лежало слишком мало вещей.
     Дмитрий постоял некоторое время, чтобы почувствовать, насколько удобно рюкзак лежит на спине, и услышал за спиной проклятия, которые изрыгает Синяев, нацепивший свой мешок на спину. Не оборачиваясь на него, Дмитрий стал медленно пробираться среди валунов и обломков скал все вверх и вверх, пока не вышел на тропу, ведущую к перевалу. Он увидел, что она изрыта следами копыт: несколько маралов успели опередить их. Животным не терпелось скрыться от непогоды в долинах, где уже вовсю царствовало лето и было вдоволь молодой сочной травы.
     Павел быстро нагнал его и, кивнув на тащившегося сзади Синяева, негромко сказал:
     - Кажется, мы не ошиблись в прогнозах. Надо что-то решать - или подстраиваться под него, или не обращать на него внимания, пусть как хочет, так и догоняет.
     - Лично мне на него плевать, - ответил сквозь зубы Дмитрий, - но, если он отстанет да еще, не дай бог, сдохнет или повредит себе чего-нибудь, дерьма нахлебаемся по самые уши.
     Павел матюгнулся и прокричал Синяеву:
     - Если не догонишь, пеняй на себя! Никто тебя на перевале ждать не будет!
     К перевалу они вышли только в полдень, когда выпавший ночью снег подтаял и превратился в жижу. Они основательно вымокли, к тому же подошвы ботинок скользили и не держали на влажных камнях. Приходилось то и дело приземляться то на руки, то на колени, что скорости не прибавляло и изматывало последние силы. Когда они достигли седловины перевала и нашли у подножия одной из скал достаточно сухое место, то рухнули как подкошенные, ощущая страшную слабость и тошноту: со вчерашнего вечера у них не было ни крошки во рту, а перекусить на ходу, как они рассчитывали утром, передвигаясь по раскисшему снегу среди камней и зарослей карликовой березы, тоже не получалось.
     Синяев уже давно где-то отстал. Они не слушали его просьбы остановиться, и он шел все медленнее и медленнее, пока совсем не исчез из виду.
     - Ничего, скоро появится. Бандитов он боится больше, чем меня или тебя, - съехидничал Павел. - Но я вскоре его перевоспитаю, вот увидишь.
     Конечно, раньше Дмитрию приходилось участвовать в гораздо более сложных восхождениях, но тогда и одет он был соответствующим образом, и снаряжение было первоклассным, и питание разнообразным... А сейчас? Сейчас он чувствовал себя нисколько не лучше Павла, поэтому, как и он, едва доплелся до вожделенного сухого пятачка и даже не в силах был сразу освободиться от рюкзака. Они просидели с Павлом с полчаса, прежде чем поняли, что следует развести костер. Разогревшись на ходу, они опять стали замерзать. Теплые куртки, которыми с ними поделились Рыжков и Агнесса, защищали от ледяного пронизывающего ветра верхнюю часть туловища, но ноги в промокших насквозь джинсах тут же закоченели, а пальцы ступней, казалось, даже смерзлись в ботинках между собой и постукивают при ходьбе, как ледышки.
     Дрова они несли с собой - десятка два сухих полешек, которые они разделили на двоих, не доверив Синяеву. По прежнему своему опыту Дмитрий знал, что в горах день-другой можно прожить без пищи, но без огня в такую мерзопакостную погоду загнешься в одночасье.
     Минут через пятнадцать в каменной выемке под защитой скал горел маленький костер.
     - Теперь надо поесть, - сказал Дмитрий и вытащил из рюкзака банку тушенки, - хотя бы одну банку на двоих.
     - Что-то мне совсем не хочется, - ответил Павел и поморщился. - Давай не будем терять время и оставим это удовольствие на вечер, когда спустимся с перевала.
     - Мне тоже не хочется, но тем не менее надо, иначе сдохнем раньше Синяева, на первых же метрах спуска. Учти, спускаться по мокрым и скользким скалам гораздо труднее и опаснее, чем карабкаться вверх.
     - Знаю, - тяжело вздохнул Павел, - не всю же жизнь на вертолетах летали. Когда-то и по земле пешком ходили...
