тояли  у  подгробной  плиты.
Вокруг - деревья с длинными  иглами,  здешние.  Схоронили,  верно,  давно:
плита уже влегла  в  землю.  И  имя  было  на  плите.  Кто-то  из  здешних
преставился, стало быть. Как же звали его, сердешного?
   Снимок был небольшой, плита смотрелась наискось, прочитать было трудно.
Но зрение у Иеромонаха было отменное, не испорченное чтением  смолоду.  Он
прищурился, повертел снимок и прочел все-таки. Одолел.
   Ганс Пер Кристиансен - вот что было написано на плите.
   И дальше - несколько строк помельче, уже и вовсе неразличимо.
   Иеромонах задумался. Имя почудилось не чужим. Слышно было  не  Однажды.
Кристиансен. Дай бог памяти...
   И вспомнил.
   - Анна! - он высунулся из траншеи, оперся ладонями  о  землю,  вымахнул
весь. - Анна, пойди-ка. Такое дело вышло,  что  сбираться  надо.  Капитана
найти срочно...


   Было так грустно, что хотелось плакать. Чего-то было жалко. Может быть,
несбывшихся,  непонятных  каких-то  надежд?  Она  не  понимала  и   оттого
становилась еще грустнее.
   Сначала показалось - полюбила. Хотелось полюбить, и тут пришел  человек
- не такой, как все, интересный, уверенный, внимательный.  Полюбила,  была
готова на все. А он почему-то медлил. Может быть, пренебрег, а может быть,
и не хотел этого от нее. Или просто был нерешительным. Такое не прощается.
   Конечно, молодым его назвать трудно, и она подметила взгляды товарищей,
ребят и девушек. Но она  была  не  такая,  как  они.  Думала  и  поступала
по-своему. Так ей казалось.
   И если бы он показал, что любит ее по-настоящему, она  бы  привязалась,
наверное, к нему серьезно и надолго. Навсегда ли - этого сказать, конечно,
никто не может, но надолго.
   Но он не показал.
   Он забывал о ней за своими делами. Конечно, у всякого есть  свои  дела.
Так должно быть. Но забывать нельзя. Внимание должно быть всегда.  Подойти
с цветком хотя бы. Посидеть, поговорить. Рассказать, как любишь. Какие  бы
ни были дела - вырваться, чтобы было ясно: дела  делами,  но  важнее,  чем
она, на свете ничего нет и быть не может.
   Такого от него не дождаться - она теперь ясно понимала.
   Конечно, если  бы  она  любила,  примирилась  бы.  Но  -  теперь  стало
совершенно ясно - не любила. И интерес стал проходить. Потому что увидела:
иногда он не знает, что делать, сомневается, колеблется. А  ей  надо  было
так верить в человека, чтобы по его первому слову кинуться, очертя голову.
   Всегда все знают лишь люди недалекие; ей, по молодости  лет,  это  было
еще неизвестно.
   Нет, не ее судьба.
   Сказать ему - и уйти.
   И опять, когда нужно - его нет. Оставил ее и улетел.
   Нет, она права, безусловно. Хорошо, что вовремя поняла все.
   Он, конечно, будет переживать. Но ничем ему не поможешь.
   Скоро ли он там?
   Терпение стало иссякать. И тут как раз позвал ее Никодим.


   Иеромонах знал направление, и они быстро  собрались  и  пошли  налегке.
Ходить оба умели. Шли как будто неспешно, но ходко.
   Пахота под второй урожай была закончена,  и  поля,  быстро  покрывшиеся
зеленым ковриком всходов, были пустынны. Но на лугах начинался сенокос.
   Иеромонах посидел около кромки луга и,  щурясь,  полюбовался  тем,  как
дружно взблескивали на солнце косы при каждом замахе.
   Иеромонаху было грустно.
   Войны не были для него новостью.  Монастырь,  в  котором  он  когда-то,
очень давно, принял постриг, находился на большой военной дороге.
   По ней  проезжали  тевтоны,  шли  поляки,  наступали  свей.  Потом  они
отступали, за ними шли русские.
   Горели курные избы, вытаптывались поля, недозрелые колосья вминались  в
прах.
   И  сейчас,  когда  война  началась  здесь  -  а  в  этом  Иеромонах  не
сомневался, - он жалел эти поля и этих людей, которым суждено было  больше
всех терпеть от всякой войны, а затем своим потом снова  поднимать  жизнь,
чтобы опять лишиться всего через несколько лет или месяцев...
