Странным  был
запах; не тот, городской, запах нагретого бетона и  металла,  от  которого
никуда не уйти было там; но и не запах вольной, ничем не стиснутой  жизни,
какой помнился ей, с каким нераздельно были связаны  ее  детство,  юность,
все, что успела она прожить и пережить здесь. Запах был таким,  как  будто
не так давно что-то сильно горело поблизости, успело уже погаснуть и  даже
сам запах гари уже выветрился - и все же что-то от него  осталось,  и  это
оставшееся угнетало и перебивало все остальное и не давало ничему  пахнуть
в полную силу. Какой-то тяжелый, неживой запах это был, не такого  ожидала
женщина от родной планеты, и, действительно, впору было  воскликнуть:  "Да
куда вы, в конце концов, меня привезли?"
   Кто-то  вежливо  коснулся  ее  плеча,  она  обернулась.  Капитан  Урих,
кряжистый коротыш. Он заставил Мин Алику пережить в начале рейса несколько
неприятных секунд, когда, после того как  корабль  установился  на  курсе,
неожиданно вошел к ней в каюту, едва дав себе труд постучать, так что  она
даже отозваться не успела. Мин Алика еще лежала; капитан  присел  на  край
койки и положил руку ей на  плечо,  и  ей  показалось...  Она  напряглась,
готовая к любой защите, это она умела. Но капитан вдруг улыбнулся,  и  тут
она увидела, что человек он  уже  очень  немолодой,  вылетывал,  наверное,
последние рейсы, перед тем как фирма отправит его на пенсию, в волосах его
было много седины, а  в  глазах  -  усталости,  но  морщинки  вокруг  глаз
говорили скорей о доброте. Он медленно снял руку с ее плеча,  она  так  же
медленно расслабилась. Глядя на нее, капитан несколько  раз  мелко  кивнул
головой, - она подняла брови, не понимая, - и сказал: "Напрасно вы  именно
сейчас. Напрасно". - "О чем вы?" "Вы давно не бывали дома?" - спросил  он.
- "Десять лет". - "Тогда и совсем напрасно". - "Не понимаю. Почему вы  так
считаете?" Капитан подумал немного. "За десять лет многое  изменилось",  -
сказал он наконец. "Да, - согласилась Мин Алика. - Я, например,  стала  на
десять лет старше". Капитан усмехнулся: "Это частности. Я имею  в  виду  -
все изменилось на нашей маленькой планете. Там, на Старой,  вы,  наверное,
читали газеты. Ну,  хотя  бы  время  от  времени".  "Разве  что  время  от
времени", - улыбнулась Алика. - "Тогда знаете, что писали и передавали  на
Старой по поводу лихорадки вооружений у нас". Мин Алика кивнула: "Конечно.
Но кто же принимает всерьез то, что  пишут  в  газетах?"  Капитан  покачал
головой. "Вообще-то, может, это и правильно. Но в данном случае... Мы ведь
действительно сейчас не уступаем Старой в смысле обороны. У нас  есть  все
то, что и у них. И наши армады  столь  же  многочисленны,  и  наши  войска
тоже". "Да, так они писали", - согласилась Мин Алика. - "И это  верно.  Но
вы можете представить, во что это  нам  стало,  нам,  планете,  уступающей
намного не  только  по  территории,  но  и  по  населению.  У  нас  многое
изменилось, говорю вам, девочка. Мои дочери -  одна  примерно  ваших  лет,
другая помоложе. Одна сейчас в силах обороны, во вспомогательном  корпусе,
другая -  тоже  в  обороне,  электронный  дивизион".  -  "Значит,  девочки
захотели защищать свою планету,  что  тут  такого,  что  вас  огорчает?  Я
понимаю, вы хотели для них не этого..." - "Чего я хотел  -  дело  десятое.
Важно, что и они хотели совсем другого. Но кто их  спросил?  Мобилизовали.