     Они разогрели банку тушенки на костре и через силу начали глотать мясо. Им не хотелось ни есть, ни двигаться. Все мышцы были словно ватные и плохо подчинялись им, отзываясь болью на каждое усилие. Мозги тоже работали плохо: мысли были какие-то размытые и ускользали из сознания, едва успев возникнуть. Павел и Дмитрий механически пережевывали разваренные мясные волокна, ненавидя каждую следующую ложку.
     Внезапно из-за валунов показалась голова Синяева, а потом и сам он целиком, сопящий и подвывающий от усталости. Он чуть ли не на коленях подполз к костру и в изнеможении растянулся на камнях.
     - Вы.., подонки, - с трудом прошептал он, - сволочи... Почему не подождали меня?
     Павел ухмыльнулся:
     - Это еще цветочки, сеньор Синяев. Вот когда начнем спускаться с перевала, тогда ягодок попробуете. Горькие, скажу вам, ягодки, очень горькие.
     И ждать мы вас не будем. За что боролись, на то и напоролись, любезный.
     - Ах ты, сучье вымя, - прошипел Синяев, - ты еще у меня попомнишь эти ягодки!
     Павел рассвирепел:
     - Когда-нибудь ты подавишься этими словами.
     И я тебя из-под земли вырою, если так окажется, что мы не поможем ребятам по твоей милости. Тогда тебя никто и ничего не спасет!
     - Ладно, хватит тратить на него энергию, - остановил его Дмитрий и кинул Синяеву банку тушенки. - Ешь давай, а мы спешим.
     - Я не хочу есть, - заныл Синяев.
     - Как хочешь, - равнодушно сказал Дмитрий, - можешь даже сдохнуть от голода, - и кивнул Павлу;. - Пошли поищем спуск в долину. - Низкие тучи, нависавшие над седловиной, поднялись вверх, и они, к ужасу своему, поняли, что находятся значительно ниже основного хребта.
     И чтобы достичь перевала, предстояло еще миловать ущелье, забитое крупными каменными обломками и полуразрушенными скалами, вновь подняться по почти отвесной базальтовой стене; потом преодолеть бескрайние поля курумов, огромный снежник, и только тогда возникнет перед ними заветная линия, которая словно плавилась в лучах заходящего солнца, далекая и недостижимая, отделяющая их от цели еще на несколько немыслимо длинных дней...
     - О, черт, - прошептал завороженно Павел, - красота-то какая! - И посмотрел на Дмитрия. - Но, кажется, тут нам и двух дней не хватит?
     Дмитрий с остервенением выругался. Видно, и вправду они не рассчитали свои силы. И с такой обузой за плечами, как Синяев, им в обещанные Таранцеву сроки к поселку не выйти...

Глава 21

     Ночью Павел спал плохо, лишь время от времени впадая в тяжелую дремоту. Вес это было следствием страшного переутомления и недостаточного питания. Голова разламывалась от невыносимой боли, в ушах гудело, к тому же короткие, но жуткие по своей безысходности сны наполняли душу тягостными предчувствиями, не восполняя, а подтачивая последние силы. Дмитрий и Синяев тоже почти не спали и постоянно ворочались на подстилке из хвойного лапника.
     Вчера им удалось спуститься с седловины и заночевать на дне ущелья. К счастью, среди камней нашлось немного дров, и чахлый огонек небольшого костра помог скоротать не самую легкую в жизни каждого из них ночь. По крайней мере, Павел никогда так не мерз, а стук зубов, который издавали они втроем, мог вполне соперничать с боем нескольких туземных барабанов. Так грустно пошутил Дмитрий, когда в очередной раз вылез наружу из-под огромного плоского камня, где они устроились на ночлег. Светила полная луна, и Павел видел, что журналист пристально вглядывается в вершины гор, нависших над ущельем Странно, но, когда Павел поднялся, усталости как не бывало, голова перестала болеть и дышать стало несравнимо легче. В тусклом утреннем свете он увидел, что Дмитрий осматривает веревку и скальные крючья Павел невольно поежился. Слишком несерьезно выглядело их снаряжение на фоне молчаливых гигантов, высокомерно взиравших на них сверху Он тоже упаковал свой мешок, проверил, высохли ли ботинки, которые всю ночь сушились около костра, надел их, а потом немного походил по мокрым от росы камням, разминая ноги Потом схватил за ноги Синяева и подтащил его к выходу вместе с лапником, на котором тот спал.
     - Убр-р прг... - рассерженно проворчал Синяев и лягнул Павла. Павел успел увернуться, и удар не достиг цели.
