кие вот словечки времен своей молодости.


   Не открывая глаз, мерно дыша, Уве-Йорген слушал и  запоминал,  стараясь
не  выругаться  вслух  при  каждом  новом  толчке.  Только  один  раз   он
переспросил - по той же безмолвной связи, разумеется:
   - А это-то зачем?
   - Есть предположение, что...
   Капитанский монолог продолжался еще несколько минут. В заключение  было
передано:
   - Я, видимо, буду оставаться в этих же местах. Как  только  все  займут
новые посты - докладывать независимо друг от друга.
   - Все понял.
   Я пожелал друзьям доброго пути и успехов, на этом разговор иссяк:
   - Вопросы?
   - Не имею.
   - Конец связи.
   - Конец.


   Миграт с удовольствием убедился в том, что в расчетах своих  был  прав:
Хен Готу известны  были  и  такие  входы-выходы,  о  которых  сам  Магистр
представления  не  имел.  Что  тут  удивительного:  парень  был,  хотя   и
непродолжительное время, но весьма и весьма доверенным  лицом  Властелина:
они вместе мечтали, а это почти всегда ведет к взаимной откровенности.
   Вот и сейчас, когда историк вдруг исчез из виду, даже тени не осталось,
Миграт не смутился: просто понял, что еще один тайный вход  где-то  совсем
рядом и Хен Гот успел скрыться в нем.
   Остановившись, Магистр внимательно осмотрелся. Пока он крался, стараясь
не  упустить  историка,  он   не   старался   точно   сориентироваться   в
пространстве, откладывал на потом, лучшим ориентиром являлся сам Хен  Гот.
Сейчас пришла пора привязаться, как говорят военные, к местности.
   Первым заметным строением, на которое наткнулся в темноте  его  взгляд,
оказалась старая знакомая: древняя и потому  неизносимая  башня  Тонг.  Та
самая, с вершины которой он днем наблюдал за подходами к Жилищу Власти - и
не только за ними.
   А впереди - там, где минуту назад исчез Хен Гот, - тоже маячило что-то,
своей  упорядоченной  структурой  отличавшееся   от   окружавших   Миграта
развалин. Дальше возвышались уже дома уцелевшего Первого пояса.
   Мысленно Миграт вернулся на Тонг, на свой наблюдательный пункт.  Место,
где он сейчас находился, днем располагалось в поле его зрения. Сейчас надо
было как бы увидеть его сверху.
   Он и увидел. И даже более того: понял, что в нескольких шагах перед ним
находится тот  самый  пятачок,  на  который  днем  сел  маленький  частный
аграплан, высадивший, в числе прочих, и пресловутого Советника  Жемчужины,
Ульдемира. А маячившее впереди сооружение было не чем иным, как  старинной
аркой, под которой и скрылись днем прилетевшие люди.
   Получалось, что ход, использованный сейчас Хен Готом, не был  таким  уж
неизвестным Магистру; но оставался, однако, неисследованным.
   Что же: всему свое время. Сейчас это время - решил он - наступило.
   Все это - и процесс привязки, и сопутствующие ему размышления -  заняло
едва ли больше минуты. Историк за это время не  мог  уйти  далеко:  Миграт
успел уже убедиться в том, что в темноте Хен Гот  ориентируется  плохо.  К
тому же шаги в таком ходе,  если  их  не  скрадывать,  слышны  на  немалом
расстоянии.
   Было у Магистра и еще  одно  преимущество:  с  вечера  до  утра  он  не
расставался с "филином" и сейчас мог видеть происходящее  в  туннеле  лишь
немногим хуже, чем при дневном свете.
   Благодаря полезному прибору, он быстро разыскал вход. Тот  самый,  куда
несколькими часами раньше проскользнул  Ульдемир  вместе  с  его  скромной
свитой и только что - Хен Гот.
   Не колеблясь, Миграт двинулся тем же путем.
   Он  рассчитал  правильно:  историк  не  успел  уйти  далеко.  Шаги  его
отчетливо звучали, отражаясь от стен, потолка, пола длинного, узкого хода.
"Филин" позволял Миграту продвигаться куда быстрее, не натыкаясь на  стены
на изгибах туннеля, и расстояние между выслеживаемым и  догоняющим  быстро
сокращалось. Магистр шел, не поднимая шума, потому что тот же прибор давал
ему  возможность  обходить  то  и  дело  попадавшиеся   на   пути   камни,
полуистлевшие куски дерева и прочий мусор, накопившийся тут за  кто  знает
какие времена. Это получалось у Миграта само собой, внимание же оставалось
сосредоточенным сперва лишь на звуке шагов, а потом уже  и  на  достаточно
четких очертаниях фигуры шагавшего историка. Хен Гот часто оглядывался, но
заметить державшегося в отдалении преследователя он не мог.