   Сидеть без дела не хотелось, и Иеромонах встал.
   Он подошел в косцам и попросил, чтобы ему тоже дали косу.
   Косу для него нашли.
   Он подогнал ее по росту, встал в ряд со всеми и, плавно занося  косу  и
резко проводя ее вперед, пошел, не отставая. Такое умение было  у  него  в
крови, и ничто не могло заставить  Иеромонаха  забыть  движения,  утратить
чувство ритма.
   До пояса обнаженный,  блестящий  от  пота,  он  косил  вместе  с  ними,
глубоко, до отказа вдыхая ни с чем  не  сравнимый  запах  летнего  луга  и
только что срезанной травы, на которой быстро высыхала роса.
   Потом он поел вместе со всеми. Ел немного,  зная  теперь,  что  у  этих
людей никогда не бывает лишнего.
   А потом он услышал песню.
   Над дорогой, что плавной дугой огибала луг, вставала пыль. Шла толпа, и
песня доносилась оттуда.
   Что-то блестело там, и Иеромонах наметанным взглядом определил: оружие.
   Он попрощался с косарями и вернулся туда, где  на  краю  луга  отдыхала
Анна и где он оставил свой автомат. Иеромонах закинул оружие за спину.
   - Пойдем-ка, девонька.
   Она послушно поднялась.
   Толпа приближалась, и можно  уже  стало  различить  капитана,  что  шел
впереди.



20

   "Уве-Йоргену, по фамилии Риттер фон Экк, предводителю отряда.
   Мы, Хранители Уровня, согласны на твои условия, если и  ты  согласишься
на наши.
   Люди вышли из леса и идут на столицу.
   Если они займут город, мы уже не сможем сделать ничего. Тогда  случится
то, чего ты боишься.
   Ради блага всех людей  просим  тебя  остановить  идущих,  не  применяя,
впрочем, жестокости.
   Сделай это немедленно.
   Подписал Старший Хранитель".


   Глухо стучали копыта, телега поскрипывала.  Почти  не  трясло:  видимо,
дорогу старались содержать в порядке. Жаль, что высокие борта не позволяли
разглядеть ничего по сторонам.
   Часа через три остановились.
   - Будем перепрягать, - пояснил один из стражей.
   - Хорошо бы сойти, - нерешительно проговорил Шувалов.
   - Ладно. Отсюда все равно не убежишь.
   Откинули борт. Шувалов сошел, с удовольствием сделал  несколько  шагов,
огляделся.
   Вокруг  была  степь.  Ровная,  чуть  изгибающаяся  дорога   уходила   к
горизонту. По соседству  стоял  небольшой  домик,  рядом  конюшня.  Ничего
интересного.
   А вот вдоль дороги...
   Любопытно.
   Вдоль дороги возвышались, тоже уходя  к  горизонту,  высокие  башни  из
толстых балок. Не  башни,  вернее,  а  сквозные  конструкции.  Если  бы  у
Шувалова спросили, что больше всего ему напоминают эти конструкции, он, не
колеблясь, сказал бы,  что  они  похожи  на  опоры  линий  электропередачи
высокого напряжения, какие существовали в древности,  когда  еще  не  были
известны практически целесообразные способы передачи энергии без проводов.
Разумеется, на Земле таких конструкций давно уже  не  было,  но  он  видел
подобные рисунки в книгах по истории техники.
   Правда, на тех картинках между  башнями,  или  мачтами,  были  натянуты
провода. Здесь проводов не было. Возможно, их еще не успели натянуть: судя
по светлому оттенку древесины, башни построили недавно.
   Очевидно, об этом и говорил ему Хранитель Уровня. Линия, по  которой  в
столицу будет поступать выработанная  солнечными  батареями  энергия.  Они
рассчитывают закончить работу ко времени, когда иссякнет запас топлива  их
силовой установки. Чтобы  ни  на  минуту  не  прервал  своей  деятельности
компьютер, чтобы общество и впредь развивалось  по  заранее  разработанной
программе...
   Шувалов пожал плечами. В конце концов, можно представить и такую  форму
общества. Тем более, что и сами они понимают: она носит временный характер
- до тех пор, пока не накопятся силы для перехода на следующий этап...
   Но что в том толку, если  у  них  не  будет  времени,  чтобы  совершить
переход. Не будет времени, чтобы закончить линию, чтобы ввести в  действие
солнечные батареи. Не будет времени ни на что...
