рук косынку, издающую запах мяты. - Милая моя, сейчас уже никто не лечит мигрень мятой, лучшее средство - лавандовое масло, нужно смазать виски... - Тут она заметила Райковича, восседающего в дальнем темном углу будуара, вежливо с ним поздоровалась и спросила с явной укоризной:
     - Почему вы не посоветовали Оленьке то средство, которое спасло меня позавчера от ужасной головной боли?
     - Ольга не выносит запаха амбры, - ровным гнусавым голосом произнес Райкович и, скрестив руки на груди, добавил:
     - К тому же, Глафира Афанасьевна, я не совсем уверен, что именно курение пастилок сняло вашу мигрень. По-моему, два бокала мадеры, которые вы выпили за обедом, помогли вам гораздо больше, чем эта гадость.
     Глафира негодующе фыркнула и отвернулась. Райкович был единственным человеком, с которым она предпочитала не спорить, зная его вздорный и неуживчивый характер. К тому же подруга нуждалась в помощи, и она вновь обратила свои взоры на Ольгу Ивановну.
     - Голубушка моя, теперь я буду ухаживать за тобой, пока тебе не станет лучше, - она окинула Меркушеву критическим взглядом. - Хотя по твоему виду не скажешь, что ты страдаешь от головной боли. Это удивительно, но у тебя прелестные розовые щеки и глаза как-то странно блестят, - она вздохнула. - Признаюсь тебе, во время приступов мигрени я становлюсь похожей на привидение. Правда, никто и не страдает такими сильными мигренями, как я! - Глафира поджала губы и, настороженно оглянувшись на Райковича, произнесла:
     - Боюсь, ты что-то скрываешь от меня, дорогая? Эта внезапная болезнь Насти, отъезд графа... Кое-кто находит это подозрительным!
     Ольга Ивановна сжала зубы и подумала про себя, что с удовольствием открутила бы этой надутой гусыне голову, но сейчас она была способна лишь на то, чтобы закрыть глаза и как можно убедительнее простонать:
     - Прошу тебя, дорогая, оставим все разговоры до завтра. У меня нет сил в чем-то убеждать или разубеждать тебя.
     - Хорошо, хорошо, - торопливо прошептала Глафира. - Надеюсь, к утру у тебя все пройдет, и мы обсудим, как тебе поступать дальше.
     Глафира Дончак-Яровская была одной из тех светских дам, которые стремятся задавать тон и создавать общественное мнение всегда и везде, где бы они ни появились. Ее умение проникать в самые сокровенные семейные тайны, разоблачать адюльтеры и другие неблаговидные поступки почтенных отцов семейств, любовные интрижки благочестивых жен и дурные привычки сыновей снискало ей определенную славу, которой она, несомненно, гордилась и при случае могла похвастаться участием в дюжине крупных скандалов, затеянных не без ее помощи.
     Знакомство с Ольгой Ивановной они вели еще с тех пор, когда их впервые стали вывозить в свет двадцать лет назад. Глафира и в то время была высокой, чрезвычайно худой и к тому же близорукой девицей. Несколько выпуклые глаза придавали ей вечно удивленный вид. Да так оно и было на самом деле. На протяжении трех сезонов ей не удалось обратить на себя внимание какого-нибудь более или менее приличного молодого человека, поэтому она и пристрастилась к слухам и сплетням, находя утешение в том, что нынешние молодые люди не что иное, как скопище пороков и дурных манер. Со временем она вышла замуж за вдовца с двумя детьми, через десять лет овдовела, но это только усилило ее неодержимую тягу к скандалам, которые она своим вытянутым носом разнюхивала и распознавала задолго до их огласки.
     Она носила причудливые черные парики, скрывающие жидкие волосы, платья с множеством оборок, бантов и рюшей, призванных замаскировать полное отсутствие бюста и бедер, да и обаянием Глафира никогда не обладала, но тем не менее была хорошо известна в свете и водила множество полезных и приятных знакомств. И, как подозревала Ольга Ивановна, все объяснялось лишь ее страстью к сплетням и слухам, что делало ее идеальным партнером по болтовне за обеденным столом.
