ади дернули изо всех сил, и задняя ось вместе с колесом разлетелись в куски. Я думал, граф дыру в земле провертит от злости, но, увы, экипаж полностью вышел из строя... - хозяин с недоумением посмотрел на дам. - Что вы так смотрите, точно у меня грибы на лбу выросли?
     Но и Глафира, и ее верная подруга Пискунова впали в полнейшую прострацию от внезапной догадки. Дарью с ее выпученными глазами и беззвучно шевелившимися губами, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар, а Глафиру он, видимо, не миновал, потому что ее лицо вдруг стало напоминать печеную луковицу, на которую нечаянно наступила кухарка.
     Но тем не менее она пришла в себя гораздо быстрее, чем Дарья Пискунова.
     - Скажи-ка, милейший, а второй господин Багрянцев был красивым молодым человеком с русыми волосами и синими глазами? - спросила она, глотая от волнения окончания слов. - Гораздо более красивым и стройным, чем первый господин Багрянцев?
     - Да, гораздо красивее, только немного небритый. Я еще подумал, что мужчины, которые начинают отпускать бороду, первое время походят на беглых каторжников.
     Глафира многозначительно посмотрела на свою спутницу и задала новый вопрос, который поднял ее на недосягаемую высоту в глазах Дарьи, ведь та до сих пор не разобралась как следует, чем вызван интерес ее приятельницы к двойнику Фаддея Багрянцева. После, обсуждая в лучших гостиных Москвы и Петербурга этот небывалый скандал, Пискунова закатывала глаза и переходила на шепот, чтобы как можно выразительнее передать ту почти трагическую атмосферу, которая возникла в момент допроса хозяина гостиницы. Итак, Глафира, словно испившая живой воды, когда поняла, что ее предчувствие скандала подтверждается, причем с еще более пикантными подробностями, спросила:
     - А вы не помните имя его жены? В списке она обозначена как госпожа Багрянцева.
     - Конечно, помню, - спокойно ответил хозяин. - Он ей крикнул то ли: "Беги, Настя!", то ли: "Бежим, Настя!"
     - Настя?! - в один голос вскричали дамы. - Сергей Ратманов?! - повторили они несколько тише, но с не меньшим торжеством. - Что это все значит?!
     Но на этот вопрос хозяин был бессилен что-либо ответить, и теперь им предстояло выяснить до конца, почему молодой граф сбежал из-под венца вместе с собственной невестой и выдает себя за Фаддея Багрянцева? Задача, стоявшая перед опытными сплетницами, могла на первый взгляд показаться невыполнимой, но только не для Глафиры Дончак-Яровской. Возможно, родись она мужчиной, из нее получился бы неплохой военачальник или хитромудрый политик, по крайней мере, ее умению просчитывать ситуацию на десяток ходов вперед можно было только позавидовать. Она радостно потерла ладони и захихикала.
     - Ничего себе! Ольга в компании трех неженатых мужчин отправляется в погоню за дочерью, которая вместо того, чтобы спокойно выйти замуж, вдруг ускользает из дома на пару со своим будущим мужем?
     - Нет, что-то здесь неладно! - впервые после долгого молчания произнесла более-менее внятную фразу Пискунова. - Непонятно, почему они вздумали убегать с такой поспешностью из гостиницы, ведь им никто не мешал пожениться еще два дня назад? Зачем такие сложности?
     - А вот это мы узнаем в самом ближайшем будущем? - Глафира строго посмотрела на хозяина. - Завтра мы отбываем с восходом солнца. Поэтому вели подать нам горячий завтрак в комнаты не позже пяти часов утра. Да, - вдруг спохватилась она, - надеюсь, оба господина Багрянцева следуют в одном направлении?
     - Никак нет-с! - Хозяин вновь открыл свою книгу и, ткнув в нее пальцем, развернул перед Глафирой. - Извольте сами посмотреть. Первый господин следовал в Москву, а второй в Самару...
     - В Самару? - вскричали разом дамы.
     - Те господа тоже интересовались, куда он направляется, и так же точно удивились, что в Самару. - Хозяин захлопнул книгу, положил ее в шкафчик и запер на замок. - Сию минуту пошлю вам слугу, а сам отлучусь ненадолго. Супруга моя в форменную пантеру превращается, когда я на ужин опаздываю.