   Звезда Даль!
   Он взглянул на нее, прикрывая глаза  ладонью.  Звезда  Даль  -  здешнее
солнце - находилась на полпути между зенитом и горизонтом.  Шувалов  хмуро
смотрел на  нее  и,  незаметно  для  самого  себя,  укоризненно  покачивал
головой.
   Потом он перевел глаза на своих непрошенных спутников. Те  лошади,  что
довезли их сюда, были уже выпряжены,  но  свежих  еще  не  заложили.  Люди
собрались перед установленным на штативе плоским ящиком с матовой крышкой.
Точно такой ящик Шувалов заметил во внутреннем дворе  дома  Хранителей,  и
перед ним тоже стояли люди. Примерно в этот же час.
   Ритуал? Что он может означать?
   Шувалов подошел поближе.
   Никто  не  глянул  на  него.  Все  смотрели   на   матовую   крышку   -
сосредоточенно, напряженно.
   Шувалов  подошел  поближе,  стал   за   спинами   глядевших.   Никакого
изображения на матовом экране не было. Он вообще не светился,  хотя  после
увиденного  у  Хранителей  вычислительного  устройства  Шувалов  не  очень
удивился бы, окажись тут - ну, если не тридивизор, то какой-нибудь из  его
предшественников. Но изображения не было, и  такая  версия  отпадала  сама
собой.
   Он задумчиво почесал щеку. Надо проанализировать с самого  начала.  Что
делали люди перед тем, как смотреть в ящик? Установили его. Шувалов видел,
как это делалось. Ящик устанавливали не просто так. Люди действовали  так,
как если бы  очень  важно  было  установить  коробку  строго  определенным
образом - сориентировав по сторонам света. Обычно устройства устанавливают
таким образом в тех случаях, когда они  служат  для  приема  или  передачи
чего-то - скажем,  электромагнитных  волн  или  других...  Если  бы  здесь
происходил прием, то на экране что-нибудь да показалось бы - иначе не было
смысла так упорно смотреть на него. Может быть, конечно,  изображение  еще
появится - надо проследить до конца... Но если не прием, тогда - передача?
   Передача - чего? Для передачи нужен, прежде  всего,  источник  энергии.
Здесь его нет. Если бы он находился  в  ящике,  это  означало  бы,  прежде
всего, что технический уровень культуры Даль намного выше, чем можно  было
заключить из всего, виденного до сих пор. Далее, в таком случае где-то  на
ящике должны были оказаться хотя бы самые  примитивные  органы  управления
этим источником. Их нет. Но может ли идти передача какой-то информации без
затрат энергии? Нет, не может. Значит, и вариант с передачей отпадает?
   Еще нет, продолжал размышлять Шувалов. Пока ясно  лишь,  что  источника
энергии здесь не имеется. Но ведь информацию можно передать,  пользуясь  и
чужой энергией.  Скажем,  отражая  солнечный  свет,  хотя  бы  при  помощи
обыкновенного зеркала.  Или,  еще  лучше,  параболического,  фокусирующего
лучи. Если бы стенка ящика была зеркальной, и если бы  он  был  установлен
так, чтобы улавливать и отражать лучи Даль, то...
   Но зеркала не было, и  установлен  ящик  был  совсем  иначе.  Так,  что
тыльная его стенка - в которой, действительно, было некоторое  углубление,
- была направлена... Куда именно? Шувалов попытался сориентироваться.  Да,
пожалуй, можно было сказать - в первом приближении, конечно,  -  что  ящик
направлен задней стенкой, противоположной экрану,  в  ту  сторону,  откуда
Шувалов и все остальные только что прибыли... Нет,  севернее,  севернее...
Примерно в  ту  сторону  (если  Шувалов,  разумеется,  не  ошибался),  где
находился безлюдный город,  где  приземлились  Шувалов  и  капитан  и  где
Шувалова схватили. Туда ли, в другую ли сторону - пока не важно,  остается
фактом лишь, что никакого отражения тут не происходит.
   Изображения  на  экране  все  не  было.  Передача,  передача...  Своего
источника энергии нет, чужого - тоже...
   Он задумчиво смотрел то на экран, то на людей, он видел их лица  плохо,
потому что стоял почти сзади и мог разглядывать главным  образом  затылки.
