е слова?
   - Не стоит, Митя, - тихо сказала Маша и слегка от него отодвинулась.
   Митя засмеялся:
   - С каких это пор ты стала меня бояться? Или рядом с  бароном  сидеть
приятнее, чем со мной?
   - Митя, прекрати! - Маша вскочила с кровати и сжала руки в кулаки.  -
Все ты лжешь, и не прощения ты пришел просить! Ты на грани  того,  чтобы
вновь оскорбить меня!
   - А что, я уже не вправе спросить, чем вы с  Алексеем  занимались  на
той скамейке? - вкрадчиво спросил Митя и поднялся вслед за  ней.  Теперь
он Стоял так близко, что Маша почувствовала не только запах французского
одеколона, но даже его дыхание на своей щеке.
   - Я отчитываюсь в своих поступках лишь перед  твоими  родителями,  но
никак не перед тобой, - сказала Маша резко и попыталась отодвинуться.
   Но Митя тут же схватил ее за запястья и притянул к себе:
   - Ты будешь отчитываться передо мной, пока  живешь  в  этом  доме,  -
произнес он вдруг охрипшим голосом, - и учти, мне  совсем  не  нравится,
что ты целуешься с Алешкой...
   - А мне как раз это нравится,  -  перебила  его  Маша  и  попробовала
отодвинуться. - Он теперь мой жених и имеет право целовать меня.
   Митя судорожно вздохнул, отпустил запястья, но  тут  же  обхватил  ее
талию правой рукой, еще теснее прижал  к  себе,  а  левой  приподнял  ее
подбородок:
   - Алексей станет твоим женихом лишь завтра, и то  если  батюшка  даст
согласие на ваше обручение.
   - Владимир Илларионович обещал, что отдаст меня замуж только но  моей
ноле. И я уверена, что предложение барона он примет с удовольствием.
   - С таким же удовольствием, с каким ты принимала Алешкины поцелуи?
   - Это тебя совершенно не касается! - Маша попыталась вырваться из его
объятий. Но Митя внезапно обхватил ее голову руками и  прижался  горячим
от возбуждения ртом к ее губам.
   Девушка уперлась в его грудь ладонями и  яростно  завертела  головой,
пытаясь освободиться от этого неожиданного и жадного захвата.
   Митя оторвался от нее и спросил, задыхаясь:
   - А мои поцелуи тебе нравятся? - И,  почувствовав  ее  сопротивление,
предупредил:
   - Пока не ответишь, я тебя не отпущу и целовать буду до тех пор, пока
не признаешь, что я целуюсь несравненно лучше твоего жениха.
   - Митя, как тебе не стыдно! - Маша почувствовала, что слезы текут  но
щекам, и она не могла их вытереть, так как Митя продолжал прижимать ее к
себе. - Сегодня  днем  объясняешься  в  любви  своей  невесте,  а  ночью
приходишь к жалкой  воспитаннице  своей  матери  и  решаешься  на  такие
вольности, какие никогда бы не позволил себе с Алиной!
   Митя вздохнул и отстранился от нее. Потом достал из  кармана  носовой
платок и осторожно вытер Машино лицо.
   Грустно улыбнувшись, он ласково провел ладонью  но  ее  щеке  и  тихо
сказал:
   - Прости меня еще раз, девочка! Не знаю, что со мной, по я  словно  с
ума схожу рядом с тобой! - Он опустился на  кровать  я  обхватил  голову
руками. - Я люблю Алину, жду не дождусь, когда она станет моей женой, но
в своей постели вижу только тебя, и стоит  мне  закрыть  глаза...  -  Он
махнул рукой и снова посмотрел на Машу. Страдальческая гримаса  скривила
его лицо. - Я постоянно хочу  тебя  как  женщину,  хочу  целовать  тебя,
ласкать твое тело... Знаю,  это  невозможно,  я  отчаянно  люблю  другую
девушку, но искушение настолько велико, что сегодня, когда  увидел,  как
Алексей целует тебя, чуть не бросился на него с кулаками!
   Маша потрясение смотрела на него и с трудом нашла в себе силы,  чтобы
прошептать:
   - Митя, как ты смеешь об этом  говорить?  Ты  сам  меня  подталкивал,
чтобы я заинтересовалась бароном. И теперь  говоришь  такие  страшные  и
нелепые вещи, я с трудом верю, что все это не сон!
   - К сожалению, все происходит наяву, и я не могу позволить себе того,
на что решался во сне... - Митя вновь обнял Машу, но  теперь  уже  более
мягко и даже нежно, и ласково спросил:
   - Неужели ты ничего, кроме отвращения, ко мне не испытываешь?