     Место хозяина тут же занял служащий гостиницы, невысокий толстячок со слегка оттопыренными ушами, которые он пытался замаскировать двумя прядями седеющих волос. Следом за ним появился лакей, разбитной малый лет семнадцати с прыщавым лицом и ослепительно белыми зубами. И обе дамы, подобрав юбки, стали медленно и величаво подниматься на второй этаж по лестнице, на которой еще вчера лежала в обмороке Ольга Ивановна, а Райкович исходил злостью, тщетно пытаясь обойти живописную композицию с истинным Фаддеем Багрянцевым во главе.

Глава 12

     Карету трясло и раскачивало из стороны в сторону. Фаддей уже давно клевал носом. Райкович, опершись на трость, смотрел в запыленное окно, и за всю дорогу не обмолвился ни единым словом ни с Ольгой Ивановной, ни с графом Андреем. Да и сам граф большей частью помалкивал, а если ему по какой-то причине нужно было обратиться к своим попутчикам, то делал это с явной неохотой. Его карета, безнадежно испорченная, осталась во дворе гостиницы, и теперь четверка преследователей продолжала путь в экипаже Меркушевой.
     Они направлялись в сторону Самары, хотя никто из них не был полностью уверен, что Сергей и Настя следуют именно туда. Но внутренний голос подсказывал Ольге Ивановне, что выбор их маршрута не лишен под собой оснований. В последние дни перед свадьбой дочь постоянно заводила разговор о дяде Равиле, не сумевшем приехать из-за тяжелой болезни жены. По сути, он оставался для них единственным близким человеком, и именно у него могла скрываться Настя, не боясь, что ее выдадут матери.
     Равиль был категорически против скоропалительного, по его мнению, решения Ольги Ивановны исполнить прихоть тестя и выдать дочь замуж за совершенно незнакомого человека. Будучи всего лишь воспитанником, сыном погибшего дедова служащего, он в полной мере испытал на себе крутой и непредсказуемый нрав старого Меркушева. Причем родной сын Константин находился не в лучшем положении. В детстве они привыкли к субботним поркам розгами за малейшую провинность, а в юности к нищенскому существованию в Петербурге. Старик был из тех благодетелей, которые очень любят возвестить всему свету о своих добрых делах, забывая, что слово никогда не заменит кусок ситного, который в годы студенчества был для молодых людей вкуснее самого изысканного лакомства.
     Все это Ольга Ивановна знала из рассказов своего мужа, который недолюбливал отца и без особой причины предпочитал с ним не встречаться. Сама она тестя не то чтобы боялась, просто в его присутствии делалась вдруг косноязычной, терялась, бледнела и старалась как можно быстрее скрыться с его глаз...
     После гибели сына старик сник, заметно сдал и настоял на том, чтобы невестка переехала в его имение. Меркушев пережил сына всего на год, но за несколько месяцев жизни в "Вишневом" Ольга Ивановна поняла, как он был всю жизнь одинок. Грубость, нетерпимость, даже некоторая жестокость по отношению к близким - все это было следствием пережитой им в далекой юности трагедии, о которой он никогда не говорил, но помнил до самой смерти. Так никто и не узнал, что же тяготило его всю жизнь. А потом это странное завещание... Ольга Ивановна могла лишь догадываться, что незнакомую герцогиню и вечно угрюмого старика Меркушева что-то объединяло в юности, и вполне возможно, они любили друг друга...
     В Насте дед души не чаял, с ней единственной он бывал весел и ласков, как умел, баловал ее, легко сносил все шалости, на которые внучка была большая мастерица, и всегда защищал от праведного материнского гнева. Тем непонятнее оказалось условие, которое он определил в своем завещании: Настя становилась его единственной наследницей только в том случае, если выйдет замуж за графа Сергея Ратманова.
     Вскоре Ольга Ивановна получила письмо от бабушки графа, из которого узнала о подобном же решение герцогини Гилфорд. И буквально в течение месяца они в письмах обсудили все связанные с предстоящей свадьбой вопросы. Настя поначалу в штыки приняла это известие. Она никак не хотела смириться с тем, что надо бросить университет и срочно стать женой доселе неизвестного ей графа Ратманова.
