л - лучше некуда!
   И она закатила мне пощечину. Она очень  спортивная  девица.  И  оплеуха
была не символической. Но я стерпел. Еще когда Мастер сватал меня сюда,  я
чувствовал,  что  здесь  придется  солоно.  Так  и  вышло.  По-моему,  она
расшатала мне зуб.
   - Ястра! Поговорим спокойно и разумно. Изар - Властелин...
   Вот тут-то она и крикнула:
   - Такие советы может давать только прихвостень Изара!  А  если  это  он
тебя подослал, то я тебя просто убью!
   И вихрь унес ее, и хлопнул дверью. По-моему, даже искры посыпались. Мне
же осталось только сидеть и переживать, что я и проделал на ваших глазах.
   Однако вскоре я услышал приближающиеся шаги. Кто-то быстро и легко  шел
по коридору. Я сообразил, что это принесли то ли уведомление об  отставке,
то ли повеление убираться - под арест или на все четыре стороны, а  скорее
всего - и то, и другое. Шаги остановились перед дверью. Она  распахнулась.
И вошел мужик в форме  ее  телохранителя.  Мрачный  типчик  с  накаченными
мускулами и отвратной мордой. С порога он стрельнул глазами и оскалился. Я
сказал грубо (терять-то было нечего):
   - Ну, что у тебя, ты, обезьяна? Давай сюда!
   Он отдал салют и сказал:
   - Рад видеть в добром здравии! Как поступим, капитан: вы оденетесь  или
мне раздеться? Мундир очень стесняет.
   Я опустил глаза на собственный живот. Действительно, я  был  крайне  не
одет. Потом вгляделся в него.
   - Питек?!
   - В собственном соку, капитан!
   - Питек!
   - Личный телохранитель Ее Всемогущества, Супруги и Жемчужины Власти,  к
вашим услугам, господин Советник!
   Тут он понизил голос:
   -  По  велению  Властелина-бриллианта.  С  возложением   дополнительных
обязанностей:  скрытно  надзирать  над  указанным  Советником  и  пытаться
выяснить, что он за личность и под каким соусом его можно будет съесть.
   - Господи! - сказал я. - Ну  наконец-то!  Каким  ты  стал  красивым!  И
разговорчивым!
   - Здесь очень говорливый персонал, - ответил он. - У Жемчужины. И кроме
нас, караульщиков - одни... это... женщины. Я как раз на посту в коридоре.
Жемчужина  прокатилась.  Я  понял,  что  у   вас   перерыв   в   служебных
обязанностях. Она застегивалась на ходу.
   Он всегда был несколько нахален. Первобытное воспитание.
   - Перерыв, перерыв. Неизвестно только, когда он кончится и как. Так что
давай - к делу.
   - О да, Советник. Разумеется, Советник. Что вы знаете и что - нет?
   - Абсолютный девственник по части информации. Давай.
   - Я изложу кратко, чтобы у вас было, что сообщить Мастеру.
   - Разве у вас нет связи с ним?
   - Нет. Но уж если вы добрались сюда, то установите ее.
   Я немного напрягся и вспомнил, что я - капитан. Все еще. И тут же  стал
приводить себя в нормальный капитанский вид. Хотя мы были не  на  корабле,
но уже дул крепкий ветер и назревал шторм.


   Все-таки приближенность к власти имеет свои преимущества.  Только  что,
например,  мы  были  свидетелями  страданий  некоего  высокопоставленного,
причиной коих была невозможность заняться хоть еще одним каким-то делом. А
вот людям, располагающимся на уровнях пониже, часто  кажется,  что  работы
могло бы быть и поменьше, и неплохо ей  оказаться  чуть  полегче.  Но  что
делать - внизу не выбирают, за исключением, может быть,  уж  самого  низа,
где, правда, выбирать и не из чего.
