом велел исследования Амура продолжать, пока  шуга  по  реке  не
пойдет, и тоже очень надеялся, что вы  вскорости  появитесь.  "Не  такой
человек, - говорит, - князь Гагаринов, чтобы погибнуть!"
   Все  это   быстро,   скороговоркой,   сообщал   им   Антон,   помогая
перетаскивать их груз в шлюпку. Потом взял на руки Машу и тоже перенес в
шлюпку. Сидящий на корме мичман весело посмотрел на Митю и произнес:
   - Здравия желаю,  господин  капитан-лейтенант!  -  и  поднес  руку  к
козырьку фуражки.
   - Саша? Кондратьев? - изумился Митя. - Неужто ты?
   - Ну, меня трудно не узнать, - улыбнулся мичман, - а вот  вас  только
по голосу! - И  покачал  головой.  -  Борода  у  вас  шикарная,  Дмитрий
Владимирович, загляденье, право!
   - Ничего, - Митя разгладил бороду, густую, темную, ею он зарос  почти
но самые глаза, и Маша подумала, что в своем нынешнем обличье  он  очень
похож на разбойничьего  атамана.  По  крайней  мере,  именно  таким  она
представляла его себе по картинкам в детских книжках.
   - Ничего, - повторил Митя, - дайте мне только до бритвы добраться,  и
уж поверьте, расстанусь я с этим украшением без всякого сожаления!
   - Весла разобрать! - прозвучала над притихшей бухтой команда мичмана.
- Весла на  воду!  -  последовала  за  ней  другая,  И  через  несколько
мгновений туман поглотил  шлюпку,  и  вновь  вокруг  воцарилась  тишина,
словно и не разрывали ее несколько минут назад крики радости и  восторга
от  неожиданной  встречи  людей,  которые  уже  и  не  чаяли  когда-либо
свидеться.

***

   - Ну, Алексей, у меня просто нет слов от восхищения! -  сказал  Митя,
отрываясь  от  шханечного  журнала    и  от  множества
карт, таблиц промеров глубин и других бумаг, в которых с присущей барону
тщательностью  заносились  результаты  исследований  Сахалина,  пролива,
отделяющего остров от материка, устья Амура... - Честно сказать, я  тебе
завидую!
   Одно такое открытие, и можно спокойно уходить в отставку,  тихо-мирно
доживать свои дни где-нибудь у печи:  твое  имя  уже  и  так  в  анналах
истории. А тут - несколько, и какие все замечательные! Вот будет шуму  в
Морском министерстве!
   Все карты придется теперь переделывать.
   Алексей отодвинул бумаги в сторону:
   - Признаюсь, я тоже тебе завидую, но несколько по другому поводу!
   Митя виновато посмотрел на него:
   - Я знаю об этом,  но  сумеешь  ли  ты  когда-нибудь  понять  меня  и
простить?
   - Мне хочется знать одно: ты действительно любишь Машу?
   - Ты мог бы об этом не спрашивать, - Митя глянул на него  исподлобья.
- Поверь, для меня нет никого дороже ее, и прости, прошу еще  раз,  если
сможешь, за то, что перешел тебе дорогу.
   - Нет, ты не прав, Митя! Это я  Выбрал  не  ту  дорогу,  хотя  видел,
понимал, что Маша и ты любите друг друга, и дело времени, чтобы  вы  это
осознали, а я тешил себя надеждами, мучился... - Он положил свою  ладонь
поверх Митиной и глухо, не глядя в глаза другу, произнес:
   - Прости, я не смогу ее разлюбить, Митя, пойми это и не сердись! Вы -
прекрасная пара, жаль, что ты не понял этого раньше...
   - Если бы я понял это раньше, Алешка, - с тоской сказал Митя,  -  все
могло быть иначе, а так сколько сил я потратил на  смазливенькую  дрянь,
которой нужны были мои деньги и положение  в  обществе.  Она  ведь  меня
обманывала, Алеша,  подло,  низко  обманывала,  когда  клялась,  что  ей
глубоко безразличны, даже противны ухаживания князя Василия. А на  самом
деле она была если не его любовницей, то на грани этого. Слишком  поздно
я понял,  что  за  красивой  внешностью  скрывается  самая  обыкновенная
грязная, развратная и жадная девка...