   - Митя, ты думаешь, что говоришь? - вскрикнула Маша и с  негодованием
посмотрела на него. - Минуту назад ты сказал такое, что я  почувствовала
себя чуть ли  не  уличной  девкой!  Или  ты  считаешь,  будто  тебе  все
дозволено, а я из  благодарности,  что  твои  родители  воспитали  меня,
обязана стать твоей любовницей?
   - Маша, милая моя, у меня даже в мыслях не было делать  тебе  грязные
предложения! Но пойми меня, я не знаю, что со мной творится.  Невозможно
любить двух женщин сразу, я это прекрасно понимаю, и  знаю,  что  выберу
Алину, а не тебя. Но почему меня не оставляет ощущение,  будто  я  теряю
что-то очень важное, без чего остальная жизнь немыслима!
   -  Извини,  но  здесь  я  тебе  не  помощница!  -  ответила  Маша   и
почувствовала: еще секунда - и она заплачет,  зарыдает  во  весь  голос.
Ведь она испытывала то же самое все эти дни.  И  именно  Митя  помог  ей
понять, что ее мучило и не давало спокойно жить с  того  момента,  когда
она увидела его рядом с князем на крыльце дома. Она любила его, и теперь
в этом не было никакого сомнения!
   - Я сейчас уйду и, поверь, больше никогда в жизни не заведу подобного
разговора. И завтра заранее переговорю с отцом, чтобы он  не  противился
предложению барона. - Он помедлил секунду и тихо сказал:
   - Я желаю тебе счастья, Маша, и прости  за  все  обиды,  что  я  тебе
вольно или невольно причинил. - Он подошел к двери, взялся за  ручку  и,
неловко улыбнувшись, попросил:
   - Позволь поцеловать тебя в последний раз.
   И в следующее мгновение Маша ощутила его руки  на  своих  плечах.  И,
убей бог, она не  помнила,  сама  ли  сделала  шаг  навстречу  или  Митя
бросился к ней, когда она молча  кивнула  головой,  соглашаясь  на  этот
прощальный поцелуй.
   Митины руки обняли ее за плечи. Он осторожно  приблизил  к  ней  свое
лицо. Темно-синие глаза  казались  сейчас  почти  черными  и  глубокими,
словно омут, в который она неумолимо, по собственной  воле  погружалась,
забыв, что  есть  еще  возможность  спасения,  стоит  только  оттолкнуть
Митю...
   Но вместо этого Маша обняла его за шею, прижалась к широкой  груди  и
не удивилась, когда он вместо поцелуя подхватил  ее  на  руки,  отнес  к
кровати и положил на постель.
   Она попыталась подхватить  падающую  шаль,  но  Митя  отбросил  ее  в
сторону. И в следующее мгновение она почувствовала  его  руки  на  своем
теле. Горячие нетерпеливые пальцы ласково погладили ее  шею,  ключицы  и
скользнули вниз. Маша застонала, выгнулась ему  навстречу,  не  понимая,
как он так быстро сумел избавить ее и от халата, и от сорочки. Но это не
испугало ее, как и то, что  она  впервые  в  жизни  лежит  обнаженной  с
мужчиной и не испытывает ни стыда, ни сожаления оттого, что столь быстро
уступила ему.
   Митины губы торопливо пробежались по ее телу от шеи к груди. Он  едва
слышно то ли простонал, то ли сказал что-то.
   Маша не поняла, что именно, но переспросить не успела. Горячие  сухие
губы коснулись ее соска. Она почувствовала легкий укус и  вскрикнула  от
неизвестного  до  сей  поры  чувства,   захватившего   ее   существо   и
заставившего все тело покрыться мурашками.
   Митя продолжал сжимать ладонями ее плечи, а губами  мучить  ее  тело,
никогда не знавшее мужской ласки, но  с  таким  упоением  ч  готовностью
принимавшее ее.
   Маша не помнила себя  от  восторга,  только  так  она  могла  назвать
ощущение  необъяснимой  легкости,  почти  парения,   которое   ее   душа
испытывала с той самой минуты, когда она почувствовала  Митино  тело  на
себе. Ее  руки  гладили  обнаженную  мужскую  спину,  и  она  удивлялась
твердости его мышц и гладкости кожи. Она слегка покусывала его то в шею,
то в плечо, слегка солоноватые от нота, отчего Митя еще  сильнее  вжимал
ее в постель, а его крепкое большое тело вдруг  стало  таким  горячим  и
влажным.