   Много, много работы. Хотя бы у Историков. Вот когда они  почувствовали,
что заниматься главной на сегодня наукой - вовсе не мед. Начинаешь затемно
и кончаешь  затемно.  Кое-как  перекусываешь  на  ходу.  Над  душой  висит
ближайший начальник, как спутник связи:  улавливает  все,  не  двигаясь  с
места. "Донк Истиг (теперь называют донками, как благородных, - как-никак,
академики и композиторы - звания звучные), донк Истиг, у  вас  на  сегодня
осталось еще два обширных эпизода по планете Тулесир, средние циклы, а вы,
похоже, решили  подремать?  Чем  же  вы  дома  занимаетесь?".  Кровопийца,
клянусь плавниками!.. Только и  утешения,  что  через  пять  минут  уже  с
удовольствием слышишь, как еще выше окликают именно его, начальника: "Донк
Эгор, обстоятельства заставляют думать, что  в  вашем  секторе  происходит
утечка информации, и  даже  не  просто  тайной,  а  тайно-тайной!  А  ведь
ответственность, если не ошибаюсь, на вас? Уже заинтересовались  Легионеры
Дна!..". Вот так тебе и надо, донк Эгор, начальничек, рыбью кость  тебе  в
горло! Чем вы дома занимаетесь, видишь  ли,  его  любопытство  гложет!  Да
ничем, то-то и оно! Слава Рыбе, что хоть отвозят, потому что своими силами
просто не доберешься - здесь они остаются  без  остатка,  эти  свои  силы;
доползешь до постели, и - хлоп, даже раздеться сил  нет,  даже  поужинать,
разве что стакан сока жена вольет в тебя по ложечке, а чтобы тебе самому в
нее что-нибудь влить - об этом она даже  мечтать  перестала,  уже,  по  ее
словам, и сниться не снится - это в наши-то годы. Вот так вот, донк Эгор!
   Ну и потом, конечно, эта чертова работа засасывает. Хорошо, жил ты, как
все,  преподавал  историю  в  лицее  поваров  мясных  блюд,  был  сыт,  не
переутомлялся, отчитал шесть, иногда восемь часов, а порой и только четыре
в день - и пшел вон - куда глаза глядят. И жалованья хватало,  потому  что
званий-титулов  не  носил  -  значит,  ни  тебе,   ни   жене,   ни   детям
выкобениваться не было повода. И слава Великой.  Но  скребло,  скребло  на
душе:  история  все-таки  -  интереснейшая  вещь,  даже  и  такая,   какую
преподавали, прямо-таки хмельное дело - история, а эти кандидаты в мастера
разделки и панировки твою науку видели даже не на сковороде без  масла,  а
прямо в мусорном ведре. В синем соусе они ее  видели,  твою  историю.  Их,
оглоедов, совершенно не интересует вся масса тонкостей, вся эта  ювелирная
сеть, какую История сплела из ничтожного, как обрывок  нитки,  факта,  что
Властительница Эригата уступила  чарам  несравненного  донк-донка  Меркаса
Абовы именно в Саталане и именно в третий день недели, и не где-нибудь,  а
на краю площадки для игры в мяч, и,  потрясенная  пережитым,  возвращаясь,
забыла на указанном месте не что-либо иное, а как раз  ту  часть  туалета,
которую снимают лишь при  самых  крайних  обстоятельствах.  Вероятно,  дул
приятный ветерок, а дни стояли жаркие в месяце Лукаре восемьсот  семьдесят
четыре года назад. Казалось бы, что тут такого? Ну, забыла-так забыла.  Но
вот тут ты  и  начинаешь  посвящать  их,  толсторожих  оболтусов,  во  все
обстоятельства, явные и скрытые, личные и державные, которые то  сбегаются
и вяжутся в узелки (ну, помните хотя бы разговор владетельного донка  Ропа
из Фегарны со Вторым Судьей Власти, Его Справедливостью  Такитом  Гарским;
ведь когда вспоминаешь, что и тот, и другой в  разные  времена  домогались
благосклонности Эригаты, когда она еще не была Супругой Власти, и  первого
она передала своей сестре, донке Матире, а со вторым... однако это длинная
история, и боюсь, что сейчас мне ее  не  закончить,  вы  уж  потерпите  до
другого раза, благородный донк), - так вот, ты посвящаешь их  -  а  на  их
мурлах выбито, я не преувеличиваю - именно выбито, как письмена на древних
табличках, на два  пальца  вглубь  (кстати,  с  этими  табличками  однажды
случилось, вы не слыхали? В другой раз обязательно напомните, хорошо  -  я
вам  расскажу,  это  такая  прелесть,  не  пальчики  даже  -  локоть  свой
оближете!) - итак, выбито  на  их  мурлах  полусальной  кондиции,  что  им
решительно  наплевать,  почему,  как,  где  и   с   кем   впала   в   грех
Властительница, а заботит лишь  -  впадет  ли  в  грех  Рушка  из  Высшего
Вышивального училища сегодня или завтра, и с ним - или с кем-либо иным.  В
грех - я имею в виду, что сумеет он ее... э-м... ну, вы понимаете, не  так
ли? - или не сумеет. Вот такое отношение к великой науке. И поэтому, когда
новый Властелин - да позволит ему Рыба подольше  задержаться  на  суше!  -
объяснил нам, что такое История (он сам не историк, но  разбирается,  смею
вас  заверить,  лучше,  чем  мы,  профессионалы;  нет-нет,  я   совершенно
серьезно, недаром же он Властелин!), никто из нас не то,  что  раздумывать
не стал: мы просто ему закончить  не  дали,  все  закричали  "Ура!",  было
всеобщее ликование. Совсем как восемнадцатого сура в год двух правых рук и
одной левой Восьмого большого круга, вы помните? Ну,  это  ранние  средние
круги; тогда еще донк Аталан из Серитога выступил...