   - Митя, одумайся, - недовольно посмотрел на него Алексей,  -  в  тебе
говорят обида и оскорбленное достоинство...
   - Вот как раз это во мне молчит, - усмехнулся Митя, -  я  не  из  тех
отвергнутых   кавалеров,   которые   обливают   помоями   своих   бывших
возлюбленных. И не хочу особо вдаваться в подробности, только  тогда  не
князю надо было челюсть ломать, а моей ненаглядной Алине. Я  но  дурости
заявился в беседку на целый час раньше оговоренного  времени  и  увидел,
как моя невеста извивается в экстазе под князем, со спущенным чуть ли не
до пупа декольте. Не знаю, дошло ли дело до греха, я в этом  разбираться
не стал. Алина кричала, что он пытался овладеть ею насильно. Я  был  вне
себя, врезал князю по морде раз, другой... Потом он выхватил пистолет, я
тоже, остальное ты  знаешь...  Пока  я  перевязывал  князю  рану,  Алина
сбежала... Вот и все! Дальше - крепость, суд, каторга!
   И любовь Маши, вновь вернувшая меня к жизни!
   Алексей поднялся из-за стола, Митя тоже. Мужчины  обнялись,  и  барон
внимательно посмотрел на Митю:
   - Через неделю мы уходим в Охотск. Там у  меня  назначена  встреча  с
генерал-губернатором Муравьевым.  Вас  мы  высадим  чуть  раньше,  чтобы
избежать осложнений и не привлекать к вам особого внимания. В это  время
в Охотске бывает много  американских  судов.  Я  думаю,  вам  без  труда
удастся попасть на одно из них.
   Митя вновь обнял друга:
   - Спасибо тебе за все, Алеша, за спасение, за дружбу, за понимание  -
за все!
   - Возможно, мы никогда больше не увидимся с тобой, Митя! Мне  в  этих
местах работы на добрый десяток лет хватит... - Алексей отошел к  столу,
заваленному бумагами, и задумчиво посмотрел на одну из карт. -  Но  если
тебе придется когда-нибудь плавать в этих местах, зайди на этот  остров.
- Он обвел карандашом крошечный участок  суши,  затерянный  в  просторах
Тихого океана. - Это остров, открытый нашей экспедицией, и я назвал  его
в честь Святой Девы Марии, чей образок у тебя на груди. Но этот  остро!"
назван также в честь другой Марин, прекрасной девушки  Маши  Резвановой,
ставшей твоей женой. И если так случится, то обязательно побывай на этом
острове, Митя, слышишь? Обязательно побывай!..

ЭПИЛОГ

Июль 1858 года

   Князь и княгиня Гагариновы сидели на террасе и по давно  устоявшемуся
обычаю пили чай на открытом воздухе.
   Солнечные лучи запутались в густых кронах деревьев, было по-утреннему
свежо и прохладно. С моря, что яркой бирюзой сверкало  среди  кипарисов,
дул легкий ветерок. В старом парке было, как всегда, тихо и сумрачно,  и
лишь изредка звонкое птичье пение нарушало спокойствие этого уединенного
приюта, где доживали свой  век  сильно  постаревшие  Зинаида  Львовна  и
Владимир Илларионович Гагариновы.
   Лакей принес и положил рядом с князем утренние газеты.
   Владимир Илларионович тут же отставил в  сторону  чашку  с  недопитым
чаем, выудил из стопки парижскую газету и забыл про завтрак.
   - Ваша светлость, - произнесла укоризненно княгиня, - газеты  от  вас
никуда не убегут, а вот чай остынет...
   - Погоди, матушка, - перебил ее князь, - это чай никуда  от  меня  не
убежит. - И отгородился от Зинаиды Львовны газетой, как щитом.
   И княгиня,  вздохнув,  уступила.  Некоторое  время  она  пила  чай  в
молчании, которое уткнувшийся в газету Владимир Илларионович то  и  дело
нарушал недовольным ворчанием, огорченным  хмыканьем,  а  то  и  ударами
кулака по столу. Зинаида Львовна уже знала: так ее супруг  реагирует  на
вести из России, с грехом пополам пережившей Крымскую войну.