   Маша запуталась пальцами в густых завитках  его  волос,  спадающих  с
затылка на шею.  Одна  его  ладонь  накрыла  девичью  грудь,  высокую  и
упругую, и принялась нежно гладить, сжимать и слегка  пощипывать  ее,  а
вторая скользнула между ее бедер и настойчиво попыталась раздвинуть  их.
Но Маша не поддалась, и Митя отступил  на  некоторое  время,  но  уже  в
следующее мгновение его губы вернулись к  ее  рту.  Она  задохнулась  от
волнения, когда его язык проник между  ее  зубов,  слегка  шевельнула  и
ответ своим языком, и Митя, глухо вскрикнув, с силон  развел  ее  бедра.
Его колено устроилось между ними,  а  пальцы  коснулись  самого  нежного
участка ее тела.
   Маша вздрогнула, схватила его руку и с силой отбросила ее от себя.
   - Ну, что ты! - прошептал Митя возбужденно.  -  Не  бойся,  я  только
слегка поглажу тебя.
   Его ладонь опять  скользнула  но  животу  к  запретному  месту,  Маша
согнула ноги в коленях, пытаясь  оттолкнуть  его  от  себя.  Но  мужское
колено еще настойчивее прижалось к ней, а Митя приподнялся  и  полностью
лег на нее. Теперь уже и второе колено устроилось между ее ног,  и  Маша
невольно развела их в стороны. И тут же почувствовала что-то  необычайно
твердое и горячее, уткнувшееся в основание ее живота.
   "О матерь божья!" - успела подумать Маша,  с  нечеловеческим  усилием
вывернулась из-под мужчины и скатилась  с  постели  на  пол.  Подхватила
валяющуюся на полу рубашку и торопливо натянула ее на себя.
   Митя молча лежал  на  ее  постели  спиной  вверх,  уткнувшись  темной
головой в подушку.
   - Немедленно уходи отсюда! -  произнесла  Маша  в  бешенстве.  -  Ты,
жалкий негодяй!
   - Отвернись! - сказал Митя в подушку.
   Маша сердито фыркнула и отошла к окну.
   Она слышала, как он возится со своей одеждой за ее спиной, чертыхаясь
и что-то бормоча себе  под  нос.  И  не  оглянулась  даже  тогда,  когда
открылась и закрылась входная дверь.
   Некоторое время она без движения продолжала смотреть в одну точку,  а
потом обхватила голову руками и медленно сползла на пол.
   Девушка рыдала в голос,  кусая  губы  и  раскачиваясь  из  стороны  в
стороны. Не было и никогда не будет рядом с ней человека, кто  сумел  бы
всего несколькими словами остановить этот поток слез  и  изгнать  из  ее
души отчаяние, настолько сильное, что думалось:  после  ухода  Мити  уже
никогда не наступит утро, и она не сможет жить дальше...
   Она плакала долго, пока не подкралась усталость и не сморила ее прямо
здесь, на полу. Маша заснула, уткнувшись" головой  в  кресло,  укрывшись
шалью, продолжая всхлипывать во сне  от  непереносимой  обиды,  которая,
казалось, никогда не забудется и не простится многие и многие годы...

5.

   Маша с тоской посмотрела на груду  саквояжей,  портпледов  и  сердито
захлопнула крышку сундука. До отъезда из имения оставалось  два  дня,  и
она вместо того, чтобы с последний раз прокатиться  на  Ветерке,  должна
весь день торчать в своей комнате и следить за тем, правильно ли Катя  и
Анисья укладывают вещи, не забыли ли  что  впопыхах.  На  этот  раз  она
уезжала из имения надолго, если не навсегда, поэтому не желала оставлять
здесь ни единой мелочи, которая в минуты разлуки могла бы напомнить ей о
прошлом, о детстве и юности, о самых счастливых днях жизни,  проведенных
в  Полетаеве.   И   о   самых   тяжелых,   переполненных   отчаянием   и
разочарованиями...
   Маша села на крышку  сундука  и  еще  раз  оглядела  комнату,  словно
пыталась навсегда запомнить ее. Если бы она  могла  забрать  с  собой  в
Петербург и этот старый дом,  и  парк,  и  речку  Сороку,  и  застывшего
навечно богатыря Любомысла...
   Но не будет им места в ее новом доме на Почтамтской улице,  куда  она
переедет после свадьбы. Через  три  месяца  она  станет  баронессой  фон
Кальвиц и обретет наконец долгожданные покой и счастье.
   Маша перекрестилась на образа и зябко повела плечами.