   Слышите? Это опять меня. Да готов у меня  эпизод,  готов,  я  вовсе  не
только разговариваю, у меня ведь уже рука  набита,  действия  доведены  до
автоматизма и глаз отточен, и все нити, нитки и  ниточки,  что  торчат  из
сопредельных эпизодов, я одним взглядом фиксирую. Монтаж - это все-таки не
самое тяжелое. Вот потом, когда пойдет общая  отделка  -  круга,  периода,
эпохи,  эры  -  тогда  действительно  нужно  ювелирное  мастерство,  тогда
чувствуешь себя без малого наместником Надвысшей Воли... А сейчас - да вот
я как раз иду сдавать эпизод, если вам любопытно - пожалуйста... Только не
вместе,  охрани  нас  Великий  Омар,  у  нас  очень  строго,  ведь  войска
отмобилизованы, ждут  только  наших  результатов  -  надо  же  знать,  что
завоевывать! - так что никакой утечки информации, ни-ка-кой!  А  вы  идите
как бы сами по себе, как бы случайно зашли и прогуливаетесь - ну, мало ли,
что охрана, я знаю, что охрана, но ведь охранник  тоже  человек,  -  может
отвернуться, может с кем-нибудь заговориться, с девицей там, я знаю? - так
вот, идите спокойно, а  если  все-таки  остановят  -  скажите,  что  вы  -
свидетель по эпизоду хотя бы... хотя бы процесса властопреступницы Утаны в
году пяти правых рук Пятого большого... Хотя нет, нет: на столько  лет  вы
не выглядите. Хорошо, скажите, что по эпизоду вступления в брак Властителя
Изара; это же легидонники здесь  ходят,  они  же  идиоты,  они  еще  тупее
поваров: те только к истории, а эти - всесторонне! И - вон к  тому  столу,
видите - большой, круглый, и толпятся. Вот там  мы  и  сдаем  отработанные
эпизоды. Вот, я уже взял мои материалы... Значит, вы - вдоль левой  стены,
а я - прямиком. Как вас зовут, кстати, благородный донк?  Как?  Уве-Йорген
Риттер фон Экк? Красиво. И глубоко. Веет  древностью  рода.  И-и...  Воин,
разумеется? Я не ошибся? Много поколений. А кроме того  в  роду  -  судьи,
жрецы Рыбы - или кто у вас  там?  То  есть  как  -  где?  Там,  откуда  вы
приехали,  конечно.  Донк  Риттер,  то,   что   вы   ассартианин,   можете
рассказывать кому  угодно,  только  не  серьезному  историку.  Вы  знаете,
сколько различных этносов в основе нашего народа? Сто  восемьдесят  шесть.
Сколько  определяющих  признаков  характеризует  каждый  из  них?  Девять.
Помножьте девять на сто восемьдесят шесть, вот машинка... Да, одна  тысяча
шестьсот четыре, верно. И знаете, сколько этих  признаков  я  определяю  у
вас? Сейчас я вас обрадую: ноль.  Иными  словами,  ни  одного.  А  вы  мне
говорите. Это вы можете  сказать  вон  тому,  видите  -  стоит  как  бы  в
задумчивости? Ну вот, он из Легиона Морского Дна, заботник нашего сектора.
Вот он вам поверит, потому что тоже почует в вас знатного  военного  -  на
это его хватит, - а что касается этнологии - у него кишка тонка, их  этому
или вообще не учат, или учат где-то, куда он не  попал.  Да.  Ну  а  когда
подойдете к столу - только стойте и смотрите. Вопросов не надо. Там  есть,
кому спросить, там их много, а отвечать буду я один: это же мой эпизод,  я
его вынашивал, лелеял, пестовал целых три часа! Да,  такие  у  нас  темпы.
Могут быть ошибки? Вам известна наука, в которой не ошибались? Мне -  нет.
Цена ошибки? Цена - не моя стихия. Я создаю историю, я  получаю  от  этого
удовольствие, как - как от... э-м... ну, вы понимаете, не  так  ли?  Вдоль
левой стены!