   Наконец он с негодованием отбросил в сторону столичную газету и  взял
следующую, менее толстую,  но  более  эпатажную  и  скандальную.  Быстро
пробежав столбики светской хроники, все по той же причине -  узнать,  не
объявился  ли  кто-нибудь  из  старых  знакомых,   князь   разочарованно
вздохнул: гостей из России не обнаружилось. Но тут его взгляд застрял на
коротком сообщении, напечатанном в самом конце страницы. Словно не  веря
своим глазам, Владимир Илларионович вчитался в него более внимательно  и
удрученно покачал головой:
   - Да-а, а бог все-таки шельму метит!..
   - Что случилось? - спросила обеспокоенно княгиня. - Плохие новости?
   - Послушай и рассуди сама, та chere! - Владимир  Илларионович  как-то
странно посмотрел на супругу и слегка подрагивающим голосом прочитал:
   - "Вчера в больнице для бедных Сан-Мартин скончалась от чахотки Алина
Шуазель, вдова виконта де Шуазеля, проигравшего все свое состояние  пять
лет назад всего за одну ночь и найденного вскоре убитым в сточной канаве
в  пригороде  Парижа.  По  слухам,  бывшая  виконтесса  некоторое  время
пребывала в содержанках у герцога до Жуассье, но  после  его  гибели  на
дуэли влачила нищенское  существование,  подрабатывая  в  притопе  мадам
Жюстин, более известной как Кривая Жю".
   - О господи! Неужто Алина? - вскрикнула княгиня и перекрестилась.
   Князь задумчиво посмотрел на жену.
   - Воистину говорится: "Не твори зло, и  не  воздается  тебе  за  него
сторицей!"
   Зинаида Львовна взяла газету, но читать не стала,  лишь  подержала  в
руках и отложила в сторону.
   - Бедная девочка! Металась, искала, надеялась, а  в  итоге  -  жалкая
лечебница и безвестная могила... - Она вновь перекрестилась и решительно
произнесла:
   - Я считаю, нам следует нанять человека, который  будет  приглядывать
за ее могилой...
   - Ох, матушка, матушка, - покачал головой  князь,  -  воля,  конечно,
твоя, но все же не следует забывать, сколько горя мы  испытали  но  вине
этой девицы.
   - Жизнь наказала ее сполна, - княгиня вытерла платочком набежавшие на
глаза слезы, - и я уверена, что она не единожды покаялась в содеянном.
   Князь со скептической усмешкой на устах посмотрел на супругу, покачал
головой, но спорить не стал и  вновь  углубился  теперь  уже  в  местную
газету. Но уже через  пять  минут  Владимир  Илларионович  опять  поднял
голову над газетным листом. На этот раз его усы сердито  топорщились,  а
глаза сверкали неприкрытым гневом.
   - Ты только посмотри, дорогая, - старый князь пристально, вгляделся в
черные строки и даже заложил их пальцем, чтобы не потерять, -  еще  один
американский  миллионер  соизволил  пожаловать   и   наш   городок   для
кратковременного отдыха и осмотра достопримечательностей. Этот  денежный
мешок, видите ли, путешествует вокруг света  на  своей  личной  яхте  со
всеми чадами и домочадцами. Местные журналисты  -  известные  лизоблюды,
как уж ни расписывают  его  яхту,  прямо  слюной  исходят  от  восторга:
красное дерево, слоновья кость, позолота, тьфу! - Владимир  Илларионович
в сердцах отбросил газету в сторону. - Будто не  о  чем  больше  писать!
Уверен,  в  завтрашней  газете  с  пеной  у  рта  будут  распинаться   в
подробностях, в каких туалетах была  эта,  как  бишь  ее,  -  он  бросил
быстрый взгляд в газету, - миссис Дайвер и какой  сорт  сигар  курил  ее
дорогой супруг.
   - Ты говоришь, они  прибыли  из  Америки?  -  робко  поинтересовалась
Зинаида Львовна и пододвинула к себе газету.  -  Возможно,  нам  следует
нанести им визит?..
   - Нет, нет и еще раз нет! - сердито вскричал князь, вскочил на ноги и
стал нервно ходить по террасе.  -  С  меня  довольно  нашего  последнего
визита к этому толстому  ублюдку,  скотопромышленнику,  как  его  звали?
Мистер Чакл, кажется?
   Сколько высокомерия, наглости, неприкрытого хамства!