     Дмитрии в нетерпении двинул носком ботинка Синяева по ребрам. Это произвело больший эффект. Синяев сел и, по обыкновению, начал ругаться. Дмитрий повернулся и отошел от него.
     - Кажется, погода установилась, - сказал он Павлу.
     В его голосе почему-то явственно прозвучали нотки сомнения, хотя небо было кристально чистым и вершины, позолоченные лучами восходящего солнца, четко выделялись на фоне темного небосвода. Павел спросил - Тебе что-то не нравится?
     - Слишком ясно, - ответил Дмитрий. И опять в его голосе прозвучало сомнение - Пожалуй, слишком ясно после вчерашнего снегопада - Ты уже определился, как мы пойдем?
     - Перевал отсюда не виден. Вчера его скрывали облака, сегодня - эта гора. Мы должны обойти ее, и там уже рукой подать до перевала. После него должно быть легче. Самое главное для" нас - добраться до перевала.
     Вершина, на которую показал Незванов, была освещена солнцем и казалась такой близкой, что хотелось к ней прикоснуться. Павел беззаботно сказал:
     - Не страшно, одолеем.
     Дмитрий фыркнул.
     - Только на первый взгляд. Ты не представляешь, как это будет страшно на самом деле. - Он помолчал и предложил:
     - Давай поедим.
     Синяев вновь наотрез отказался есть, и тогда Павел, поймав многозначительный взгляд Незванова, ухватил его за шиворот и с расстановкой произнес:
     - Не веди себя как капризная баба! И жри, когда тебе приказывают, иначе я просто затолкаю тебе тушенку в пасть. Мне осточертели твои закидоны, Синяев! Предупреждаю, если свалишься от слабости, никто тебя на себе не потащит!
     Синяева перекосило от ненависти, однако разогретую банку тушенки он взял и стал с отвращением поедать мясо.
     - Как твои кроссовки? - спросил у него Дмитрий.
     - Нормально! - произнес тот сквозь зубы.
     - Никаких "нормально", - отрезал Дмитрий. - Мне наплевать, если ты вдребезги разобьешь себе пальцы, мне наплевать, если ты натрешь волдыри с кулак размером, мне наплевать на твои нервы, твои слезы и сопли. Мне надо одно: чтобы ты не задерживал нас ни на минуту. Так что, если кроссовки не в порядке, об этом следует сказать сейчас.
     - В порядке, - буркнул Синяев.
     Дмитрий поднялся на ноги:
     - Тогда выходим. Берите мешки.
     Павел проверил мешок на вес. Тот значительно полегчал и почти не оттягивал спину, как в первый день. Или просто он уже привык к нему и не замечает тяжести? Он помог Дмитрию подтянуть одну из лямок рюкзака и выразительно посмотрел на Синяева, который продолжал возиться со своим мешком.
     Наконец он взвалил его на плечи. И в этот момент что-то выпало из мешка, звякнув о камни.
     Это была фляжка Артема. Синяев побагровел и быстро наклонился, чтобы поднять ее, но Павел опередил его.
     - Так ты, выходит, еще и вор? - произнес он медленно и просверлил Синяева таким взглядом, что у того медленно сошла с лица краска, а губы посинели, как у утопленника.
     - Нет, - промямлил он, - Т-т-таранцев сам ее дал.., мне.
     - Как же, - ухмыльнулся Павел, - так мой командир и расстанется с ней. На дураков рассказ! - Он потряс фляжкой. Она была пустой. - Ну ты и сволочь! - заорал Павел и швырнул ее в Синяева.
     Тот согнулся, но помешал мешок, и он не сумел увернуться. Фляжка угодила ему прямо в лоб над правым глазом. Синяев, жалобно вякнув, схватился за лицо.
     - Ладно, хватит, - сказал Дмитрий и с презрением посмотрел на поскуливающего Синяева. Лоб того украшала приличная кровоточащая ссадина. - Видно, зря мы взяли его с собой. Надо что-то решать...
     Синяев в диком ужасе уставился на него.
     - Нет, только не оставляйте меня, - прошептал он трясущимися губами. - Вы не должны... Не оставляйте меня бандитам...
     - Тебя не бандитам надо сдать, а Таранцеву.
     Представляю, как он взъярился, когда не нашел свою фляжку, - усмехнулся Павел.