   ...Ваше Постижение, Главный Композитор Периода! Представляется к  сдаче
эпизод Истинной  Истории  Великого  Ассарта.  Хронология:  с  седьмого  по
шестнадцатое Второго Никаза года Пяти Правых рук и трех пальцев  правой  и
одной и одного пальца левой руки Четвертого Большого Круга!
   Содержание эпизода: героическая защита укрепленного замка  Иш-Шутар  на
юге провинции Саш донкалата Самус воинами Восьмого полка Оранжевых  Тигров
под командой благородного донка  и  острия.  Седа  ар-Рагона  ти  Утас  шу
Ратана,  осажденного  Правым  крылом  Второго  Скачущего  Войска  Младшего
Властителя мира Нерашах Икана баш-Адона.
   Связи: с эпизодами  вторжения  Второго  Скачущего  Войска  -  снизу,  с
победоносным разгромом того же войска - сверху,  с  эпизодом  междоусобной
войны  Ратана  и  Гамота  -  слева,  и  Высочайшего  внимания,  оказанного
Властелином младшей дочери донка Седа -  Итире,  приглашенной  для  ночных
преклонении  и  смущенных  услуг.  Все  нити  выведены  и  вяжутся.  Прошу
благосклонно оглядеть схему.
   В настоящее время эпизод  противоестественно  включен  в  историю  мира
Мигул. Местонахождение документов:  Главная  Консервация  Истории  Мигула,
город Рангат планеты Мигулана. Местонахождение вещественных доказательств:
одежда, вооружение - Музей Мигульской Славы, адрес тот же. Развалины замка
Иш-Шутар - на прежнем месте, на юге провинции Саш, теперь - деканат Сашит.
Жизнеописания участников: Большой Свод Великих  жизней.  Места  погребения
участников установить не удалось.
   Предлагается  назначить  к  изъятию:   все   упомянутые   документы   и
вещественные доказательства; жизнеописания и родословное дерево донка Седа
и его дочери, впоследствии известной  как  Итира  Изящная,  а  также  трех
старших  офицеров  Восьмого  полка  Оранжевых  Тигров.  Родословные  древа
пересадить на Ассартскую почву, для чего материалы по получению передать в
Сектор Родословных. Назначение современных представителей указанных  родов
на Ассарте предоставить на благоусмотрение Власти.  Место  для  размещения
развалин замка Иш-Шутар предложить выбрать Департаменту Топографии.
   Эпизод представлен Композитором Истории Второго класса  Истигом.  Прошу
направить ваши мысли и снисходительно принять.  С  трепетной  уверенностью
ожидаю проницательных вопросов, благородные донки и коллеги.
   Вопросов не последовало - все устали до кругов  перед  глазами.  Только
один из композиторов, зевнув, сказал:
   - Значит, эту - как ее, Итиру, что ли? - придется тоже вешать на нашего
тогдашнего Властелина Сита Эноса. В среднем на десятилетие  их  приходится
тридцать четыре на одну планету, этих  смущенно  услуживавших.  Множим  на
семнадцать. Да, Властелин Сит будет выглядеть веселым правителем:  пятьсот
семьдесят восемь девочек за десять лет; по наложению хронологий, ему в  те
годы было от семидесяти восьми до восьмидесяти восьми лет. Надо  подумать,
кому заказать его портрет - чтобы люди  поверили,  что  это  было  ему  по
плечу.
   - Не он один. Все  наши  Алмазы  Власти  станут  выглядеть  так  же,  -
пробормотал другой Композитор. - Только при чем тут плечо?
   -  По-моему,  работа  выполнена  профессионально,  -   сказал   Главный
Композитор Периода. - Включаем? Отрицающих  нет?  Чудесно.  Ну,  последний
эпизод - и по домам. Что там у нас?
   - Представляется к сдаче  эпизод  Истинной  Истории  Великого  Ассарта.
Хронология: пятое сура в год...
   - А, однодневка? Ну, это мы быстро расщелкаем...


   Работать подчиненным тяжело. Но бывает интересно.


   "Интересно, - подумал Уве-Йорген, уходя, - у генералов тут  тоже  такой
же... э-м... вы меня понимаете, не так ли?".
   И рыцарь загоготал по-солдатски искренне  -  так,  что  прохожие  стали
оглядываться.
   Хотя знал прекрасно, что им-то смеяться было особенно не над чем. И  не
над кем. Над самими собой разве что.
   Он лениво шел по  ставшим  уже  знакомыми  улицам  Сомонта,  постепенно
удаляясь от центра. Миновал  первый  пояс,  и  теперь  перед  его  глазами
проходили невзрачные пейзажи второго.