   Эти люди считают себя чуть ли не центром мироздания!
   Мет, матушка, и не проси, - поймал он умоляющий взгляд супруги, - все
равно ничего они не знают ни про Митю, ни про Машу. Если  им  и  удалось
добраться до Америки, то это совсем не означает, что  каждый  американец
должен быть теперь непременно  с  ними  знаком.  Какая  ж  это  огромная
страна, сколько народу там проживает! Да я, честно сказать, и  не  верю,
что дождусь от них весточки. Ведь уже почти десять лет прошло, как  Маша
нас покинула. - Князь закашлялся, прижал руку к груди.
   И княгиня поспешила к нему,  обняла  ласково  за  плечи  и  повела  с
террасы в комнаты виллы, которую Гагариновы купили в  пятидесятом  году,
когда переселились  в  этот  небольшой  французский  городок  на  берегу
Средиземного  моря,  навсегда  покинув  Россию.  Из  последнего  письма,
полученного через Кузевановых, они знали, что  Маша  и  Митя  бежали  из
Терзи, по после этого их следы затерялись.  И,  самое  главное,  старшие
Гагариновы боялись даже начинать поиски, не желая привлекать внимание  к
беглецам, если они все-таки остались живы. А надежд на это почти уже  не
осталось. Слишком много времени прошло, а ни от  Мити,  ни  от  Маши  ни
письма, ни короткой весточки... Надежда была на графа  Бологовского,  по
тот умер в конце сорок девятого года. А  еще  один  человек,  барон  фон
Кальвиц, который, возможно, что-то и знал о Митиной и Машиной судьбе, до
сих пор не вернулся из Амурской экспедиции...
   - Барыня,  -  вырос  внезапно  перед  ними  лакей,  -  там  вас  арап
здоровенный  такой,  страсть  какой  черный,  требует,  лопочет   что-то
по-своему, насколько я понял, приглашение  какое-то  лично  вам  в  руки
желает передать.
   Подхватив юбки, Зинаида Львовна с быстротой, которую уже не  замечала
за собой лет тридцать, устремилась по лестнице вниз в вестибюль.
   Огромного роста негр в морской, расшитой золотыми галунами форме взял
под козырек и протянул  ей  украшенный  затейливыми  вензелями  конверт.
Зинаида Львовна вскрыла  его  и  вынула  лист  великолепной  бумаги,  на
котором на чистейшем русском языке было  написано,  что  мистер  Дайвер,
глава судостроительной компании "Diver & Anthony", и его супруга  миссис
Дайвер желают видеть князя и княгиню на своей яхте "The Eagle"  в  любое
удобное для них время.

***

   Через  час  черная  карета  с  фамильным  гербом  князей  Гагариновых
подъехала к причалу, у которого стояла бело. - снежная красавица яхта. С
нее тут же спустили парадный трап. Князь под руку с  княгиней  поднялись
на борт яхты в сопровождении чернокожего матроса и замерли в  удивлении.
Весь экипаж во главе с капитаном замер на палубе, вытянувшись по  стойке
"смирно!".
   Зинаида Львовна и Владимир Илларионович переглянулись удивленно,  по,
кроме молчаливо застывшего экипажа, их никто не встречал. Они посмотрели
на своего провожатого. Ослепительно улыбнувшись, негр  приложил  руку  к
козырьку и следом протянул ее в приглашающем жесте в сторону корабельной
надстройки. Поддерживая друг друга, Гагариновы медленно пошли по  палубе
по направлению к кают-компании: ноги по непонятной причине  отказывались
им служить.
   Внезапно грянула музыка,  это  заиграл  корабельный  оркестр.  Старые
князь и княгиня вздрогнули, застыли на месте  и  чуть  ли  не  испуганно
оглянулись на своего провожатого.
   Негр расплылся в еще более широкой улыбке.  Мелькнула  белая  полоска
зубов, особенно яркая на фоне антрацнтово-черной  физиономии,  и  матрос
прошептал: "Look, missis and misler Diver are here!" .
   Зинаида Львовна посмотрела на мужа и прижала руки к  груди.  Владимир
Илларионович ободряюще улыбнулся, но по тому, как слегка подрагивала его
рука, разглаживающая седые усы, и как нервно постукивала  о  палубу  его
трость, княгиня поняла, что взволнован он едва ли не сильнее, чем она.