   Миграт же вовремя заметил, как Хен Гот вдруг остановился. Казалось,  он
сделал это без всякой причины: тут не было ни  ответвлений,  ни  лестницы,
уводившей бы куда-то  вверх,  ни  даже  простой  ниши.  Туннель  оставался
по-прежнему  гладким,  лишь  впереди  справа,  у  самой  стены,  виднелось
несколько аккуратно сложенных длинных досок, неизвестно как  и  зачем  тут
оказавшихся.
   Остановившись, Магистр продолжал наблюдать.
   Сперва он подумал было, что именно доски  и  были  тем,  что  заставило
историка остановиться. Ничуть  не  бывало:  Хен  Гот  не  обратил  на  них
никакого внимания. Он остановился, не дойдя до них пары шагов,  повернулся
лицом к левой стене и, вытянув перед собой руки на уровне  плеч,  принялся
шарить ладонями по камням.
   Не сразу,  но  через  минуту-другую  он  нашел,  похоже,  то,  что  ему
требовалось. Кажется, то был камень, внешне ничем не отличавшийся от всех,
окружавших его.
   Хен Гот положил на камень левую ладонь, поверх нее - правую и, судя  по
движению, изо всех сил нажал.
   Почти секунду все оставалось неизменным.
   Потом Миграт услышал шорох и легкое поскрипывание. Звуки эти донеслись,
однако, не из стены, на  которую  нажимал  историк;  скорее,  источник  их
находился чуть в стороне - где-то под полом.
   А еще через несколько секунд часть  пола  пришла  в  движение:  ближняя
сторона этой ясно обозначившейся части  -  там,  где  кончались  доски,  -
начала  быстро  опускаться,  противоположная  -   метрах   в   четырех   -
подниматься, перегораживая проход и одновременно открывая путь  куда-то  в
глубину.
   Если бы на этой части пола  находился  человек,  он  никак  не  мог  бы
удержаться на ногах и отпрыгнуть назад, но непременно заскользил бы вниз -
неизвестно куда.
   Открывшийся провал был совсем рядом с Хен Готом. И Миграт  ясно  видел,
как историк опустился на колени, нашарил руками край, сел на пол,  спустив
ноги в провал, лег на  спину,  перевернулся  на  живот  и  начал  медленно
сползать туда, вниз.
   Миграт сделал несколько шагов вперед, намереваясь,  как  говорится,  на
плечах отступающего противника  проникнуть  в  секретный  лаз,  служивший,
видимо, одновременно и ловушкой.
   В следующий миг он остановился. Лишь в последнее  мгновение  он,  зажав
себе рот ладонью, удержался от невольного возгласа.
   Он увидел: в то время, как  Хен  Гот  сползал  вниз,  пытаясь,  видимо,
нашарить  ногами  ступени  внутренней  лестницы  или  же  просто  сокращая
расстояние, какое надо было бы пролететь, спрыгнув, - одновременно с этими
его движениями оттуда, снизу, одна за другой начали  подниматься  странные
фигуры.
   Странным в них было прежде всего то, что это были не современные  люди.
Они - их  было  трое  -  нарядились,  словно  для  маскарада,  в  какие-то
средневековые костюмы. Это сразу бросалось в глаза. Но тут же Миграт понял
и другое, куда более странное и даже страшное.  В  общем,  они  напоминали
людей, конечно. Но контуры их были несколько  размыты,  словно  бы  каждая
фигура была  покрыта  слоем  тумана.  А  кроме  того,  они,  похоже,  были
прозрачны или полупрозрачны: сквозь  них  виднелась  все  та  же,  ставшая
вертикально плита. И наконец, поднимались они хотя и медленно,  но  ни  на
что не опираясь. Как бы всплывали в воздухе.
   Хен Гот, конечно, заметил их раньше, чем это удалось Миграту. И  теперь
видно было, как голова его,  еще  видневшаяся  над  открывшимся  провалом,
медленно поворачивалась, следя  за  фигурами,  и  Миграту  было  отчетливо
видно, как  историк  даже  глаза  прикрыл  пальцами  одной  руки  (другой,
наверное, за что-то удерживался там,  внизу),  а  рот  его  распахнулся  в
беззвучном вопле ужаса. Значит, то не иллюзия была, не привиделось это все
Магистру, но существовало и на самом деле, необъяснимое и оттого страшное.