Он смотрел на толстую шею стоящего сзади.  Она  была  красной,  и  крупная
капля пота медленно катилась по ней. Пот? Шувалов  повел  плечами:  сейчас
вовсе не так жарко... Он отошел в сторону, чтобы лучше  видеть  лица.  Они
были напряжены и блестели от  пота,  словно  люди  не  сидели  неподвижно,
уставившись на матовый экран, а выполняли работу, требовавшую  черт  знает
какой энергии...
   Энергии?
   Кто сказал, что здесь нет источника энергии? Искусственного - нет,  это
правда. Но если речь идет о естественном?..
   И вдруг что-то забрезжило в памяти. Смутно, смутно... Как  будто  он  о
чем-то таком слышал... Или видел... Или читал... Одним словом, было где-то
когда-то что-то...
   Жаль, что память стала уже не та.
   Нет, видеть он определенно не видел.
   Читал?
   Уж не в той ли самой книге по истории техники?
   Шувалов напрягся. Нет, в той книге ничего подобного наверняка не было.
   И все-таки это была именно книга: не запись, не кристалл, а книга.
   Книг  он,  как  и  все  его  современники,  видел  в  жизни   считанное
количество. И если напрячь посильнее  память,  можно  было  бы,  наверное,
назвать каждую из них.
   Что ж, попытаемся.
   Прежде всего, конечно, книга Кристиансена, в которой  он  изложил  свою
теорию. Незаслуженно забытая, книга эта  провалялась,  где  попало,  много
лет, пока ее - совершенно случайно  -  не  прочитал  он,  Шувалов.  Теория
Кристиансена стала исходным  пунктом  новой  теории,  носящей  теперь  имя
Кристиансена - Шувалова.
   Не все там было разумно, не все логично. Например, высказав  совершенно
правильное (как оказалось впоследствии) предположение о том, что процессы,
происходящие  в  звездах,  можно  регулировать  при  помощи   относительно
ничтожных энергий, Кристиансен тут же нагородил всякой чуши,  предположив,
что источником такой энергии может стать, в частности, психополе человека,
благодаря  которому   являются   осуществимыми,   скажем,   телепатические
процессы.
   Насчет телепатии - ладно, этот вопрос давно уже  не  является  спорным,
нашел применение в практике, и так  далее.  Но  что  касается  возможности
воздействия на звезды...
   Он,  Шувалов,  тоже  нашел  способ  воздействия  при  помощи  небольших
энергий. На этом основана и установка Аверова. Однако психополе тут ни при
чем.
   А вот Кристиансен предполагал...
   И даже, кажется, разработал что-то такое...
   И тут Шувалов с трудом удержал восклицание.
   Он вспомнил.
   Действительно, Кристиансен сконструировал крайне несложное  устройство,
которое должно концентрировать  поле,  излученное  отдельными  людьми,  и,
модулируя им потом энергии от какого-либо источника, направлять в  сторону
светила. Он  полагал,  что  именно  такая  модуляция  помогает  установить
контакт с сопространством - в котором, как  известно,  и  распространяются
психоволны.
   И что же?
   Шувалов пожал плечами.
   Контакт с сопространством; конечно, для времени Кристиансена  уже  сама
такая мысль была  великолепной.  Но  если  даже  предположить,  что  таким
способом ему удалось бы  добиться  чего-либо  подобного...  каким  был  бы
результат?  Ведь  и  он,  Шувалов,  пришел  к  выводу   об   использовании
сопространства, когда возможность проникновения в  него  стала  фактом:  в
сопространство надо  сбрасывать  излишки  энергии,  туда  можно  буквально
перекачать опасную звезду и таким образом  избавиться  от  нее.  Допустим,
Кристиансен мог добиться того же; но ведь это никоим образом  не  дало  бы
ему возможности плавно регулировать процессы, происходящие  в  звезде.  Он
мог бы только совершенно уничтожить ее - так же, как  может  это  Шувалов.
Способ, надо сказать без ложной скромности, удобный, не приносящий  никому
вреда: сопространство, судя по известным на сегодня данным, моложе нашего,
оно, как и наше,  заполнено  в  основном  водородом,  плотность  которого,
правда, несколько больше, так что в моменты  сопространственного  перехода
корабля  "Зонд"  какая-то  часть  водорода  оттуда   переходила   в   наше
пространство,  а  не  наоборот.  В  небесных  телах  там  сконцентрировано
значительно меньше вещества, чем у нас, в сопространстве мало звезд,  пока
-  мало,  и  мы,  перебрасывая  туда  свои  закапризничавшие  светила,  не
причиняем никому ни малейших неудобств. Разве что атомам водорода...