     Выйти замуж по расчету? Для Насти это было смерти подобно. Слишком поздно поняла свою дочь Ольга Ивановна, иначе никогда бы не допустила ничего против ее воли. Но, как всякая мать, она хотела Насте только добра и счастья, которого ей самой всегда немного недоставало. Помимо этого, в душе Ольги Ивановны, в самых сокровенных глубинах ее сознания до сих пор жило воспоминание о другом графе Ратманове. И, возможно, это слегка эгоистичное желание увидеть вновь свою первую любовь после двадцатилетней разлуки сыграло не последнюю роль в ее согласии отдать дочь за младшего из рода Ратмановых.
     Ольга Ивановна закрыла глаза, вспоминая первую реакцию Насти на предстоящее замужество.
     - На дворе уже двадцатый век, - со слезами в голосе возмущалась дочь, - а меня продают, как какую-нибудь рабыню!
     Она порвала фотографию жениха, неделю не разговаривала с матерью, но потом вдруг присмирела, согласилась обвенчаться с Сергеем Ратмановым, только наотрез отказалась участвовать во всех приготовлениях к свадьбе, которая, опять же по желанию покойного деда, должна была состояться в "Вишневом".
     Конечно, в последние дни перед свадьбой Ольге Ивановне было не до переживаний дочери. А ведь стоило, наверно, поговорить с Настей обо всем откровенно, избавить ее от излишних страхов, рассказать о том, что и она в свое время вышла замуж не по любви. И ведь смогла полюбить своего мужа, хотя и осталась маленькая незаживающая ранка на сердце, которая порой болезненно саднила. Но Ольга Ивановна с годами научилась подавлять эту боль, а с рождением дочери почти избавилась от нее. И редко вспоминала того, кто два десятка лет назад был для нее центром мироздания, средоточием девичьей любви и надежд.
     Сейчас они сидели рядом, на одном сиденье, и старательно смотрели в разные стороны. Вчера вечером Андрей был вне себя, когда ему не удалось догнать беглецов. Вдобавок эти неприятности с каретой. Теперь им приходится ехать в ее экипаже вчетвером, а это значит: духота, жара, беспрестанное ворчание Ратибора, храп Фаддея... Ольга Ивановна чувствовала себя безмерно уставшей.
     Но вчера ночью случилось еще одно событие, о котором она вспоминала со смешанным чувством стыда, сожаления и вместе с тем давно забытого счастья...
     После ужина они собрались вместе в ее номере, чтобы решить, что делать дальше. Андрей успел выяснить у хозяина гостиницы, конечно же, за определенную мзду, что сбежавшая парочка направляется в Самару. Райкович тут же взвился на дыбы, пытаясь доказать, что это полнейшая ерунда и Сергей просто-напросто подобным образом пытается замести следы. Потом подал голос Фаддей, сомневающийся в столь быстром изменении планов своего друга. Но все-таки именно слово Ольги Ивановны стало решающим, когда она рассказала спутникам о расспросах дочери, как быстрее добраться до Казани. И лучший из вариантов был таков: сесть на пароход в Самаре...
     Потом она долго лежала в постели с открытыми глазами, вглядываясь в темноту, прислушиваясь к шорохам за окном, мечтая втайне от себя самой, чтобы Андрей вновь решился на безрассудный поступок и постучал в ее дверь. Его комната была рядом, за тонкой дощатой перегородкой. Некоторое время после того, как все уже разошлись по своим номерам, Ольга Ивановна слышала его шаги, потом скрипнули пружины кровати. Андрей лег, и Ольга Ивановна, вздохнув, закрыла глаза. Но заснуть, как ни силилась, не могла.
     За окном взошла луна, высветив на полу серебристый прямоугольник. В комнате стало светлее, и Ольга Ивановна, накинув на обнаженные плечи шаль и осторожно ступая босыми ногами, подошла к окну и распахнула створки. Теплый воздух, настоянный на ароматах поздних цветов, ворвался в комнату, взбудоражил занавески, ласковой волной пробежался по лицу, и женщине вдруг захотелось выйти на улицу, посидеть где-нибудь в укромном уголке на лавочке и, вдыхая запахи уходящего лета, слушать мягкий шелест речных струй, набегающих на песок, да унылый голос ночной птицы, выводящей бесконечное: "Сплю! Сплю!"