     - Давай, Синяев, - Дмитрий был неумолим, - поворачивай на сто восемьдесят градусов. Твою долю продуктов мы тебе отдадим, так что выбирайся как знаешь. Мы тебе больше не попутчики.
     И тогда Синяев заплакал, размазывая по щекам кровь вперемешку с грязью.
     Павел глубоко вздохнул:
     - Если мы бросим его, он вернется назад и наделает там столько дел, что ушатом не расхлебаешь, в этом можно не сомневаться.
     - Мне это крайне не нравится, - поморщился Дмитрий и приказал Синяеву:
     - Давай показывай свой мешок. Может, ты не только Таранцева обворовал?
     - Ребята, - Синяев упал на колени, - клянусь, там только личные вещи и две банки тушенки.
     - Боюсь, что этих банок вполне достаточно, чтобы прикончить нас ночью, хотя здесь вполне и камней хватает, чтобы пару раз по голове стукнуть, - сказал вполголоса Дмитрий и огляделся. - Ладно, ты идешь с нами, Синяев, - принял он наконец решение и пригрозил:
     - Но учти, еще одна выходка с твоей стороны... - Он, многозначительно кивнув в сторону отвесного обрыва, посмотрел на Синяева в упор. Тот торопливо вскочил на ноги. Затем, стараясь держаться подальше от своих спутников, заспешил по камням вверх.
     Поначалу идти было сравнительно легко, во всяком случае, так позже вспоминалось об этом Павлу.
     Тропа осталась гораздо ниже, и теперь они шли по снежной целине, но достаточно быстро. Возглавлял группу Дмитрий, за ним карабкался Синяев, а замыкающим был Павел, который следил за тем, чтобы Синяев не отставал. Но сегодня в этом, как выяснилось, необходимости не было. Синяев шагал так, словно смерть дышала ему в затылок. И Павел с некоторой долей уважения отметил, что не такой уж он и хлюпик, каким казался до сих пор. "Правда, после того, как пистон вставили, - подумал он с сарказмом, - но что поделаешь, если он только кулак и понимает".
     Сперва снег был неглубоким и влажным, но дальше он становился все жестче и жестче. Вскоре они перестали в него проваливаться, мешал плотный наст, но зато появилась опасность скатиться в пропасть, как на салазках. Ботинки" скользили на каждом шагу, и они с трудом удерживались на поверхности снежника, который простирался, казалось, до самого неба. Павел понял, что Дмитрий был прав, - переход предстоял нелегкий.
     Дмитрий остановился и сказал:
     - Теперь пойдем в связке.
     Они обвязались веревкой и в том же порядке двинулись дальше. Они все шли и шли, и с каждым шагом становилось все труднее дышать и переставлять ноги. Склон, который они пересекали, был крутым до головокружения, и Павел с ужасом подумал, что произойдет, если один из них соскользнет вниз. Но он посмотрел на спины своих спутников, упорно и молча штурмующих высоту, и отогнал от себя мрачные мысли. Ведь сейчас они были в не меньшей опасности, чем его командир и все, кто остался далеко внизу, там, у моста... Некоторое время Павел пытался сопоставить свое и их положение, но потом мозг словно отключился, и он шел, механически переставляя ноги, двигаясь по белому склону, словно крошечный муравей по огромной простыне.
     Внезапно он обо что-то споткнулся, и сознание вмиг вернуло его к действительности. Синяев лежал на снегу и судорожно, точно выброшенная на берег рыба, хватал воздух широко открытым ртом.
     - Вставай, - сказал ему Павел тихо. - Я тебя предупреждал, что случится, если ты нас опять будешь задерживать. Вставай, черт тебя побери!
     - Это Незванов... Незванов остановился... - выдавил из себя Синяев. Павел со стоном как подкошенный повалился рядом с ним на колени.
     Только Дмитрий остался стоять на ногах и, сняв солнцезащитные очки, вглядывался покрасневшими глазами в сторону перевала.
     - Теперь можно немного отдохнуть, - сказал он и, будто не замечая Синяева, подошел и склонился над Павлом. - С тобой все в порядке?
     - Меня как через мясорубку прокрутили, - едва вымолвил Павел, однако сумел улыбнуться, - но полчаса отдыха, думаю, помогут встать на ноги.
     Дмитрий развязал связку, потом снял рюкзак и вытащил из него две банки консервов.