Знаете ли, девочка, сейчас женщин мобилизуют, как раньше - мужчин. В  силы
обороны, в оборонную промышленность...  Она  у  нас  теперь,  пожалуй,  не
уступает Старой. Она - да, не уступает... У нас вы больше уже  не  найдете
просто мать семейства, хозяйку дома. А ведь при  вас,  наверное,  так  еще
было". Мин Алика кивнула. "А мужчин что, больше не мобилизуют? Почему?"  -
поинтересовалась  она.  -  "Потому  что  всех,  кого   можно   было,   уже
мобилизовали. Уже служат в Силах. Даже  и  люди  моего  возраста.  Все  мы
чувствуем: идет к большой драке. Не только потому, что я вот раньше  возил
со Второй редкие фрукты, а со Старой - женские  тряпки,  а  сейчас  в  оба
конца вожу приборы и оружие: не только поэтому. А еще и потому, что  долго
нам так не выдержать. Не знаю, как там Старая, им все-таки  проще,  у  них
народу много, но мы долго не протянем при такой  жизни.  Знаете,  девочка,
смешно сказать: за последние годы женщины почти и не рожают. Когда  бывает
свободная минутка, выйдешь  на  улицу,  зайдешь  в  парк;  раньше  там  не
повернуться было от колясок с младенцами, а те, что постарше, так и кишели
под ногами, ходить надо было осторожно, но на душе сразу делалось  весело:
жизнь, жизнь! А сейчас - редко  когда  увидишь  старуху  с  колясочкой,  и
прохожие на нее глядят, как на  диво,  а  нянька  или  бабка  на  прохожих
таращится, как на налетчиков: у нее  как-никак  сокровище  в  коляске...".
"Отчего же так?" - не сразу поняла Мин Алика. "Потому  что  не  разрешают.
Служить надо, работать надо, усиливать оборону. А рожать да выкармливать -
дело долгое и хлопотное. Обещано,  что  после  победы  все  запреты  будут
сняты, все  женщины  демобилизованы,  да  и  многие  мужчины  тоже,  тогда
рожайте,  сколько  захочется.  А  пока  -  воздерживаются,  это  считается
патриотичный. Но сколько так можно жить? Все ведь понимаю, и Круглый  Стол
тоже, что лет через пятнадцать-двадцать это еще как  скажется  -  то,  что
сейчас нет младенцев. Моя младшая, та, что электронщица, работает,  вернее
- служит в самом важном месте, при Суперстрате, при  нашей  самой  главной
военной машине, подробностей не  знаю...  У  них  там  всякие  поблажки  и
привилегии, не сравнить с другими,  но  насчет  замужества,  ребенка  -  и
думать запрещено. - Он вздохнул. - Вот почему я вас и  пожалел.  Не  знаю,
как вы там жили на Старой, понимаю, что сюда-неспроста летите. Но там  вы,
наверное, могли хоть ребенка завести при желании, да и  занимались  навряд
ли обороной. Да нет, я понимаю, кто вы, - капитан усмехнулся,  -  на  ведь
была у вас, надо полагать, и другая жизнь -  простая,  всем  видная?"  Мин
Алика кивнула. -  "И  чем  вы  там  занимались?"  "Картинки  рисовала",  -
усмехнулась женщина. "Картинки... - протянул капитан  Урих.  -  У  нас  не
порисуете. Найдут для вас занятие  и  посерьезнее...  Да  и  что  рисовать
сейчас? Помните наши рощи, леса, парки?.. Помните, конечно.  Других  таких
нет, наверное, во всей Вселенной. Не было, вернее. Потому что  сейчас  они
гибнут".  "Отчего?"  -  не  очень  поверила  Мин  Алика.  "Промышленность.
Оборонная. Не представляете, сколько за эти десять лет  мы  построили.  И,
конечно, на какую-то особую защиту среды  не  оставалось  ни  времени,  ни
денег. На все один ответ: после победы. Да будет ли только эта победа?.. -
капитан Урих еще раз покачал головой. - Знаете, что? А  может,  вам  и  не
стоит сходить? Давайте-ка, я отвезу вас назад, за те  же,  как  говорится,
деньги. Жаль вас. Очень вы мне понравились". Мин  Алика  медленно-покачала
головой. Капитан чуть нахмурился. "Ну, извините. Да и то, зачем это" я, на
самом деле? Может быть, вы как раз ничего против такой жизни и не имеете?"
Голос его сразу стал чужим, и теперь уже Мин Алика положила  руку  на  его
плечо. "Нет, капитан, большое вам спасибо, но у меня неотложные дела.  Вот
сделаю их - там видно будет". - "Ну что же, вам виднее, мое  дело  было  -
предложить, предупредить вас, а дальше -  как  знаете.  Но  если  захотите
назад - я всегда к услугам; наверное, завтра же и стартую обратно - оружия
закупили много, кораблей не хватает, вот и приходится вертеться как  белке
в колесе". "Спасибо, капитан", - сказала Мин Алика снова, уже вдогонку.