     В роли лекаря Глафира оказалась менее полезной. Она попыталась сделать подруге примочку с водой, в которую горничная добавила немного яблочного уксуса. Вода потекла по волосам Ольги Ивановны, попала в глаза, и их защипало. Меркушева с ужасом посмотрела на огромное мокрое пятно, расплывающееся по подолу ее платья и розовому бархату софы, на которой она лежала, и простонала:
     - Глашенька, дорогая, я благодарна тебе за заботу, но, боюсь, уксусная вода плохо на меня действует.
     - Как я тебя понимаю, - трагически закатила глаза мадам Дончак-Яровская. - Подготовка к свадьбе отняла у тебя все силы и здоровье. Твои гирлянды и букеты из роз просто обворожительны, а новая мебель в гостиной... У меня нет слов! - Она склонилась к Ольге Ивановне и, оглянувшись на Райковича, прошептала:
     - Ты можешь мне полностью довериться. Я в состоянии тебе помочь и прекратить слухи, которые ходят среди гостей...
     - Какие еще слухи? - Меркушева забыла о своей роли "больной" и быстро села на софе. - Я не давала никакого повода для слухов.
     Глафира поджала губы и осуждающе произнесла:
     - Возможно, ты сама и не давала, но исчезновение твоей дочери не осталось незамеченным, потом эти разговоры среди слуг... Неужели Настя отказалась от такого жениха?! Не скрывай, не скрывай, дорогая! - вскрикнула она, заметив протестующий жест подруги. - Я заметила, что граф Андрей неподдельно огорчен подобным поворотом событий.
     - Господи, Глафира, какую чушь ты несешь? Я же объяснила, что Настя заболела, а ее жених...
     - Ну, это ты кому-нибудь другому рассказывай! - махнула на нее рукой Дончак-Яровская. - С чего бы вдруг молодому графу спешно возвращаться в Петербург? Никто не поверит, что у него нашлись какие-то более важные дела, чем эта свадьба, от которой зависит судьба почти миллиона фунтов стерлингов. Оленька, нужно срочно предпринять меры, чтобы избежать скандала! - Она молитвенно воздела руки и с пафосом произнесла:
     - О, эти дети! Упрямые, эгоистичные, безжалостные! Им наплевать на родителей и на мнение света!
     Ольга Ивановна сжала зубы и ценой неимоверных усилий сдержалась, чтобы не встать на защиту своей дочери и не посоветовать этой напыщенной болтунье убираться подобру-поздорову из ее дома. Но тут не выдержал Райкович и проскрипел из своего угла:
     - Смею надеяться, что эти обвинения не относятся к нашей Насте. - Он вышел на свет, слегка прихрамывая, подошел к софе и, заложив руки за спину, с презрением посмотрел на Глафиру. - Советую вам, милейшая, отнести эти упреки на счет пяти оболтусов, которых вы имели несчастье произвести на свет. Чего стоит ваш старший Никита с его прыщами и отвратительной привычкой грызть ногти? И к тому же он имеет склонность подшучивать над весьма достойными людьми, которым он и в подметки не годится! - Райкович сердито сверкнул глазами на долговязую сплетницу и проворчал:
     - Вы критикуете дочь Ольги Ивановны? В жизни не слышал большего вздора. - Он склонился к руке Меркушевой, быстро коснулся ее сухими горячими губами и опять взглянул на Дончак-Яровскую, на какое-то время утратившую способность говорить. - Идите к себе, Глафира Афанасьевна, и придержите свой язык до утра. Завтра на свежую голову вы поймете, что эти жалкие выдумки яйца выеденного не стоят. - Он сердито стукнул об пол тростью, с которой, похоже, не расставался даже ночью, и, продолжая что-то недовольно ворчать себе под нос, вышел из комнаты.
     - Я поражаюсь, Ольга, твоей выдержке! - обиженно фыркнула Дончак-Яровская. - На твоем месте я призадумалась бы, какую репутацию создает тебе непонятная дружба с этим сушеным тараканом, - она с негодованием взглянула на подругу, и та виновато улыбнулась ей в ответ.
     - Прошу тебя, не обращай внимания, Ратибор крайне болезненно реагирует на все замечания в адрес Настеньки. Она выросла на его глазах, и он считает себя вправе защищать мою девочку, когда кто-то к ней несправедлив. - Ольга Ивановна страдальчески сморщилась и прижала пальцы к вискам. - Прости меня, Глашенька, мне и вправду о многом хочется с тобой посоветоваться, но давай отложим это на утро. Мне очень плохо сейчас, дорогая! Не займешь ли ты сегодня вечером моих покинутых гостей? А завтра, возможно, я буду в состоянии попрощаться с ними и выразить свое сожаление подобным поворотом событий.