   Но вот голова историка скрылась внизу.  Фигуры  неподвижно  висели  над
провалом, они слегка колебались, словно  состояли  из  нагретого  воздуха.
Затем плита вновь пришла в движение, и ближний ее край начал  подниматься,
дальний - опускаться.
   Когда - менее чем через минуту - она заняла свое  обычное  место  и  ни
следа не осталось на монолитном, казалось, полу -  фигуры  тоже  пришли  в
движение. Перебирая ногами - но не опираясь ими об пол! - они  направились
в ту сторону, где, прижавшись к стене, затаился Миграт.
   Не рассуждая, он бросился бежать к выходу.  Сейчас  в  нем  жил  только
инстинкт самосохранения. Он испытал  страх  -  редкое  для  него  чувство,
возникавшее лишь тогда, когда  он  совершенно  не  понимал  происходящего.
Сейчас был как раз такой случай.
   Если бы в эти секунды он был способен  анализировать  происходящее,  то
сказал  бы  себе,  что  фигуры,  увиденные  им,  больше  всего  напоминали
привидения. Ему, как и большинству живущих, не приходилось сталкиваться  с
привидениями. И тем не менее он - опять-таки как и большинство  живущих  -
представлял себе, как они должны выглядеть.
   Но сейчас ему было не до размышлений.
   Промчавшись со скоростью, какую только мог развить,  два  поворота,  он
замедлил бег и оглянулся. Его не преследовали, коридор был чист. Возможно,
фигуры даже не восприняли его, как вряд ли восприняли  и  Хен  Гота,  хотя
едва не задевали его, поднимаясь  из  провала.  Или  же  -  что  было  еще
вероятнее - люди просто не интересовали их.
   Магистр перешел с бега на широкий шаг. Но о том, чтобы вернуться и хотя
бы тщательно исследовать ту часть стены, где помещался управлявший  плитой
камень, он сейчас не хотел и думать. Ему показалось,  что  он  задыхается,
хотя воздух в туннеле - как и во всех других частях лабиринта,  в  которых
Миграт когда-либо бывал, - был достаточно свежим, без всякой затхлости.  В
лабиринте  наверняка  работала  какая-то  система  вентиляции,  такая   же
древняя, как и сами эти подземелья.
   Если бы он все же преодолел себя и вернулся - или хоть  выглянул  из-за
угла на первом же повороте, - то напугавших его фигур больше не увидел бы.
Они скрылись. Зато он заметил бы другое: женщину,  которая  точно  так  же
просвечивала и могла передвигаться, не опираясь на пол, но, в  отличие  от
тех, принадлежала, безусловно, к людям. Мало  того:  Миграт,  быть  может,
вспомнил бы даже, что в конце битвы за Сомонт - или примерно в то время  -
он где-то видел ее, а еще больше о ней  слышал  от  офицеров  с  некоторых
кораблей Десанта Пятнадцати.
   И еще увидел бы, как она без усилия уходит в стену, нимало  не  нарушив
ее целостности.
   Но  Миграту  было  не  до  возвращений  сейчас.  Только  появившись  на
поверхности - под аркой, а потом и в развалинах, где можно  было  укрыться
от всей и всяческой чертовщины,  он,  почувствовав,  что  силы  совершенно
оставляют его, уселся на обломок бетонного перекрытия, чтобы  отдохнуть  и
как следует поразмыслить.
   Информации за последнее время накопилось немало, и надо было пропустить
ее сквозь частое сито.
   Изар и Охранитель - вот о ком нужно было думать.
   Если бы, предположим, удалось столкнуть эти  две  силы  между  собой  и
обождать, пока они не ослабят, а еще лучше - вовсе обескровят друг  друга,
можно было рассчитывать на то, чтобы в решающий миг появиться  в  качестве
третьей силы, свежей, - и решить спор в свою пользу.
   Охранитель формировал свою силу сам:  было  из  чего.  Изар  мог  стать
сильным, только склонив донка Яширу выступить на его  стороне.  И  с  этой
точки зрения, быть может, вовсе не следовало мешать Изару в  его  поездке:
пусть доберется до Самора, пусть  договорится  с  Яширой  -  и  на  равных
вступит в борьбу с  Десантом  Пятнадцати.  А  сам  Миграт  будет,  стоя  в
стороне, наблюдать за событиями, - чтобы в нужную минуту провести  кулаком
по доске, сметая с нее и те и другие фигуры.