   Всю последнюю неделю шли дожди, и в доме было прохладно и сыро. Вовсю
уже топили печи, ночью все укрывались теплыми одеялами, по она постоянно
мерзла и куталась в пуховые шали, словно с отъездом Мити "навсегда  ушло
тепло из ее души и тела.
   - Маша, - на пороге появилась Зинаида Львовна, - пойдем чай  пить.  -
Она оглядела комнату и в недоумении развела руками. -  Все  слуги  будто
испарились. Я уже заметила, стоить мне начать подготовку к отъезду,  как
с лакеями и горничными происходят странные вещи: они ломают  себе  йоги,
покрываются болячками, неизвестно от кого беременеют иди просто прячутся
на кухне или в чулане, чтобы не попадаться мне на глаза.
   Они прошли и столовую. Темные шторы были опущены.
   Большинство кресел и стульев затянуты чехлами. С пола  убрали  ковер,
со стен сияли картины...
   Пусто и неуютно было  в  столовой.  Громкие  голоса,  взрывы  хохота,
веселые разговоры слегка подвыпивших гостей - все это кануло в  прошлое,
и уже ис верилось, что всего месяц назад это место  было  в  доме  самым
неумным и оживленным.
   Ежедневно в столовой обедали, пили  чай,  в  неимоверных  количествах
поглощали домашнее варенье, пирожки, цели песни, смеялись, галдели,  как
галки перед непогодой, более двух  десятков  гостей.  Но  сначала  уехал
барон, потом неожиданно Митя,  и  дом  затаился,  затих  -  сумрачный  и
печальный.  По  ночам   он   поскрипывал   половицами,   словно   боялся
оглушительной тишины, более всего невыносимой по ночам. И именно  в  эту
пору особенно сильно ощущается, что  то  беззаботное,  беспечное  время,
когда все в старом доме дышало любовью и счастьем и  было  так  тепло  и
уютно, исчезло безвозвратно и невозможно повернуть его вспять.
   Поначалу природа, пожелав хоть как-то скрасить оставшиеся до  отъезда
дни, расщедрилась на необычайно теплое и красивое бабье лето. Но дом уже
приготовился к расставанию с хозяевами  и  хранил  угрюмое  молчание.  А
вскоре начались дожди, и  все  его  обитатели  окончательно  приуныли  и
притихли.
   Зинаида Львовна после внезапного отъезда Мити загрустила, стала  чаще
жаловаться на головные боли и слабость.
   Владимир Илларионович все время проводил в своем кабинете или  вместе
с управляющим объезжал угодья, давал последние распоряжения. Маша  почти
не встречалась с ним, но знала: он не меньше жены переживает,  что  сына
отозвали из отпуска и Митя не прогостил в именин положенный срок.
   Фельдъегерь прибыл с  депешей  рано  утром  через  две  недели  после
отъезда барона в свое имение. Маша спозаранку  отправилась  на  верховую
прогулку и по возвращении узнала, что Митя срочно уехал и, как  передала
Зинаида Львовна, был искрение огорчен, что ему не удалось попрощаться  с
Машей. В душе она была рада этому. После известных, не  слишком  веселых
событий они с Митей старательно  избегали  друг  друга,  а  при  встрече
обменивались лишь вежливыми приветствиями.
   Алина, посчитавшая, что Маша оскорбила ее, наотрез отказалась  бывать
в Полетаеве. И Митя вплоть до самого  отъезда  пропадал  у  Гурвичей  по
два-три  дня,  дома  появлялся  на  несколько  часов  и  опять  исчезал,
перебросившись с родителями едва ли десятком фраз.
   Владимир Илларионович пытался поговорить с ним, внушить,  что  негоже
обижать своим невниманием матушку.
   Митя виновато улыбался, шел на террасу  пить  чан  с  родителями,  но
сыновнего смирения ему хватало ненадолго.  Через  пятнадцать  минут,  не
более, он принимался поглядывать на часы, отвечать невпопад,  и  Зинаида
Львовна, вздохнув, отпускала его от себя, а потом жаловалась  Маше,  что
Алина взяла над Митей слишком большую власть и это ни к чему хорошему не
приведет.
   Алексей уехал через неделю после  объяснения  с  Машей  и  Владимиром
Илларионовичем. Князь  несказанно  обрадовался  его  предложению,  и  по
случаю объявления барона и Маши женихом и невестой в Полетаеве  устроили
большой бал, на который собралось более ста гостей.