     - Ольга, - посмотрела на нее строго Глафира, - надеюсь, твое самочувствие не зависит от того известия, которое могло изменить Настино решение относительно Сергея Ратманова?
     Ольга Ивановна призвала силы небесные, чтобы сдержаться и не вытолкать в шею зловредную приятельницу, но вместо этого лишь тяжело вздохнула и пробормотала:
     - Ты имеешь в виду... все эти разговоры... о Фелиции Лубянской? Но до сих пор о ней говорили как о любовнице старшего брата?
     - В том-то и дело! - С видом опытной заговорщицы Глафира огляделась по сторонам и прошептала:
     - Эта дамочка не теряет времени, и ее очевидную связь с Сергеем Ратмановым с недавних пор обсуждают в каждой гостиной. Возможно, мне следовало предупредить тебя заранее, но я боялась испортить твое радостное настроение накануне свадьбы. И к тому же я до последнего надеялась, что жених твоей дочери одумается и расстанется с этой эмансипированной лошадью, - Дончак-Яровская брезгливо скривилась. - Эти длинные папиросы, стриженые волосы, вызывающее поведение, отвратительно безвкусные платья... Я удивляюсь мужчинам, которые клюют на подобные штучки и способны пожертвовать огромным состоянием в угоду экзальтированной дамочке с дурными манерами!
     Ольга Ивановна схватила с ночного столика флакон с нюхательной солью и поднесла к носу, но тут же отшвырнула его в сторону и залилась слезами, которые были столь же фальшивыми, как и выдуманная ею головная боль. Но это было единственным средством усыпить хотя бы на короткое время бдительность Глафиры Дончак-Яровской и ее ближайшей подруги Дарьи Пискуновой, которая неустанно рыскала по дому в надежде разузнать что-нибудь, способное пролить свет на таинственные события, из-за которых была отложена свадьба. Одно было плохо - голова начинала болеть по-настоящему, и Ольга Ивановна боялась, что не сможет выдержать ночную поездку до почтовой станции.
     Глафира наконец-то сжалилась над подругой и, пожелав ей спокойной ночи, прошуршала юбками к двери, но на пороге остановилась и не преминула заметить:
     - Будь осторожна, дорогая! Кое-кто уже заметил твое особое расположение к Фаддею Багрянцеву. Конечно, я все прекрасно понимаю. Не каждый день видишь в своем доме подобную знаменитость. Но взгляды, которые он бросал на тебя... - Глафира многозначительно вздохнула, - были слишком красноречивы! Ты не находишь, что это несколько неприлично в нашем возрасте?
     Ольга Ивановна почувствовала, что она сейчас взорвется, как вулкан Кракатау, но Глафира словно почувствовала неизбежность надвигающейся катастрофы и быстро покинула ее спальню.
     И как только за гостьей захлопнулась дверь, Ольга Ивановна отбросила персидскую шаль, которой прикрывала ноги, и поднялась с дивана.
     - Ты все приготовила в дорогу? - спросила она горничную Лушу.
     - Да, барыня! - ответила та и выглянула в окно. - Карету, как вы приказали, подадут к заднему крыльцу. А этот барин, который с усами, велел передать, что будут ожидать вас на опушке леса.
     Через полчаса Ольга Ивановна в сопровождении Ратибора Райковича и Фаддея Багрянцева, пожелавшего ехать в ее более удобной карете, уселась в свой дорожный экипаж и направилась вслед за каретой графа Андрея к первому пункту своего путешествия - постоялому двору. Там несколько часов назад состоялась уже известная встреча Анастасии Меркушевой с Сергеем Ратмановым.

***

     Через окно отведенной ей на втором этаже спальни Глафира Дончак-Яровская наблюдала за отъездом большой поскрипывающей рессорами кареты. Рядом с ней молча посапывала вечно простуженная Дарья Пискунова, которая вовремя засекла странную суету на заднем крыльце и поспешила обрадовать свою наперсницу, что их подозрения не лишены основания.