   Такой образ действий был бы, разумеется, самым выгодным. Вот только...
   Одна малость мешала: откуда же возьмется  тот  кулак,  которым  Магистр
сметет фигуры?
   Кулака не было. И - совершенно ясно  -  не  было  даже  времени,  чтобы
собрать  его,  разыскивая  людей  в  лесах  и  деревнях  даже  и  соседних
донкалатов.
   Вывод  возникал  сам  собой:  отдавать  донка  Яширу  Изару  никак   не
следовало. Донка надо было уговорить самому. Чтобы воспользоваться  и  его
людьми, и - если понадобится - теми кораблями, что,  судя  по  донесениям,
время от времени снижались где-то в Саморе.
   Тогда Изар, как сила,  отпадает,  и  тягаться  с  Охранителем  придется
Миграту самому.
   Ну что же, союзник  всегда  рано  или  поздно  становится  противником.
Ничего нового в этом нет. И сложного  -  тоже.  И  преимущество  будет  на
стороне Миграта: Охранитель и его люди здесь - чужаки, а он, Миграт, какую
бы ни занимал позицию,  -  свой,  и  люди  донка  Яширы  тоже  -  коренные
ассариты.
   Значит - все правильно...
   Миграт почувствовал, что отдохнул достаточно. И, соблюдая  нужные  меры
предосторожности, зашагал в старую усадьбу - туда, где находился отряд.
   И с каждым шагом  в  нем  крепла  уверенность  в  том,  что  он  хорошо
разобрался в игре с противостоящими ему сторонами.
   При этой мысли Миграт невольно ускорил шаги.


   Прошло не менее двух часов, пока он добрался  наконец  до  расположения
отряда.
   Подойдя к калитке, связанной из затейливо изогнутых  стальных  прутьев,
он остановился и внимательно осмотрелся. Никого не было видно. В том числе
и охраны, но ее здесь и не было: людям незачем было маячить около  дороги,
вход же на  территорию  усадьбы  был  и  так  уже  -  после  визита  людей
Охранителя - надежно прикрыт. Миграт  не  сомневался  в  том,  что  сейчас
находится  на  прицеле  "урагана",  расположенного  в  мезонине  третьего,
верхнего этажа, и что у этой установки дежурит, как и полагалось, один  из
лучших его стрелков. Любой чужак, попытавшийся бы  войти  без  позволения,
был бы уничтожен. И не обязательно пулеметным огнем.
   Миграт ступил за калитку. И тут же  сошел  с  замощенной  дорожки,  что
вела, описывая полукруг, к  портику  и  колоннаде  главного  подъезда.  Он
двинулся параллельно дорожке, на расстоянии трех шагов от нее.  Не  сделай
он так - уже на втором шаге подорвался бы на первой же из заложенных и  на
дорожке, и под газоном по сторонам ее  мин.  Мины  нажимного  и  натяжного
действия не делят людей на своих и чужих, для них чужие - все. И даже  идя
на безопасном расстоянии, Миграт внимательно поглядывал под  ноги.  Вообще
его люди этим путем не пользовались,  это  была  дорога  для  незваных.  И
сейчас Миграт избрал такой вариант лишь потому, что устал и спешил  и  ему
вовсе не хотелось тратить чуть ли не полчаса на обход парка  по  периметру
до тылового выхода.
   Он благополучно достиг подъезда и вошел.
   Дежурный стрелок находился на месте и приветствовал  Магистра.  То  был
Кармол - один из лучших профессионалов отряда, чья верность была испытана.
   Кивнув в ответ, Миграт спросил:
   - Вернулись?
   Стрелок отрицательно покачал головой.
   - Что сообщали? - Миграт перевел взгляд на  карманную  рацию,  лежавшую
перед дежурным на столике. Достаточное количество  такой  техники  Магистр
вывез с Инары, куда эти  аппараты  были  завезены  с  Цизона.  Миграт  был
заранее предупрежден о том, что из-за глушащих спутников обычная связь  на
Ассарте  не  работала,  эти  же  коробочки  со  встроенными   компьютерами
позволяли отсеять текст от помех.
   - Кстати, замени мою. Не повезло.
   Он вытащил  и  бросил  на  стол  пострадавшее  при  нападении  историка
устройство связи.
   - Ага, - сказал Кармол. - А мы уже беспокоились. От вас ни слова.