   И вот сейчас она своими глазами увидела, и хотя была уже предупреждена,
оказалось это все же куда неожиданнее и печальнее, чем  она  предполагала.
Обернувшись к капитану,  она  улыбнулась  -  улыбка  получилась  грустной.
Капитан Урих кивнул  ей  рассеянно;  он  разговаривал  сейчас  с  какой-то
девицей,  тощей,  подмазанной,   завитой   кудряшками;   девица   деловито
взвешивала в руке объемистую сумку, потом перевела зоркий  взгляд  на  Мин
Алику, точно фиксируя все, что было на той надето. Мин Алика одевалась  не
роскошно, конечно, но все же была она художницей со  Старой  планеты,  где
испокон веков возникали моды, и девушке со  Второй  планеты  было  на  что
посмотреть и заметить, и запомнить, и в глазах ее вспыхнула жажда общения.
Она спросила что-то у капитана, видимо -  кто  это  такая,  капитан  снова
кивнул Алике, на сей раз уже более осознанно. Она подошла. "Вот, -  сказал
капитан, - дочка примчалась встретить, завтра у нее  вахта,  а  я  завтра,
может быть, снова лягу на курс. Привез  тут  ей  всякие  мелочи,  они  обе
каждый раз мне заказывают", - и он улыбнулся, словно бы прося прощения  за
свою слабость. Мин-Алика кивнула девице, доброжелательно  улыбнулась;  та,
поставив сумку, подошла, резко протянула  руку,  рывком  тряхнула.  "Сида.
Очень приятно. Ты ничего не везешь  -  реализовать?"  У  Мин  Алики  всего
багажа было - маленькая сумочка, с которой она вышла из  дому  на  Старой;
однако, не желая разочаровывать новую знакомую, она неопределенно кивнула:
"Посмотрим, вот разберусь со своими  делами..."  "Тогда  я  -  первая",  -
предупредила  Сида  и  сунула  Мин  Алике  в  ладонь  карточку  со  своими
координатами: Мика, глянув на карточку, бережно  спрятала  ее  в  сумочку.
"Идет",  -  согласилась   она.   "Я   в   город.   Тебя   подхватить?"   -
поинтересовалась Сида, равнодушно глядя на  воинов  из  Сил,  что  быстро,
сноровисто разгружали корабль, укладывали ящики на такие же аграплатформы,
какие были на Старой, - да оттуда же, наверное,  и  привезенные.  А  может
быть, и сами уже стали производить?.. Антигравитационные материалы  дорого
обходились, очень дорого, и дело было не только в деньгах: возникавшие при
производстве трудноуловимые, ядовитые отходы шли и в воздух, и в воду, и в
почву, оседали, прорастали травой и хлебом... Мин Алика спохватилась: "Что
ты? В город? Спасибо, за мной должны сейчас заехать". - "Ну, пока". "Всего
доброго", - попрощалась с ней  Мин  Алика.  Капитан  улыбнулся,  подбросил
пальцы к форменной фуражке и зашагал к кораблю - наблюдать за  разгрузкой,
видимо.
   Мин Алика помедлила еще несколько минут. Те, кто должен  был  встретить
ее, почему-то медлили; но может быть, так и лучше было? А  может,  капитан
просто сел раньше, чем следовало? Оставаться  здесь  больше  не  хотелось,
нужно было двигаться, отойти подальше, не то  и  в  самом  деле  могло  не
захотеться никуда идти, а лишь - юркнуть обратно в люк, затаиться в той же
самой тесной каютке и дожидаться обратного старта: там, на Старой планете,
хоть она и не родная, и вражеская даже, все же привычно стало  за  столько
лет, и все там, если  подумать,  осталось  -  рекламные  картинки,  делать
которые бывало порой весело, и  тихое  уединение,  без  которого  человеку
нельзя, и главное - Форама, любовь... Длинно укололо  вдруг  под  сердцем:
ах, любовь, не ради тебя ли и всю жизнь живем... Нет, подальше  надо  было
от  корабля,  от  возможности  побега,  от  своей  слабости.  Подальше   и
побыстрее!