   Рыцарь казался рассеянным, но на самом деле постоянно  был  начеку.  Он
понимал, что сейчас  идет  двойная  игра,  гонки  преследования  между  их
Экипажем и группой Заставы: кто первым обнаружит противника? Каждый служил
одновременно наживкой и рыбаком.
   Уве-Йорген миновал кинотеатр, не обращая вроде бы внимания  на  обычную
суету у входа; поравнялся со знакомой пивной и вошел.
   А входя, боковым зрением увидел, как кто-то свернул за ним.


   Забравшись с ногами на диван, Леза сидела  с  полузакрытыми  глазами  и
улыбалась - сама себе, рядом никого не было, никто ее не видел.  Улыбалась
воспоминаниям; когда человеку дано такое умение - снова и снова переживать
то лучшее, что в жизни приключалось, то, даже не имея иных  доказательств,
можно считать его счастливым, как бы солоно ему ни приходилось потом. Лезе
сейчас было очень хорошо, и о прошлом она вспоминала не  для  того,  чтобы
отвлечься от настоящего, случись оно неблагоприятным, но  наоборот,  чтобы
сделать его - настоящее - еще более приятным.
   Вспоминала, как тогда - ночью - все еще перепуганной, чудом избежавшей,
насилия, ускользнула она домой,  в  свою  небогатую  комнатенку  в  плотно
обитаемой  квартире  очень  недорогого  (хотя  и  в  Первом  поясе)  дома,
заперлась на все обороты, залезла под одеяло,  и  только  после  этого  ее
пронял настоящий страх и заколотила дрожь. Задним числом пережитые  страхи
кажутся еще  страшнее  потому  что  есть  время  испугаться  как  следует,
переживая каждую всплывающую в памяти мелочь и ужасаясь тому, во  что  она
могла  бы  развиться,  к  чему  привести.  Представляла,  как,   опрокинув
навзничь, плющит ее о землю наглый  Задира,  отвратительный  и,  наверное,
очень тяжелый и скверно пахнущий, и грубо, без бережения, срывает то,  что
ему мешает, так что она обнажившейся кожей ощущает, как жестка  и  холодна
трава - или асфальт, или мостовая - и как ей  становится  очень  больно  и
страшно, еще страшнее. То есть она не вспоминала, как  это  было  -  слава
Рыбе, не было,  пощадили  ее  высшие  силы,  да  и  за  что  было  бы  так
наказывать, - но представляла, как случилось бы, если бы  высшие  силы  не
вмешались. Но тогда это  впечатление  о  предстоящем  промелькнуло  как-то
очень быстро - некогда было вникать в детали, - а вот  под  одеялом  время
нашлось, и она вникала и боялась. Еще более боялась  потому,  что  с  этой
стороной жизни была знакома хотя и хорошо, но теоретически, а теоретически
боль не представишь, и она то ли кажется совсем ничтожной, то ли напротив,
такой невыносимой, какой на самом деле не бывает. Вот почему-то боли Леза,
очень целомудренная, тогда больше всего и боялась.
   Теперь, в уютной, богато  убранной  комнате,  на  широком  диване,  она
улыбалась  и  тому  страху,  и  следующему,  едва  ее  не  убившему:   она
только-только успела угреться под одеялом, как в дверь квартиры заколотили
так, словно хотели ее высадить, с  такой  нетерпеливой  злостью.  Леза  не
ожидала, что это к ней, не было у нее таких знакомых, чтобы ломиться в дом
среди ночи, да и вообще она знакомств избегала. Почему? Потому что  ждала.
Знала и верила: если сильно верить и терпеливо ждать, то непременно придет
единственный, сказочный и  прекрасный,  увидит  ее,  поднимет  на  руки  и
унесет. Раньше она различала его  как-то  не  очень  ясно,  словно  сквозь
дымку, знала только, что он прекрасен, добр и могуч, иначе это был  бы  не
он. А потом увидела в реальности и сразу поняла, о ком все время  потаенно
мечтала.
   Увидела, поняла и приняла. И ничто ее не отвратило: ни то,  что  на  ее
глазах помог он уйти из этого мира своему папе, ни то, как  расправился  с
напавшими на него; а когда он набросился на ту отвратительную,  злобную  и
старую женщину и почему-то вместо  того,  чтобы  просто  оттолкнуть  ее  и
убежать, стал делать с нею то самое, что нельзя делать  на  людях,  потому
что это самая большая человеческая тайна, - у нее, конечно, сердце екнуло,
но и то - не потому, что он это делал вообще, а потому что -  с  другой...
Впервые пережилось такое  бессильное  ощущение,  такая  истома  и  колючее
сожаление, что это