     - Вы видите? Что я вам говорила? - возбужденно шептала она, слегка задыхаясь и поминутно вытирая нос. - Это Ольгина карета, вне всякого сомнения! И обратите внимание, с каким трудом лошади вытянули ее со двора. Полагаю, если сейчас спросить у слуг, где их хозяйка и этот противный Ратибор, который ни за что не отпустит ее одну, мы получим достаточно невразумительные ответы.
     - Но я только что от Ольги, - с сомнением в голосе произнесла Глафира. - Она пластом лежит в своей постели. И потом, зачем ей отправляться куда-то на ночь глядя?
     - В погоню за собственной дочерью! - с нескрываемым торжеством возвестила Пискунова и прижала руку к массивной груди, словно пыталась унять чрезмерное сердцебиение от предвкушения той пикантной новости, которую она приготовилась сообщить своей менее расторопной приятельнице. - Мне удалось подкупить одного из конюхов, и он рассказал, что Настя сбежала из дома, причем прямо в подвенечном платье. А дворецкий пригрозил лично оторвать голову тому из слуг, кто проболтается о побеге барышни из-под венца...
     - Не может быть! - прошептала Глафира. Ее бледные щеки раскраснелись, а выпуклые глаза стали еще более круглыми и удивленными, чем обычно. - Это ж верх неприличия! - Она радостно хихикнула и возбужденно потерла ладони. - Попробуем убедиться, что мы не ошиблись.
     Они на цыпочках прокрались по длинному коридору в восточную часть дома и остановились у дверей в спальню Насти.
     - Конечно, мы поступаем не совсем хорошо, - Глафира бросила настороженный взгляд в одну сторону коридора, потом в другую и предупредила свою напарницу:
     - В крайнем случае мы объясним, что отправились к Ольге узнать о ее самочувствии, но ошиблись дверью. - Она быстро повернула массивную бронзовую ручку и толкнула тяжелую, украшенную резьбой дверь.
     Комната Насти была залита лунным светом, проникающим сквозь не закрытые портьерами окна и освещающим аккуратно прибранную кровать с высокими резными спинками. Тщательно уложенные и взбитые подушки лишний раз подтверждали слова Дарьи о том, что в эту кровать сегодня никто не собирался ложиться.
     - Да-а! - восторженно провозгласила Глафира и победно посмотрела на подругу. - - Бесспорно, вы правы, девчонка действительно сбежала!
     Обе дамы с нескрываемым восторгом переглянулись и поспешили в другой конец коридора, к той самой спальне, которую совсем недавно покинула Глафира и где должна была лежать сейчас в своей постели мать беглянки.
     - Я говорила с ней чуть более получаса назад, - сказала Глафира и решительно распахнула дверь.
     В этой комнате, как и в Настиной, никого не было, а кровать была прибрана не менее опрятно, и лишь на софе лежала забытая хозяйкой шаль, да на светлом бархате выделялось темное пятно - след от недавно пролитой воды.
     Дамы многозначительно покачали головами. И тут же, как по команде, развернулись и уже безбоязненно прошуршали юбками в западное крыло особняка.
     - Спальня Райковича, - возвестила простуженным басом Пискунова, остановившись у двери, а Глафира предостерегающе поднесла палец к губам и, немного помедлив, распахнула дверь. И здесь их догадка подтвердилась: комната была пуста!
     - Да-а! - проговорила ледяным тоном Глафира. - Ольга, очевидно, совсем сошла с ума, если на ночь глядя отправилась неизвестно куда, да еще в компании с этим несносным Райковичем! - прошептала она, всем своим видом демонстрируя осуждение крайне опрометчивому поступку своей приятельницы. - Вероятно, положение настолько отчаянное, что она не могла дождаться утра! Но ее скрытность только усложнила ситуацию, - она хитро улыбнулась и подмигнула Пискуновой. - А вы уверены, что граф Андрей и этот толстый увалень Багрянцев находятся в своих постелях?
     Комнаты мужчин располагались на первом этаже, но подойти и заглянуть в них мешала терраса, опоясывающая дом с этой стороны. Поэтому Глафире пришлось подсаживать неуклюжую Дарью, помогая ей перелезть через невысокие перила, чтобы попасть на террасу, потом карабкаться самой, цепляясь за руку приятельницы, и только после этого, с трудом переводя дыхание, они прокрались к окнам и заглянули вовнутрь. И полностью были вознаграждены за те усилия, которые они предприняли для достижения цели. Никаких следов пребывания гостей в комнатах не наблюдалось!..