     - Нужно немного подкрепиться.
     - Не хочу.., не смогу сейчас есть. - Павел отвел руку журналиста, протягивающего ему банку.
     - Это не тушенка. Компот. - Дмитрий развернул банку к Павлу этикеткой. - Сладкое сейчас лучше пойдет, да и подпитка для печени нужна.
     Он открыл банку и отдал ее Павлу. Тот начал есть. Консервированные фрукты оказались отличной едой: пожалуй, с момента крушения вертолета он не ел ничего вкуснее. Съев свою порцию, он почувствовал такой прилив сил, что встал без особых усилий на ноги и прошел вперед к краю обрыва, чтобы взглянуть на перевал, и тут с изумлением заметил ледник. А ведь еще из школьных уроков географии помнил, что в этой части Саян ледники не встречаются.
     - Это не настоящий ледник, - объяснил Незванов. - Видно, реку запрудило во время обвала, вот она и разлилась по ущелью. Это скорее до сих пор не растаявшее озеро, чем ледник. Но нам придется обогнуть его или идти напрямую, чтобы до ночи успеть пройти перевал.
     - Пошли.
     Они вернулись к своей поклаже. Синяев сидел, тупо уперев взгляд в сложенные на животе руки.
     - Надевай мешок! - прикрикнул на него Павел.
     Синяев не двигался. Павел пихнул его ногой в бок - не слишком сильно. И почувствовал себя паскудно из-за того, что позволяет себе по-скотски обращаться с человеком, который намного слабее его. Но тут же вспомнил, какая скотина сам Синяев, и приказал себе излишне не сентиментальничать. Физическое воздействие было единственным способом заставить Синяева реагировать на происходящее вокруг. По крайней мере, после пинка Павла он покорно встал, забросил на спину мешок и натянул на голову капюшон куртки.
     Дмитрий вновь обвязал всех веревкой и тщательно проверил узлы. Из бокового клапана рюкзака он достал крючья, альпинистский молоток и все это привесил себе на пояс, потом взял в руки ледоруб. Павел в который раз уже подумал, что есть все-таки Бог на свете, коли поместил в их вертолет женщину со странной фамилией Дыль, чье не совсем обычное для ее возраста увлечение сослужило им неплохую службу.
     И они пошли дальше.

Глава 22

     Спуск к озеру-леднику - меньше сотни метров - 1 обернулся для Павла кошмаром, Синяев же на столько ушел в себя от усталости, что на опасность попросту не реагировал. Что касается Дмитрия, то он действовал как опытный скалолаз и уверенно руководил спуском. Вокруг них были только голые скалы, облизанные ветром, дувшим со стороны перевала, и покрытые тонкой коркой льда, которая не таяла под лучами ярко светившего солнца. Любое неосторожное движение на них грозило стать гибельным.
     Но они каким-то непостижимым образом умудрялись удерживаться на скользком льду. Хотя при каждом шаге сердце у Павла замирало и он в душе проклинал себя за трусость.
     На эти неполные сто метров до-озера у них ушло более часа. Последние десять - двенадцать метров шли вообще по отвесной стене. Дмитрий вбил в трещины скалы крючья и пропустил через них веревку, держась за которую следовало спускаться. Теперь они двигались в обратном порядке: Павел был впереди, а Дмитрий страховал его сверху. Он обмотал Павла веревкой так, что получилось что-то наподобие петли, в которой можно было сидеть, и велел не торопиться.
     - Держись все время лицом к скале. Отталкивайся от нее ногами, но не допускай вращения...
     Павел был вне себя от радости и облегчения, когда вновь почувствовал под ногами землю, - альпинизм явно не был его призванием. Он бы предпочел изучать горы с высоты птичьего полета, а не собственной задницей.
     Синяев спустился без особого труда. Оказывается, иной раз гораздо безопаснее и удобнее бездумно следовать инструкциям, отметил Павел, наблюдая, как Синяев скользит по веревке с совершенно отсутствующим выражением лица. Но мысли исчезли у него не только с лица, в голове их, видимо, тоже не осталось. Синяев вел себя как робот, но, в отличие от него, подзаряжался не от батарейки, а от тумаков, которыми его исправно наделяли спутники.
     Последним спускался Незванов. Его никто не страховал. Когда до земли оставалось метра три, крючья выскочили из трещин, и Дмитрий, сор