   Двери кают-компании распахнулись, и оттуда вышли две молодые красивые
женщины в нарядных светлых платьях, в  модных  шляпках  и  двое  мужчин,
высоких, крепких, одетых по-европейски. Оба -  с  небольшими  бородками,
подтянутые, загорелые. Один из них, темноволосый и голубоглазый,  сделал
несколько шагов по палубе и вдруг не выдержал и почти побежал  навстречу
гостям.
   Княгиня протянула к нему руки, не веря своим глазам.
   Зрелый красивый мужчина с легкой проседью в волосах и в бороде спешил
к ним со всех ног и повторял, повторял лихорадочно:
   - Маменька, батюшка! Слава  богу,  вы  живы!..  Как  хорошо,  что  вы
живы!..
   И это был ее сын! Ее Митя! Живой и невредимый!
   - Митенька! Сынок! - Зинаида Львовна закричала, запричитала в  голос,
обвила его шею руками и принялась целовать, все еще не веря, что это  ее
в мыслях не раз похороненный  сын.  Наконец  она  уступила  место  отцу.
Владимир Илларионович обнял Митю, молча уткнулся головой в его грудь.
   А Зинаида Львовна уже протягивала руки навстречу Маше,  стоящей  чуть
позади  рядом  с  Антоном  и  черноглазой  женщиной,  держащей  за  руку
хорошенькую розовощекую девочку - свою точную копню. А к Маше прижимался
высокий темноволосый мальчик лет семи-восьми с яркими голубыми  глазами.
Маша слегка подтолкнула его вперед:
   - Иди, Алеша, поздоровайся с бабушкой!
   Мальчик,  стесняясь,  шагнул  навстречу  незнакомой  седой   женщине,
оглянулся на мать, и она ласково повторила:
   - Это - бабушка твоя, милый, не бойся!
   Зинаида Львовна обхватила худенькие плечи  внука  и  опять  зарыдала.
Маша бросилась к ней, обняла, поцеловала.
   - Машенька, Машенька, как я счастлива,  что  вы  с  Митей  вместе!  -
Княгиня  вдруг  строго  и  настороженно  посмотрела   на   свою   бывшую
воспитанницу. - Я не ошиблась, вы остались вместе?
   - Мет, не ошиблись, мы действительно не расстались, и  доказательство
перед вами - наш сын, Алеша.
   - Слава богу! Ну, прямо вылитый Митенька в этом возрасте,  -  Зинаида
Львовна склонилась к мальчику, поцеловала его в лоб, одной рукой прижала
его к себе, другой снова обняла Машу и всхлипнула:
   - Дошли мои молитвы до господа!
   Увидела я все-таки  своего  внука!  -  и  она  перекрестилась.  Потом
повернула  голову  к  Антону.  -  А  ты  что  ж  со  своей  барыней   не
здороваешься,  шельмец  этакий?  Али  в  Америке  отучился,  как  господ
приветствовать?
   - Антон давно уже не слуга, Зинаида Львовна! Теперь  он  равноправный
Митин партнер в компании, - мягко сказала Маша и улыбнулась.
   Антон сделал шаг вперед, склонил голову в легком поклоне:
   - Джон Энтони, судовладелец и судостроитель, прошу любить и жаловать,
Зинаида Львовна, а это Васена - моя жена.
   Маша вновь обняла Зинаиду Львовну и прошептала:
   - Чуть позже мы вам расскажем, как бежали из Терзи,  как  Васена  нам
помогала и почему яхта наша называется "Орел".
   И еще я покажу вам талисман, который хранил нас все это время...
   С лица Васены сошла настороженность, и  она  даже  слегка  улыбнулась
княгине, а Зинаида Львовна обняла и расцеловала сначала ее, потом Антона
и виновато проговорила:
   - Прости меня, Антоша, мы тут все еще по старинке живем...
   - Да чего уж там,  -  смутился  Антон  и  взял  девочку  на  руки.  -
Смотрите, какая у меня дочь растет, Зинаида Львовна, умница и красавица!
Настенька - свободная гражданка  свободной  страны,  да  и  я  сейчас  -
свободный человек, и жена моя... Жаль, конечно, фамилии нам