   Она пошла, припоминая смутно, что этак через полчаса (если  ничего  тут
не изменилось) выйдет на дорогу общего пользования, а там уже и  транспорт
найдется, и до нужного места она доберется сама... Как весело  можно  было
бы идти здесь, славно, легко: темно-золотые в безветрии деревья,  внизу  -
зеленые перья папоротников, тесные кустарники, уже созревает малина... Мин
Алика вгляделась; часть ягод успела  уже  опасть,  другие  -  те,  что  на
кустах, - никто не трогал, и она поняла: люди настолько напуганы всем, что
растет открыто на природе, что не сорвут, не возьмут  в  рот  -  наверное,
отравлялись уже, и не раз, и ту же  малину,  надо  полагать,  теперь  едят
только после всяких анализов, после обработки, консервирования, бог  знает
чего еще... Вот поэтому и не получалось веселья, и еще  потому  (не  сразу
сообразила Мин Алика), что странно тихим был лес - птицы молчали, да и  не
видно их было, ни птицы, ни белки, ни мыши, никого - то  ли  так  напуганы
стали, что не рисковали больше показываться, то ли вообще вывелись, будучи
не  столь  приспособленными,  как  человек,  к  восприятию  разных   чудес
цивилизации. Лес, пусть и посеревший, пусть и не пахнувший  больше  теплой
смолой, все же жил еще, а вот в нем -  жило  ли  что-нибудь  или  все  уже
перекочевало в большой похоронный реестр,  без  которого  не  обойтись  на
этой, как и на любой другой цивилизованной планете (смотря  как,  впрочем,
понимать цивилизацию - но мысль шла от эмиссара, сама Мин Алика  о  других
путях цивилизации никогда и не задумывалась, не ее это было дело). Нет, не
веселая тут была тишина, и не  то  было  здесь  уединение,  какое  рождает
радостные мысли о красоте бытия.
   Она прошла в таких размышлениях и ощущениях еще немного, тогда  военный
вездеход на  подушке,  тихо  урча,  показался  из-за  закрытого  деревьями
поворота.


   Может быть, самолюбие Мин Алики и было бы в  известной  мере  ущемлено,
если бы ей сказали, что исчезновение ее  с  лика  Старой  планеты  никакой
особой сенсации там не произвело; вещие, коим  приказано  было  пасти  ее,
давно уже доложили о своей неудаче, и женщина  была  объявлена  в  розыск;
однако в недрах вещей  службы  уже  имелись  кое-какие  данные  о  ней,  и
предполагалось, хотя еще и не было точно установлено, что она работала  на
Вторую планету, хотя никакой особой опасности собой не  представляла  (там
было известно и о ее отношениях с  Форамой,  разумеется,  но  ведь  и  сам
Форама до вчерашнего дня сколько-нибудь серьезной величиной  не  считался:
возился с невидимыми частицами, а роль этих частиц в Обороне  стала  ясна,
как мы знаем, всего лишь вчера утром - вчера, потому что сейчас  было  уже
близко к рассвету следующего дня). Поэтому вещие справедливо  решили,  что
Мин  Алика,  зная  за  собой  определенные  грешки,  поспешила   скрыться,
используя связи именно по линии вражеской разведки,  -  и  запустили  свои
щупальца в эти каналы, без особого, впрочем, усердия, а  просто  занимаясь
одним из множества рядовых дел. А у службы вещих были сейчас  задачи  куда
посерьезнее.  Взять  хотя  бы  распоряжение,   отданное   Первым   Гласным
относительно  нейтрализации  Шанельного  рынка,  на  котором  мы  оставили
достаточно много приятных людей не в самую унылую минуту их жизни.
   Руководителям обеих охранительных служб Планеты  совещаться  по  поводу
полученного задания долго  не  пришлось;  такие  операции  разрабатывались
давно, и теперь следовало  лишь  отдать  определенным  людям  определенные
приказания - а дальше  все  само  собой  завертится.  Все,  что  следовало
сделать высоким начальникам после получения высочайшей  установки,  -  это
согласовать уровень  предстоящего  мероприятия  и  отдать  соответствующую
команду Полководцу.
   У  нас  нет  никаких  оснований  сомневаться  в  том,  что  уничтожение
Шанельного рынка началось бы буквально через считанные минуты - если бы...
Если бы Полководец не  был  занят  сейчас  очень  важным  для  него,  а  в
перспективе, возможно, - и для всей Старой планеты, и для  Второй  планеты
тоже, разговором. До окончания этого разговора и окончательного решения по
поводу Большого праздника, которое Полководцу предстояло принять,  великий
малыш никаких действий не  предпринимал  и  решений  не  принимал,  а  все
сообщения и команды, не имевшие прямого отношения  к  интересовавшему  его
вопросу, переводил в свою оперативную память - до  выяснения,  справедливо
полагая, что, пока нет ясности в главном вопросе, то со второстепенными  и
подавно можно подождать, а также еще и  потому,  что,  не  имея  детальной
разработки  по  Большому  празднику,  Полководец  не  мог  позволить  себе
распорядиться ни одним подразделением, не зная еще, не понадобится ли  оно
ему в следующую  минуту.  Правда,  содержание  полученных  команд  тут  же
параллельно сообщалось и дежурному оператору, который, возможно, и  мог  в
подобном случае как-то вмешаться и урезонить своего могучего ребенка.