     Ольга Ивановна быстро оделась, прихватила шаль и осторожно открыла дверь своей комнаты. В коридоре было темно. Не горел ни один светильник. И только в конце коридора у лестницы тускло светился узкий проем окна.
     Ольга Ивановна осторожно закрыла за собой дверь, сделала шаг и столкнулась с человеком, который только что вышел из соседней комнаты.
     - Оля? - прошептал он едва слышно, придерживая ее за локти. - Что случилось?
     - Никак не могу заснуть, вот и решила прогуляться немного по свежему воздуху.
     - Похоже, наши желания совпадают, - усмехнулся Андрей. - Ты не против, если я провожу тебя?
     - Буду очень благодарна! Бродить одной по незнакомым ночным улицам все-таки жутковато.
     - Ну и умница! - Ратманов ласково погладил женскую руку. - Давай спустимся к реке.
     - Хорошо, - едва слышно согласилась Ольга Ивановна. Рука ее спутника не выпустила ее локоть, пока они не спустились на первый этаж. Осторожно ступая, они на цыпочках миновали конторку со спящим за ней ночным сторожем, тот поднял голову и что-то сердито пробурчал им вслед. Андрей бросил на стойку рубль, успокоив тем самым бдительного стража и добившись от него заверений без промедления открыть двери господам, когда бы они ни вернулись назад.
     Затем они прошли несколько десятков шагов по узкой горбатой улочке, свернули в еще более узкий переулок, заросший коноплей и полынью, и внезапно вышли на берег неширокой ленивой реки, запутавшейся в бесконечных зарослях камыша, дурной осоки и стрелолиста. Прямо, через небольшую протоку, лежал перед ними длинный остров, поросший ракитой и тополем. Луна стояла прямо над ним, и в ее бледном, казалось, дрожащем от малейшего дуновения ветерка свете остров походил на причудливый восточный дворец с высокими минаретами тополей и округлыми куполами ракитных крон.
     Лунная дорожка серебристой лентой начиналась у ног и, слегка подрагивая на волнах, вела к острову. Андрей обнял женщину за плечи, на мгновение прижал к себе и, почти коснувшись ее уха губами, прошептал:
     - Тут неподалеку я видел лодку. Как ты смотришь на то, чтобы сплавать до острова?
     - Весьма положительно! - тихо засмеялась Ольга Ивановна. - А комары нас не закусают насмерть?
     - Не думаю! Здесь их ветер отгоняет, почему бы и на той стороне ему не поработать? - Андрей снял с себя сюртук и набросил его на плечи спутнице. На берегу было достаточно свежо, и его внимание оказалось так кстати!..
     Лодка была совсем дряхлой, поэтому всю дорогу Ольга Ивановна вычерпывала воду со дна проржавевшей жестянкой из-под чая. Ноги она все-таки промочила, но это был совершенный пустяк, которому и значения-то придавать не стоило. Самое главное, что рядом находился человек, который по-прежнему был ей дорог, и его близость, запах кожи, прикосновения его коленей, когда он слегка откидывался назад, чтобы сделать мощный гребок веслами, волновали Ольгу Ивановну. Андрей сидел лицом к ней, его глаза поблескивали в темноте, и всякий раз, когда женщина поднимала голову и смотрела на него, он широко и радостно улыбался. С каждой секундой, приближающей их к острову, в ней росло странное возбуждение, предчувствие того, что эта ночь станет для нее одним из тех событии, которые в корне меняют жизнь человека, заставляют его по-новому взглянуть на свое прошлое, переосмыслить свои надежды на будущее...
     Лодка мягко уткнулась носом в узкую песчаную косу, преграждающую путь к берегу.
     Чтобы попасть на остров, им требовалось преодолеть еще одну небольшую протоку. Андрей, недолго думая, сел на песок, разулся, закатал брюки, и не успела Ольга Ивановна подумать, как ей поступить дальше, подхватил ее на руки и, осторожно ступая по воде, перенес на берег.