     Наконец слегка запыхавшиеся следопыты вернулись на исходные позиции, то есть в спальню Глафиры Дончак-Яровской, и, обессиленные, устроились в креслах напротив окна. Первой отдышалась Глафира и ехидно заметила:
     - Боюсь, завтра нам придется выдержать настоящее сражение, когда обнаружится исчезновение не только мамаши и ее дочери, но и кое-кого из гостей, - она радостно хихикнула. - Представляете, какой скандал разразится, если станет известно, что Настя сбежала, а оскорбленный жених вернулся в Петербург!
     - Скандал! Определенно скандал! - Дарья даже подпрыгнула в своем кресле от возбуждения и нараспев уточнила:
     - Грандиознейший скандал.

Глава 7

     Ольга Ивановна подошла к окну и распахнула обе створки настежь. Было душно, ей не хватало воздуха, вероятно, потому, что к ночи потеплело, а, возможно, немножко шалило сердце после сегодняшних потрясений. Свежее дыхание ветерка было, как никогда, кстати. Она убавила свет в лампе, чтобы не налетели комары, и, облокотившись на подоконник, стала задумчиво смотреть в темноту. Глухо и печально прокричала ночная птица, и сердце Меркушевой заныло еще больше: где же Настя? Где ее бедная девочка? Станционный смотритель из-за своей очевидной тупости ничего вразумительно пояснить не сумел, кроме того, что за последние шесть часов никаких карет мимо не проезжало и никого похожего на ее дочь и молодого Ратманова в небольшой гостинице при станции он не видел. Но куда тогда они могли подеваться? Экипаж не птица и на крыльях не улетит. Выходит, этот хитрец придумал такое, что помогло ему беспрепятственно провезти Настю мимо станции, потому этот безмозглый старикашка-смотритель ничего и не заметил!
     Ольга Ивановна вытерла набежавшие слезы. Если граф раздумал жениться на Насте, то эта ночь погубит репутацию ее дочери, даже если этот негодяй и не осмелится обесчестить ее. Ну а если и осмелится, то будет иметь дело с ней. Она - мать и не позволит ломать жизнь своей единственной дочери, своей надежде и отраде...
     Тихий шорох под окном привлек ее внимание, и, вглядевшись в темноту, Меркушева вздрогнула. Под окном стоял человек и, подняв вверх белеющее в темноте лицо, наблюдал за ней. Кто бы это мог быть? Ольга Ивановна отступила от окна, но любопытство одолело страх, и она опять вернулась на прежнее место. Человек продолжал неподвижно и молча стоять внизу, теперь он не смотрел в сторону ее окна, но она по-прежнему не могла понять, кто это?
     Райкович терпеть не мог вечерней сырости и прохлады, его и на вожжах не вытащишь прогуляться после наступления темноты. Фаддей, несмотря на романтические порывы, достаточно плотно поужинал и заявил во всеуслышание, что собирается поскорее лечь спать, так как непомерные волнения плохо влияют на его печень.
     Ольга Ивановна захлопнула окно, вновь до конца выкрутила фитиль керосиновой лампы с закопченным стеклом и огляделась. Из всей мебели в комнате имелась широкая деревянная кровать, колченогий стул, опасный не только конфигурацией ножек, но и спинкой, которую заменяла плохо оструганная доска, да обшарпанный стол, никогда не знавший скатерти. Стены украшали погнутые гвозди такой величины, что невольно возникало подозрение: а не здесь ли заканчивают свой земной путь те страдальцы, которым вздумалось удавиться в петле по причине полного разочарования жизнью? Три крючка возле двери тоже были искривлены настолько, что ей с трудом удалось пристроить свой редингот и зонтик. Место шляпе нашлось только на столе, где она сейчас возлежала, напоминая по размерам и набору искусственных цветов и шелковых лент небольшую клумбу.
     "Весьма жалкая комната, - вздохнула Меркушева. - Слава богу, что, кажется, нет клопов!" Стены были достаточно чисто выбелены, и непременный для большинства дешевых гостиниц орнамент из жутких коричневых пятен и полос - следов от раздавленных кр