   Однако этого не произошло. Потому что операторы - а на сей раз их  было
целых два в центральном посту, - как мы уже говорили, многие годы работали
с Полководцем и привыкли его благополучие считать самым  главным  делом  в
мире, и если, полагали они, может  быть  даже  бессознательно,  -  если  у
малыша что-то не в порядке, то остальной мир может и  обождать,  ничего  с
ним, миром, не сделается. Привыкнув к мысли о том, что судьба всего  мира,
даже  обоих  миров,  зависит  целиком  от  Полководца   (что   во   многом
соответствовало истине), операторы, не исключая  и  Хомуру  Ди  и  Лекону,
невольно стояли в  жизни  на  Полководцецентрической  позиции,  как  жрецы
верховного божества. Так что не удивительно, что, получив какую-то  мелкую
задачку,   ничуть   не   помогавшую   решить   информационный    парадокс,
затормозивший все действия,  операторы  нимало  не  препятствовали  малышу
перебросить ее в оперативную память, как  и  все  прочие  мелкие  задачки,
вроде изменения нормы питания в связи со сменой времен года или  очередных
вакаций старшего начальствующего состава космодесантного соединения; такие
задачки тоже должны были пройти через Полководца, как и  вообще  все,  что
происходило в  Стратегической  службе,  и  все  они  сейчас  помещались  в
оперативной  памяти,  так  что  завтрак  стратегам  предстояло   наверняка
получить еще по старой норме.
   Что же касается задачи, данной по  линии  вещих,  то  она  благополучно
проследовала по  инстанциям  до  того  самого  пункта  программы,  который
предписывал перед подачей команды  на  исполнение  вступить  в  контакт  с
Полководцем, чтобы в дальнейшем четко согласовывать с ним все  действия  и
обмениваться оперативной информацией. Сигнал ушел к Полководцу, а там  его
постигла та же судьба, что и все прочее, и он стал  гулять  по  замкнутому
сверхпроводящему кольцу оперативной памяти в ожидании момента,  когда  его
оттуда извлекут; вся же система вещих, не получая ответа на  свой  сигнал,
тоже затормозила дальнейшие действия, и, чтобы сдвинуть ее с  места,  надо
было сначала разобраться, почему же она засбоила, потом -  отменить  пункт
программы, предписывавший согласование  с  Полководцем,  и  идти  каким-то
образом в обход этого пункта, потому что согласование со стратегами  было,
в  общем,  делом  полезным  и  без  него  можно  было  ненароком  наломать
много-много сухих дров. Так что и с  этой  стороны  события  пока  что  не
получили достаточного развития, и недавние собутыльники Форамы и  неведомо
куда исчезнувшего Горги заимели  полную  возможность  совершить  еще  одно
краткое путешествие к киоску и откупорить очередную флягу.
   Впрочем, надо признаться, что это последнее упоминание о  них  является
уже своего рода просто данью вежливости: больше они нам не нужны, и трудно
рассчитывать, что мы еще встретимся с этими прекрасными  людьми  в  рамках
настоящего повествования. Хотя - как знать? О таких вещах, как возможность
и невозможность встреч, а также событий и  вообще  чего  бы  то  ни  было,
следует судить с крайней осторожностью, ибо знать всего  нам  не  дано,  и
порой все получается вопреки нашим предположениям  и  даже  самой  твердой
уверенности.


   Вездеход остановился прямо перед Мин Аликой - мягко опустился на землю,
урчание моторов утихло. Военная машина была  похожа  на  шляпку  огромного
гриба, без единого окошка, так что сердце женщины невольно дрогнуло, когда
машина слепо наползала,  и  Мин  Алика  только  из  чистого  упрямства  не
уступила ей дороги.  Вездеход  остановился,  потом  сбоку  откинулся  люк;
согнувшись, головой вперед, из него вылез человек, был  он  в  Штатском  -
иного Мин Алика и не ожидала. Человек подошел почти вплотную, потом сделал
шаг вбок и остановился в тени дерева. Улыбнулся. Сказал:  "Похоже,  завтр