   И снова Шувалов запнулся.
   Водород, водород...
   Отчего происходят вспышки Сверхновых первого  типа?  Того,  к  которому
отнесли бы и Даль, если бы ей позволили вспыхнуть: старых звезд  с  массой
несколько больше солнечной.
   По   существующим   представлениям,   вспышка   их   происходит   из-за
стремительного падения вещества звезды к ее центру. Оно происходит потому,
что выгорает водород - основное звездное топливо.
   Но если...
   Если бы была возможность, по мере выгорания, пополнять количество этого
топлива...
   То взрыва бы не произошло?
   И поскольку  при  контакте  с  сопространством  происходит  перемещение
водорода оттуда, а не туда...
   И если место этого контакта находится не вне звезды, а в ее пределах...
   То взрыва не произойдет!
   Не об этом ли думал Кристиансен?
   Итак, источник энергии находится где-нибудь в другом месте. Допустим, в
доме Хранителей. Или недалеко от их силовой станции. Скорее всего, так.
   Там   же   имеется   какое-то    приемное    устройство,    собирающее,
концентрирующее слабые психоволны, посылаемые такими вот ящиками,  которым
все люди  планеты  Даль-2  ежедневно,  в  определенный  час,  отдают  свою
энергию. Этими волнами модулируется направленный на звезду луч.
   Вот и весь секрет!
   Нет, не весь. Тут есть и еще одно обстоятельство.
   Отдавая свою энергию, люди должны четко сознавать, что и зачем  делают.
Это ведь энергия мысли, и частота и мощность, излучаемая каждым человеком,
зависит от предмета мысли и от важности этой мысли и ее результата.
   Люди должны знать...
   Если они не знают - все рассуждение Шувалова ошибочно.
   А вот если знают...
   Если знают!
   Он подбежал к своим спутникам; они как раз кончили глядеть  в  экран  и
теперь, переводя дыхание и вытирая пот, разбирали установку.
   - Скажите... что вы только что делали?
   Один из стражей удивленно покосился на него.
   - Смотрели на солнце, конечно; что же еще?
   - Зачем?
   - Так нужно. Все так делают.
   - Но зачем? Зачем?
   Страж пожал плечами. Ответил другой:
   - Смотреть надо, чтобы с солнцем никогда ничего не  случилось.  Никакой
беды.
   - И давно вы так делаете?
   - Так делалось всегда.
   Шувалов закрыл глаза. Мысли роились в голове.
   "Значит, об этом говорил Хранитель?
   Несомненно, они воздействуют на светило и таким образом  держат  его  в
повиновении.
   Но в таком случае... опасности нет!
   В таком случае, звезда может существовать еще тысячи... миллионы лет  и
не причинит никому ни малейшего вреда!
   Она будет существовать до тех пор, пока на планете живут люди,  и  пока
они смотрят  на  нее  -  каждый  день,  все  разом,  в  определенный  час,
определенным образом. И пока на планете есть электростанция.
   А он тогда крикнул Питеку...
   Питек, конечно, уже передал все капитану, экипажу...
   Произойдет непоправимое.
   Мы уничтожим звезду.  Вместо  того,  чтобы  оставить  ее  в  покое,  мы
уничтожим звезду.  Убьем  цивилизацию.  Человечество.  Если  даже  удастся
эвакуировать какую-то часть его, если даже  удастся  вывезти  всех  -  все
равно, этого человечества, этой культуры больше не будет.
   Ужасно!
   И виновен именно он, Шувалов.
   Ошибку нужно исправить любой ценой! Любой ценой!"
   Он подбежал к тому стражу, который объяснил ему, зачем люди смотрят  на
звезду.
   - Слушайте! Я понял! Я теперь все понял!
   - Это хорошо, - спокойно ответил страж. - Значит, ты понял  и  то,  что
лошади уже запряжены и тебе пора садиться в телегу.
   - Постойте! Мы должны немедленно вернуться! Возвратиться в  столицу!  Я
понял!
   - Тогда ты умнее нас. Потому что мы этого не  понимаем.  Наоборот,  нам
побыстрее надо ехать туда, где Горячие пески.  Каждого  из  нас  там  ждет
работа.
   - Но послушайте... Страшная угроза...
   - Знаешь что, старик, твои угрозы всем уже надоели. Хранители  сказали,
что н