   В отряде Миграта порядки внешне не соответствовали воинским;  обращение
было свободным. Пока не доходило до дела.
   Из старинного шкафа с треснувшей сверху донизу  дверцей  Кармол  достал
новую рацию в фирменной упаковке.
   Миграт тут же воспользовался рацией, чтобы вызвать отряд.  Откликнулись
незамедлительно.
   - Что у вас?
   Они говорили открытым текстом: слишком мала была  вероятность,  что  их
услышит посторонний.
   В первую очередь он обычно слушал донесения, приходившие от  той  части
его людей, что была заранее выслана на дороги для контроля  и  разведки  и
успела уже установить посты достаточно далеко от Сомонта. Но только сейчас
с удовольствием узнал, что караван Изара - три  машины  -  был  не  только
замечен, но и прослежен вплоть до усадьбы, куда Властелин приехал и до сих
пор оттуда еще не выезжал; даже приготовлений к отъезду не было заметно.
   Миграт без особого напряжения вспомнил, кому  принадлежала  усадьба,  и
кивнул: Изар явно хотел воспользоваться помощью всеми  уважаемого  старого
Советника - скорее всего в переговорах с тем же донком  Яширой.  Но  таким
образом Властелин терял время, и возникла  реальная  возможность  обогнать
его.
   Он подтвердил свое приказание  -  контролировать  дорогу,  по  которой,
выехав из  усадьбы  Советника,  направится  Властелин:  свернет  ли  он  к
побережью или изберет путь через Калюск.  Но  в  любом  случае,  если  это
произойдет до прибытия самого Миграта с остальными  силами,  -  попытаться
задержать и перехватить. Зная, каким транспортом и охраной располагал Изар
(а Миграт  видел  их  своими  глазами),  нетрудно  было  разработать  план
задержания, а затем и реализовать его. Время выполнения  задания  зависело
от поведения самого Властелина: он мог пробыть и у Советника,  и  у  Яширы
день, два - но (полагал Миграт) никак не более трех;  не  такой  уверенной
чувствовала себя Власть, чтобы глава ее мог отлучаться из столицы  слишком
уж надолго.
   Первые сутки уже истекли. И как знать - может быть,  Изар  уже  вот-вод
снова появится на дороге?
   Он передал на посты, чтобы были внимательны. Предупредил, что вскорости
прибудет и сам. Ему ответили:
   - Ждем. Остальное в порядке.
   Он выключил рацию. И напрасно.
   Не сделай он этого, уже через несколько минут он услышал бы из динамика
звуки ожесточенной перестрелки и обрывистые команды.  Но  он  выключил;  а
радист группы на дороге не смог передать  сообщение,  потому  что  старший
группы решил доложить Магистру о случившемся, когда все будет кончено:  он
не сомневался в успехе. Но в самом начале боя радист был убит, а остальным
стало не до разговоров.
   Миграт спросил у Кармола:
   - Смена где?
   Сейчас только четверо стрелков несло  караул  в  усадьбе:  вторая  пара
менялась наверху, у пулемета.
   - Спит.
   - Вот и я пойду, - Миграт сладко потянулся. - Приустал немного...
   - Как семья, шеф? В порядке?
   - В полном, - сказал Миграт, не желая ничего  объяснять.  Начальник  не
должен терпеть поражений. Даже временных.
   Он уверен был, что это все - ненадолго. Чувствовал в себе силу.  Сперва
возьмем Изара, а потом настанет очередь и крутого разговора с Охранителем.
И Леза с ребенком будет выкупом его, Охранителя, жизни.


   С четырьмя захваченными  в  плен,  вернее  -  перехваченными  у  Горных
Тарменаров Ястры почти что в  самый  разгар  вечеринки  на  лоне  природы,
обходились строго, но без обид. Повезли их в длинном, как товарный  вагон,
бронированном вездеходе, где кроме них  находилось  еще  с  дюжину  Черных
Тарменаров  -  хорошо  тренированных  ребят   с   холодными   глазами,   в
непроницаемых для  пули,  осколка  или  кинжала  комбинезонах,  оснащенные
всякими, попроще и похитрее, средствами для захвата или уничтожения любого
противника, включая ловчие сети и лазерные  излучатели;  ранец-ракеты  для
индивидуального полета и внезапной атаки с воздуха занимали левый передний
угол фургона и  надежно  охранялись  тремя  воинами,  чьи  "циклоны"  были
недвусмысленно направлены на задержанных.
   Это, впроче