   Впервые Маша чувствовала себя в центре внимания.  На  этот  раз  Мите
была уготована не главная роль. И  поэтому,  а  возможно,  и  по  другой
причине, о которой Маша могла только догадываться, Митя был в тот  вечер
темнее тучи, и даже появление на балу семейства Гурвичей, и Алины в  том
числе, не смогло поднять его настроение. И это не совсем понравилось его
невесте. Похоже, они даже поссорились, потому что обе сестры Недзельские
уехали с бала задолго до его окончания, а Митя удалился в дом и  так  ни
разу больше не появился.
   В этот вечер  Маша  была  необычайно  хороша.  Прекрасное  платье  из
нежно-голубого шелка, с пышными рукавами  "фонариком",  открывающими  до
локтей ее руки, было отделано вышивкой и  кружевами.  Шляпка,  затейливо
украшенная лентами в тон  платью  и  искусственными  цветами,  почти  не
отличавшимися но виду от настоящих, оттеняла ее глаза, делала их ярче  и
выразительнее.
   Алексей,  посвежевший,  с  проступившим  на  лице  румянцем,  казался
невероятно счастливым, он танцевал с ней каждый второй танец, с неохотой
уступая это право кому-нибудь из гостей. И во время танца она  постоянно
ощущала на себе его  взгляд,  ласковый,  любящий...  Маша  оглядывалась,
слегка взмахивала рукой или веером, улыбалась ему и  встречала  ответную
улыбку, немного смущенную, но чрезвычайно счастливую. И всего  лишь  раз
она поймала взгляд Мити, но  его  вполне  хватило,  чтобы  испортить  ее
настроение до конца вечера, и, главное, он заставил  заныть  ее  сердце,
которое  только-только  успокоилось  после   печального   инцидента   во
флигеле...
   Время уже перевалило за полночь,  и  бал  приближался  к  завершению.
Гости стали постепенно разъезжаться, а Маша и Алексей решили  пропустить
один из танцев, чтобы перевести дух. Жених подвел ее к небольшому столу,
уставленному напитками. Лакей подал им два бокала с  шампанским,  и  они
выпили его, весело болтая о чем-то.  И  тут  Маша  почувствовала  чей-то
тяжелый, недобрый взгляд. Она обернулась.
   Митя стоял в десятке шагов от столика  и,  скрестив  руки  на  груди,
наблюдал за ними. Увидев, что его заметили, он  презрительно  скривился,
тряхнул головой, словно освобождался от невидимой паутины, и, не  сказав
ни слова, удалился.
   Алексей взял Машу за руку и тяжело вздохнул:
   - Похоже, я потерял друга, Машенька! Вероятно, ему не по душе, что  я
сделал вам предложение, ничем другим объяснить его поведение я не  могу.
И он не просто дуется. Порой мне кажется, что он  ненавидит  меня,  хотя
даже не подозреваю, в чем моя вина. Я попробовал объясниться с  ним,  но
он и слушать меня не хочет. Если мое предположение об его влюбленности в
вас верно,  то  почему  он  не  предпринимает  каких-либо  шагов,  чтобы
жениться на вас, а не на Алине?
   Она - его невеста, он без ума от нее, тогда при чем тут вы и я?
   - Алексей Федорович, прошу вас, не обращайте на него внимания. - Маша
сердито нахмурилась. - У Мити  поразительная  способность  портить  всем
настроение. Возможно, женитьба на его несравненной Алине избавит его  от
депрессии. А  что  касается  его  предполагаемой  влюбленности  в  меня,
поверьте, это чистейшей воды ерунда! Скорее всего он  влюблен  в  самого
себя, и даже Алина - лишь средство  показать  окружающим,  насколько  он
хорош  и  любим  всеми,  и  даже  такой  недоступной   красавицей,   как
мадемуазель Недзельская.
   - Машенька, - Алексей  взял  ее  за  руку,  -  я  несказанно  огорчен
подобным поворотом событий. Никакие, даже  самые  тяжелые  испытания  не
омрачали нашу дружбу, и я буду рад, если Митя одумается и  поговорит  со
мной откровенно.
   И если он первым не сделает этого, я вынужден буду обратиться к  нему
за разъяснениями, что является причиной его недовольства мной.
   - Я думаю, это лишнее, -  сказала  Маша  тихо,  помолчала  секунду  и
добавила:
   - Сегодня все наши разговоры вертятся вокруг Мити, точно нам не о чем
больше поговорить.  Есть  гораздо  более  интересные  темы.  Сегодня  вы
обещали рассказать мне о вашей сестре и старшем брате, и еще об  имении,
где живут ваши родители. Надеюсь, в будущем году мы сумеем побывать там?
   Барон вздохнул и виновато посмотрел на нее:
   - Маша, вы опять забыли, что следующее лето нам не  у