     На противоположной стороне реки светился редкими огнями маленький уездный город, где-то далеко-далеко лаяла собака, над головой пронеслась летучая мышь, потом другая, третья... Ольга Ивановна вздрогнула и приникла к мужской груди. В то же мгновение горячие сухие губы прижались к ее рту. Она почувствовала его язык, требовательно раздвигающий ее губы, его руки, снимающие с нее теплый жакет и расстегивающие пуговицы блузки... На мгновение Андрей оторвался от нее, что-то тихо сказал, но женщина не ответила, потому что уже по собственной воле обхватила его голову руками и принялась покрывать поцелуями его лицо, шею, грудь с неистовством и восторгом человека, упустившего или попросту растратившего самое дорогое, самое ценное в жизни и вдруг, спустя много лет, совершенно случайно обретшего надежду на то, что еще, оказывается, не все потеряно и вполне возможно исполнение даже самой рискованной мечты.
     Руки Андрея были теплыми и нежными. Но почему же тогда, когда они касались ее кожи, когда его пальцы бережно исследовали ее лицо, спускались по шее к ключице, затем к выступающим над корсетом холмикам груди, она начинала дрожать, как от озноба? Возможно, оттого, что слегка робела от непривычной для нее мужской настойчивости или, наоборот, боялась, что Андрей вдруг передумает, очнется от наваждения и опять она останется одна. Тем временем пальцы Андрея, поколдовав над ее корсетом, успешно от него избавились, потом он снял с нее нижнюю юбку, и теперь уже ничто не могло спасти ее от его жадных губ и вездесущих рук.
     Они опустились на траву. Андрей расстелил свой сюртук, и Ольга Ивановна легла на спину, обняла графа за шею и притянула к себе. Она чувствовала на себе тяжесть мужского тела. И впервые в жизни поняла, что нет на свете ничего лучше, чем лежать в объятиях любимого мужчины, постепенно теряя голову от его бесстыдных и все более и более напористых ласк. Его поцелуи терзали ее истосковавшийся рот, его ладони мягко скользили вдоль бедер, словно изучали контуры ее еще по-молодому стройного тела. Некоторые ласки Андрея были для нее несколько неожиданными, так как покойный муж, щадя ее стыдливость, обходился самым скромным набором поцелуев и лишь иногда поглаживал ее грудь или живот. А если его пальцы вдруг осторожно проникали ниже, она сжималась испуганно в комок, так и не отучившись за долгие годы супружества стесняться собственного мужа. Спали они в разных спальнях, хотя те редкие минуты, когда Ольга Ивановна уступала мужу, были все-таки не самыми плохими в ее жизни. Она по-своему любила Константина и, будь он жив, мысли бы не допустила, чтобы изменить ему...
     - Оля, тебе не кажется, что наша встреча не случайна? Возможно, судьба все-таки сжалилась над нами? - прошептал Андрей. - Но я все равно до сих пор не верю, что ты рядом со мной. Я так долго мечтал об этой минуте и теперь уже никогда не отпущу тебя!
     - Андрюша, милый! - Женщина еще теснее прижалась к нему. - Слишком поздно мы с тобой встретились и скоро опять расстанемся. Сегодня наша первая и последняя ночь, и я хочу вспоминать о ней, как о самой счастливой ночи в моей жизни.
     - Олюшка! - выдохнул Андрей ее имя, со стоном припал к ее губам, и в следующий момент она уже не представляла, как могла существовать без него. Слезы выступили у нее на глазах. Руки судорожно сжимали его плечи, она рыдала от впервые испытанного восторга и счастья соединения с любимым. Его тело стало влажным, Андрей вскрикнул, слегка приподнялся и несколькими мощными движениями заставил ее закричать не своим голосом от переполнивших ее ощущений. И, приподняв бедра над землей, женщина обхватила ногами талию своего любимого, точно пыталась навсегда удержать его в себе, навечно сохранить то прекрасное чувство, которое было новым для нее и потому особенно желанным.
     ...Потом они лежали, прижавшись друг к другу. Рука Андрея ласково гладила ее грудь, и он рассказывал ей об этих бесконечно долгих двух десятилетиях, которые прожил без нее. Ольга Ивановна вслушивалась в его голос, стремясь запомнить каждое слово, каждый жест, каждый поцелуй. Она уже решила для себя, что сегодняшняя ночь не должна более повториться, иначе они наделают гораздо больше ошибок и вызовут новый град сплетен с